Никто в Толле не оказал северным кочевникам сопротивления. Город был
захвачен врасплох, разграблен, подожжен.

Дым пожарищ стелился у подножия пирамид. А сверху, из портиков храма,
бесстрастно взирали жрецы. Их пышные головные уборы сверкали на солнце.

Наконец с высокой пирамиды главного храма пронзительно заревели морские
раковины.

Подвывая и приплясывая, победители стали остриями копий сгонять
окровавленных мужчин и рыдающих полураздетых женщин на площадь.

Бывшие рабы и их недавние господа, избитые и жалкие, все с веревками на
шеях, задыхаясь от дыма, смотрели вверх.

По замыслу Великого Жреца, сейчас перед ними должна была в сиянии солнца
предстать Шочикетсаль назвав истинного виновника всех несчастий Толлы. Змея
Людей еще до ухода к варварам подготовил ей речь.

Змея Людей приказал жрецам привести Мотылька.

Испуганные жрецы пали ниц. Его дочь исчезла в разгар набега варваров. Может
быть, она рискнула спуститься по крутому откосу пирамиды. Возможно, она
разбилась или дикари приняли ее за обычную горожанку, что еще хуже.

Змея Людей в бешенстве приказал распластать на камне двух жрецов,
охранявших Мотылька, и сам после долгого перерыва с наслаждением погрузил
им под ребра нож из обсидиана, вырвав их неверные сердца.

Это были первые жертвоприношения, которые должны были вернуть Толле
прощение богов и былое процветание.

Но пока что руины города дымились в толпа горожан ждала внизу приговора или
искупления.

И тогда речь произнес сам Змея Людей:

- Горе людям Толлы, горе? Лжебоги усыпили их, чтобы не было сопротивления
набегу, и теперь, справедливо побежденные, люди должны вернуться к истинным
богам. Милость богов будет тем щедрее, чем скорее пленные, переданные
жрецам великодушными победителями, будут принесены в жертву по давнему
закону предков.

Стон прошел по толпе. Никто не знал, поднимется ли он с веревкой на шее по
ступенькам пирамиды или дождется милости богов.

- Смерть ЛжеТопельцину, обманувшему и людей Толлы, и доверчивую девушку
Шочикетсаль, - хриплым голосом кричал Великий Жрец. - Жертвенный камень -
Кетсалькоатлю. Пусть будет уничтожен и он сам, и все его мерзкие
изображения, святотатственно выбитые на камне. На штурм дворца владыки, на
штурм вместе с победителями!

Вовремя предупрежденные обитатели дворца владыки успели укрыться за
крепкими запорами.

Мотылек была дочерью своего народа. Нежная преданность, доставшаяся ей от
матери, вдовы нукера - военачальника, - приглянувшейся жрецу, и не терпящий
препятствий бешеный нрав отца всегда противоборствовали в ней. После гибели
Топельцина Мотылек, безутешная в горе и безмерная в гордыне, отреклась от
радостей жизни, решив стать жрицей. И вдруг все переменилось:

Топельцин вернулся, но отверг ее.

Когда она металась по площадке, смотря с вершины пирамиды на звезды и
зловещую черную сельву, противоречивые начала попеременно брали в ней верх.
Но к восходу солнца любовь все же восторжествовала над ненавистью.

"Во что бы то ни стало предупредить Топельцина!" - решила она.

Однако жрецы-стражи неотступно следили за ней.

Прошли томительные дни и столь же томительные ночи, в течение которых
Мотылек не знала сна. Не спали и бдительные стражи. И только когда первые
отряды дикарей ворвались в город, стражи отвлеклись видом начавшейся бойни.
Мотылек бросилась к откосу пирамиды, но жрец вцепился в нее. Тогда девушка
ринулась вниз вместе с ним. Они катились по крутой гладкой стене. Жрец
оказался внизу, и это спасло жизнь Мотыльку.

Придя в себя, она вскочила, перепачканная кровью погибшего жреца, и
побежала к дворцовой двери.

В первом же зале она наткнулась на величественного Гремучего Змея,
спешившего узнать, что за шум снаружи. Мотылек сказала ему о набеге. Старый
вождь снял со стены боевой топор и, ударив в звонкое блюдо, дал сигнал
тревоги.

Появились шестеро его сыновей и заперли двери дворца на все засовы.

Гремучий Змей с сыновьями, все с боевыми топорами, и рыжебородый
бог-великан с Карой Яр стояли наготове, прислушиваясь к воплям дикарей,
завершавших погром.

- Топельцин, - говорила Мотылек, упав к ногам Инко Тихого, - пусть примет
Мотылек смерть от рук бога, в котором усомнилась, предав его. Но она всего
лишь земная женщина, разум которой затмила отвергнутая любовь. Она не могла
примириться в своей гордыне с тем, что богиня Эра счастливее ее.

- Несчастное дитя Земли, - поднял ее Инко Тихий. - Не измерить
ответственности того, кто идет с Миссией Разума к младшим братьям, совсем
не зная их.

Мотылек не поняла марианина. Она лишь любовалась его лицом, лицом своего
возлюбленного, которому снова грозила смертельная опасность.

Штурм дворца начался ударами тарана в дверь. Хитрый жрец подсказал варварам
воспользоваться недоделанной каменной стелой с изображением Кетсалькоатля.

Сотни ловких и сильных рук держали веревки, на которых раскачивалась
каменная громада, при каждом взмахе круша дверь.

- Ужель мариане станут убивать себе подобных? - в ужасе спросила брата Ива
Тихая.

Инко Тихий отрицательно покачал головой.

- Я буду подле тебя, - шепнула подошедшая Эра Луа.

- Я предупреждал, - мрачно изрек, отходя от них, Нот Кри. - Надобно, чтобы
гнев людей был обращен на им подобных. Должно дать им понять, что мы,
пришельцы, существа не только высшего умственного развития, но и иного
животного вида.

- Едва ли штурмующие поймут это, - заметила Эра Луа.

Инко Тихий молчал, с глубокой жалостью смотря на снова распростершуюся у
его ног земную девушку. Ясно, что он допустил на Земле роковую ошибку. Но
какую?

Дверь наконец рухнула. Дикари ринулись во дворец, но первые из них пали от
боевых топоров Гремучего Змея и его сыновей.

Ива вскрикнула и схватила брата за руку, чтобы оттащить от места схватки.

О Топельцин! - зашептала Мотылек, вставая - Ведь тебе известна тайна
подземного хода. Бежим!

И Мотылек испытующе смотрела на Кетсалькоатля. Если он покажет сейчас
тайный ход, то он - Топельцин! Но Кетсалькоатль печально покачал головой:

- Пришелец со звезды Мар не может знать того, что знал погибший
возлюбленный Мотылька.

- Так ты не Топельцин? - отшатнулась Мотылек.

... Первым из защитников замертво рухнул на пол старый вождь Гремучий Змей.
Десятки размалеванных воинов с устрашающим воинственным кличем потрясали в
воздухе топорами.

Шесть сыновей Гремучего Змея крушили противников, среди которых узнавали
своих же бывших воинов, присоединившихся к врагам.

Вступила в бой и Кара Яр.

Холодная и расчетливая, она вышла вперед, ничем не защищенная, стройная,
хрупкая. В руках ее был парализующий пистолет.

Один за другим ворвавшиеся воины падали на пол. Гиго Гант стал вышвыривать
бесчувственные тела за дверь. Они не сразу придут в себя, их посчитают за
убитых.

Просвистевшее копье вонзилось в плечо Гиго Ганту. Он с яростью выдернул
его, обливаясь кровью. Эра Луа бросилась к нему оказать первую помощь.

Кара Яр сдерживала рвущуюся в проем двери толпу, поражая лучом оказавшихся
в первом ряду.

Скоро пол был усеян недвижными телами. Кроме парализованных варваров, здесь
же лежали и павшие рядом с отцом все шесть сыновей Гремучего Змея.

- Кто бы ни был тот, кого назвали Кетсалькоатлем, а несчастная Мотылек
своим Топельцином, пусть он вместе с друзьями идет следом за мной. Я покажу
тайный ход - путь к спасению, - звала Мотылек.

Инко Тихий предложил отступать. Мариане двинулись по комнатам дворца.

Кара Яр шла последней, отражая натиск осмелевших варваров. Они, прячась
один за другого, успели заметить, что невидимое копье белокожей женщины не
пробивает насквозь. И защититься можно телом павшего ранее, как щитом

Прикрываясь бесчувственными соратниками, они на корточках, подобные
диковинным животным, двигались следом за пришельцами.

Подземный ход вел в сельву из внутреннего дворика. Но он имел ответвление,
известное не только Мотыльку, но и Змее Людей. Лукавый жрец, который сам
недавно пользовался этим ходом, рассчитал, что дочь непременно поведет сюда
пришельца, и устроил там засаду.

Первыми к тайному ходу подошли Инко Тихий и Мотылек.

- Надо обладать безмерной силой, чтобы отвалить этот камень, - сказала она,
указывая на плиту с великолепной резьбой.

Ива Тихая беспомощно взглянула на Гиго Ганта с окровавленным плечом. Только
он мог бы справиться с этим.

Открыть плиту взялся Кетсалькоатль. Он сразу разгадал рычажное устройство с
противовесами. Плиту нужно было не поднять, а вдавить внутрь, после чего
она легко уходила в сторону, открывая проем. Нот Кри помогал ему.

Снова Мотылек усомнилась, не Топельцин ли все-таки это? Оказывается, он
знает тайну плиты!

Когда мариане стали один за другим спрыгивать вниз, они обнаружили засаду.

Змея Людей метнулся из тьмы и привычным ударом вонзил обсидиановый нож в
грудь Мотылька.

- Все-таки ты Топельцин! - прошептала Мотылек, улыбнувшись последний раз в
жизни.

Инко Тихий подхватил ее, когда жрец направил свой второй удар в его старый
шрам под сердцем. Но чья-то рука отвела нож.

- Кетсалькоатля - только Пьяной Блохе! - крикнул стоявший рядом со жрецом
человек. Он замахнулся на Инко Тихого боевым мечом, но не обрушивал его.

Ива схватила брата за руку и повлекла его в глубину хода, куда уже скрылся
Нот Кри. Эра Луа помогала шатающемуся Гиго Ганту бежать за ними.

Кара Яр хотела сразить парализующим лучом Чичкалана, но, взглянув ему в
глаза, все поняла и тоже исчезла в темноте. Змея Людей, страшась оружия
белой женщины, прятался за спину Чичкалана и, коля его острием ножа, кричал:

- Вперед! В погоню!

Но Чичкалан медлил.

Сверху в тайный ход спрыгивали подоспевшие варвары, штурмовавшие дворец.
Среди них были и те, кто пришел в себя после парализующего действия
пистолета Кары Яр. Заметив их, жрец закричал:

- Лжебоги не умеют убивать? Они беспомощны!

А Чичкалан орал:

- Пьяной Блохе не страшны невидимые копья. Только трезвые падают от них.
Вперед, за мной!

Крича это, Чичкалан загораживал собой ход, освещая путь факелом не только
себе, но и беглецам.

Наконец впереди показалось светлое пятно выхода. Факел Чичкалана стал
ненужным, и он бросил его назад, прямо под ноги жрецу. Тот взвыл от боли.

                                  [Image]

Мариане выбежали в сельву. Но куда идти дальше? Где найти корабль?

- Пусть белокожие обманщики только попробуют бежать на заходящее солнце.
Пьяная Блоха тотчас догонит их! - доносился из-под земли угрожающий голос
Чичкалана.

Инко Тихий понял скрытый смысл его слов и, увидев в сельве тропку, идущую
как раз на заход солнца, выбрал ее.

Только мариане, тренированные в беге без дыхания в родной пустыне, могли
так быстро бежать среди сплетения корней и лиан.

Преследователи отстали, не понимая, откуда у пришельцев столько сил.
Некоторые подумывали: не боги ли все-таки они?

Тропа вывела прямо на поляну с кораблем "Поиск".

- Скорее на корабль! - кричал Нот Кри. - Ни одного мгновения не
задерживаться больше на этой планете дикости и безумия. На Мар! На Мар!

- Нет, - отрезал Инко Тихий. - Наша Миссия еще не закончена. Мы только
узнали, как не следовало ее выполнять.

- Здесь, на опушке, я уложу всех, - предложила Кара Яр.

- Нет, - возразил Инко Тихий. - Нужно, чтобы сначала они услышали нечто
важное для себя.

Нот Кри пожал плечами и стал взбираться по наружной лесенке к входному люку.

Все двинулись за ним.

Когда последней взбиралась Кара Яр, на поляну выбежали дикари.
Просвистевшее копье отскочило от металлической обшивки корабля.

- Это Огненная Чаша! - кричал Чичкалан. - Пьяная Блоха не раз бывал в ней.
Если Змея Людей пойдет следом. Пьяная Блоха покажет ему тайный ход в
Огненную Чашу, который не закрывается изнутри.

Инко Тихий появился в иллюминаторе:

- Пусть опомнятся люди Земли! Кого они хотят уничтожить и чего этим
достигнуть? Вернуть жрецам право убивать на жертвенных камнях людей?
Держать всех остальных в страхе и невежестве? Изгнать с Земли тех, кто
стремился открыть им знание и справедливость? Хотят ли они, чтобы безумие
переходило из поколения в поколение и даже далекие потомки по-прежнему
убивали бы друг друга ради наживы, из гнева, из расчета, чтобы навязать
свою волю более слабым, покорить их? Пришельцы призваны были открыть глаза
своим братьям по разуму. Они вынуждены лететь, но они вернутся. Они
вернутся!

Град копий, направленных в иллюминатор, был ответом на слова разума.

- Захватить их живьем, распластать на жертвенных камнях! - в исступлении
вопил жрец Змея Людей.

- Сюда, сюда, - звал его Чичкалан. - В Огненную Чашу! Они не умеют убивать.
Все они будут в руках Змеи Людей.

Вместе с жрецом он находился за опорными лапами корабля, как раз под дюзами
двигателей, откуда вылетали раскаленные газы. Змея Людей полез в указанное
ему, покрытое копотью жерло "тайного хода".

Чичкалан ловко вскочил на нижнюю ступеньку лесенки и повис на ней.

Ни Инко Тихий, ни раненый Гиго Гант, севший за пульт управления, не знали,
что происходит у дюз, иначе они никогда не включили бы двигатели.

Раздался гром без дождя, черные тучи не в небе, а по лужайке поползли на
сельву, к великому ужасу оставшихся.

Огненный столб уперся в землю, где только что стоял Змея Людей, и начал
расти, поднимая на себе Огненную Чашу, на которой, беспомощно болтая
ногами, висела человеческая фигурка.

- Это боги! - в ужасе закричали упавшие ниц дикари.

- И они обещали вернуться, - отозвались другие.

Глава четвертая. СЫНЫ СОЛНЦА.

Я, Инко Тихий, руководитель Миссии Разума мариан на Земле, назвавший себя
Топельцином и прозванный людьми Кетсалькоатлем, возобновляю свой рассказ
после завершения первой горестной экспедиции.

Как всегда, мы разошлись с Нотом Кри в оценке всего случившегося.

Нот Кри объяснял нашу неудачу зловредной сущностью людей, которые произошли
не от попавших на Землю фаэтов, очевидно вымерших здесь, а от фаэтообразных
чудовищ, унаследовав от них тупость ума, жестокость и стремление убивать.

Однако если вспомнить участь фаэтов на Фаэне, уничтоживших собственную
планету, чтобы победить враждебный лагерь, то можно предположить, что
потомки фаэтов вполне могли унаследовать такие способности от своих предков
с Фаэны.

Самым главным для меня было осознать, в чем же заключалась наша ошибка в
общении с людьми, как и где ее исправить?

Во время старта "Поиска" Кара Яр заметила, что на наружной лесенке повис
человек.

Опустившись на ближайшую поляну в той же сельве, мы открыли входной люк и
втащили в него потерявшего сознание Чичкалана. Он не упал только потому,
что мускулы свела судорога и руки его не разжимались.

Нам стоило больших трудов с помощью Эры Луа, применившей нужные лекарства,
отодрать от скоб его руки.

Когда корабль снова поднялся, Чичкалан пришел в себя.

- Пульке, - попросил он. - Не пристало Пьяной Блохе попасть на небо трезвым.

Я объяснил, что мы еще не выполнили своего долга на Земле и спустимся
снова, чтобы установить связи с иным народом, который рассчитываем найти по
другую сторону океана, с племенем белокожих бородачей, к которому
принадлежала мать Топельцина.

- Значит, все, кто взлетает к небу, уже вдребезги пьяны, - решил Чичкалан.
- Иначе кто бы придумал лететь за океан к рыжебородым. Чичкалан может
пригодиться там, где он побывал в плену у, людей побережья, именующих себя
кагарачами, изучив их язык. Он сразу вспомнит все их слова, если ему дать
еще выпить.

- Как же остался жив Пьяная Блоха? - спросила Ива, поднося нашему другу
возбуждающего питья. - Разве у кагарачей нет жертвенных камней?

- Приморские люди еще дикие и глупые. - Чичкалан презрительно скривил губы.
- Они не умеют строить ни пирамид, ни городов и даже не играют в мяч. Они
живут на берегу моря и ловят морских животных, называя их рыбами, а также
"бегающее мясо" в лесу, не помню, как они его называют. Не зная истинных
богов, поклоняются великому вождю всех лесных зверей - ягуару. И у них нет
пульке. Но кагарачи не боятся ни моря, ни леса. Если их не трогать, они
безобидны.

Мы с интересом слушали болтовню Чичкалана, стараясь представить себе еще
одну народность Земли.

Нот Кри стал убеждать меня:

- Раз приморские жители ловят живые существа, обитающие в море и в лесу,
чтобы убить и съесть их, то они ничем не лучше людей Толлы с их жертвенными
камнями. Вот если бы мы нашли расу разумных, подлинно близкую марианам по
заложенным в ней наследственным чертам характера, тогда с нею был бы смысл
установить контакт. А сейчас, поскольку такой надежды нет, надо лететь
обратно на Мар, чтобы предоставить свой корабль "Поиск" для экспедиции на
Луа, дабы взрывами распада изменить ее орбиту и предотвратить столкновение
планет. Наша Миссия выполнена, раз мы установили, что на Земле обитает раса
разумных, которую надо спасти.

- Ты говоришь сердечно. Нот Кри, - сказала Кара Яр - Ты не ставишь спасение
людей в зависимость от их родства с фаэтами, но все же ты не прав. Мы не
сумели передать людям знаний, не смогли помочь им изменить их общественное
устройство на более справедливое.

Это было верно. Мы ничего не добились. Очевидно, нельзя навязать людям
доброту и миролюбие с помощью ложных богов, ибо нельзя строить добро на лжи!

Расстояние, которое Чичкалан после плена преодолевал в течение года,
"Поиск" пролетел раньше, чем солнце успело зайти за горизонт.

Мы увидели в сумерках на берегу моря огни поселения и опустились неподалеку
в горах, осветив ярким лучом место посадки среди скал.

Голые утесы, черные и рыжие, без всякой растительности, чем-то напоминали
нам родной Мар. Здесь, на недоступной высоте, мы пробыли ровно столько,
чтобы с помощью Чичкалана научиться говорить на языке кагарачей.

Чичкалан разведал внизу сельву и нашел жилище охотника, одиноко жившего с
семьей.

У меня созрел план действий, который Чичкалан испуганно отверг, а все
остальные не одобрили. Однако я решил поступить именно так, вопреки общему
мнению. Эра Луа вызвалась идти со мной.

Взяв с собой предметы, которые могли бы заинтересовать первобытного
охотника и его семью, - металлические ножи, острия, годные для копий, яркие
безделушки, мы с Эрой подкрались к жилищу, сложенному из больших листьев.

Мы положили на пороге хижины наши приношения, а сами легли на землю около
тлеющих головешек потухшего костра и беспечно уснули. Мы не притворялись,
мы не хотели лжи.

Гиго Гант еще не оправился от раны. Ива осталась с ним в корабле, а Кара Яр
с Чичкаланом и Нотом Кри издали наблюдали за нашим безумным поступком.
Парализующие пистолеты на большом расстоянии были бесполезны.

Я проснулся от укола в горло. Открыв глаза, я увидел золотокожего мужчину с
накинутой на плечи шкурой и маленьким ярким перышком в спутанных седеющих
волосах. Он приставил к моему горлу каменное острие копья.

Я улыбнулся ему, зевнул и повернулся на бок. Сквозь полусомкнутые веки я
увидел прекрасную девушку с огненными волосами в одеянии из шкуры ягуара.
Она стояла с занесенным копьем над спящей Эрой Луа. Они могли бы уже убить
нас, если бы хотели. Мой расчет на этот раз был верен.

Люди примитивные, воспитанные на жестокостях каждодневной борьбы и убийств
животных, они лишали их жизни из необходимости, для пропитания, а не ради
самого процесса убийства. Они, конечно, не раз сражались и с себе
подобными, но лишь защищая свой домашний очаг. И вдруг они увидели перед
порогом своей хижины двух безоружных белокожих незнакомцев, ничем не
угрожавших им, а мирно спавших у потухшего костра, к тому же положивших на
порог их хижины бесценные сокровища. Было над чем задуматься и удержать
копья.

Целый выводок ребятишек высыпал из хижины. Они накинулись на блестящие
вещицы, приведшие их в неистовый восторг.

Я все еще чувствовал наконечник копья на шее. Раздраженным движением
спящего я отвел копье в сторону и сел.

Дикарь отскочил, не зная, что я буду делать дальше. Пристальным взглядом
черных глаз он следил за каждым моим движением.

Я улыбнулся и по