его.

Облака были парами воды! На Маре это даже трудно представить, и ничто тогда
не могло так поразить наше воображение, как это открытие!

Не найти знакомого марианам образа, чтобы передать, как выглядели эти
земные облака. Вначале я увидел их сверху, потом долгие годы не уставал
любоваться ими снизу. Разглядывая в первый раз облачный покров, я подумал,
что, может быть, это море. Однако мне вспомнились наши пустыни и полярные
шапки, впервые увиденные нами во время полета. Ведь на Маре до нас не
летали! Облачный покров напомнил наши пустыни полюсов.

Местами здешняя белая пустыня становилась гористой (как и на Маре).
Ослепительные холмы поднимались причудливыми клубами, отбрасывая резкие
тени. Вдаль тянулись ровные ряды белых барханов.

Потом корабль вошел в облачный слой и вырвался из него уже почти над самой
поверхностью планеты. Долго в иллюминаторы ничего не было видно, кроме
туманных полос.

И внезапно внизу открылось зеленое море с расплывчатой дымкой по всему
исполинскому кругу горизонта.

Вода! Мы были готовы к этому, понимая, что придется выбрать для посадки
сушу. Ведь Зема должна так отличаться от Мара, где, кроме суши, ничего
нет!..

Однако вода ли внизу?

Эра Луа вскрикнула от радости. Она работала с прицельным анализатором и
только теперь поняла, что это растения! Нот Кри сейчас же усомнился в этом.
А Кара Яр, ухватившись за металлическую раму иллюминатора, восхищенно
смотрела вниз, вся подавшись вперед.

Гиго Гант заметил в зеленом море желтый островок. Это оказалась поляна,
покрытая цветами.

На нее-то, в облако серого дыма от двигателей, потом и сел мягко, как на
подушку, наш корабль "Поиск".

Жадно прильнули мы к окнам, не веря глазам. Можно ли было представить себе
такое щедрое, расточительное богатство жизни! Заросли растительности
превосходили всякое воображение. Деревья и сросшиеся с ними кустарники
переплетались внизу непреодолимой зеленой сетью, через которую можно было
лишь прорубаться острым оружием.

Какими жалкими по сравнению со всем этим выглядели наши марианские заросли
в оазисах!

И сразу же мы заметили живые существа. Они были синие, красные, оранжевые и
суетились на ветках, срывались с них, распуская в стороны конечности,
покрытые любопытными образованиями, позволявшими использовать плотность
воздуха для летания.

Они были разной величины и самых ярких раскрасок. Некоторые из них, совсем
крохотные, быстро двигая летательными конечностями, которые на Земе зовут
крыльями, почти стояли в воздухе, будто на них не распространялось местное,
столь тягостное для нас тяготение. Когда сквозь поредевшие облака пробилось
солнце, они засверкали всеми переливами радуги.

Нам не терпелось выйти из корабля. Гиго Гант, посоветовавшись со мной,
выбрал для посадки эту поляну цветов. Сверху мы с ним заметили вдалеке не
то скалы, не то сооружения, быть может, даже город земян. Не следовало
сразу появляться там. И мы опустились в зарослях.

Смолк рев двигателей, но непосильная тяжесть продолжала придавливать нас к
полу кабины, словно перегрузка торможения еще не кончилась. Каждому
казалось, что он взял на плечи одного из спутников. Особенно тяжко было
нетренированной Эре Луа. Она держалась мужественно, а я утешал ее, что в
скафандре с манипуляторами ей будет легче.

- А я уже боялась, что мне здесь и шага не сделать, - улыбнулась она в
ответ.

Конечно, выходить можно было только в скафандрах. У нас в них был нелепо
устрашающий вид. Достаточно было посмотреть на моих спутников, чтобы
убедиться и этом. Это не были привычные нам марианские легкие скафандры,
это были тяжелые скафандры фаэтов, в которых они побывали на Земе. Их было
шесть. Один из них был рассчитан на гиганта Гора Зема и, к счастью, так же
хорошо подошел Гиго Ганту, как мне впору был костюм Аве Мара. Состав
воздуха Земы был вполне пригоден для дыхания. Большое содержание кислорода
должно было помочь нам в преодолении местной двойной тяжести.

Мы знали, что нам придется защищаться от неведомого мира болезнетворных
существ. Правда, фаэты передали нам в письменах, как они приспособились к
чуждым условиям, и дали рецепты пилюль, которые нам изготовили врачи на
Маре.

Я смотрел на Эру Луа и не узнавал ее ловкой, изящной фигурки.

Жесткий костюм с ободом на уровне бедер, надутые штанины, вмещающие в себя
манипуляторы для ног, пузыри рукавов, где помещались манипуляторы,
умножающие силу рук. На плечах - заглушенные заслонками люки для осмотра
плечевых механизмов. Герметический шлем со щелевидными очками, защищавшими
фаэтов, непривычных к столь яркому свету, от неистового сияния земного
солнца; широкий воротник, свободно пропускающий голову в шлем, внизу
которого - дыхательный фильтр с множеством дырочек; цепные застежки,
скрепляющие воротник шлема со скафандром и соединяющие его части; наконец,
сам скафандр: жесткий, непроницаемый, украшенный излюбленными фигурами
фаэтов - спиралями. Кстати, если вдуматься, то фигура эта совсем не
случайна. Ведь любое разумное существо, где бы оно ни обитало в звездном
мире, узнает в ней образ галактики.

На груди скафандра были две выпуклости, скрывавшие приборы
электромагнитного поиска и усилители звуков.

Мир звуков, непостижимых для марианина, обрушился на нас, ошеломил,
опьянил...

Заросли жили. Лес был наполнен живыми существами!

Перед нами было самое пышное изобилие жизненных форм, не идущее в сравнение
с бедной и скудной планетой Мар, миром безводных пустынь, выбитых в скалах
пещер и единственного зверька - остродышащей ящерицы. В лесу было темно,
хотя в верхних ветвях деревьев царил свет. Ниже, куда проникали лишь
солнечные пятна, был вечный сумрак, а у земли - настоящая ночь. Там
светились огоньками глаза неведомых зверей.

По совету древних фаэтов мы были вооружены. Но только парализующим, а не
убивающим оружием, готовые применить его для защиты в случае крайней
необходимости.

Первое животное, которое мы рассмотрели, заставило гулко забиться мое
сердце. Я первым увидел его, а вслед за мной Эра Луа. Из чащи, с одной из
нижних веток, на нас смотрело лицо... марианина! Да, марианина или фаэта,
но словно изуродованное насмешливой природой. Лицо, а вернее, морда,
заросшая короткой темной шерстью и обрамленная белой кромкой волос по всему
овалу; круглые обводы глаз и сами глаза, тоже круглые, опушенные словно
сединой. Это мохнатое существо висело на гигантской мускулистой руке с
пятью могучими пальцами. Задние, болтавшиеся в воздухе конечности были
короче, но тоже имели развитые, как на руках, кисти с пятью пальцами.

Неужели это и есть наши братья по крови и разуму? Ради них мы и прилетели
сюда? Какими же чудищами должны были выглядеть мы в их глазах!

Я сделал шаг по направлению к местному жителю, дружелюбно протянул ему
вместо руки манипулятор. Но существо, громко защелкав, с непостижимой
ловкостью перепрыгнуло с ветки на ветку и скрылось в сплетениях листвы.

Мы с Эрой Луа, которая не отходила от меня, обменялись мыслями по поводу
странного существа, отдаленно напоминавшего фаэтов или мариан. Неужели на
Земе неуклонное развитие и приспособление организма к местным условиям
могло настолько изменить облик фаэтов? Ведь мы, мариане, внешне не
отличаемся от фаэтов, что стало ясно после встречи с космической мумией,
сохранившей в неприкосновенности все древние черты...

- Мы создавали в пещерах Мара условия Фаэны, - заметила Эра.

Я понял все, что она хотела этим сказать, и содрогнулся от мысли, что наши
братья по крови и разуму именно таковы, как висящее на руке мохнатое
существо. Местные условия сделали их такими!

- Как же нам убедить взобравшихся ныне на ветки потомков фаэтов, что мы их
братья и пришли помочь им? - скорее самого себя, чем Эру, спросил я.

- Никакой одежды, - чисто по-женски, но не без логичности заметила Эра. -
Если это действительно потомки разумных, то бедняги совсем одичали.

Эра подметила верно. Конечно, одежда характеризует уровень цивилизации.
Впрочем, это зависит от условий существования, от климата. В теплом поясе,
куда мы опустились, разумным могли и не требоваться одежды или скафандры,
предохраняющие от холода или атмосферы. О дожде мы тогда и понятия не имели.

- Инко, Инко! - услышал я в шлемофоне переданный электромагнитной связью
голос Кары Яр. - Здесь лежит настоящий фаэтообразный, почти голый. Он,
кажется, парализован. Нужна Эра, ее врачебная помощь.

Мы с Эрой быстро, насколько нам позволяли неуклюжие скафандры с
манипуляторами, переваливаясь с боку на бок, заковыляли к другой стороне
поляны, обогнув посадочные лапы космического корабля. Наперерез нам спешили
Гиго Гант с Ивой. Я убедил всех ходить только пирами во избежание
неожиданностей.

Я готов был увидеть уже знакомое, заросшее шерстью существо с длинными
передними конечностями и кистями рук на задних, однако увидел почти голого,
лишь в набедренной повязке самого настоящего марианина (или фаэта!),
распростершегося перед громоздким скафандром Кары Яр.

Неужели Нот Кри, несмотря на мое дружеское предостережение, применил
парализующее оружие против местных жителей?

Но я оказался не прав, подумав так о Ноте Кри. Какие бы, у меня ни были к
нему претензии на Маре, как бы мы ни расходились там с ним во взглядах, во
время путешествия он был примером отваги, находчивости, выдержки.

Да, именно выдержки!

Они натолкнулись на земянина, и Нот Кри сдержался от первоначального
намерения заполучить экземпляр разумного с помощью парализующего оружия. Да
это и не понадобилось! Земянин страшно испугался чудовищ, какими мы должны
были ему представиться. Оказывается, он видел из зарослей, как мы
спустились на огненном хвосте в своей чаше с неба и вышли потом из огня и
дыма. Вид наш превосходил даже изощренное воображение жрецов, рисовавших
для устрашения народа своих богов. Фантазия все-таки отталкивается от
знакомого, известного, видоизменяя, преувеличивая, соединяя знакомые черты.
А мы...

Я представляю, как испуган был примитивный и суеверный земянин,
скрывавшийся в чаще от себе подобных (как потом узнали), чтобы не быть
убитым на жертвенном камне. Появление "богов" с неба он воспринял как
возмездие "беглецу священного алтаря". Он вообразил, что мы прилетели
специально за ним.

И он упал без чувств к ногам "богов". Кара Яр подумала, что он парализован.
Но Эра Луа скоро установила, что у бедняги просто нервный шок. Мы с
интересом рассматривали его мускулистое, тренированное тело спортсмена,
покрытое безобразными рисунками, и рассуждали.

- Это, несомненно, потомок фаэтов! Он такой же, как мы, только более
красивый, - решила Кара Яр.

- Не спеши так думать, Кара Яр, - возразил Нот Кри. - Строго говоря, в
пользу этого мало доказательств. Внешнее сходство еще ни о чем не говорит.
Разумные существа могли развиться здесь, на Земе, из более примитивных,
достигнув наиболее благоприятной для зарождения разума формы. Естественно,
что эта форма может совпадать с той, которую достигли фаэты на Фаэне.

Кара Яр не стала спорить с Нотом Кри. Забегая вперед, должен сказать, что
он так и остался до конца при этом своем мнении.

- Чтобы решить этот спор, надо познакомиться с внутренним миром земянина, -
предложил я.

Мы решили перенести его в корабль и там привести в чувство. Ведь через
нашего нового знакомого можно было установить связь с теми, ради которых мы
прилетели сюда. Гиго Гант взвалил себе на плечи нашего гостя (Не хочу
сказать - пленника) и понес его к кораблю, даже не включив, как он
признался, ножные манипуляторы. Ему хотелось скорее приспособиться к земным
условиям, и, надо отдать ему должное, он преуспел в этом.

Бесчувственного земянина внесли в общую каюту и положили на ложе. Эра и Ива
первые освободились от скафандров, мы помогли им в этом, чтобы они, накинув
халаты, скорее оказали помощь земянину.

Потом стал снимать скафандр и я.

Хочу остановиться на этом, потому что мое разоблачение произвело на
земянина необычайное впечатление. Мои спутники уже привыкли к тому, что мне
приходилось обнажать свое тело. Для нас, спортсменов Мара, это было
естественным.

Я не успел надеть на себя обычный костюм, когда земянин пришел в себя.

Он обвел каюту глазами, увидел склонившихся над ним женщин Эру и Иву,
увидел исполинское чудовище со снятой головой, каким показался ему Гиго
Гант, освободившийся лишь от шлема. Из скафандра выглядывало его
рыжебородое лицо в очках. Рядом с ним вылезал из скафандра (снимая с себя
кожу!) Нот Кри, недоверчиво смотревший на нашего гостя. А я, сбросив
скафандр, полуобнаженный, подошел к нему. Кара Яр наблюдала за всем
происходящим, стоя у люка с парализующим оружием в руках, недоверчивая и
решительная. Кто знал, что могло произойти.

Но того, что произошло, никто не мог предположить.

Сначала земянин в ужасе смотрел на превращение "богов", похитивших его,
потом перевел взгляд на меня. Лицо его, искаженное сначала ужасом,
преобразилось. Страх, надежда, радость попеременно отразились на нем.

Он упал на колени и протянул ко мне руки.

- Топельцин! О Топельцин! - возглашал он.

Мы не понимали, что хотел он сказать этим словом. Но хорошо, что он умел
говорить!

Он ударял себя в грудь и, словно пытаясь что-то пробудить в моей памяти,
кричал:

- Чичкалан! Чичкалан!

Оказывается, как мы потом узнали, это было его имя, что означало "Пьяная
Блоха". Блоха - это местное насекомое, обладающее необыкновенной
способностью очень высоко прыгать (и кусаться). Понятие же "пьяная"
добавлялось в знак приверженности умеющего высоко прыгать земянина к
одурманивающему средству, приближающему его на время к уровню примитивных
существ.

Чичкалан подполз ко мне на коленях и протянул руку.

Я удержался, чтобы не отступить, не понимая, чего он хочет. А он дотянулся
до моего шрама на груди, следа ранения осколком метеорита. Ощупав его и
убедившись, что шрам приходится как раз под моим сердцем, он закрыл
ладонями лицо и зарыдал, непонятно приговаривая:

- Топельцин! Пусть Топельцин узнает Чичкалана, своего друга. Без Топельцина
игровой отряд проиграл. И Чичкалан бежал от жрецов.

Мы недоуменно переглядывались. Земянин что-то хотел передать нам своими
несомненно членораздельными звуками. Но что?

Глава седьмая. ТАЙНАЯ ВСТРЕЧА.

Чичкалан оказал нам неоценимую услугу в изучении языка земян. Впоследствии
мы узнали, что жители Земы, или Земли, как они называют свою планету,
говорят на множестве языков, живя разобщенно и враждебно. Мы не
подозревали, что наша Миссия Разума встретится с такой серьезной
трудностью. Накануне столкновения планет мы могли влиять своим присутствием
лишь на небольшую группу людей, не имея никакой надежды на связь с другими
материками.

- Следует признать полную несостоятельность нашей задачи, - настаивал Нот
Кри. - Что даст наша деятельность на ничтожной точке огромной планеты? Мы
установили ее обитаемость разумными существами (вероятно, местного
происхождения) и должны незамедлительно вернуться на Мар с этим сообщением.
Наш долг будет выполнен.

Однако все остальные участники Миссии Разума, и прежде всего мы с Карой Яр,
не согласились с Нотом Кри.

Было решено доложить о наших открытиях Совету Матерей с помощью
электромагнитной связи, а самим войти в непосредственный контакт с жителями
города Толлы, откуда бежал наш гость Чичкалан.

Нам на Маре не приходилось изучать чужие формы общения. Все там говорили на
одном языке, по-видимому образовавшемся от слияния двух древних языков
Фаэны. И все же методика овладения чужепланетной речью была разработана
"изучающими" еще на Маре. Это облегчило наше положение на Земе.

К тому же нам повезло с помощником. Чичкалан считал, что выполняет волю
"богов", и беспрекословно покорялся им.

Мы усыпляли Чичкалана внушением, и с ним устанавливался непосредственный
мысленный контакт.

Мы узнавали его детски наивную психологию, но, главное, каждому его слову
соответствовал определенный образ, характеристика или действие. И мы
начинали применять чужие слова, понятия, наконец даже обороты речи.

Скоро язык Мара почти перестал для нас существовать, мы заставили себя на
какое-то время отказаться от него, общаясь между собой только на языке
земян.

Наш простодушный "учитель" даже не понимал, что это он научил нас говорить
по-земному. Он воображал, что "боги" владеют людской речью, потому что
прежде жили на Земле. Меня же он продолжал считать сыном Верховного Вождя
Гремучего Змея, своим другом Топельцином, принесенным в жертву Сердцу Неба
для смягчения его гнева. Тем не менее блуждающая звезда Луа, как мы зовем
ее на Маре, сотрясла тогда Зему, вызвав тяжелые бедствия.

Когда я уже смог свободно общаться с ним, Чичкалан сказал мне:

- Если любимец народа Толлы воскрес и вернулся на Землю (этим названием
планеты на языке земян я отныне и буду пользоваться), прилетел вместе с
другими богами, повелевая Летающим Змеем, то он и есть бог Кетсалькоатль!

Кетсалькоатль на его наречии означало Пернатый или Летающий Змей.

Тщетно я пытался объяснить ему, что мы - жители другой планеты. Мои слова
лишь еще больше убедили его в том, что я бог Кетсалькоатль, воплотившийся в
тело принесенного в жертву богам юноши.

И он убеждал меня:

- Чтобы осчастливить людей Толлы, Топельцину надо милостиво признаться, что
он вернулся к ним в образе бога Кетсалькоатля. Ему будут радостно
поклоняться, его будут благоговейно слушать. Слушать во всем!

"Слушать во всем!" Было над чем задуматься. Ведь это совпадало с задачей
нашей Миссии Разума! Однако смею ли я обманывать наивных невежественных
людей?

Я попытался объяснить это Чичкалану, но он не понял меня:

- Какой же это обман? Если юного Топельцина убили на глазах у Чичкалана, а
Топельцин теперь снова жив, да еще и со шрамом под сердцем, то это может
быть лишь по воле богов. Они вернули Топельцину сердце и взяли его в свою
семью. Чичкалан сразу узнал Топельцина. Когда понадобится возвестить народу
Толлы о возвращении Топельцина в образе бога, то его узнает не только
Пьяная Блоха.

- Кто же еще? - поинтересовался я.

- Как кто? - с хитрецой сказал Чичкалан. - Или Топельцин забыл там на небе
свою любовь, девушку Шочикетсаль?

На местном языке это имя означало Летающий Цветок или Мотылек.

- Уж она-то сможет доказать, что бог со шрамом под сердцем - это ее
любимый, - продолжал Чичкалан. - Женщины в таком деле не ошибаются.

Я поежился: эта встреча отнюдь не радовала меня.

Неожиданную позицию занял Нот Кри.

- Ты не имеешь права отказаться от подобного предложения, - внушительно
заговорил он на нашем родном языке. - Уж ежели мы решились вопреки здравому
смыслу выполнять безрассудную задачу Миссии Разума, то не можем считаться с
такими несообразностями, как щепетильность. Чтобы учить земян разуму,
надлежит пользоваться любой возможностью, дабы заставить их повиноваться.

- В самом деле, Инко Тихий, - вмешалась Кара Яр. - Ты лишь временно
позволишь называть себя богом Кетсалькоатлем. Когда люди поверят тебе,
изменят свой образ жизни, откажутся от ужасных человеческих
жертвоприношений, ты откроешь им, что все мы лишь пришельцы с другой
планеты.

- Инко, - тихо сказала Эра Луа. - Я дрожу от одной мысли, что похожий на
тебя юноша был зарезан на жертвенном камне. Если ты станешь, пусть
временно, "богом", то сможешь запретить убийства. Отчего же тебе не
назваться Кетсалькоатлем. Разве не в этом твой Долг?

- Милый Инко, - добавила Ива, - с ними, наверное, надо обращаться как с
маленькими детьми. Если им понятнее, что ты какой-то там "бог", которого
надо слушаться, то пусть будет так.

- Доказывать людям на их теперешнем низком уровне развития, что их планета
была заселена когда-то фаэтами с погибшей Фаэны и что современные люди - их
потомки, а мы - прилетевшие к ним братья по крови, едва ли логично,
поскольку не сможет никого убедить, - заключил наш философ Гиго Гант.

Так было решено, что я в сопровождении остальных "богов" явлюсь в Толлу под
видом воскресшего Топельцина, ставшего б