текала и, разъедая подпорку, позволяла силе тяжести открыть
стену. Расчет был точен. Ни тяжесть, ни химические способности элементов не
изменятся и за миллионы циклов!

Другое дело сама дверь. Каменные натеки мешали ей открыться, несмотря на
тяжелый противовес.

И все же скала словно треснула от моего неистового взгляда! Вместе с Нотом
Кри мы вставили в трещину рычаги. И часть стены наконец опрокинулась
внутрь, прикрыв собой еще один тайник, о котором мы тогда не подумали.

Холодные факелы осветили внутренность скрытого в скале помещения. Пещера
была выложена изнутри серебристыми металлическими листами, прочно
соединенными между собой.

Посередине тайника росло чудо-дерево моих детских грез! Конечно, это было
не дерево, а подставка для хранения пластин с письменами и чертежами,
которые не лежали друг на друге, чтобы за миллион циклов не повредиться, а
висели как сказочные плоды легендарного дерева.

Нот Кри и Кара Яр жадно набросились на эти пластинки.

Я оглянулся и увидел, с каким разным чувством смотрят на нас Матери Совета.
Если взгляд Лады Луа был радостным, то у Моны Тихой потухшим, тревожным...

- Прискорбно, - вздохнул Нот Кри, - но открытие тайника ничего не даст.

- Как так - ничего не даст? - возмутилась Кара Яр.

- Я основательно изучил чертежи, - продолжал Нот Кри. - И не вижу, как в
нужный срок построить в глубинных мастерских хотя бы один корабль типа
"Поиск".

Мона Тихая оживилась и с надеждой посмотрела на меня. Заметив мое
состояние, она словно взглядом пыталась остановить меня. Но я не мог
отступать, хотя понимал, какую боль ей причиню.

- Так и не надо его строить! - воскликнул я.

- Как же так - не надо? - изумилась Кара Яр.

Мона Тихая просияла, только в уголках глаз у нее осталась настороженность.
Она словно не верила своему счастью.

- Корабль "Поиск" существует! - продолжал я. - Мы только что прошли через
него. Древние фаэты использовали корабль как шлюз. А мы полетим на нем!

- Как ты догадался, Инко Тихий? - обрадовалась Кара Яр.

- С гребня бархана шлюз выглядел космическим кораблем со старой детской
картинки. Из вездехода я бы этого не заметил.

Кара Яр бросилась мне на шею, а Мона Тихая заплакала. Это так не вязалось с
ее суровым обликом, что все мы растерялись, в особенности Кара Яр.

Я подошел к матери, а она, грустно глядя на меня, сказала:

- Я боюсь. Боюсь я, мой Инко, что навсегда улетишь ты от меня.

Глава пятая. МИССИЯ РАЗУМА.

Еще в детстве мне доставляло радость выйти в скафандре ночью из шлюза и
любоваться небосводом. Потому я и стал звездоведом.

Но ничего не шло в сравнение с видом через иллюминатор: ни марианское
ночное небо, ни волшебно близкие в зеркале звездной трубы космические тела!

До чего же, оказывается, непрозрачна марианская атмосфера! Пылевой слой,
остающийся после песчаных бурь, не позволял видеть звезды такими, как они
есть!

И только в космосе я ощутил их во всей первозданной красе. И они были
разноцветны!

Ни на Маре, ни потом на Земе не видел я подобной красоты.

Мы летели среди звезд на древнем, восстановленном нами космическом корабле
"Поиск", используя отрицавшееся прежде на Маре движение без отталкивания.
Высокая техника мариан позволила в короткий срок изготовить нужное топливо
по записям на пластинах.

Мы заняли место шестерых фаэтов, полмиллиона циклов назад искавших на этом
же корабле новую планету взамен родной, погибшей...

Нас тоже было шестеро: три марианина и три марианки, одна из которых носила
древнейшую фамилию первой фаэтессы Мара (по прямой линии происходя от
нее!), словно знаменуя своим именем причину, побудившую нас на этот рейс.
Это была Эра Луа, дочь добрейшей Лады Луа. До сих пор я не могу понять, как
случилось, что она полетела с нами. Эра была тихой и робкой девушкой. На ее
лице с правильными мягкими чертами всегда лежал налет легкой грусти.

В юности нам, ее сверстникам, не удалось увлечь ее любимым спортом - бегом
без дыхания. Она откровенно боялась опасностей и уступала место более
сильным и смелым. И вдруг она сумела настоять на своем участии в полете,
проявив неожиданное упорство. Эра была врачом.

Конечно, она не могла спорить с Карой Яр в яркости, не говоря уже об
энергии и отваге, но взгляд ее огромных матово-черных глаз напоминал о
поговорке, которую я услышал уже на Земе: "Чем темнее ночь, тем ярче день".

Она была необычайно впечатлительной, и первое же испытание, которое выпало
ей на долю наряду со всеми нами, далось ей труднее всех.

Огромный, наполовину освещенный шар Мара занимал большую часть окна. Хорошо
просматривались горные цепи, пустыни, нагромождение кратерных образований
вулканического и метеоритного происхождения. В известной степени Мар
действительно напоминал блуждающую планету Луа.

Светило Сол, обретшее здесь, в космосе, огненную корону, было по другую
сторону корабля, и мы без помех могли наблюдать, как быстро вместе с
высотой над горизонтом набирает яркость двойная звезда. То, что она
двойная, стало заметно не сразу. Это был так хорошо известный нам,
марианским звездоведам, спутник Мара Фобо, но, оказывается, вместе с ним по
орбите, всегда скрытой от наблюдателей Мара, двигался еще один спутник. В
отличие от глыбы осколка, неведомо почему не упавшего на Мар, чтобы
образовать там еще один из обычных кратеров, спутник спутника оказался
искусственной звездой! Он скоро превратился в ослепительное кольцо,
наклоненное к радужной оболочке громады Мара.

Невольно припоминалась планета Сат с ее удивительными природными кольцами.

В свое время я прилежно изучал спутники Мара Фобо и Деймо, но мог ли я
предположить, что вблизи них есть еще космические тела, да еще и
искусственного происхождения! Высказать это при учителе Вокаре Несущем -
значило нанести ему незаслуженное оскорбление.

Мы назвали искусственный спутник близ Фобо базой Фобо.

Он представлял собой исполинское колесо с толстым закругленным ободом и
массивными спицами, внутри которых, очевидно, двигались подъемные клети,
доставляющие обитателей в служебные помещения. В ободе благодаря вращению
космического колеса должно было создаваться ощущение привычной тяжести.

Определив размеры обода и скорость его вращения, я тотчас вычислил, какова
была погибшая планета Фаэна, обладавшая такой гравитацией. Оказалась она
размером почти вдвое больше Мара, приближаясь по объему к Земе.

Колесо станции как бы сидело на длинной оси, уходившей серебристой нитью к
звездам. Это была древняя оранжерея, где фаэты выращивали съедобные плоды.
По другую сторону от нее к колесу станции примыкал громоздкий барабан из
соединенных в обойму цистерн для горючего.

Со смешанным чувством восхищения и грусти смотрели мы на древнейшее
сооружение, откуда фаэты покинули космос, чтобы переселиться на Мар и дать
жизнь потомкам.

Скоро мы должны были увидеть внутренность сооружения, где полмиллиона
циклов назад жили наши предки фаэты.

Мог ли кто-нибудь из нас подумать, что мы увидим их самих!

Эра Луа первая заметила ничтожную песчинку, которая почти сливалась с
серебристым массивом станции.

Пилот нашего корабля инженер Гиго Гант, в короткий срок овладевший
управлением "Поиска", отыскивал место стыковки с базой Фобо. Письмена
фаэтов указывали, что корабли причаливали в центре барабана с баками,
напротив оранжереи.

По мере того как Гиго Гант подкрадывался к космическому сооружению, на
наших глазах серебристая песчинка превратилась в свободно летящую рядом со
станцией, одетую в серебристую одежду (но не в скафандр!), сохраненную
холодом и пустотой межзвездного пространства фаэтессу. Она по своей воле,
как мы потом узнали, стала вечным спутником станции. Нас поразило ее
надменное, застывшее во властном высокомерии лицо, сросшиеся в гневную
прямую брови, серебристые неприбранные волосы. Прочтя потом воспоминания ее
мужа, дополненные ею самой, мы узнали, что видели Власту Сирус, осужденную
пожизненно оставаться на станции вместе с другими виновниками войны распада
между космическими базами. После смерти (не без ее участия) остальных
осужденных Власта Сирус не выдержала полного одиночества и выбросилась в
космос без скафандра.

Эра Луа, еще ничего не зная о преступлениях фаэтессы, ставшей космической
мумией, рыдала. Она даже отказывалась войти с нами в космическую станцию
после того, как Гиго Ганту удалось причалить к ней.

- Я не могу, Инко Тихий. Я боюсь увидеть еще кого-нибудь из них. Почему не
все спустились на Мар? Как это жестоко!

- Из каких же соображений ты, Эра Луа, настояла на своем участии в Миссии
Разума, если не находишь в себе сил встретиться с первой же загадкой? -
язвительно осведомился Нот Кри.

Моя сестра Ива Тихая стала утешать Эру Луа.

- Я готова на все во имя Миссии Разума, - сказала Эра сквозь слезы. - Я
готова пожертвовать собой ради живых братьев, если мы найдем их. Но не
заставляйте меня встречаться с мертвыми, пусть им даже миллион циклов. Я не
вынесу этого.

Оставлять Эру Луа на корабле одну мы не решились. С ней вызвалась побыть
Ива.

Нот Кри, Гиго Гант, Кара Яр и я перешли через носовой шлюз корабля в
центральный отсек станции. Магнитные подошвы наших башмаков звонко щелкали
по металлу, удерживая нас от парения в невесомости.

Воспользоваться спицей, в которой когда-то двигалась клеть подъемного
устройства, доставлявшего фаэтов в обод колеса, мы не могли. Энергетические
источники здесь давно иссякли. Пришлось подниматься, вернее, спускаться по
другой спице, где были обыкновенные лестницы.

Первым, как руководитель Миссии Разума, двигался я, за мной Кара Яр, потом
Нот Кри. Шествие замыкал великан Гиго Гант.

Инженер Гиго Гант был из того глубинного города, где мы в последний раз
пополняли запасы кислорода на пути к заброшенному Городу Жизни.

Я помню, как он подошел ко мне и моей матери, смущенно глядя сквозь очки с
высоты своего огромного роста, и, теребя рыжую бороду, сказал:

- Если вам нужен будет инженер, который может быть и грузчиком и сиделкой,
возьмите меня с собой!

Мы вспомнили о нем, когда был открыт Тайник Добра и Зла и надо было решать
вопрос, как восстанавливать "Поиск".

Гиго Гант примчался в заброшенный город на вездеходе, не посчитавшись с
песчаной бурей.

Это он нашел все оборудование с корабля "Поиск".

Внимательно осмотрев и изучив остов "Поиска", служивший с незапамятных
времен городским шлюзом, сравнив его с найденными в тайнике чертежами, Гиго
Гант уверенно заявил:

- Фаэты не могли уничтожить оборудование корабля. Если они сохранили даже
его корпус со всеми креплениями неизвестных нам приборов и аппаратов,
несмотря на голод в металле, который должны были ощущать, то логично с их
стороны было бы надежно спрятать и само оборудование корабля.

С той же логичной последовательностью обследуя помещение тайника, дверь в
который опускалась на пол, как я уже говорил, он догадался, что, открываясь
внутрь, она одновременно закрывает вторую часть тайника.

Совместными усилиями мы приподняли опрокинувшуюся на пол стену и
действительно обнаружили под ней скрытую пещеру.

Пещера была наполнена приборами и аппаратами, в назначении которых стали с
увлечением разбираться Гиго Гант и Нот Кри.

Но чем светлее становилась улыбка на широком и добродушном лице Гиго Ганта,
тем сдержаннее, холоднее был Нот Кри.

- Почему ты помрачнел? - допытывался у него Гиго Гант. - Ведь нет сокровища
большего, чем то, что в наших руках! Мы без промедления установим все это
на сохранившемся корпусе корабля и полетим.

Нот Кри озабоченно покосился на Мону Тихую.

- Истинный разум, друг мой, призван заглядывать дальше, глубже, и я
озабочен тем, что здесь десятки тысяч деталей. Их нужно будет изготовить в
наших мастерских для второго корабля типа "Поиск", которому надо будет
вылететь на Луа, ежели разведка "Поиска" подтвердит существование наших
разумных братьев на Земе.

- Что ты хочешь этим сказать? - простодушно спросил Гиго Гант.

- Полагаю, что соорудить на Маре второй корабль неизмеримо труднее, нежели
собрать из готовых деталей первый.

- Ты прав, - живо отозвался Гиго Гант. - Но, логически продолжая твою
мысль, приходишь к выводу, что трудность сооружения корабля значительнее,
чем полет на нем.

- Потому я и намерен выбрать для себя наитяжелейший путь.

- Вот как! - иронически воскликнул Гиго Гант. - Путь от пещеры к пещере!..

- Я готов принять на себя руководство строительством нового корабля. Более
того. Путь мой поведет не только от пещеры к пещере, но и на Луа, куда я
полечу на новом корабле, дабы опасными взрывами распада изменить ее орбиту.

Гиго Гант, извиняющимся жестом прижав руки к груди, церемонно раскланялся.

Кара Яр не выдержала:

- Тебя, Нот Кри, можно понять и так, что ты уклоняешься от полета с нами
потому, что второй полет может и не состояться.

- Как можешь ты так говорить! - возмутился Нот Кри. - Кто смеет так
подумать обо мне, никогда не дававшем повода к подобным подозрениям.

- Это не подозрение.

- Я рад, что ты не подозреваешь... - облегченно вздохнул Нот Кри.

- Это уверенность, - отрезала Кара Яр.

Обе Матери Совета слышали этот разговор.

- Пусть не терзает Нота Кри беспокойство о сооружении второго корабля,
призванного лететь на Луа, - сказала Мона Тихая. - Чтобы успокоить всех, я
объявляю, что сама буду наблюдать за постройкой нового "Поиска" и сама
полечу на нем.

- Ты? - изумилась Лада Луа. - Пристало ли это первой из Матерей? Имеет ли
она на это право?

- Она не имеет права только доверить тайну взрыва распада никому, кроме
себя, - решительно сказала Мона Тихая.

Так и случилось, что Нот Кри все-таки остался в составе нашей экспедиции.

Но как попала в нее Ива?

Помню, как я удивился, увидев ее среди немногих допущенных на Совет
Матерей, в той самой сталактитовой пещере, где когда-то судили меня, Нота
Кри и Кару Яр.

Ива робко попросила, чтобы ей позволили сказать. Она очень волновалась:

- Я только вступаю в жизнь, но я... всегда мечтала принести окружающим
пользу. У нас на Маре все очень хорошо устроено. Так хорошо, что заметную
пользу очень трудно принести. Надо иметь выдающийся ум. А я - самая
незначительная из марианок. У меня нет никаких способностей. Позвольте мне,
помогите мне оказаться в таких условиях, чтобы даже я могла сделать
большое. Я хорошо бегаю без дыхания. Я обещаю быть старательной помощницей
любому участнику полета. Позвольте мне... помогите отдать нашим братьям по
крови и разуму свою ничего не значащую жизнь. Я буду очень счастлива...

Мона Тихая с суровым лицом поддержала дочь, хотя ей сделать это было
труднее всех. Это произвело решающее воздействие на остальных Матерей, и
Ива Тихая была включена в состав Миссии Разума.

Впоследствии, претерпев с участниками этой Миссии немало невзгод, я
задумывался над тем, исходя из каких принципов комплектовался ее состав.
Очевидно, если это поручено было бы марианам, подобным мне или Ноту Кри,
они комплектовали бы экипаж "Поиска", сообразуясь с холодным расчетом -
пользой, какую может оказать каждый участник экспедиции. Другое дело
Матери. Для них чувства участников Миссии. Разума были главным, а все
остальное побочным. Если Ива, моя сестра, любила брата, не говоря уже о ее
готовности отдать себя делу Миссии, то это было решающим аргументом в ее
пользу. То же самое и в отношении Эры Луа. Матери угадывали то, что мне
предстояло узнать много времени спустя в самых тяжелых условиях в пору
бедствий на Земе. Вот почему две такие марианки, как Эра и Ива, оказались
среди нас. Я не говорю о Каре Яр, которая вошла в состав Миссии Разума как
одна из ее организаторов.

Совет Матерей стал тщательно обсуждать задачи нашей экспедиции.

- Мне кажется, - сказал Нот Кри, - что основным нашим заданием надлежит
считать выяснение вопроса, есть ли на Земе разумные обитатели, сколь они
похожи на нас, и незамедлительное сообщение об этом на Мар. Задерживаться
на планете ради тех похвальных, но едва ли выполнимых целей, о которых
здесь говорила Ива Тихая, на мой взгляд, нецелесообразно. Я рассчитал и
хочу познакомить со своими расчетами Совет Матерей, Совет Любви и Заботы:
есть полная возможность обойтись без строительства нового корабля,
поскольку вылет "Поиска" и достижение им Земы чрезвычайно приближены
находками нашего замечательного инженера и философа Гиго Ганта. Ежели мы
обнаружим на Земе разумных ее обитателей и без промедления вернемся на Мар,
то сможем успеть на этом же корабле вылететь на Луа, дабы произвести там
взрывы распада.

Мне пришлось возразить на его длинную речь:

- То, что предлагает Нот Кри, не будет Миссией Разума. Это будет лишь
трусливой вылазкой и поспешным бегством с Земы от наших братьев, которым
грозит смертельная опасность. Я думаю, что мы, мариане, не можем так
поступить. Уж коль скоро мы достигнем обитаемой планеты, уровень
цивилизации на которой может быть ниже нашего, то должны помочь им
подняться на более высокую ступень культуры.

- Не хочешь ли ты, Инко Тихий, сказать, что нам долженствует непременно
погибнуть вместе с обреченными земянами на их незадачливой планете? - не
сдержавшись, выкрикнул Нот Кри.

- Нет, я не хочу этого сказать. Но когда Мона Тихая произведет взрывы
распада на Луа, мы должны быть с нашими братьями по крови и разуму, чтобы
поддержать их и убедить, что мариане помогут им, спасут их!

- Может быть, ты, Инко Тихий, намереваешься построить там глубинные города,
похожие на наши марианские, и укрыться в них вместе с наиболее ценной
частью населения Земы?

- Нет, Нот Кри. Миссия Разума совсем в ином, как я ее понимаю. Матери
поправят меня, если я не прав. Наша Миссия - нести Знание, Счастье и Веру в
будущее нашим братьям по крови и разуму, а не спасать избранных.

Спор продолжался. Нот Кри становился все язвительней. Кара Яр, уверенная и
холодная, стояла на моей стороне.

Совет Любви и Заботы, Совет Матерей принял решение: наша Миссия Разума
должна не только разведать Зему, но и помочь ее разумным обитателям (если
они там есть), помочь им поднять их цивилизацию (если она уступает нашей),
способствовать устройству их общества на справедливых началах, давно
восторжествовавших на Маре (если оно еще не существует на Земе).

Последней к нашей экспедиции примкнула Эра Луа, о которой я уже говорил.
Только много позже, чем члены Совета Любви и Заботы, уже на Земе я понял,
что руководило этой изумительной девушкой, которой нужно было преодолеть не
только все трудности, выпавшие на общую нашу долю, но и победить саму себя.

Она, оставшись на корабле, не ощутила, как мы, перебравшиеся на Фобо,
двойной, пригибающей к полутяжести, не видела внутренних помещений станции.
Меня они ошеломили своей продуманностью, свободой исполнения, не связанной
с выдалбливанием келий и использованием пещер. Я поражался высоте культуры
фаэтов и пожалел, что Ива с Эрой не видят их творений. Я лишь не мог
понять, как сочеталось все это с самоубийственной войной распада, которую
фаэты развязали.

Глава шестая. ПЛАНЕТА ЖИЗНИ.

Корабль "Поиск" проходил через плотные слои атмосферы. Гиго Гант был
прирожденным пилотом. Не только с помощью автоматов, но и благодаря
безошибочному чутью он тормозил корабль трением об атмосферу ровно
настолько, чтобы не перегреть его оболочку.

В иллюминаторах проносилось бушующее пламя, словно мы спускались чуть не на
само светило Сол.

В кормовых иллюминаторах виднелось другое пламя. Оно с неиссякающей силой
било из направленных сейчас вперед жерл двигателя. Мы словно отталкивались
от выброшенных вперед раскаленных газов и тем тормозились. В этом и
заключался принцип движения без отталкивания (от неподвижной среды). Мы как
бы создавали ее струей газов впереди себя.

Поверхность планеты скрывал плотный слой облаков. Кое-где виднелись
голубые, зеленые, коричневые и желтые пятна.

Сверху слой облаков казался белой пустыней, сверкавшей в лучах здешнего
неистового светила Сол, которое на Земе зовут Солнцем. В дальнейшем я тоже
буду так называть