ф не нашел
потерпевшего крушение на острове Табор или что этот  несчастный
отказался покинуть свой остров и сменить одну тюрьму на другую.
     Действительно,  Пенкроф, Гедеон Спилет и Харберт были одни
на палубе.
     Когда судно  причалило  к  берегу,  инженер  с  Набом  уже
поджидали  его.  Еще  прежде,  чем его пассажиры вышли на сушу,
Сайрес Смит крикнул:
     - Мы были очень встревожены вашим  опозданием,  друзья!  С
вами случилось несчастье?
     - Нет,-   ответил   журналист.-   Наоборот,  все  обошлось
превосходно. Мы сейчас вам расскажем.
     Но все же, - продолжал инженер, -  ваши  поиски  оказались
бесплодны. Ведь вас по-прежнему трое, как и при отъезде.
     - Нет, мистер Сайрес, нас четверо, - ответил моряк.
     - Вы нашли потерпевшего крушение?
     - Да.
     - И привезли его сюда?
     - Да.
     - Живого?
     - Да.
     - Где он? Кто он такой?
     - Это  человек,  или,  вернее,  он был человеком, - сказал
Гедеон Спилет. - Вот все, что мы можем вам сказать, Сайрес.
     Инженеру тотчас же рассказали  о  том,  что  произошло,  в
каких  условиях  производились  поиски,  как  обнаружили  давно
покинутый дом - единственный дом на острове - и  как,  наконец,
захватили   существо,   видимо,   уже   не   принадлежавшее   к
человеческой породе.
     - Он до такой степени не похож на человека, что я,  право,
не  знаю,  хорошо  ли мы поступили, привезя его сюда,- прибавил
Пенкроф.
     - Конечно, Пенкроф, вы прекрасно поступили! -  с  живостью
сказал инженер.
     - Но ведь этот несчастный лишен рассудка.
     - В  настоящее  время,  может  быть, и да,- отвечал Сайрес
Смит,- но всего  несколько  месяцев  назад  это  был  такой  же
человек,  как  мы  с вами. Кто знает, во что превратится тот из
нас,  кто  переживет  других,  после   долгого   пребывания   в
одиночестве  на  этом  острове!  Горе тому, кто одинок, друзья!
По-видимому,  одиночество  быстро   погубило   рассудок   этого
человека, раз вы нашли его в таком состоянии.
     - Но  что  вас  заставляет думать, мистер Сайрес, что этот
бедняга  одичал  всего  несколько  месяцев  назад?  -   спросил
Харберт.
     - Документ,  который мы нашли, написан недавно, а написать
его мог только он.
     - Если только его  не  составил  товарищ  этого  человека,
который впоследствии умер,- заметил Гедеон Спилет.
     - Это невозможно, дорогой Спилет.
     - Почему?
     - Потому  что в бумаге упоминалось бы о двух пострадавших,
а она говорит только об одном.
     Харберт в нескольких словах рассказал  об  обстоятельствах
обратного  плавания,  подчеркнул тот любопытный факт, что разум
пленника как бы временно воскрес, когда он на  мгновение  снова
сделался моряком в самый разгар бури.
     - Хорошо,  Харберт,-  похвалил его инженер. - Ты прав, что
придаешь  такое  значение  этому.  Этот  несчастный,  вероятно,
излечим,  и  только  отчаяние  сделало его таким, каким он есть
сейчас. Здесь он снова найдет себе подобных, и раз в  нем  есть
еще душа, мы спасем его.
     Потерпевший  крушение  на  острове  Табор  был  выведен из
каюты. Инженер почувствовал великое сострадание, Наб  безмерное
удивление.  Очутившись  на  земле, пленник прежде всего выразил
намерение  бежать.  Сайрес  Смит  подошел  к  нему  и  властным
движением   положил  ему  руку  на  плечо,  смотря  на  него  с
бесконечной нежностью. Несчастный, словно поддаваясь  какому-то
внушению,  понемногу  успокоился;  он  опустил  глаза,  склонил
голову и не оказывал больше сопротивления.
     - Бедный страдалец! тихо проговорил инженер.
     Сайрес Смит внимательно наблюдал  за  пленником.  Судя  по
внешности,   в   этом   несчастном   создании  не  было  ничего
человеческого, но Сайрес Смит, так же, как и журналист,  уловил
в его взгляде еле заметный проблеск рассудка.
     Было   решено,   что  незнакомец,  как  его  теперь  стали
называть, поместится  в  одной  из  комнат  Гранитного  Дворца,
откуда,  впрочем,  не  было  возможности  убежать.  Он спокойно
позволил отвести себя туда, и можно  было  надеяться,  что  при
хорошем уходе он когда-нибудь станет полезным членом колонии.
     Во время завтрака, который Наб наскоро приготовил, так как
Харберт,  Пенкроф  и  журналист  умирали  с голоду, Сайрес Смит
попросил подробно  рассказать  ему  об  обследовании  островка.
Подобно  своим  товарищам,  инженер  полагал,  что незнакомец -
англичанин или американец. Название "Британия" наводило на  эту
мысль,  и,  кроме того, Сайрес Смит, как ему казалось, различил
под  косматой  бородой  и   спутанной   шевелюрой   несчастного
характерные черты англо-сакса.
     - Послушай-ка, - сказал журналист, обращаясь к Харберту, -
ты еще  не рассказал нам, как ты повстречался с этим дикарем, и
мы знаем лишь, что он бы задушил тебя, если бы нам  не  удалось
подоспеть к тебе на выручку.
     - Признаюсь,-   ответил   Харберт,-  мне  довольно  трудно
рассказать, как это случилось.  Кажется,  я  был  занят  сбором
трав,  когда  мне  послышалось, что с какого-то высокого дерева
что-то  падает,  как  лавина.  Я  едва  успел  обернуться  Этот
несчастный,  видимо, спрятавшийся в ветвях, бросился на меня, и
это заняло меньше времени, чем нужно для того,  чтобы  вам  все
рассказать. Без мистера Спилета и Пенкрофа ..
     - Дитя  мое,  сказал Сайрес Смит, - ты подвергся серьезной
опасности, но, если бы этого  не  произошло,  несчастный,  быть
может, не был бы найден и у нас не было бы нового товарища
     - Вы,  значит,  надеетесь  снова сделать из него человека,
Сайрес? спросил журналист. Да, - ответил инженер.
     После  завтрака  Сайрес  Смит  и  его  друзья   вышли   из
Гранитного  Дворца  и  вернулись  на  берег  моря Все принялись
разгружать   "Бонавентур".   Инженер,   осмотрев    оружие    и
инструменты,  не  нашел никакого указания, которое позволило бы
установить личность незнакомца.
     Пойманные на островке свиньи должны были  оказаться  очень
полезными  для  острова  Линкольна. Животных отвели в хлев, где
они легко могли привыкнуть к новым условиям жизни.
     Два бочонка дроби и пороха  и  коробки  с  пистонами  были
приняты  с  большой  радостью.  Колонисты  решили даже устроить
маленький пороховой погреб в верхней пещере, где не приходилось
опасаться  взрыва  При  этом  решили  по-прежнему  пользоваться
пироксилином,  так как это вещество давало блестящие результаты
и не было никаких причин заменять его обыкновенным порохом.
     Когда разгрузка была окончена, Пенкроф сказал:
     - Мистер Сайрес, я думаю, следует поставить "Бонавентур" в
безопасное место.
     - А разве ему нехорошо в  устье  реки?  -  спросил  Сайрес
Смит.
     - Нет,  мистер  Сайрес,-  ответил  моряк,-  большую  часть
времени  он  сидит  на  песке,  а  это  ему  вредно.  Это  ведь
прекрасный  корабль,  и  он  отлично  держался во время сильной
бури, которая налетела на обратном пути.
     - Нельзя ли оставить его прямо на реке?
     - Конечно, можно, мистер Сайрес, но в устье  он  ничем  не
защищен,  а  я  думаю, что при восточном ветре наше судно будет
сильно страдать от волн.
     - Куда же вы хотите его поставить, Пенкроф?
     - В  гавань  Воздушного  Шара.  Эта  бухточка,  защищенная
скалами,   кажется  мне  самым  подходящим  портом  для  нашего
корабля.
     - Не слишком ли это далеко?
     - Пустяки! От Гранитного Дворца до этой гавани  не  больше
трех миль, и туда ведет превосходная дорога.
     - Ну что же, Пенкроф, отведите туда ваш корабль. Но все же
я предпочел  бы  иметь его под более непосредственным надзором.
Когда у нас будет время, мы устроим для него маленькую гавань.
     - Здорово! - вскричал Пенкроф. - Гавань с маяком, молом  и
сухим  доком.  Честное слово, мистер Сайрес, с вами все кажется
легко.
     - Да, мой милый Пенкроф, но при условии, что вы мне будете
помогать. Вы ведь всегда делаете три четверти работы.
     Харберт с Пенкрофом снова сели на корабль, подняли  якорь,
распустили  парус,  и  морской  ветер  быстро погнал его к мысу
Когтя. Два часа спустя корабль  уже  стоял  в  спокойных  водах
гавани Воздушного Шара.
     В  первые дни пребывания незнакомца в Гранитном Дворце его
дикая натура, видимо, несколько изменилась. Заблестел ли  более
яркий  свет в его заснувшем мозгу? Да, несомненно, и притом так
быстро, что Сайрес Смит и журналист  спрашивали  себя,  был  ли
когда-нибудь этот несчастный совершенно лишен рассудка.
     Незнакомец,  привыкший  к  вольному воздуху и безграничной
свободе, которой  он  пользовался  на  острове  Табор,  сначала
проявлял глухой гнев, и можно было опасаться, что он выбросится
из   окна   на  берег.  Но  постепенно  он  успокоился,  и  ему
предоставили свободу передвижения.
     Итак, основания  для  надежды  были  большие.  Забыв  свои
инстинкты  хищного  зверя,  незнакомец принимал более культурно
приготовленную пищу, чем та, которой он  насыщался  на  острове
Вареное  мясо  не вызывало у него теперь отвращения, как тогда,
на борту корабля.
     Сайрес Смит, воспользовавшись  минутой,  когда  незнакомец
спал,  обстриг  волосы  и длинную бороду, придававшие ему такой
дикий вид. Он также заставил несчастного сбросить  прикрывавшую
его  тряпку  и  одеться  более прилично. После этого незнакомец
снова принял человеческий образ, и даже  взгляд  его  стал  как
будто мягче Прежде, когда разум освещал его лицо, этот человек,
несомненно, был красив
     Сайрес Смит поставил себе за правило ежедневно проводить с
незнакомцем   несколько   часов   Он   подсаживался  к  нему  с
какой-нибудь работой и занимался всевозможными делами  с  целью
привлечь  внимание  несчастного.  Быть  может, достаточно одной
вспышки, чтобы снова пробудить в нем душу, одного воспоминания,
чтобы в мозг вернулся рассудок Ведь случилось же это на корабле
во время бури!
     Инженер не забывал также обращаться к незнакомцу с  речью,
чтобы  проникнуть в заснувший разум через органы слуха и зрения
То один, то другой из его товарищей,  а  иногда  и  все  вместе
присоединялись к инженеру;
     чаще всего они говорили с ним о вещах, имеющих отношение к
морскому  делу,  которые должны быть более близки моряку Иногда
незнакомец как  будто  прислушивался  к  их  словам,  и  вскоре
колонисты  не  сомневались,  что он частично их понимает. Порою
лицо несчастного принимало глубоко страдальческое выражение Это
доказывало, что он внутренне  страдает,  так  как  трудно  было
ожидать  от  него  столь искусного притворства. Но он продолжал
молчать, хотя несколько раз казалось, что его  губы  собираются
что-то произнести
     Так  или  иначе,  несчастный был грустен и спокоен Не было
ли: это спокойствие  лишь  кажущимся?  Не  происходила  ли  его
печаль  от  пребывания  в  заключении?  Пока нельзя было ничего
сказать,  наверное.  Его  организм,  естественно,  должен   был
мало-помалу  измениться: он видел лишь немного предметов, жил в
ограниченном кругу,  в  постоянном  общении  с  колонистами,  к
которым  в  конце концов привык, не испытывал никаких желаний и
имел лучшую пищу и одежду, чем прежде. Но проникся ли он  новой
жизнью  или,  если применить вполне подходящее для этого слово,
"привык", как привыкает животное к  своему  хозяину"?  Это  был
важный  вопрос,  и Сайресу Смиту не терпелось разрешить его, но
он не хотел принуждать своего больного. Незнакомец ведь был для
инженера   только   больным.   Станет   ли   он    когда-нибудь
выздоравливающим?
     Как  внимательно  наблюдал за ним Сайрес Смит! Колонисты с
искренним  волнением   следили   за   всеми   фазами   лечения,
предпринятого  Сайресом  Смитом.  Они  тоже помогали ему в этом
добром деле  и  все,  кроме,  может  быть,  скептика  Пенкрофа,
разделяли его веру и надежду.
     Незнакомец, как уже сказано, сохранял полное спокойствие К
инженеру,  который  оказывал  на  него  несомненное влияние, он
испытывал нечто вроде привязанности. Сайрес Смит решил  сделать
опыт  и  перевести  незнакомца  в  другую  среду - к океану, на
который он когда-то смотрел, на окраину леса, где, должно быть,
прошло много лет его жизни
     - Но можем ли мы рассчитывать, что он не убежит, если дать
ему свободу? - спросил Гедеон Спилет.
     - Произведем эксперимент, - сказал инженер.
     - Ладно,  -  пробормотал  Пенкроф.  -  Когда  этот  парень
почувствует  себя  на  просторе  и  дохнет вольного воздуху, он
удерет со всех ног.
     - Не думаю, - возразил Сайрес Смит
     - Попробуем, - поддержал его журналист.
     - Да, попробуем, - сказал инженер.
     Это было 30 октября. Следовательно,  потерпевший  крушение
на  острове  Табор  провел  пленником в Гранитном Дворце десять
дней. Было тепло, и яркое солнце заливало остров своими лучами.
     Сайрес Смит и Пенкроф отправились  в  комнату,  в  которой
находился незнакомец. Он лежал у окна и смотрел на небо
     - Пойдемте со мной, мой друг, - сказал ему инженер
     Незнакомец  тотчас же поднялся. Он пристально посмотрел на
Сайреса Смита и  последовал  за  ним,  а  Пенкроф,  который  не
слишком верил в благоприятный исход эксперимента, шел сзади.
     Дойдя  до дверей, Сайрес Смит и Пенкроф усадили незнакомца
в подъемник. Харберт, Наб и Гедеон Спилет ожидали их у подножия
Гранитного Дворца. Корзина спустилась вниз, и  через  несколько
мгновений   все   собрались  на  берегу.  Колонисты  отошли  от
незнакомца, чтобы он мог чувствовать себя свободнее.
     Незнакомец сделал несколько шагов по направлению  к  морю.
Его  глаза ярко заблестели, но он не сделал ни малейшей попытки
к бегству. Он смотрел на волны,  которые,  разбиваясь  о  берег
острова, замирали на песке.
     - Это  пока  что  только  море,  и  возможно,  что  оно не
возбуждает в нем желания бежать, - заметил Гедеон Спилет.
     - Да, ответил Сайрес Смит. - Его надо отвести на плато,  к
опушке леса. Тогда опыт будет более убедителен
     - Да  он и не сможет убежать: ведь мосты подняты, - сказал
Наб.
     - Не такой он  человек,  чтобы  отступить  перед  ручейком
вроде  Глицеринового, - возразил Пенкроф. - Стоит ему захотеть,
и он разом перемахнет на ту сторону.
     - Увидим,-  кратко  ответил  инженер,  который  все  время
пристально смотрел в глаза своему больному.
     Незнакомца отвели к устью реки Благодарности, и колонисты,
пройдя по левому берегу, вышли на плато Дальнего Вида.
     Дойдя до того места, где росли первые мощные деревья леса,
листья   которых  слегка  колыхались  от  ветра,  незнакомец  с
наслаждением вдохнул  резкий  запах,  пронизывающий  воздух,  и
глубокий вздох вырвался из его груди.
     Колонисты  стояли  сзади,  готовые схватить незнакомца при
первой попытке к бегству.
     И действительно, бедняга чуть было не  бросился  в  ручей,
отделявший  его  от леса; ноги его на мгновение напряглись, как
пружины. Но сейчас же он отошел назад  и  опустился  на  землю.
Слезы покатились из его глаз.
     - О,  ты  плачешь,-  воскликнул  Сайрес  Смит,- значит, ты
снова стал человеком!

     ГЛАВА XVI

     Тайна, требующая разъяснения  -  Первые  слова  незнакомца
Двенадцать   лет   на   острове.  -  Вырвавшееся  признание.  -
Исчезновение Аиртона. - Предчувствие Сайреса Смита -  Постройка
мельницы.  -  Первый  хлеб - Самоотверженный поступок - Честные
руки.

     Да, несчастный плакал! Какое то воспоминание,  несомненно,
промелькнуло  у  него в мозгу, и, говоря словами Сайреса Смита,
слезы снова сделали его человеком
     Колонисты позволили незнакомцу немного побыть на  плато  и
даже  несколько  отошли, чтобы он чувствовал себя свободнее. Но
незнакомец и не думал воспользоваться этой свободой,  и  Сайрес
Смит тотчас решил отвести его обратно в Гранитный Дворец
     Два   дня   спустя   после   этого   события   незнакомец,
по-видимому,  почувствовал  желание  принять  участие  в  жизни
колонистов.  Он,  очевидно, все слышал и понимал, но с каким-то
странным  упорством  отказывался  говорить.   Однажды   вечером
Пенкроф, приложив ухо к двери его комнаты, услышал слова:
     - Я? Здесь... Нет! Никогда!
     Моряк передал слышанное своим товарищам.
     - В  этом  есть  какая-то печальная тайна, - сказал Сайрес
Смит.
     Незнакомец     начал     пользоваться     земледельческими
инструментами  и  работал  на  огороде.  Он часто прерывал свою
работу и  как  бы  уходил  в  себя,  но  колонисты.  по  совету
инженера,  старались  не  мешать  незнакомцу,  который, видимо,
стремился к уединению. Когда кто-нибудь  подходил  к  нему,  он
отступал   назад,   и   рыдания  волновали  его  грудь,  словно
переполненную скорбью.
     Не  раскаяние  ли  угнетало   незнакомца?   Это   казалось
вероятным,  и  Гедеон  Спилет  не  удержался  однажды от такого
замечания:
     - Если он не говорит, то потому,  что  мог  бы  рассказать
что-то слишком важное.
     Оставалось  вооружиться  терпением и ждать. Несколько дней
спустя,  3  ноября,  незнакомец  работал  на  плато.  Вдруг  он
остановился  и  выронил  из  рук  лопату.  Сайрес Смит, который
издали наблюдал за ним, увидел, что из  глаз  незнакомца  снова
потекли слезы.
     Неизъяснимая  жалость  охватила  инженера.  Он  подошел  к
незнакомцу, дотронулся до его руки и сказал:
     - Друг мой...
     Незнакомец пытался избежать его взгляда. Сайрес Смит хотел
взять его за руку, но он быстро попятился.
     - Друг мой,  -  сказал  Сайрес  Смит  более  повелительным
голосом, - посмотрите на меня. Я так хочу.
     Незнакомец посмотрел на инженера и, казалось, испытывал на
себе его    влияние,    как   усыпляемый   испытывает   влияние
магнетизера. Он хотел бежать, но вдруг его лицо  преобразилось,
глаза  засверкали.  Какие-то слова вырывались из его уст. Он не
мог больше себя сдерживать. Наконец он скрестил руки на груди и
спросил глухим голосом:
     - Кто вы такие?
     - Потерпевшие кораблекрушение, как и вы, - ответил инженер
с глубоким волнением. - Мы привезли вас сюда, к вашим ближним.
     - Мои ближние!.. У меня их нет!
     - Вы находитесь среди друзей.
     - Друзья  -  у  меня?..  Друзья?..-  вскричал  незнакомец,
закрывая   лицо   руками.-   Нет,   никогда...  Оставьте  меня!
Оставьте!..
     Он побежал к краю плато, которое возвышалось над морем,  и
долго стоял там неподвижно.
     Сайрес Смит вернулся к товарищам и рассказал им о том, что
случилось.
     - Да, в жизни этого человека есть какая-то тайна, - сказал
Гедеон  Спилет.  -  По-видимому,  он  вернулся в мир людей лишь
путем раскаяния.
     - Уж не знаю, что это за человека мы привезли с  собой,  -
сказал Пенкроф.- У него есть какие-то тайны...
     - . ..которые мы должны уважать,- с живостью сказал Сайрес
Смит. Если он и совершил преступление, то вполне искупил его, и
в наших глазах он невиновен.
     Незнакомец  простоял часа два на берегу, видимо, переживая
в мыслях все свое  прошлое  -  вероятно,  мрачное  прошлое,-  и
колонисты,  не теряя несчастного из виду, старались не нарушать
его одиночества.
     Однако через два часа он, по-видимому,  принял  решение  и
подошел  к  Сайресу  Смиту.  Глаза  его были красны от пролитых
слез, но он больше не плакал. Лицо его было проникнуто глубоким
смирением. Казалось, он чего-то боится, стыдится,  будто  хочет
сделаться как можно меньше. Глаза его были все время устремлены
в землю.
     - Вы  и  ваши  товарищи  - англичане, сударь? - спросил он
Сайреса Смита.
     - Нет, мы американцы,- ответил инженер.
     - Вот как! - произнес незнакомец и тихо добавил: - Это уже
лучше.
     - А вы, мой друг? - спросил инженер.
     - Англичанин,- поспешно ответил незнакомец. Ему, казалось,
было нелегко выговорить эти несколько слов.  Он  удалился  и  в
великом  волнении  пошел  по  берегу  от водопада до устья реки
Благодарности.
     Проходя мимо Харберта, он спросил сдавленным голосом:
     - Какой месяц?
     - Ноябрь, - ответил Харберт.
     - Какой год?
     - 1866-й.
     - Двенадцать лет! Двенадцать лет! - воскликнул  незнакомец
и быстро удалился.
     Харберт  рассказа