стности". Разве по этим словам
трудно догадаться о  вашем истинном желании  и  о том, что именно пойдет  на
пользу Истинной Церкви!
     --  Нет  греха страшнее, чем убийство. В  Святом Писании  сказано:  "Не
убий!" Так заповедано от Бога.
     -- Да  я  и не собираюсь  причинить ему зло, -- сказал Пит Сэндз. -- На
кой он мне сдался...
     Про себя же подумал: "Если он мне  и нужен,  то только  затем, чтобы он
привел меня к так называемому Господу  Гнева...  Занятно, что я буду делать,
если действительно  повстречаю этого самого Господа Гнева?  Ну да ладно, там
видно будет".
     -- Как там Лурин? -- спросил Пит, чтобы сменить тему разговора.
     -- Хорошо.
     --  Я знаю, зачем я иду  и  что делаю, --  сказал Пит. -- Так что, отче
Абернати, позвольте мне довести до конца то, что я не  могу не сделать.  Вся
ответственность лежит не на вас, а на мне. Извините за грубость, у меня своя
голова на плечах.
     -- Да,  --  откликнулся отец Абернати,  --  но ответственность за  тебя
лежит на моих плечах!
     Последовало короткое молчание.
     -- Я буду докладывать вам о происходящем дважды в день, -- сказал  Пит.
-- Уверен, что мы с Тибором сумеем прийти к соглашению. Впрочем, вероятность
того,  что  Тибор Макмастерс разыщет Карлтона Люфтойфеля настолько  ничтожно
мала, что наш спор носит скорее академический характер.
     -- Я буду молиться за тебя, -- молвил отец Абернати.
     Связь прервалась -- отец Абернати выключил свой аппарат.  Пит заворчал,
досадливо покачивая  головой, и убрал передатчик обратно в рюкзак. Некоторое
время  он  сидел  ссутулясь,  потом  достал  пачку  "Pall  Mall"  и  закурил
драгоценную сигарету из своего скудного запаса.
     "И  какая нелегкая  понесла меня на большую дорогу? -- спросил он себя.
-- Добро бы послало начальство! Или меня действительно послало начальство --
косвенным  намеком во  время того памятного разговора о  Тиборе?  А может, я
просто неправильно истолковал невинные слова отца Абернати? Шут его знает...
Если  я  совершу преступление,  отец  Абернати может, разумеется,  от  всего
отпереться -- дескать, никаких советов  или поручений не давал.  Скажет, как
гангстеры говаривали в старину, "ни сном ни духом". У церкви и "Коза ностры"
есть кое-что  общее:  некое олимпийское равнодушие главных боссов к  судьбам
мелкой  сошки.   Все  шишки  передаются  по   иерархии  вниз  и  валятся  на
какого-нибудь беззащитного, который обретается в самом низу пирамиды. А  я и
есть тот беззащитный в самом низу пирамиды, на которого положено вешать всех
собак".
     Подобные мысли Пит не любил и  старался побыстрее их прогнать.  Но  они
назойливо возвращались.
     -- Отче наш, иже  еси  на небеси, -- мысленно  обратился  он к Богу,  с
наслаждением,  неспешно  затягиваясь  сигаретой,  --  дай  мне  знать,   как
поступить.  Надо ли продолжать слежку  за  Тибором Макмастерсом  или следует
бросить это  дело из моральных  соображений? Но тут есть и другая сторона: я
могу в  случае чего помочь Тибору  --  далеко ли  он уедет, такой увечный, с
этой  своей жалкой коровенкой! Если его тележка сломается, если  он угодит в
канаву, или поранится, или застрянет где-нибудь  на дороге, я ему помогу  --
это само  собой. Поэтому нельзя сказать,  что я  следую за  ним с низменными
целями. Можно взглянуть  на  мой  поход иначе:  гуманные поиски  несчастного
калеки, который, быть может, уже к  этому моменту  преставился в придорожной
канаве... А-а, пропади оно все пропадом!"
     Прервав свою сумбурную  молитву таким  неожиданным образом, Пит докурил
сигарету,  отбросил ее, но не встал с земли, а продолжал сидеть, погруженный
в размышления.
     День  теплел.  Густой кустарник вокруг  кишел насекомыми и  птицами.  У
земли  шмыгали небольшие зверьки.  Вся эта живность  была  движима энергией,
которую вложил в нее Иегова, дабы  всякая тварь могла наслаждаться бытием  и
защищаться от опасностей.
     "И куда же мы  теперь  направим свои стопы? -- спросил Пит сам себя. Он
развернул  карту и сориентировался на местности. -- Я вот тут, поблизости от
Супер-М... О, эту проклятую  штуковину надо обойти  десятой дорогой! А вдруг
Тибор уже нарвался на  нее? Придется проверить  -- самому идти  электронному
черту в пасть".
     --  Дьявол  ее  забери, эту Супер-М!  -- воскликнул он вслух. Думая  об
электронном монстре, который подкарауливает прохожих с довоенных времен, Пит
осерчал и помянул черта -- что христианину совсем не подобает.
     Все кругом ветшает,  ржавеет и  ломается. Почему бы и этой штуковине не
скапутиться! В чем  тут Божий промысел,  что эта  убийца  Супер-М продолжает
существовать -- смертельная угроза для всего живого в радиусе пяти миль? .
     "Нет, ни за какие коврижки  не  пойду я мимо этой суперкровососки. Если
Тибор угодил в ловушку и его разложили на атомы -- будем считать, что мне не
повезло. Ну а  если  его еще  можно спасти?.. Ведь  я  вроде  бы намеревался
помогать  ему,  оберегать  его... Или это  я  говорил  просто  так,  в  виде
отговорки? --  В  голове  Пита  царил сущий  хаос. -- Ладно,  когда  события
припрут, тогда и узнаю, зачем я шел за Тибором. Подобно экзистенциалистам, я
определю  свои  истинные  чувства  задним  числом  --   вычислю  их  по  уже
совершенному поступку. А сейчас не стану гадать и копаться в себе. Муссолини
учил: мысли  следуют за  поступками. Впрочем,  разве не то  же самое говорил
Гете в "Фаусте"? "In Anfang war die Tat" -- "В начале было дело". Дело, а не
слово, как стоит в самом начале Библии и как учил святой Иоанн. Божественный
Логос  и  все такое.  Поставление  дела  до  логоса -- не  результат  ли это
просачивания в христианскую теологию доктрины древних греков?"
     Пит  Сэндз  вынул  из рюкзака  бинокль  и  изучил местность  до  самого
горизонта во всех направлениях. Мир  -- как  перенаселенный  зоопарк.  Здесь
кишат виды, которых нет в другом месте. А в  другом месте  -- кишение видов,
которых  нет здесь.  Сколько  же  нынче всяких  жутковатых на  вид  существ,
сколько   еще  не   ведомы!   Люди,   полулюди,   четвертьлюди,   квазилюди,
псевдоквазилюди... каких только разновидностей homo не существует! Нарисуй в
воображении какого хочешь урода -- и обязательно встретишь его в природе.
     Правее лежат владения Супер-М. Туда он ни ногой.  Но каким путем идти в
обход? Пит  ворочал биноклем во все стороны, ребячливо наслаждаясь  тем, как
окуляры собирают солнечный свет. В полях работают  люди и  роботы -- чуть ли
не зубами  грызут бесплодную сухую землю.  Издалека  даже  не разберешь, где
люди, где роботы... Те и  другие из праха -- и в прах вернутся. Dann es geht
dem Menschen wie dem Tier; wie dies stirbt, so stirbt der auch. -- Что будет
с человеком, то будет и со зверем: яко один умрет, так и другой умрет.
     "Что же это  в конце  концов  значит -- умереть?  --  размышлял  он. --
Искони  все  подлинно  неповторимое  гибнет.  Природа  работает  с  огромным
запасом: производит уйму одинаковых тварей  одного вида. Неповторимое -- это
серьезный промах, ошибка природы.  Для выживания нужны сотни, тысячи, а то и
миллионы одинаковых существ, которые  несут одинаковые внутренние  и внешние
признаки:  даже если из миллионов выживет одно, способное дать потомство, --
природа  одержит  победу.  Природа  --  расточительный  полководец,  который
побеждает только потому,  что  не жалеет  солдат.  А я --  я  единственный и
неповторимый и потому обречен на уничтожение. Всякий человек -- единственный
и неповторимый, а потому обречен исчезновению".
     Грустная мысль.
     Пит  взглянул  на свои наручные  часы. Тибор в  пути уже шестьдесят два
часа. Какое  расстояние может преодолеть  коровья  упряжка за шестьдесят два
часа? Ого-го-го какое! Даже  самым медленным размеренным шагом  корова может
уйти  за  такое время  довольно далеко.  Тибор  теперь  милях  в  сорока  от
Шарлоттсвилля.
     Хотелось бы  знать, догадывается ли  Тибор о том, что его преследуют? А
если догадывается, то как поступит? При нем есть пистолет -- Или намекала на
это. И  Тибор использует оружие  не  обинуясь  -- когда дело идет о спасении
жизни, всякий выстрелит.
     В рюкзаке  Пита  лежал полицейский револьвер и  четыре патрона  к нему.
"Таким  калибром я разнесу его  на куски,  --  думал  Пит.  --  Да,  если он
выстрелит в меня первым, я сделаю из него решето. Мы оба будем действовать в
рамках  самозащиты --  повинуясь  инстинкту  самосохранения,  который в  нас
вложил сам Господь. Выбора у нас не будет".
     Здесь,  вне города,  за пределами человеческого жилья, оба из них ведут
отчаянный  бой с Врагом рода  человеческого. Единоборство не на жизнь,  а на
смерть. Мертвая плоть и того и другого  достанется Врагу,  ибо  он  кормится
телами живых,  подгоняя  их  к могиле... Но  придет  час -- и  по  мановению
Господа все восстанут из могил. Завершится все  воскресением  --  обретением
вечного и бессмертного идеального тела, которому более не грозит разложение,
которое более  не изменяется к лучшему или к худшему. На кресте было распято
существо,  которое  только  воплощалось  в  человеческую  плоть, но не  было
человеком.  В  это верят даже  такие отпетые  еретики,  как Служители Гнева.
Теперь  в это  верят  буквально  все  на  всей  планете. Верят,  не  задавая
вопросов... Очевидно,  примерно  такие  же мысли  посещали  Тибора, когда он
проезжал по этой дороге, подпрыгивая на ухабах в своей тряской тележке.
     "Мы объединены, он и я, наличием единой  нити в основополагающих догмах
наших таких разных религий. До  какой-то степени мы с ним одно: Макмастерс и
я  --  мы  единое  целое.  Нутром  это  чувствую. Но это единство  непрочно,
эфемерно. Как все неповторимое, оно обречено на гибель. Все хорошее обречено
на гибель, --  размышлял Пит. -- По крайней мере в этом мире. Но в грядущем,
ином  мире  все  доброе будет пребывать  вечно.  Там доброе будет  таким  же
неизменным  и  неистребимым, как  в философских  теориях  Платона --  вечные
"идеи",  образы вещей. В случае  крайности тиборовская корова может  нестись
галопом.  И  Тибор может ехать так  быстро, что мне за  ним не поспеть. Если
Тибор заметит за собой "хвост", он станет нахлестывать свою голштинку  --  и
его уже не догнать.  Но  если  хорошенько все  взвесить... может,  оно  и  к
лучшему,  если  я  безнадежно  отстану?  И  он  останется  цел-здоров,  и  я
невредим... Все будет по-прежнему. Впрочем, дудки. По-прежнему уже не будет.
Ведь Тибор разживется фотографиями или видеопленкой  с  изображением Господа
Гнева. И тогда -- что? Вот эта-то мысль и угнетает.  Как знать, какой эффект
это  произведет  на   жителей  Шарлоттсвилля.  Трудно  предсказать.  Но  все
предсказуемые последствия -- одно другого хуже".
     "Странно, -- думал он.  -- Как мы печемся о своем городишке. И нас мало
волнует  то, что  Служители Гнева одержали победу во  всем мире. Наши  мысли
вертятся только на крохотном пятачке  родного нам пространства.  Вот  она --
послевоенная разобщенность мира. Наши горизонты сузились,  усохли;  мир стал
дискретным,  а мы --  близорукими. Мы вроде тех  старух,  которые копаются в
земле  своими  заскорузлыми пальцами, раздутыми от артрита. Они перерывают в
поисках съедобных  корешков один и  тот же  махонький  участок подле  своего
жилья, потому что не хотят --  да и не могут -- уйти дальше, где  нашлось бы
больше пропитания... Вот сижу я тут, далеко от своего "огородика", и трясусь
как осиновый  лист. Стра-а-ашно,  и обратно  в Шарлоттсвилль  хоцца. И разве
Тибор не то же  сейчас  испытывает?  Мы несчастные  усталые путники, которые
мечтают об одном -- поскорее вернуться в родные Палестины".
     В сторону  Пита  по  иссохшей почве  медленно брела босоногая  женщина,
простирая перед собой руки, будто слепая.
     Это была мобильная часть Супер-М.
Глава 12
     -- Вам доводилось слышать об  Альберте Эйнштейне? -- осведомился робот,
замаскированный под женщину.
     Подвижная часть  гигантского  компьютера  подкралась к  погруженному  в
горестные размышления  Сэндзу незаметно и железной -- буквально  железной --
хваткой вцепилась в его руку.
     -- Теория относительности... -- начал было Пит. Но робот перебил его:
     -- Давайте спустимся в бункер и обсудим его теории.
     --  Э-э,  нет!  --  возразил  Пит  и  стал  вырываться.  Он  наслышался
достаточно страшных историй
     про этот  полуразвалившийся компьютер.  С  самого детства  он страшился
встречи с кошмарной Супер-М. И вот -- ужас придвинулся вплотную.
     --  У вас нет права  принудить  меня  спуститься  вниз! -- благим матом
завопил он, вспоминая о кислотной ванне, куда Супер-М опускает своих  жертв.
Нет, лучше любой конец, чем такой!
     Пит заметался, норовя высвободиться. Но не тут-то было.
     -- Спроси меня о чем-нибудь!  -- прогундосила псевдобаба, волоча его за
собой.
     Сэндз волей-неволей сделал несколько шагов за ней.
     -- О'кей! -- процедил он. -- Ответь мне, проезжал ли тут калека без рук
и ног на небольшой тележке?
     -- Это твой первый вопрос? -- глухо спросил робот.
     -- Нет. Это  мой единственный вопрос. Я в  твои игры  играть не  желаю!
Играть  в твои игры  -- себе дороже!  У тебя привычка убивать людей. Я  твои
повадки знаю!
     Как  же Тибор  изловчился выкрутиться  в  подобной ситуации, если  и он
попался этой железной дуре? Или он не  выкрутился? Может, его уже плюхнули в
ту ванну с кислотой?
     Интересно, кто  наполняет  чертову ванну в нашу сумеречную  эпоху?  Это
покрыто тайной. Возможно, и сама Супер-М этого не знает. И не исключено, что
тот мерзавец, который впервые наполнил ванну кислотой, сам же  первым угодил
в нее. Страх Пита увеличивался с каждой секундой.  Мысли начали мешаться  от
одуряющего страха.  Сколько  же  ужасов  ухитрилась  наплодить Земля  за эти
несколько десятилетий -- это ж обалдеть можно! Кругом метастазы ужаса!
     --  Да, -- сказала  Супер-М. -- Калека без конечностей  тут  проезжал и
прострелил черепную  коробку одной из моих мобильных частей. Мозг был задет,
и она погибла.
     -- Но у тебя  остались другие  передвижные части,  -- подхватил Пит. --
Вроде этой, которая держит меня. Их у тебя много -- передвижных.  Ничего,  в
один прекрасный день  придет человек  -- или  иное существо -- и покончит  с
тобой. Жаль, не я.
     -- Это твой второй вопрос? -- спросила  железная  бабища.  -- Ты хочешь
спросить: сможет кто-либо и когда-либо уничтожить меня?
     -- Это не вопрос, -- в сердцах  возразил Пит. "Это вера, -- подумал он.
-- Святая вера в то, что зло рано или поздно будет повержено".
     -- Когда-то  ко мне приходил Альберт Эйнштейн -- получить консультацию,
-- сказала Супер-М.
     -- Врешь ты, -- отрезал Пит Сэндз. -- Он умер за много лет до того, как
тебя построили. У тебя мания величия.  На самом деле ты наполовину сломанная
и заржавевшая машина. Ты уже не  в силах отличить  желаемое от реального. Ты
свихнулась.  --  Терять  ему было нечего, и  он отводил  душу:  -- Ты старая
карга.  Ты  смердящий труп. В тебе застряла искра жизни,  но и та  догорает.
Почему ты живешь за счет уничтожения органической  жизни?  Ты ненавидишь ее?
Хвои создатели научили тебя ненависти?
     --  Я хочу  выжить,  --  сказал  робот,  держа  его мертвой  хваткой  с
бульдожьим упрямством.
     --  Послушай! --  воскликнул  Пит. -- Я  могу  снабдить тебя  кой-какой
информацией,  чтобы в будущем ты лучше  отвечала  на вопросы.  Я прочту тебе
стихотворение. Не гарантирую, что помню его дословно, однако  за общий смысл
ручаюсь. "На днях я вечность видел..."
     Он осекся. "Видел" или "зрел"?  Впрочем, какая разница! Супер-М вряд ли
что-нибудь  смыслит в поэзии. В  ней  теперь столько злобы, что,  если  в ее
памяти и  хранились  стихи, они затерялись  за  ненужностью. О  какой поэзии
может быть речь в густом тумане ненависти!
     -- "На днях я вечность зрел..." -- поправился он и снова осекся, потому
что дальше не помнил -- то ли от волнения, то ли просто память заколдобило.
     -- И это все? -- спросила Супер-М.
     -- Конечно же, нет. Я пытаюсь вспомнить, как там дальше.
     -- Стихи с рифмой? -- Нет.
     -- Тогда это и не  стихи вовсе, --  объявила Супер-М и поволокла  его в
сторону  пещеры, служившей  входом в  подземный бункер, где таилось основное
"тело" компьютера, наполовину изъеденное ржавчиной.
     -- Я могу снабдить тебя  цитатами из Библии! -- завопил Пит. С него пот
лил ручьями -- до того он  перепугался.  Как он ни  вырывался, металлическая
хватка не ослабевала ни на миг.
     Супер-М относилась к диалогу с Сэндзом с  идиотской серьезностью -- как
будто  все  ее  существование  зависело  от  произнесенного  и  услышанного.
Впрочем, существование  Супер-М действительно зависит от исхода их словесной
схватки. Не физическая  энергия  нужна  этой  машине для  поддержания  своей
жизни, а та духовная энергия,  которую она извлечет из нервной системы своей
жертвы, если та зазевается, даст сломить себя и увлечь в гибельную нору.
     Супер-М не трогает негритят только потому, что они еще  маленькие -- их
жизненный опыт и душевная энергия, так сказать, ей на один зубок.
     Стало быть, в малости -- спасение.
     -- Никто из ныне живущих  варваров не  слышал об Альберте Эйнштейне, --
сказала Супер-М.  --  А  этот  человек  стяжал  истинное бессмертие, ибо  он
является подлинным  творцом современного мира, если мы начнем отсчет времени
с...
     -- Я же  сказал  тебе, что знаю об Эйнштейне  и его научных работах! --
перебил ее Пит Сэндз. -- Ты что  -- глуховата? -- Он закричал что было мочи:
-- Я отлично знаю, кто такой Эйнштейн!
     -- Ась?
     Э-э, да эта дрянь и впрямь плохо слышит. Или  у нее ослабела  память, и
она уже успела позабыть начало их разговора. Скорее всего последнее.
     Забыла. А что, на этом можно как-то сыграть!
     -- Ты не ответила на мой последний, третий вопрос, -- сказал он твердо,
предельно напрягая голосовые связки.
     -- Твой  третий вопрос? --  растерянно переспросила Супер-М. -- А в чем
состоял твой вопрос?
     -- Ну, ты даешь. Это не по правилам, чтоб я повторял свой вопрос.
     -- А что я ответила? -- спросила Супер-М.
     -- Толком ничего. Все  ходила вокруг да около. Больше издавала какое-то
шипение и постукивание. Как будто магнитофонную пленку перематывала.
     -- Пленки  у  меня  действительно  крутятся --  тут, внизу. Но чтобы их
наверху было слышно... --  забормотала Супер-М. Ее  хватка немного ослабела.
Очень  немного. Однако  Пит  уже  догадался,  что  машина  впала  в  подобие
человеческого  маразма.  Она  не  владеет  ситуацией.  Лишенная  регулярного
обслуживания программистов, она становилась с  каждым годом  все  дебильней:
монбланы информации смешались в ее исполинском электронном мозгу.
     -- Ты сама перезабыла все об Альберте  Эйнштейне! -- отважно изрек Пит.
-- Ну-ка, расскажи мне о нем. Я весь внимание.
     -- Он создал единую теорию поля...
     -- В чем ее сущность? -- Я...
     Тут ее механическая лапа сжалась сильнее на руке Пита. Как будто машина
обретала новые силы и уверенность в себе. Супер-М пыталась  сориентироваться
в  необычной  ситуации. Ее  жертвы редко  защищались --  а  тем более  столь
изворотливо и напористо.
     "Я ее переспорю, -- подумал Пит. -- Не даром я в Детстве учился в школе
у иезуитов. На сей раз моя вера поможет мне, ибо научила меня дискутировать.
Вот и говорите, что теология -- это пустые  словесные упражнения, которые не
имеют практического приложения. Конечно, та  мрачная пещера, куда меня тащит
эта железная бабища, -- препоганое место для диспута".
     -- Давайте дадим  точное  определение понятия "человек", -- сказал Пит.
--   Вначале   попытаемся   описать   его    как    систему    биологических
взаимодействий...
     Робот сжал его  руку еще крепче. Э-э, похоже, он допустил ошибочный ход
-- в этой  теме машина чувствует себя как рыба в воде.  -- Дай  мне уйти, --
сказал Пит.
     -- Совсем  как  в песне Боба  Дилана,  --