я нас
интереса...
  - Поумирали каторжники? - ввернул Гусев.
  - Вот именно. Вы, наверное, еще не в курсе, но в ГУЛАК грядет полная
реструктуризация. И теперь нужно разобраться, какие объекты стоит
перевести, так сказать, на гражданские рельсы, а какие в нетронутом виде
передать на баланс МВД.
  - Секундочку, - попросил Гусев. - Я же выбраковщик. Шериф. А ГУЛАК, если
мне не изменяет память, - обычный трест. Ну, не совсем обычный, но
все-таки - контора. Пусть даже и подотчетная АСБ.
  - Нет, Павел Александрович, дорогой мой. Не контора, а мощнейшая
промышленная группа. Оплот экономического благоденствия Славянского Союза.
Вы, я вижу, не оценили перспективы. Если все пойдет по разработанному
плану, через несколько лет вы, товарищ Гусев, окажетесь в числе
руководителей самой могущественной государственной корпорации нашей
страны. Понимаете, что это значит?
  - Я так понимаю, что выбраковке конец, - сказал Гусев. - Простите, здесь
курят?
  - Да, разумеется. Вот пепельница. А как вы сами думаете, товарищ Гусев,
сколько еще будет необходим в действии "Указ сто два"?
  - И что же будет потом, когда его отменят? - спросил Гусев, закуривая. Ему
было очень трудно изображать болвана-шерифа, не видящего дальше
собственного носа, но он старался изо всех сил.
  - Как раньше. Старая добрая система - прокуратура, Минюст, МВД. Конечно, с
учетом накопленного опыта. Преступность в стране подавлена, остается
поддерживать статус-кво. Давайте посмотрим в глаза реальности - АСБ как
репрессивный орган свою задачу выполнило. На сегодняшний день
существование Агентства просто теряет смысл. И между прочим, рейтинг АСБ
по данным социологических опросов начинает снижаться. Народ уже не считает
выбраковку фактором стабильности. Даже наоборот - высказываются опасения,
что в отсутствие настоящих уголовников АСБ начнет "охоту на ведьм". -
Директор сокрушенно вздохнул, демонстрируя, как ему это все неприятно. -
Согласитесь, такое положение вещей малоприятно для нас с вами, да и не
идет на пользу стране в целом. Скажу вам по секрету: там, наверху, -
директор показал глазами куда-то на потолок, - мнения разделились. Кое-кто
полагает, что нас следует немедленно распустить, пока еще спад
популярности Агентства не принял катастрофические формы. Но большинство,
слава богу, считает, что мы должны, так сказать, подчистить хвосты.
Поэтому годик еще, я так думаю, поработаем. Однако подготовку к
расформированию Агентства приказано начать сейчас же.
  - Как вы со мной... откровенно, - нашел подходящее слово Гусев.
  - Это с вами. Есть мнение, что вы умеете глядеть правде в глаза, не
отворачиваясь. Вот из таких людей, проверенных, надежных, думающих о
будущем страны и чувствующих за него ответственность, и будет
формироваться управляющее звено новой структуры. Так что мой вам совет,
Павел Александрович, - соглашайтесь. Будущее именно за "конторами", как вы
изволили выразиться. Бескомпромиссная война, которую Агентство вело в
течение почти десятилетия, завершилась полной нашей победой. Настало время
подумать о том, как адаптироваться к условиям мирного времени. Именно
сейчас подумать и еще раз подумать. И принять единственно верное решение.
Потом может быть поздно. Вы понимаете?
  - Да, - кивнул Гусев. - В последнем вагоне на юг может начаться драка за
полки.
  Директор потер рукой подбородок. Гусев курил и ждал, хватит того на
прозрачный намек или нет.
  - Не совсем так, - сказал директор после короткого раздумья. - Я бы
выразился определеннее. Но строго между нами. Вы понимаете? Строго.
Впрочем, извините, не мне вас учить, что такое государственная тайна. Но
вы тоже должны понять - меня никто не уполномочивал с вами делиться. Это,
так сказать, моя личная инициатива. И от того, какие вы сделаете выводы...
  "Так, - подумал Гусев. - Вот теперь все ясно. Теперь я понимаю, отчего
старик так вытаращил глаза тогда на кладбище, когда я его спросил насчет
отстрела выбраковщиков. Он просто ничего не подозревает. Чересчур велик и
слишком инертен для того, чтобы войти в группировку, которая намерена
заново поделить власть и собственность. Интересно, он воспринял мои
предупреждения всерьез? Сомневаюсь. Но тем не менее старый хрен всегда
старался меня защитить, даже когда опасность бывала гипотетической. Ведь
сразу предложил исчезнуть из страны, тут же! А поняв, что я за границу не
сбегу, решил хотя бы спасти меня от вероятной пули и капнул на мозги
директору. А директор, оказывается, знает гораздо больше. И хочет сейчас
на всякий случай прикрыть свою задницу. Ведь неизвестно, кто еще одержит
верх в кремлевских разборках, - а директор раздолбая Пэ Гусева в любом
случае прикарманит. И радостно сдаст его победившей стороне.
  В одном директор прав - АСБ ликвидируют. Агентство свое отработало. И
слава богу, наверное. Хватит. Еще годик на маршруте, и Пэ Гусев
окончательно сойдет с ума. Пора завязывать.
  Но главный вопрос даже в другом - кто и как именно будет распускать АСБ.
Может, действительно забежать в Кремль и рассказать, как тут со мной
директор откровенничал? Предупредить старика, что он не видит заговора под
самым носом? Старик действительно очень сдал в последнее время. Да нет,
глупости. Я и так дал ему более чем достаточно информации к размышлению. А
у него-то самого хватает возможностей докопаться до истины. То же самое
Агентство натравить на кого следует. Полчаса элементарного психотропного
допроса - и вся правда на поверхности".
  - Что? - переспросил Гусев, возвращаясь к реальности. - Ну, что вы там
бормочете?
  Директор опешил. Перед ним сидел неожиданно другой Гусев, совсем не тот,
который только что мялся, делал большие глаза и разыгрывал из себя
безответственного папенькиного сынка. Этого Гусева, настоящего, хорошо
знали подонки, которых он "прихватывал" на маршруте. Но директор,
разумеется, нет. Да и не предполагал даже.
  - Говорите что хотели, - приказал Гусев. - Ну?!
  - Э-э... - протянул директор. - Однако. Ну, в общем, я хотел пояснить, что
тот самый вагон, как вы очень хорошо сказали... Конечно, в нем может
оказаться тесновато. Но я не исключаю возможности... Что его просто
отцепят от поезда.
  И посмотрел Гусеву в глаза - кристально честным взглядом человека, который
выдавил-таки из себя ровно столько правды, сколько был в состоянии.
  "Вам что-нибудь известно о времени отправления поезда?" - чуть было не
ляпнул Гусев, но удержался. Это был бы уже перебор. Директор на такие
откровения не пошел бы. Да и не знал он, наверное, деталей. В самый
последний час ему позвонят и скажут - начинай. И всемогущее АСБ начнет
"самоочищаться" от неуправляемых и опасных ветеранов, неспособных
"поглядеть в глаза реальности". Агентство парализует себя, превратившись
на время в замкнутую систему, которая будет слишком занята, чтобы
выполнять приказы извне.
  И как-либо влиять на происходящее вокруг.
  А когда все кончится, выживший молодняк переведут в охрану чего-нибудь -
хотя бы бывшего ГУЛАК, который станет каким-нибудь "Главресурсэкспортом",
а на дверях головного офиса сменят вывеску.
  И я, отсидевшийся в кабинете, останусь навсегда один.
  Меня ждет одиночество в сто раз страшнее, чем то, в котором я пребываю
сейчас.
  Ведь меня даже не убьют - зачем? И не сошлют, и не спрячут.
  Человека, который так легко предал своих, умнее использовать.
  Я еще поживу - но какой ценой?!
  - Ясно, - сказал Гусев. - И сколько же платят заведующему отделом в ранге
замдиректора? Директор расцвел:
  - Не так уж много. Раза в три больше, чем вы зарабатываете на маршруте. Но
зато и риска никакого. Вы меня понимаете?
  "Да что ты заладил: понимаете, понимаете... Хуже Мышкина, ей-богу. Тот
хоть придуривается, а ты-то нет. Всего лишь стараешься быть
многозначительным".
  - А в перспективе... Впрочем, я вам уже говорил.
  - Мне очень понравилась ваша формула "Дать Гусеву вс„", - с мягкой улыбкой
сообщил Гусев. - Я был польщен до глубины души.
  - А мне очень понравился ваш поступок, - с видимым облегчением расплылся
директор. Трудные переговоры закончились, началась положенная по протоколу
светская беседа, директор своего добился и был теперь, похоже, счастлив. -
Я в курсе, что вам пришлось настаивать на своем. Этот юноша дознаватель
оказался не в меру ретив и совсем недальновиден.
  - Я, слава богу, уже не юноша. Бывают моменты, когда интересы Агентства
расходятся с буквой закона. Директор от восторга чуть не подпрыгнул.
  - Кстати, я не один такой в Центральном, - сообщил Гусев.
  - Какой? - напрягся директор.
  - Сообразительный. И если вас интересует мнение частного лица...
  - Еще бы!
  - ...то методика реструктуризации нашей фирмы - ну, с отцеплением
последнего вагона - может оказаться несколько э-э... расточительной.
  Директор с облегчением нахмурился. Именно так - с облегчением. Он-то
думал, что Гусев намекает, будто кое-кто тоже догадался о грядущем
отстреле.
  - У нас будет крайне экономное штатное расписание, - сказал он твердо. - И
в нем просто нет места для экспертов по расстрелам на месте.
  "Ух ты! - поразился Гусев. - Вот это как бывает, оказывается, когда
продашь душу дьяволу. Вот какие начинаются разговоры... Жестко, четко,
откровенно".
  - Вы меня понимаете? - спросил директор вкрадчиво. - Вы как опытный
выбраковщик должны меня понять. Вам же приходилось браковать своих, не так
ли?
  "Спасибо, напомнил!"
  - Этой весной я забраковал двух своих ведомых, - сказал Гусев надменно.
  - Да, я знаю. Вы поймите меня, Павел Александрович, я тоже не людоед. Я
всего лишь реалист. Человек, который пробыл на маршруте больше трех лет
кряду и тем более - принимал участие в специальных операциях... Вы же
знаете, кто он. Эти люди неустойчивы, их понимание своей роли в обществе
чересчур своеобразно. Они слишком долго ходили по грани между добром и
злом.
  - Я хожу по этой грани пять лет, - напомнил Гусев. - Ладно, хватит. Это
все эмоции, простите. В одном я с вами согласен - нужен здоровый реализм.
И с позиции здорового реализма... Сколько у меня времени на размышление?
  - Понимаю, - кивнул директор. То. что Гусев может отказаться, ему, похоже,
и в голову не приходило. "Время на размышление" просто входило в правила
игры. - Понимаю и не осуждаю.
  - Подготовиться. Свыкнуться с мыслью.
  - Мы с вами сработаемся, Павел Александрович.
  - Уверен.
  - Постарайтесь дня за три.
  - Неделя.
  - М-м... Хорошо, неделя. Позвоните моему помощнику, скажите, что готовы к
работе, и он тут же спустит в Центральное приказ о вашем переводе. А вы
сдавайте дела, и на следующий день милости просим. Кабинет уже обставлен,
персонал тоже на местах.
  - Ах вот как...
  - Да, отдел уже работает. Очень толковый заместитель, весьма компетентный
молодой человек. Фактически вам нужно только занять свое место и
потихоньку, без лишнего напряжения...
  - Хорошо бы. Устал напрягаться.
  - Да что вы! - замахал руками директор. - Итак, я жду звонка.
  Гусев встал и церемонно раскланялся. При этом у него из-за пояса чуть не
выпал "Макаров" - кургузый пистолетик выдавило наружу гибким сегментом
"комбидресса" на талии. Гусев уже забыл, когда в последний раз выходил из
дому без брони.
  - Всегда при оружии... - пробормотал директор пафосно. - Всегда на
посту... Тяжело будет отвыкать, наверное. Вы не поверите, дорогой мой, как
я глубоко понимаю все эти проблемы. Я ведь тоже когда-то... Да-а...
  - Рад был познакомиться, - сказал Гусев, запихивая пистолет глубже.
  - А я как рад! Будет случай - передайте нижайший поклон Александру
Петровичу.
  - Непременно.
  - Ну, до встречи с вами в новом уже качестве...
  - До встречи. - Гусев усилием воли остановил поток взаимных уверений в
совершеннейшем почтении и выскочил за дверь.
  - Ну, как ты? - спросил Корнеев с тревогой в голосе, вскакивая и оглядывая
Гусева с ног до головы, когда тот показался в приемной.
  "Ох, не купишь ты меня, Корней! Тоже хитрец нашелся. Как услышал про
бронебойные, сразу понял, что я почуял опасность. Но с чего ты взял, что я
тебя резко полюблю и, если опасность действительно навалится, -
предупрежу? Разве что дочку твою больную пожалеть..."
- Я - замечательно, - сказал Гусев, отечески хлопая Корнеева по плечу. -
Ну-с, коллега, поехали в Центральное. Вылечим шефа от излишней
заносчивости. А то он в последнее время стал многовато брать на себя!
  - Я так и думал! - воскликнул Корнеев. - Я именно так и думал!


  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

  Массовые казни - испытанный способ остаться в памяти потомков; до сих пор
большинство устных преданий о Дракуле сохранилось именно в цыганских
таборах.
  Назад, в Центральное, Корнеев поехал нормальной дорогой, через Бульварное
кольцо, чем очень Гусева расстроил. После встречи с директором поводов для
размышления набралось дальше некуда. Гусев приветствовал бы любую задержку
в пути. И когда на подъеме в двух шагах от Петровки "двадцать седьмая"
влипла в пробку - искренне обрадовался.
  Корнеев, напротив, по пояс высунулся в окно.
  - Что за ерунда... - пробормотал он. - Никакого шевеления. Пэ, ты видел
когда-нибудь такое на Бульварах?
  - В прошлом веке, - лениво бросил погруженный в себя Гусев.
  - Сходить посмотреть? - Корнеев дернул ручник, включил передачу и заглушил
двигатель.
  Гусев тяжело вздохнул и полез в "бардачок" за компьютерной панелью. Вывел
на монитор карту города. И от удивления чуть не вывихнул себе челюсть.
  На схеме перекрестка было пять... шесть... Нет, гораздо больше красных
точек. И много синих. Маркер в виде крошечного автомата показывал - здесь
стреляли, причем очередями.
  - Корней, - выдавил из себя Гусев. - Похоже, мы застряли.
  Он прыгнул с карты в оперативную сводку. Никаких деталей. Просто стрельба
из автоматического оружия десять минут назад. Милиция уже на месте. АСБ к
расследованию инцидента не привлекается. "Естественно - не наша
компетенция. Наше дело забраковать преступника. Если найдут, кто..."
Гусев подвинул Корнееву панель, и тот в свою очередь тоже широко открыл
рот:
  - Мама!
  - Вот именно. Ну что, полезли?
  - Да... - Корнеев принялся судорожно копаться, проверяя игольник.
  - Оставь, Корней, - хмыкнул Гусев. - Там всех уже убили.
  На перекрестке оказалось форменное месиво из покореженного железа, костей
и мяса. Обильно политое кровью. Гусев тяжело сглотнул, позади тихо охнул
Корнеев. Похоже было, что машины едва успели тронуться на зеленый, и тут
кто-то с тротуара принялся по ним стрелять. По всем сразу, поливая огнем
от живота, не имея конкретной цели.
  Милицейское оцепление гоняло зевак. Вокруг раскуроченных автомобилей
образовался целый муравейник - белые халаты, серая форма, гражданская
одежда, - все слилось в одну копошащуюся массу. Несколько "Скорых",
отчаянно воя, пытались выбраться с перекрестка, и еще множество сирен,
закладывая уши, надвигалось со всех сторон. Адский шум заглушал стоны
раненых.
  И хруст битого стекла под ногами.
  На единственном свободном участке тротуара, где остановились выбраковщики,
образовалась все-таки небольшая толпа. Приходилось все время тянуть шею.
Гусев пробрался к светофору, чуть-чуть подтянулся на гладком столбе и
попытался охватить картину происшествия целиком. Где-то он что-то подобное
уже видел.
  Очень много битого стекла.
  Весь перекресток в кровавых следах - там, куда еще не натекло, кровь
занесли на ботинках.
  "Нет, - подумал Гусев. - Я такого не видел".
  Слышал. Читал. Думал.
  Саратов.
  Парень с автоматом, расстрелявший трамвай.
  Какой-то подонок, нацепивший на грудь имитацию аэсбэшного значка.
  Провокатор.
  Кто-то подергал его за полу куртки. Гусев удивленно посмотрел вниз. Там
оказался Корнеев с немым вопросом в глазах. Гусев совсем забыл, что не
один здесь.
  Расстрелянные машины не успели разогнаться и сбились в кучу, только одна
вылетела на бульвар и въехала на площадку летнего кафе - наверное, мертвый
уже водитель нажал на газ.
  "И то хорошо - никого не подавили". Гусев решительно прошел сквозь толпу и
оказался нос к носу с милицейским сержантом. У парня был такой вид, будто
его сейчас одновременно вырвет и пробьет на слезу. Гусев огляделся и нашел
человека покрепче, немолодого усатого толстого старшину.
  - Кто стрелял? - Гусев показал старшине значок. Он ждал какой угодно
реакции, но только не той, что последовала. Глаза милиционера округлились,
а на щеках проступили красные пятна.
  - Пошел на х...й! - прошипел старшина. Усы его встопорщились, и он стал
похож на разъяренного моржа.
  - Ты чего?! - обалдел Гусев.
  - Я сказал - пошел на х...й! - Старшина опустил руку на кобуру. Гусев
быстро сдал назад и вдавил спиной в толпу прячущегося за ним Корнеева.
  - Что такое? - удивился тот. - Не пускают?
  - Момент. - Гусев отодвинул его и почти бегом кинулся на другую сторону
бульвара, где мелькали офицерские погоны. Корнеев, видимо безоговорочно
приняв его старшинство, тяжело пыхтел над ухом.
  На углу возбужденно размахивали мобильными рациями как минимум десять
полковников и целая стая чинов поменьше. Гусев сунулся было к ним, но его
ухватил за шиворот очередной сержант.
  - Вам нельзя, товарищ уполномоченный, - сказал он подчеркнуто сухо.
  - Еще как можно. - Гусев попытался вырваться.
  - Нет. Приказ министра. АСБ не допускать.
  - В гробу мы вашего министра видали, у нас свой не хуже... - пробурчал
Корнеев.
  - Помолчи, Корней. Сержант, ты что-нибудь знаешь?
  - Нет.
  Гусев поднял руку, пытаясь хоть так привлечь к себе внимание. Повезло - к
оцеплению выскочил раздраженный майор.
  - Я старший уполномоченный Центрального отделения АСБ Гусев. Скажите,
пожалуйста...
  - Исчезни, - приказал майор.
  "И у этого тоже глаза такие, как будто он в меня сейчас выстрелит, -
отметил Гусев. - Неужели я прав и тут повторился саратовский вариант?
Чтобы мне, выбраковщику, какой-то майоришка, который меня раньше никогда
не видел, говорил "Исчезни!"?
  - Я же сказал - приказ министра, - пробурчал сержант, оттирая Гусева от
майора, который сверлил выбраковщиков очень недобрым взглядом.
  - Два слова, - попросил Гусев. - Это был человек со значком АСБ?
  - Никаких комментариев, - процедил майор и ушел.
  - Сержант! Это был человек со значком АСБ?! Сержант коротко оглянулся на
начальство и почти незаметно кивнул.
  Гусев почувствовал, как почва уходит из-под ног.
  Корнеев ухватил его за плечо.
  - Уходим, Корней, - сказал Гусев.
  - Господи, да что же это такое...
  - Уходим. Ты лучше подумай, как нам машину из пробки вытащить. Не на руках
же ее нести... Ладно, дворами пролезем.
  - Да как ты можешь...
  - Что я могу?!
  - Тут же такое.. Такое...
  - Успокойся, Корней. Мы уже ничего здесь не можем сделать. Пойдем, ну же!
- Гусев плотнее запахнул куртку, чтобы невзначай не сверкнуть нагрудным
знаком. Чересчур заметным. Опасно заметным - теперь.
  Валюшок сидел в "рабочей", положив ноги на гусевский стол, и пускал дым в
потолок. Увидев своего ведущего не только без пулевого отверстия в голове,
но даже и без наручников, он вскочил и кинулся к Гусеву через всю комнату:
  - Ну, ты как?! А?!
  - Поживу еще, - скромно ответил Гусев. - Что-нибудь слышно про стрельбу на
Петровке?
  - Да кто ж мне скажет... Кстати, инструктор по стрелковому заходил, тебя
искал.
  - Странно. Мог бы и позвонить.
  - Значит, не захотел.
  Гусев прищурился и ткнул Валюшка кулаком в плечо.
  - Дельная мысль, - сказал он. - У нашего Вильгельма Телля крысиное чутье
на пробоину в борту. Давай-ка, Леха, перестрахуемся. С этого момента по
радио - никакой лишней болтовни. Только строго по делу. А то ведь нас
подслушать - задача простейшая, было бы желание. Ладно? Чем тут занимался
без меня?
  - Соболезнования принимал.
  - Издеваешься? - не поверил Гусев.
  - Ни в коем случае. Пол-отделения сбежалось. Данилов сказал - если что, в
свою группу возьмет. Бывает, мол.
  - Значит, гады, хоронить меня собрались... - вздохнул Гусев и помрачнел.
  - Вроде того, - согласился Валюшок, немного смутившись.
  - Выбраковщики... - Гусев выгляде