второй год выбраковки он был
захвачен и впоследствии зверски убит бандой вымогателей, принадлежавшей к
знаменитой и по сей день солнцевской братве (кстати, похожий эпизод в
книге упомянут, хотя и не без вранья). Что известно автору о реальном
Гусеве, его происхождении и родственных связях, и известно ли вообще,
сказать трудно. По внешним данным и возрасту Гусев покойный и Гусев
книжный совершенно разные люди. Вдобавок, кто такой на самом деле Гусев из
книги и на что именно автор упорно намекает, тоже вопрос открытый. А
детективные фокусы, когда совершенно невозможно понять, врет герой или
говорит правду, лишний раз подтверждают, что и
сам литератор пребывает на его счет в глубокой неуверенности.
  Безусловно неверны постулируемые в книге основополагающие принципы личных
взаимоотношений сотрудников АСБ и милиции. "Указ сто два" жестко связал
эти две структуры организационно, но человеческий фактор и здесь внес
коррективы. МВД всеми доступными способами уклонялось от контактов с
выбраковщиками как на уровне руководителя высшего звена, так и простого
участкового инспектора. Да, разумеется, АСБ более чем активно пользовалось
милицейской "наводкой". Все оперативно-розыскные мероприятия в стране
по-прежнему вели специалисты МВД (в Агентстве таковых попросту не было,
что бы там ни утверждали малокомпетентные фантазеры). Данные по тем
фигурантам, которые подпадали под "юрисдикцию" АСБ, исправно Агентству
пересылались. Но подчеркнуто теплые отношения между выбраковщиками и
некоторыми милиционерами, выпячиваемые автором к месту и не к месту, -
такая же фальшь, как и эпизод, в котором мент с самоубийственной
храбростью обзывает Гусева вождем палачей. Да, АСБ взяло на себя долю
милицейской работы, но делало ее, во-первых, чисто механически, а
во-вторых, исключительно топорно. Просто большая часть преступников,
определенная по "Указу сто два" во враги народа, задерживалась (если не
стыдно эту процедуру так назвать) и зачастую расстреливалась на месте
людьми Агентства.
  Означает ли это, что милиция пряталась за спины выбраковщиков и смирно
ждала момента, когда ей разрешат снова занять свое законное место? Стоит
ли думать, что милиционер улыбался в лицо "уполномоченному", а когда тот
пройдет мимо, плевал через левое плечо и крестился? Первое утверждение
неверно в принципе. Второе, скорее всего, на сто процентов соответствует
истине. Задвинутые в угол милиционеры оказались в крайне дискомфортной
ситуации. Конечно, они вынуждены были молча ждать своей очереди. Но
считать, что ожидание было полно саркастической радости (мол, вы делайте
грязную работу, а мы тут ни при чем), по меньшей мере глупо. Кстати,
людская ненависть выплескивалась на ментов куда чаще, нежели на
выбраковщиков. Ведь стоящий над законом сотрудник АСБ в ответ на
справедливо гневное слово в свой адрес мог и выстрелить...
  Практически не обозначена в книге позиция Русской Православной Церкви,
точнее - произошедший среди духовенства раскол. Как известно, наряду с
печально известным О. Ермогеном, провозглашавшим АСБ Воинством Христовым,
в анналах истории навечно запечатлен светлый образ сгинувшего на каторге
О.Валентина (Покровского). С канонизацией последнего РПЦ по непонятным
причинам тянет до сих пор.
  С неуместной для русского писателя бравадой обойден в книге и еврейский
вопрос. Для автора он, кажется, не существует вовсе. Хотя есть достаточно
веские основания полагать, что вопрос этот стоял в описываемый период
необыкновенно остро, и дискриминация лиц коренных национальностей на
территории Союза обогнала даже рекордные показатели ельцинских времен.
Разумеется, некоторое количество евреев тоже было истреблено - но
исключительно в первые годы выбраковки и, как правило, за преступления,
связанные с вывозом капиталов (стоит напомнить, что по самым
приблизительным оценкам не меньше семидесяти процентов российских денег,
переправленных за рубеж в последнее десятилетие прошлого века, было
вывезено евреями). Похоже, для автора это не аксиома. Он вообще склонен к
легендированию читателя, ему представляется гораздо более интересным
разрабатывать тему "Меморандума Птицына" и копаться в психологии
выбраковщика, нежели заниматься делом и раскрывать истинные механизмы,
вытолкнувшие на свет божий Правительство народного доверия и принудившие
русских в массовом порядке заняться уничтожением себе подобных. Между
прочим, евреев в АСБ не было вообще! Формально их туда не брали.
Фактически такой порядок вещей был инспирирован международным сионистским
лобби.
  Даже на белорусской территории в отделениях АСБ "трудились" сплошь
Ивановы, Петровы и Сидоровы, в большинстве своем импортированные из
России! Не к чести братьев-славян будь сказано, они подозрительно легко
согласились с абсурдным тезисом, что русские превосходят их в реакции и
сообразительности, необходимых для оперативной работы. При том, что
"сообразительные" русские уже отвыкли считать Беларусь своей землей. В
лучшем случае они воспринимали союзное государство как некую
оккупированную территорию - лишнюю, бесполезную, лишенную ценных ресурсов,
к тому же наводнившую российские города толпами вахтовиков-гастарбайтеров.
Последних с редкостным остервенением гоняли московские выбраковщики, и
через какой-то год встретить в столице работягу-белоруса стало почти так
же нереально, как, например, живого цыгана. То есть можно с полной
уверенностью сказать, что АСБ как структура весьма психопатизированная с
одинаковой легкостью и выполняла некие социальные заказы, и сама их
формировала.
  Что касается цыган, то их всего-навсего пинком вышибли из страны, выдавив
за границы Союза - а могли бы поубивать. В этом тоже был стратегический
расчет - местная цыганская диаспора уже не представляла себе жизни без
активной торговли наркотиками, и Правительство народного доверия не
постеснялось "нагадить ближнему", наводнив соседние государства (особенно
- строптивую Украину, наотрез отказавшуюся вступать в Союз) толпами
асоциальных элементов с полными карманами отравы. О том, как непросто
оказалось вырывать цыганский криминалитет из общества, свидетельствует
даже Гусев - упоминаемая им зверская перестрелка выбраковщиков с ментами
на Киевском рынке Москвы на самом деле имела место. И случилась
действительно из-за цыган, к засилью которых рыночная милиция относилась
чересчур лояльно, если не сказать большего. АСБ в свойственной ему манере
свалилось на рынок как снег на голову, да к тому же огромной толпой, и у
милиционеров не было ни Малейшего шанса одержать верх - несмотря на
теоретическое огневое превосходство. Милицейские автоматы "АКСУ" (и
особенно "клин"), либо пробивали легкую броню выбраковщиков,
сконструированную "под пистолет", либо валили противника с ног. Но зато
штатный "игольник" позволял уполномоченному АСБ безбоязненно стрелять по
толпе очередями, кося и правых и виноватых (статистики по случаям, когда
парализатор убивал жертву, не сохранилось, разные исследователи оценивают
процент "незапланированного брака" от индивидуальной непереносимости как
пять-шесть на сотню). Так или иначе, первое же резкое движение ментов
спровоцировало такую массированную пальбу, что буквально через пару секунд
на земле лежал весь рынок, в том числе и несколько аэсбэшников - зацепили
свои. Из милиционеров домой вернулись только двое, один впоследствии сошел
с ума и был забракован окончательно, со вторым мне удалось побеседовать, и
это оказался абсолютно сломленный человек. По его словам, дознаватели АСБ
обращались с ним подчеркнуто корректно и доброжелательно. Никаких деталей
пси-хотропного допроса он не помнил, но у меня создалось впечатление, что
либо в качестве "сыворотки правды" был использован нетрадиционный
препарат, либо допрашиваемый подвергся гипнотической обработке.
  Эта история только лишний раз подтверждает, что ни о каком особом доверии
между АСБ и МВД не могло быть и речи. Более того - милицейское начальство
не без основания подозревало Агентство в стремлении к захвату власти. Не
случись провального "второго октябрьского путча", когда заговорщики
спровоцировали резню внутри АСБ, такой сценарий мог бы получить самое
печальное развитие. Но русского народного дракона очень вовремя заставили
откусить себе лишние головы. В дальнейшем это тоже сыграло немаловажную
роль - на две трети обновленное, Агентство перестало быть неуправляемой
силой. И когда Правительство народного доверия взорвал последний в его
истории внутренний конфликт, немногие уцелевшие выбраковщики-ветераны уже
не смогли удержать у власти своих покровителей. Им оставалось только
бежать, погибнуть или сложить оружие. А поскольку, как и в прошлый раз, их
пришли арестовывать собственные "младшие" коллеги, то последний выход
избрали немногие.
  Как видите, человеку, знающему атмосферу тех дней не понаслышке и к тому
же имеющему некоторый опыт личного общения с выбраковщиками (представьте,
какой именно опыт может быть у правозащитника и репортера нелегальной
газеты), очень трудно не углубляться в частности. "Ловля блох" в
псевдоисторическом художественном тексте вообще занятие довольно
сомнительное. Но мне показалось немаловажным определить, насколько
осведомлен о событиях десяти страшных лет выбраковки сам автор. И
заявленная в самом начале данной статьи установка на поиск "хемингуэевской
правды" в тексте дала определенные плоды. Как ни странно, вывод мой почти
однозначен. Скорее всего, этот человек жил в России тогда и даже принимал
участие в событиях. А разбросанные по тексту отчетливые знаки позволяют
выдвинуть гипотезу (я подчеркиваю - гипотезу), что его деятельность имела
вполне определенный характер. И быть может, некоторые фактические
искажения, допущенные автором, - не более чем камуфляж.
  Как известно, писатель - существо особое, наделенное даром подсматривать и
анализировать нюансы личностного общения, ускользающие от взгляда
обывателя, к коим я отношу и себя. Опытный автор, располагающий большим
массивом обработанной информации, также умеет и моделировать ситуации,
которых никогда не видел (недаром так правдоподобны бывают выполненные на
высоком уровне заведомо фантастические романы). Но в данном случае меня не
покидает ощущение, что некоторые поступки и особенно диалоги "Выбраковки"
списаны, что называется, с натуры. Так оно все и было на самом деле. Или,
как минимум, должно было быть.
  Но это все-таки не сама правда. Это всего лишь довольно ловкая имитация
правды. Настоящая правда московских улиц и квартир была куда горше и
безнадежнее.
  И я рискну заявить, что автору она известна досконально. Поэтому он и
встал за угол, стесняясь явить нам свое истинное лицо. Но лучше бы он
по-честному выглянул. Отсутствие авторской позиции - наиболее серьезный
просчет этой книги, в которой есть замах на проблему, но так и не
происходит удар.
  Модный некогда прием - уйти в сторону и оставить читателя наедине с
текстом - в данном конкретном случае ошибочен и не выдерживает критики.
Период так называемой выбраковки - слишком больной момент в новейшей
истории нашей страны, чтобы автору уходить в тень. Еще не затянулись раны,
еще не все преступники водворены туда, где им и место. Отсиживающиеся в
странах "третьего мира" вожди "январского путча" и функционеры
Правительства народного доверия дают обширные интервью враждебным Родине
изданиям. До сих пор не устоялось мнение о том, как все-таки относиться к
"младшим" - уполномоченным АСБ второго потока, не успевшим, как правило,
особенно себя запятнать, потому что их основной задачей оказалась
нейтрализация старших коллег. Не кажется ли вам, что в такое время
подобные "Выбраковке" аморфные, нарочито "объективные" публикации
неуместны?
  Десять лет выбраковки, за которые было зверски истреблено по некоторым
оценкам до десяти миллионов россиян (включая умерщвленных младенцев с
аномалиями развития и не считая насильственно прерванных беременностей, по
которым статистика не велась), больно ударили не только по нашей стране,
но и эхом прокатились по всей планете. Мы вынесли из этого кошмара только
одно - четкое понимание того, что насилие как метод врачевания общества
абсолютно непродуктивно. Очень свежая мысль, не правда ли? Спрашивается -
неужели перед глазами кремлевских душегубов ни разу не вставали
исторические аналогии? Оказывается, не вставали. Наверное, единственная
положительная сторона данной книги - лишнее подтверждение того факта, что
Россией, как всегда, руководили маниакально властолюбивые амбициозные
двоечники. Но подтверждение действительно лишнее, потому что любому
мало-мальски образованному человеку сей факт прекрасно известен.
  И тем более закономерно, что авторы параноидальной "неоспартанской" модели
общественного устройства в итоге натравили собственных цепных псов друг на
друга, сами перегрызлись и утратили власть. А страна Россия, несгибаемая,
непобедимая и неподвластная уму (во всех смыслах), - осталась. По большому
счету мы снова вернулись к отправной точке, которая описывается емким
словом "разруха" и за которой, слава Всевышнему, обычно начинается подъем.
И если кто-то сможет забыть о миллионах невинно убиенных, ему покажется,
что в нашей стране вообще ничего особенного не произошло. Десять лет
выброшено на ветер, и только. Выбраковка, если воспринимать ее в отрыве от
кровавых реалий, как просто исторический процесс, - не достигла цели, не
дала никаких позитивных результатов, не добилась совершенно ничего.
  Тот же самый результат можно с полной уверенностью предречь и одноименной
публикации.

  Иван Большаков, шеф-редактор правозащитной газеты "Эхо Москвы" -
специально для ОМЭКС



                                  ГЛАВА ПЕРВАЯ


  Хроники повествуют, что во времена его правления можно было бросить на
улице золотую монету и подобрать ее через неделю на том же месте. Никто не
осмелился бы не то что присвоить чужое золото, но даже прикоснуться к
нему. И это в стране, где за два года до того воров и бродяг было не
меньше, чем оседлого населения - горожан и земледельцев! Как же произошла
такая метаморфоза? Очень просто - в результате планомерного очищения
общества от "асоциальных элементов".
  Участковый Мурашкин лениво брел по вверенной ему территории. Задворки
Второй Фрунзенской всегда считались относительно спокойным местом, а
теперь здесь можно было вообще помереть с тоски. Особенно - если в твои
обязанности входит защита правопорядка. Мурашкин учтиво раскланивался с
сидящими на лавочках бабушками и улыбался детишкам, которые весело махали
ему руками из недр кукольно-ярких игровых городков. В какой-то момент
участковому повезло - знакомый мужик ковырялся в двигателе "Москвича", -
но поломка была пустяковая, и вволю почесать языком не получилось.
  Заросший грязью пистолет, вечно молчащая рация и планшет со слежавшимися
бланками протоколов казались лишними и страшно раздражали. Мир вокруг был
стерилен, чист и на вид совершенно безопасен - выскобленный асфальт, ровно
подстриженные газоны, спокойные лица прохожих. Мурашкин заглянул в пару
магазинов, поболтал с сонными по случаю дневного безлюдья продавцами и
окончательно сник.
  Уселся на лавочку в сквере, закурил и в легком отчаянии подумал, что опять
ему совершенно нечем заняться.
  Другой бы на его месте радовался, но участковый Мурашкин был, на свою
беду, человек долга. Он с детства уяснил, что добро просто обязано иметь
кулаки, и если ты за все хорошее и против всего плохого - нужно что-то
делать. Поскольку никаких особенных талантов за Мурашкиным не числилось,
он реализовал тягу к переустройству мира самым естественным образом -
после армии пошел в милицию. И только-только почувствовал себя на своем
месте, как в стране грянули перемены. В первые дни казалось, что новая
власть своим знаменитым "Указом сто два" выплеснула на улицы волну
насилия. Но волна довольно быстро схлынула и уволокла с собой почти весь
тот контингент, что мешал нормально жить как порядочным
налогоплательщикам, так и участковому Мурашкину в их числе.
  Нужно отдать должное проклятым выбраковщикам - они причесали город очень
частым гребнем.
  И из тех, кого забраковали, не вернулся никто. Выбраковка недаром обзывала
свои машины "труповозками". Не важно, забрали тебя из грязной коммуналки
(а ведь не стало их, коммуналок-то, всего за какой-то год!) или из
роскошного пентхауза - вот тут, на набережной, - урод пропадал, освобождая
место для нормального, честного, достойного человека.
  И как бы ни было противно сознавать, что прямо у тебя под носом орудует
сила, которую не сдерживает закон, стальными тисками сковавший тебя
самого, - Мурашкин на выбраковщиков не злился. Он понимал - временная
мера. В "Указе сто два" так и написали, черным по белому. Еще пара лет, от
силы года три... Поэтому Мурашкину никогда не приходило в голову
попроситься в АСБ. Он по своему нынешнему безделью отлично понимал, что
такое оказаться выброшенным из жизни. А ведь это ждет рано или поздно
каждого из тех, кто сейчас вместо него, Мурашкина, подставляется под
бандитские пули. Хотя какие теперь бандиты... Поубивали всех. А кого не
убили - загнали пожизненно на каторгу. По-честному. Мол, вы, ребята,
погуляли за наш счет, теперь потрудитесь на наше благо.
  И все-таки интересно, чем займутся парни из АСБ, когда правосудие вернется
на привычные рельсы и милиция из профилактической службы опять станет тем,
чем ей положено быть. Странный народ там, в Агентстве. Своеобразный, если
не сказать больше. "Некоторые, кстати, и говорят не стесняясь", - подумал
Мурашкин. И сразу вспомнил, как на прошлой неделе в отделение зашел
выбраковщик. Что-то ему нужно было от начальника. Мурашкин, без дела
сшивавшийся во дворе и ждавший, когда ребята сменятся и можно будет пойти
вдарить по пиву, сразу его вычислил. Невысокий, даже щуплый, лет сорока, с
заметной сединой в черных волосах... "Скромный такой. И с ласковыми
глазами убийцы". И один лейтенант, видимо знавший выбраковщика в лицо, с
порога чуть ли не крикнул: "Какие люди, и без наручников! Вы смотрите, кто
пришел! Да это же Пэ Гусев, вождь палачей!"
У Мурашкина тогда все съежилось внутри. А тот Гусев лейтенанту просто
кивнул, будто такими репликами его и положено встречать. Показал дежурному
свой значок и прошел к начальнику.
  Да, худо придется выбраковщикам, когда их услуги окажутся никому не нужны.
А ведь милиция им по большому счету в ножки должна поклониться. Мурашкин
отлично помнил те времена, когда от него, человека в серой форме, люди
шарахались, как от чумного.
  Теперь полюбили. Малышня так на руки и лезет, взрослые не воротят морду, а
первыми здороваются...
  Мурашкин курил и думал, какого черта он тут делает. Можно пойти в опорный
пункт и вволю поиграть на компьютере. Можно отправиться домой и
приготовить что-нибудь эдакое на обед, жену порадовать... По телевизору
смотреть днем нечего - гонят советские фильмы и пропагандистские шоу на
тему, как хорошо жить в Союзе. Жить-то стало действительно неплохо, но все
равно тоска. Участковый сунул нос за пазуху в надежде, что случайно
отключил рацию. Но тусклая красная лампочка горела, и динамик еле слышно
шуршал.
  Разве что нанести один-другой профилактический визит? Проверить, например,
не запила ли вновь эта дура Татьяна. Или в сотый раз попробовать объяснить
старому маразматику Дундукову - вот же фамилия! - чтобы перестал на нее
строчить анонимки, все равно бумажки с подписью "Борец за нравственность"
к рассмотрению не принимаются...
  От соседней школы донесся оглушительный вопль, как будто там кого-то
резали очень тупым ножом. Мурашкин и ухом не повел - это просто началась
большая перемена. Но мысли его пошли по вполне определенному направлению.
Точно, зайти к Татьяне. Она когда запивает, у нее сшиваются разные типы.
Ведут себя обычно тихо, ничего криминального, но два неуравновешенных
человека в одном помещении - уже повод к бытовухе. А если они еще и
нажрутся как следует? Не обидели бы дочь.
  Бездетный Мурашкин тяжко переживал, когда