чувства переполняли его сердце, когда он смотрел на предсмертные муки
людей, - жалость, ужас, гнев7 Или, может быть, страстное желание применить
что-нибудь подобное к тем, кто держит его в плену7 Во всяком случае, Влад
должен был скрывать свои чувства, и он в совершенстве овладел этим
искусством Ведь точно так же его отец в далекой Валахии, стиснув зубы,
слушал надменные речи турецких послов, сдерживая руку, рвущуюся к рукояти
меча.
  Валюшок как раз завтракал (или, скорее, обедал), когда Гусев ему позвонил.
  - Проснулся? - спросил он. - Прекрасно. Слушай, Леха, ты бывал
когда-нибудь в штаб-квартире подпольной организации?
  - Не-а, - ответил Валюшок с набитым ртом. - А это интересно?
  - Ну, как тебе сказать... Террористов-бомбистов не обещаю. Но в целом
будет поучительно. Чисто дружеский визит - посидим, чайку попьем.
Наберешься свежих впечатлений.
  - А мне это надо? - спросил Валюшок на полном серьезе. Мол, сам решай,
ведущий, тебе виднее.
  - Думаю, что да. Ты на этих людей по собственной инициативе не выйдешь. Не
догадаешься просто, что такие бывают. Да и они с тобой не станут по доброй
воле общаться.
  - А с тобой?
  - А я им интересен. Как наглядное пособие, каким не надо быть. Так что,
заехать за тобой? Минут через сорок.
  - Заезжай, - согласился Валюшок. - Поможешь шкаф передвинуть.
  - Черт возьми, семейный человек... - пробормотал Гусев. - Шкафы, диваны,
вакуумные окна. Есть куда деньги тратить. Аж завидно. Ладно, жди.
  Валюшок хотел было объяснить, как к нему ловчее подъехать, но Гусев уже
отключился. Он появился, как и обещал, через сорок минут. Придирчиво
осмотрел квартиру, чуть ее не обнюхал и вынес свой вердикт:
  - Стильно.
  - Слушай, Пэ, - сказал Валюшок. - Я все хотел у тебя спросить. Если это не
слишком личное, конечно... Ты вообще женат-то был когда-нибудь?
  - Был, разумеется. Когда-нибудь. Давно.
  - А сейчас э-э...
  - А сейчас меня девочки не любят, - усмехнулся Гусев. - Старею, наверное.
  - Тебя-то? - не поверил Валюшок. - Не любят?
  - Не любят, но на все согласны, - объяснил Гусев. - А я вот не на все
согласен. Расслабься, Леха. Потом как-нибудь расскажу. Ну, где обещанный
шкаф?
  Они поехали в центр города, и чем глубже в него забирались, тем удивленнее
становилось лицо Валюшка. То ли Гусев насчет подпольной организации
пошутил, то ли она была не особенно подпольная, то ли, наоборот, чересчур
хорошо окопалась. В представлении Валюшка подпольщики должны были
прятаться по хазам и малинам где-нибудь в пролетарских районах и вести там
безуспешную революционную агитацию. Потом до него дошло, что пролетариев
на самом деле агитировать нет смысла, могут по шее надавать, а то и
отвести в выбраковку. Но все равно представить, что в вылизанном до блеска
центре кто-то может вести нелегальную деятельность, было с непривычки
сложно.
  "А собственно, с чего я взял, что они делают нечто противозаконное?
Впрочем, сейчас нам все покажут. Гусев очень любит мне что-то необычное
показывать и следить за моей реакцией - понял или нет. Педагог
доморощенный. Хотя нужно отдать ему должное, он умеет быть честным. Как
пообещал доставать нотациями - так и доставал. И каждая нотация оказалась
к месту".
  Валюшок закурил. Гусев бросил короткий взгляд на пачку в его руках и
понимающе хмыкнул. Белая наклейка со словами "ТАБАК УБИВАЕТ" была
основательно поцарапана - наверное, Валюшок пытался ее отодрать ногтями,
но потерпел сокрушительное поражение. Наклейку лепил по специальному
заказу сам импортный производитель и клея не жалел.
  - Давит на мозги? - спросил Гусев.
  - Что? А-а... Да, неприятно.
  - Блестящая идея, - сказал Гусев серьезно. - И очень старая. Лет двадцать
назад появилась.
  - Твоя, что ли? - прищурился Валюшок.
  - Нет. Одного способного парнишки. ~ Душить надо таких способных. Сегодня
табак... А завтра что, на водке напишут "Алкоголь тебя угробит"?!
  -- На водке - нет, - помотал головой Гусев. - Все-таки это русский
народный транквилизатор. И потом, на водочной монополии у нас половина
бюджета держится...
  Штаб-квартира подпольщиков разместилась в двух шагах от офиса
Центрального, в арбатских переулках. Валюшок уже отлично знал вверенную
отделению местность и на всякий случай запомнил дом и подъезд. Мало ли что.
  - Значит, ничему не удивляться, - сказал Гусев. - Вежливость и еще раз
вежливость. Мы в гости пришли.
  Подполье своему формальному определению не соответствовало, вольготно
разместившись на пятом этаже. Пустили выбраковщиков без всяких кодов и
паролей. Хмурый парнишка в засаленном свитере открыл дверь, тут же
повернулся к гостям спиной и исчез в глубине квартиры.
  - Майя Захаровна! - позвал Гусев. - Ау, где вы?
  - Сюда! - позвали с кухни. - Сюда заходите. Валюшок огляделся и сразу
понял, что его так удивило с первого мгновения - в квартире не было
межкомнатных дверей. Сняли, наверное, для экономии места. В самих комнатах
оказалось великое множество компьютеров, и за каждым кто-то сидел, треща
клавишами. А кое-кто при этом еще и говорил, так что шума хватало. Стены
едва-едва просматривались под наслоениями разноцветных плакатов, а сами
плакаты были варварски залеплены исписанными от руки бумажками. "То ли
редакция, то ли информационное агентство, - догадался Валюшок. - Все шутит
со мной Гусев".
  На кухне разливала по кружкам свежезаваренныи кофе усталая крашеная
блондинка лет пятидесяти с одутловатым лицом и сигаретой в зубах.
  - Я так и знала, - сказала она. - Куда это ты запропастился, Пэ?
  - Да все политических расстреливаем. - Гусев без приглашения уселся за
стол и махнул Валюшку - присоединяйся.
  - Садитесь, молодой человек. - Хозяйка, не отрываясь от своего занятия,
ногой подвинула Валюшку стул. - Значит, ты уже не в резерве, Пэ. Ну-ну.
  - Снова работаю. Знакомьтесь, Майя Захаровна. Алексей Валюшок, суперагент,
гроза преступности. Страшный человек, зубодробителен и сногсшибателен. В
первый же день уконтрапупил троих заезжих бандюков. После чего почил на
лаврах и уже месяц груши околачивает.
  Страшный человек суперагент Валюшок тоскливо вздохнул и опустил глаза.
Позорную историю, приключившуюся в сауне, он до сих пор без содрогания
вспомнить не мог.
  - Майя, - коротко представилась женщина. - Ничего, Алексей, привыкайте. У
вашего коллеги Пэ Гусева отвратительная манера напоминать людям об их
промахах при каждом удобном случае. Посидите, мальчики, я сейчас.
  Она взгромоздила кружки на поднос и унесла кофе в "редакцию".
  - Это что? - спросил Валюшок громким шепотом.
  - Это газета "Эхо Москвы", - таким же шепотом объяснил Гусев. - И ее
издатель.
  - А-а... - Валюшок кивнул, припоминая. "Эхо Москвы", газета, ставшая
правопреемницей закрытой некогда радиостанции, действительно выходила в
свое время нелегально. Теперь ее продавали из-под полы, Хотя и не особенно
скрываясь.
  - И как она... оно... - Валюшок неопределленно поболтал в воздухе ладонью.
  - Прежняя редакция вся уехала, когда открылась граница. А Майя осталась и
вот, работает. У нее маленький заводик в пригороде - то ли зажигалки
(одноразовые, то ли что-то в этом роде, и вся прибыла идет на содержание
газеты. Агентство тетку попугало сначала, а потом отвязалось...
  - Ты пугал? - перебил Гусева гордый своей догадливостью Валюшок.
  - Не-ет, что ты! Я бы и не согласился, наверное. Кажется, Мышкин здесь
оружием бряцал. Или Данила. В общем, кто-то из старичков. Но тут сверху
пришла команда - отстать, забыть. Нашему правительству даже тогда нужна
была приличная антиправительственная газета. А сегодня просто необходима.
Я думаю, их со дня на день вообще легализуют. Надвигается свобода печати,
дружище. Да и прочие свободы тоже. Совести, например. Между прочим, как у
тебя с совестью, Леха?
  - Ты про что? - Валюшок подозрительно втянул голову в плечи. Уж больно
жестко Гусев задал вопрос. С холодными-прехолодными глазами.
  - Шутка. - Гусев мгновенно преобразился и снова был уже прежним,
расслабленным и каким-то домашним. Он уютно облокотился на стол, закинул
ногу на ногу - видно было, что ему здесь хорошо. - Расслабьтесь, ведомый.
Если нет ощущения, что' с совестью непорядок, значит, таковой отсутствует.
Интересно, тебе в принципе нужна свобода совести?
  - Это в каком именно контексте?
  - Хороший вопрос. Майя, - обратился Гусев к вернувшейся с опустевшим
подносом женщине. - Объясните-ка нам, сирым и убогим, что такое свобода
совести.
  - Тебе-то зачем? - огрызнулась Майя. - Ты же бессовестный, Пэ.
  - Я?! Нетушки. Я каждый раз, как диссидента к стенке поставлю, целую ночь
потом уснуть не могу. Все стоит перед внутренним взором этот жесткий
бескомпромиссный последний взгляд, которым противник фашистского режима
насквозь прожигает мелкую душонку палача...
  - Гусев! - перебила его Майя. - Фантазер! Ты хотя бы раз кого-нибудь
расстреливал?
  - Вы так говорите, как будто вам приходилось, - надулся Гусев. - Конечно,
не расстреливал. У меня нервная организация неподходящая. Я по жизни не
палач, я шериф. И вообще, насколько помнится, смертную казнь в Союзе
отменили еще шесть лет тому. Как новый порядок воцарился, так ее и
отменили.
  Майя по новой зарядила кофеварку, прикурила очередную сигарету и уселась
напротив Гусева, внимательно его разглядывая.
  - Устал ты, Пашка, - сказала она. - И шутки у тебя плоские, и сам ты
какой-то... Будто под каток попал.
  - Еще не попал, но готовлюсь. Надвигается каток, накатывается. Вот, -
Гусев хлопнул по плечу Валюшка, - прошу любить и жаловать, молодая
поросль. Новая генерация выбраковщиков. Рыцари без страха и упрека. Ни
того, ни другого не наблюдается. Все, как один, психически нормальные,
социально адаптированные, готовые положить живот на алтарь общественного
блага.
  Валюшок поморщился и стряхнул гусевскую руку с плеча. Майя теперь
рассматривала его. Будто под микроскоп положила.
  - И много их, - продолжал Гусев. - Слишком Даже много.
  - Сколько? - тут же спросила Майя. Валюшок собрался было пнуть Гусева под
столом ногой, но передумал. С одной стороны, они вроде бы пришли сюда в
гости, однако Гусев по инструкции все равно оставался для Валюшка ведущим.
  - На одного нашего минимум полтора. "Наши" - это ветераны, старики, -
догадался Валюшок. - Но откуда у Гусева такая информация? Или он просто
врет?"
Майя снова посмотрела на Валюшка.
  - И что ты об этом думаешь, молодой человек? - спросила она.
  Валюшок от неожиданности вздрогнул:
  - О чем?
  - О том, куда вас столько.
  - Понятия не имею, - честно ответил Валюшок.
  - А ты что скажешь, Пэ?
  - А я ничего не скажу. Я кофейку вашего замечательного дерябну и пойду
себе дальше Родине служить.
  Майя раздавила сигарету в пепельнице и надрывно закашлялась.
  - Бронхи ни к черту, - определил Гусев.
  - Спасибо, утешил. - Майя поднялась и достала из шкафа две кружки. -
Слушай, а что там за история приключилась с убийством в ресторане? Ну,
когда этого мерзавца Шацкого застрелили. Ты не участвовал?
  - Военная тайна, - гордо заявил Гусев. - Но по сведениям из строго
конфиденциальных источников...
  - Да, разумеется, из очень строго конфиденциальных.
  - Геройски погиб, выполняя секретное задание, внештатный сотрудник МВД.
  - Ах вот как...
  - Положил, так сказать, живот на алтарь...
  - Пэ, ты повторяешься. Было уже про живот.
  Валюшок прихлебывал кофе, оказавшийся действительно очень вкусным, и ждал
развития событий. В воздухе повисло легкое напряжение - Гусев не просто
так тянул время: он кого-то или чего-то дожидался. И был готов за это
ожидание платить болтовней на строго конфиденциальные темы. Вообще-то вся
статистика по текущей выбраковке была открыта, любой желающий мог
просмотреть ее на веб-сайте АСБ или в информационном ежемесячнике
Агентства. Это правило ввели еще в незапамятные времена, сам Валю-шок
увидел впервые пухлую книжицу с титулом "Агентство социальной
безопасности. Месячный отчет", когда ему исполнилось двадцать. Книжка
впечатляла. Тогда-то он и подумал: "Черт возьми, началось. Никто не верил,
а началось. Даже надеяться смысла не было, а вот - началось". И слухи,
какие были замечательные слухи, и как они удивительным образом все
оправдывались... Бывало, еще в советские времена пожилые уголовники
предупреждали "кумовьев" перед выходом на волю - мол, ждите, скоро
вернусь, мне там все равно делать нечего. И действительно, выйдя за
ворота, грабили ближайший магазин. Но когда началась тотальная выбраковка,
из лагерей пришлось буквально пинками вышибать тех, кто раньше спал и
видел, как бы на воле покруче развернуться. Матерое ворье, отпетые
душегубы и беспредельщики умоляли сделать что-нибудь, но не выпускать их.
Они боялись. Они наконец-то узнали настоящий страх.
  Ведь те же самые ежемесячники исправно доходили до каждой зоны. И
зачитанные до дыр, напоминали: следующее преступление станет для тебя
последним. Вор, грабитель, насильник, убийца мог подтереться этими
страницами. Но все равно с них не смылись бы имена людей, которых он знал
как воров, грабителей, насильников, убийц. Людей, которых наконец-то во
всеуслышание объявили врагами народа, уродами, нелюдью. Признали таковыми
официально и начали планомерно истреблять, дабы пресечь главное -
воспроизводство преступности.
  Гусев и Майя болтали о кино, Валюшок с головой ушел в воспоминания.
Очнулся он, только когда хлопнула входная дверь и почти сразу на пороге
кухни появился молодой человек с тонким нервным лицом и фигурой атлета.
  - А вот и Ваня! - обрадовался Гусев.
  - А вот и гестапо! - в свою очередь ненатурально обрадовался Иван. Видно
было, что он Гусева терпеть не может, да и Валюшок сразу почувствовал себя
не особенно уютно - захотелось достать игольник и снять предохранитель.
Наверное, аллергия молодого человека распространялась на выбраковку в
целом.
  - Это ты угадал, - сказал Гусев благодушно. - Оно самое. Тебе какой
гестаповец более симпатичен - в версии Броневого или Хауэра? Выбирай, могу
и то, и другое. Впрочем, Хауэра ты не видел, этот фильм цензура зарезала.
  - Самого отвратительного гестаповца играет Гусев, - отрезал молодой
человек. - Похоже, у Гусева талант. Что вам нужно от меня, товарищ старший
уполномоченный?
  - А с чего ты взял, что я по твою душу? - Гусев явно забавлялся. - Ты что,
изнасиловал кого-нибудь? Убить-то у тебя пороху не хватит, а вот
сексуальное насилие...
  Молодой человек побледнел от бешенства.
  - Это все от занятий спортом, - сказал Гусев наставительно. - Нынешняя
мода на здоровый образ жизни приводит к тому, что молодежь слишком много
времени отдает физкультуре. Если бы они вместо этого занимались онанизмом,
кривая сексуальной преступности резко пошла бы вниз. Ты смотри, какую
мускулатуру отрастил... Интересно, она у тебя везде такая?
  - Что вам нужно, Гусев? - прошипел Иван.
  - Ваня! - почти крикнула Майя. - Остынь.
  - Вот именно, - поддакнул Гусев. - Остынь и сядь. Кофейку выпей.
  Иван, тяжело сопя, протолкался мимо Валюшка и уселся рядом с Майей,
положив на стол добела сжатые кулаки. Майя налила ему кофе, и молодой
человек судорожно вцепился в кружку.
  - А теперь расскажи, почему ты с таким нетерпением ждешь выбраковки, -
предложил ему Гусев.
  - Обойдетесь!
  - За тобой ведь ничего особенного пока нет. Или уже есть?
  - Да идите вы!
  - Ваня... - Майя взяла Ивана за руку, но тот вырвался.
  - Оставь, мама! - резко бросил он. - Ты же знаешь, что сейчас будет.
Добренький миленький дядя Паша начнет читать мне нотацию.
  - Ага! - кивнул Гусев.
  - А я не буду его слушать! Понятно вам, Гусев?
  - Ой-ой-ой!
  - Не буду!
  - Будешь, Ваня, - сказал Гусев, и в его голосе прозвучало сознание
абсолютной своей правоты. - Еще как будешь. Потому что ты, дорогой мой,
слишком далеко зашел в своем желании добиться правды. Ты промахнулся,
Иван. Правда была у тебя под носом, но ты проскочил мимо и вляпался в
самое что ни на есть вранье.
  - Вы хотите сказать, что ничего не было?! - взвился Иван. - Что никто
прямо в центре Саратова не расстреливал из автомата трамвай, битком
набитый людьми? Что не было десяти трупов и четырнадцати раненых? Что
убийца не исчез бесследно?
  Валюшок приоткрыл рот и уставился на Гусева. Он об этом случае ничего не
слышал. Да и немудрено - таких вещей по телевизору не сообщают. И в
газетах про них не пишут. Кроме одной газеты - "Эхо Москвы", для которой
криминал - любимая тема. По большому счету, главная задача "Эха" -
доказывать, что выбраковка себя не оправдывает.
  - Все это было на самом деле, Ваня, - сказал Гусев. - Но кто стрелял, ты
знаешь?
  - Выбраковщик. Сумасшедший выбраковщик. Такой же безумец, как и все вы.
  - Ваня! - снова попыталась одернуть молодого человека Майя, но того
понесло.
  - И вы хотите, чтобы я не писал об этом?! - кричал Иван. Кричал так, что
за стеной перестали трещать клавиши и стихли голоса. - Вы поставили на
колени всю страну! Вы изгнали из нее всех нормальных людей! А остальных
превратили в скотов, которым нужно только жрать и трахаться! А теперь вы
сходите с ума от того, что вам некого больше убивать! И вы хотите, чтобы я
молчал?! Давайте заткните мне рот! Мне плевать, тираж уже на улицах! Давай
читай свою "птичку", фашист!
  Нависая над столом, Иван тянулся к Гусеву и орал еще что-то несусветное
про палачей и садистов. Валюшок украдкой расстегнул кобуру игольника.
Гусев, морщась, отворачивал лицо и отмахивался - мол, незачем так орать,
он все прекрасно слышит. Майя дергала Ивана за рукав. Наконец тот выдохся,
и наступила относительная тишина. За стенкой кто-то гулко откашлялся и
вновь принялся терзать клавиши.
  - Кто тебе сказал, что это был выбраковщик? - спросил Гусев, утираясь
носовым платком - Иван собеседника основательно заплевал.
  - А вы, конечно, не знаете, кто это был? - сиплым голосом поинтересовался
Иван. С большой издевкой поинтересовался.
  - Час назад еще не знали. Момент. Леша, дай-ка мне "книжку".
  Валюшок одной рукой вытащил ноутбук и подвинул его Гусеву. Тот быстро,
почти не глядя, подсоединил "книжку" к своему трансиверу, наладил связь и
принялся играть кнопками, пристально глядя на экран.
  - Нет, Ваня. До сих пор не знаем, - сказал он, возвращая ноутбук Валюшку.
  - То есть человек со значком АСБ на лацкане расстреливает трамвай, и вы не
знаете, кто это?!
  - Ваня, не будь ребенком. Ей-богу, лучше бы ты побольше занимался
онанизмом.
  Валюшок незаметно вытянул игольник из кобуры и под столом направил его на
Ивана. Он был в полной уверенности, что сейчас их с Гусевым примутся
зверски избивать табуреткой. В тесном пространстве кухни хороший замах
исключался, да и Майя наверняка Повисла бы у парня на руках, но Иван
действительно выглядел чересчур сильным для того, чтобы с ним
церемониться. Валюшок уже намертво затвердил главное правило выбраковщика
- не стреляй без необходимости, но всегда стреляй первым. На собственной
Шкуре прочувствовал.
  - Ваня, ты же знаешь, он никогда не врет, - сказала Майя.
  Иван смерил ее таким презрительным взглядом, после которого хорошая мать
открыла бы настежь дверь и отвесила сыну прощального пендаля. Но Майя
была, наверное, не просто хорошая, а очень хорошая мать. Между делом
Валюшок отметил, что сын на маму вовсе не похож. "Спорим, что он приемный
и его настоящих родителей забраковали, - подумал он. - Смахивает на
мелодраму, но почему бы нет? Все-таки Агентство вмешалось в судьбы
миллионов людей. Каждого двадцатого мы вышибли. Мы. И я тоже. Уже".
  - Ты давно копаешь под АСБ, Иван, - сказал Гусев очень спокойно. - И то,
что у меня в Агентстве имеется э-э... определенный статус, ты знаешь
отлично. Некоторые особые каналы информации для меня открыты, и вообще.
Поэтому, кстати, несмотря на все театральные эффекты ты, дружище, терпишь
мой э-э... интерес к работе вашего издания. Все еще полулегального
издания, хотелось бы напомнить. Терпишь, Ваня, согласись. И вот я тебе
сейчас говорю: все наши на месте. Понял?
  - А с чего вы взяли, Гусев, - очень вкрадчиво спросил Ваня, - что я вам не
верю?