что-то можно предпринять еще. И как это скажется
на проекте "Прометей"?
   - А никак, - ответил Дилуотер. - У нас есть запасные ускорители, так  что
проект в принципе может  быть  продолжен.  Но  второй  такой  катастрофы  мы
позволить себе не можем.
   - Еще бы! Может быть, с этой проблемой мы как-нибудь  справимся,  но  еще
один такой  фокус,  и  лавочку  придется  закрывать.  А  мне  не  нужно  вам
напоминать, как много значит для нас "Прометей". Тут и национальный престиж,
и перо в задницу арабам, и следующие выборы. Если проект закончится  крахом,
если народ поймет, что все эти деньжищи были истрачены зря, то через год  на
наших местах будут сидеть ребята из той, другой партии. Кстати, а что там  с
самим "Прометеем"? В этой суматохе мы совершенно забыли о корабле!
   - Нет, господин президент, не забыли, - сказал Дилуотер.  -  В  настоящее
время идет подготовка  двигателя  к  включению  зажигания.  Как  только  это
произойдет, мы вам доложим. На то, чтобы достичь окончательной орбиты, уйдет
еще примерно  сорок  восемь  часов.  Потом  астронавты  приступят  к  сборке
генератора.
   - Надеюсь. Свяжите меня с Полярным. Хочу выяснить, что  по  этому  поводу
думает Кремль. Нам сейчас нужно держаться вместе.

Глава 24

ПВ 12:06

   Отсчет  предстартовой  готовности  запуска   ядерного   двигателя   почти
закончился,  когда  из  Центра  управления  полетом  поступило  сообщение  о
случившейся катастрофе.  Флэкс  сначала  собрал  все  данные  и  лишь  потом
известил экипаж о происшедшем. На связь вышла Надя, и  он  во  всех  деталях
рассказал ей о падении ускорителя. Надя вызвала из моторного отсека  Патрика
и Брона и передала им скорбную весть. Наверное, именно таким голосом говорил
Гагарин, первый космонавт  нашей  планеты,  когда  пилотируемый  им  самолет
мчался навстречу гибели. Гагарин не катапультировался, чтобы истребитель  не
упал на школу и дома. Голос его был ровен и спокоен до самого финала.  Майор
Калинина прошла ту же самую выучку.
   Сначала Патрик и Элай отказывались ей верить  -  слишком  уж  невероятным
казалось случившееся.
   - Этого не может быть, - повторял Элай. - Абсолютно исключено!
   - И тем не менее это случилось, - тихо, но решительно прервал его Патрик.
- Случилось. И мы ничего не можем здесь изменить.  Это  бремя,  которое  нам
придется нести всю оставшуюся жизнь. Я не знаю,  кто  виноват.  Может  быть,
виноватых вообще нет. Нам придется пока что выкинуть это из головы, хоть я и
знаю,  что  требую  невозможного.  Однако  у  нас  срочная   работа.   Надя,
оставайтесь на связи и  докладывайте  нам  обо  всем.  Мы  с  Броном  пойдем
налаживать двигатель. - Он посмотрел на табло предстартовой готовности, Надя
и Элай тоже. - 12:42. У нас остается мало времени. Меньше  двенадцати  часов
на то, чтобы разогнаться и уйти с этой чертовой орбиты. Если  не  получится,
то нас постигнет та же участь. Только "Прометей" проделает в Земле дыру куда
большую, чем ускоритель.
   Уинтер молча развернулся и нырнул в туннель Элай последовал за ним.
   -  Я  свяжусь  с  Центром,  -  сказала  им  вслед  Надя.  Она  встала   с
гравитационной кушетки и заглянула в отсек экипажа. Глаза ее были  красны  -
не от слез, а от усталости. Она еле двигалась.
   - Вам нужно отдохнуть, - сказала Коретта. - Это я говорю вам как врач.
   - Я знаю, спасибо. Но не сейчас. Слишком много  работы.  Нужно  проверить
всю систему воздушных фильтров. А также топливную схему.
   - Могу ли я помочь?
   - Нет, это специфическая работа, которую умеем делать только Патрик и я.
   Надя удалилась в пилотский отсек.
   - Всегда одно и то же, - пожаловался  Сальников.  -  Нам  с  вами  делать
абсолютно нечего, только ждать, ждать и ждать. Вы-то хоть врач, а я  тут  на
положении пятого колеса в телеге. Балласт и ничего больше.
   Выражение лица у него стало совсем кислым -  типичный  случай  славянской
меланхолии.
   - Вы слишком легко падаете духом, - заметила Коретта, придвигаясь к  нему
поближе. - Я согласна, что наш полет нельзя назвать безоблачным, но дела  не
так уж плохи. Наслаждайтесь отдыхом, пока вы пассажир. Когда  мы  выйдем  на
орбиту, вы станете главным человеком на борту. Ведь из-за вас, собственно, и
затеяна вся экспедиция. Пилоты - просто как бы ваши шоферы, а  моя  основная
задача - следить, чтобы у вас не было насморка. Насколько я помню,  вся  эта
катавасия называется проект "Прометей" и задумана  с  единственной  целью  -
развернуть на орбите солнечный генератор. Теперь, когда нет  полковника,  вы
единственный, кто может это сделать.
   Сальников стиснул свои большие ладони.
   - Без Владимира мне будет трудно.
   - Григорий, вам придется выйти из  этого  состояния,  -  сказала  Коретта
профессиональным тоном. Открыв аптечку, она достала  пузырек  с  таблетками.
Заодно прихватила с собой бутылочку воды.
   - Примите вот это, - сказала Коретта,  протягивая  Сальникову  две  белые
капсулы. - Запейте водой. Через два часа дам вам еще две.
   - Что это такое? - спросил он с подозрением.
   - Это  специальное  средство,  разработанное  фармацевтами  для  оказания
помощи в случае стресса технологического  происхождения.  Транквилизаторы  -
великая вещь. Они помогают нам избежать возможных истерик.
   - Спасибо, но я постараюсь не принимать лекарства. Они мне не нужны.
   - Не бойтесь, Григорий. Эти таблетки не  принесут  вам  вреда,  наоборот,
помогут. - Коретта заметила страдальческие морщинки у глаз и в  уголках  губ
Сальникова. - Я бы и сама не прочь немножко снять напряжение.
   Она сунула пилюли в рот, продемонстрировав, что они действительно лежат у
нее на языке, и запила их водой. Потом достала из пузырька еще две.
   - Теперь ваша очередь. И не спорьте.
   На сей раз Сальников проглотил таблетки без возражений. Коретта вздохнула
с облегчением. Тем временем Элай,  находившийся  далеко  внизу,  в  моторном
отсеке, испытывал не меньшее  напряжение.  Несмотря  на  терморегуляцию,  он
обливался потом. Не от работы, а от волнения. Проверка была почти закончена,
еще чуть-чуть - и ядерный двигатель будет готов к пуску.
   - Все в порядке, - наконец объявил Брон.
   - Будем начинать, - ответил Патрик. - Я не могу тебе чем-нибудь помочь?
   - Нет. Пока вроде бы  нормально.  Этот  двигатель  теоретически  довольно
прост. Урановая пыль заключена в неоновых вихрях, находящихся  внутри  ламп.
Кварцевые трубы, в которых содержится эта смесь, окружены слоем  водорода  с
примесью  вольфрама,  чтобы  увеличить  теплостойкость.  Водород  сдерживает
нагревание плазмы урана-235, который медленно нагревается до 23 000 градусов
по Кельвину. При этом нагревается и сам водород. В результате он  вырывается
из реакционной камеры. Это  последний  этап  перед  стартом:  остается  лишь
включить турбонасосы во вторичной водородной петле...
   Брон замолчал на полуслове  -  раздался  какой-то  звонок,  и  на  пульте
зажглись красные огоньки. Элай быстро защелкал выключателями.
   - Так и должно быть? - спросил Патрик.
   - Нет, так быть не должно, - ответил Элай, причем зубы его  обнажились  в
довольно зловещей ухмылке. - Старт  пока  что  откладывается.  Что-то  не  в
порядке.
   Оба одновременно посмотрели на табло Полетного Времени. 13:03.
   Оставалось  меньше  одиннадцати  часов  до  того  момента,  когда  орбита
приведет "Прометей" в соприкосновение с атмосферой.
   - Что не так? В чем дело?
   - Я еще не знаю.  -  Элай  ввел  программу  в  компьютер,  и  на  дисплее
появилась восьмицветная диаграмма всех схем и узлов. - Тут пять  двигателей,
работающих как одна система. Они гораздо  ближе  связаны  между  собой,  чем
двигатели химического типа. И вот какой-то один,  видимо,  вышел  из  строя.
Постараюсь определить, в чем дело. Патрик, ради  Бога,  не  дергай  меня.  Я
должен разобраться в этом один.
   - Хорошо, я буду в пилотском отсеке. Если буду нужен,  вызовешь  меня  по
интеркому.
   Оттолкнувшись, Уинтер взмыл  вверх.  В  отсеке  экипажа  он  увидел,  что
Сальников лежит (а точнее,  висит,  удерживаемый  ремнями  безопасности)  на
кушетке. Патрик хотел к нему обратиться, но Коретта поднесла палец к губам и
поманила его к себе.
   - Григорий спит, - прошептала она. - И не надо его будить. Он в не  очень
хорошем эмоциональном состоянии. Усталость и нервное  напряжение  сказались.
Пришлось дать ему снотворное. Я  сказала,  что  это  транквилизатор.  Он  не
хотел, поэтому я тоже сунула в рот  две  пилюли,  но  сумела  потихоньку  их
выплюнуть.
   - Насколько он плох? - спросил Патрик, глядя на спящего.
   - Пока трудно сказать. На Земле я бы ответила на  ваш  вопрос,  но  здесь
другое дело. Полагаю, он достаточно устойчив - иначе русские не включили  бы
его в состав экипажа.
   - Это ничего не значит. Согласно докладу, который мне  удалось  прочесть.
Сальников - единственный специалист по  микроволновой  трансмиссии,  который
хоть как-то годился для полета. Я подозреваю, что  его  отправили  в  космос
чуть ли не насильно.
   - Если это так, то  многое  становится  ясным.  И  физические  данные,  и
характер  Сальникова  мало  пригодны  для  работы  в  космосе.  Но  он   нам
понадобится, когда мы выйдем на орбиту. После смерти полковника  Григорий  -
единственный, кто может собрать генератор.  Надеюсь,  что,  отоспавшись,  он
придет в себя и сможет работать. А когда ему будет чем себя занять,  проблем
с ним не возникнет.
   - Спасибо, Коретта. Вы правы. Если от меня потребуется помощь, скажите.
   - Дело в том, что он не любит принимать лекарства.
   - Я могу ему приказать. Имею на это право.
   Патрик направился к пилотскому отсеку, но Коретта ухватила его за рукав.
   - Минуточку. Между прочим, вы тоже мой пациент.
   - Что, пилюлю? - угрюмо спросил он.
   - Нет, вам нужно поесть и попить. И захватите что-нибудь для Нади.
   - Конечно, спасибо. Стоило вам напомнить, и я понял, что умираю от голода
и жажды.
   Уинтер взял пластиковые коробочки  и  бутылки  и  присоединился  к  Наде.
Пристегнувшись к кушетке, передал ей провизию.
   - Приказ доктора. Надо перекусить.
   - Спасибо, я хочу только пить.
   - Надо и поесть.
   Патрик заставил себя съесть почти  весь  тюбик  с  пастеризованным  рагу,
отложив сеанс связи с Центром на потом.
   - С двигателем неполадки, - сказал он Наде.
   - Не может быть! Неужели опять?! - в ужасе воскликнула Надя, прижав  руки
к груди.
   - Мне очень жаль, - сказал Патрик, беря ее за  руку.  Кожа  у  Нади  была
прохладной. - Надеюсь, ничего серьезного. Элай занимается проверкой...
   - "Прометей", "Прометей", вас вызывает Центр управления полетом.
   - Привет, Флэкс. Это Патрик. Докладываю: неполадки с ядерным  двигателем.
Проверка прошла успешно, но при попытке запуска на пульте загорелись красные
лампочки.
   После короткой  паузы  Флэкс,  усталый  и  нервничающий  не  меньше,  чем
астронавты, спросил:
   - Вы выяснили, в чем дело?
   - Нет. Доктор Брон как раз этим занимается. На месте ли ваши  специалисты
по ядерным двигателям? Они могут нам понадобиться.
   - Разумеется. Все здесь. Они спрашивают, не можете  ли  вы  передать  нам
данные по состоянию двигателя?
   - Роджер. Сейчас сделаю.
   Компьютер корабля занес в память все  действия,  предпринятые  Броном  во
время проверки и подготовки ядерного двигателя к старту.  Со  своего  пульта
Патрик вызвал из памяти эту информацию и одним нажатием кнопки отправил ее в
Центр управления полетом. В это время запищал интерком. Трубку взяла Надя  и
тут же коснулась плеча Уинтера.
   - Да? - обернулся он к ней.
   - Это был Элай. Кажется, он понял, в чем дело. Я сказала ему, что  вы  на
связи с Центром, и он идет сюда.
   Патрик кивнул и снова повернулся к компьютеру.
   - Центр управления полетом, имею новую информацию. Сейчас  с  вами  будет
говорить доктор Брон. Судя по всему, он установил причину сбоя.
   - Еще бы, - сказал Элай, влетая в пилотский отсек. Он увидел в руках Нади
бутылку с водой и внезапно почувствовал, как сухо у него  во  рту.  -  Можно
отхлебнуть? Спасибо.
   Он выпил половину содержимого, вздохнул и вернул бутылочку Наде.
   - Плохи дела, Патрик. Совсем  никуда.  Я  свяжусь  с  нашими  ребятами  в
Центре, и они воспроизведут ситуацию у себя на макете, но я уверен, что  мой
диагноз правильный. Ты знаешь,  что  сердце  ядерного  двигателя  -  тяжелые
кварцевые  трубки.  Вот  почему  такие  двигатели  еще  называют  реакторами
лампового типа. Кварц - материал прочный, и  двигатель  надежно  защищен  от
перепадов температуры. Но погоколебания и аварийное отделение корпуса ракеты
даром не прошли...
   - Удар?
   - Вот именно. Ведь кварц, по сути дела, -  то  же  стекло.  Очевидно,  во
время попытки отделения ступени был сильный удар. По-моему, одна  из  трубок
разбита.
   - А заменить ее можно? Элай горько рассмеялся.
   - Заменить? Даже если бы у меня была запасная трубка, в космосе ничего бы
не получилось. Нет уж, если трубка действительно повреждена, надеяться не на
что. Двигатель не включится.
   - Но что-то нужно предпринять. Мы обязаны попытаться, - настаивал Патрик.
   - Что ты предлагаешь?
   -  Давай  посмотрим  на  двигатель  собственными  глазами   и   попробуем
разобраться, в чем там дело. Потом передадим в Центр  полные  данные.  Пусть
они прикинут, что можно сделать.
   - Ах,  Патрик,  ну  и  оптимист  же  ты,  сукин  сын.  После  напряженной
продолжительной работы Элай как-то скис,  ссутулился,  стал  как  бы  меньше
ростом.
   - Нет, дело не в  оптимизме,  просто  я  работаю  так,  как  меня  учили.
Существуют различные программы на случай любых непредвиденных обстоятельств.
У нас серьезная проблема, но явно недостаточно информации. Придется выйти  в
открытый космос и на глаз определить,  в  чем  неисправность.  Так  и  будем
действовать. У нас остался всего один исправный  жизнеобеспечивающий  шланг.
Ты им и воспользуешься. Пойдем, надо одеваться.
   - Стоп, не так быстро. Я никогда не работал в открытом космосе и,  уж  во
всяком случае, не собираюсь приступать к этому делу без подстраховки. У тебя
гораздо больше опыта, ты сможешь все сделать быстрее...
   - Я не физик-ядерщик. Это твоя специальность. Ты  участвовал  в  создании
этого двигателя -  сам  нам  об  этом  неоднократно  рассказывал.  Так  что,
наверное, разберешься во всем с  первого  взгляда.  -  Уинтер  направился  к
стенному шкафу  и  вдруг  обернулся,  потрясенный  неожиданной  догадкой.  -
Слушай, ты что, просто боишься?
   Элай улыбнулся:
   - Да, боюсь. Меня пот прошибает при  одной  мысли  о  том,  что  придется
висеть в вакууме на резиновом шланге и паре проводов. Я вообще  в  ужасе  от
всего этого полета. Но что поделаешь - я  сам  сюда  рвался.  Ладно,  пойдем
одеваться, пока я не передумал.
   Патрик не знал, что сказать.
   - Ты извини, что я тебя спросил. Пойми, я ничего против тебя...
   - Ладно, ладно, мой мальчик, я тебя прощаю. Не очень-то  приятный  у  нас
получается полет, а? Сколько времени ты уже не спишь?  Двое  суток?  -  Элай
взглянул  на  табло  -  13:57.   Отсчет   времени   продолжается.   Согласно
предварительной оценке, мы врежемся в атмосферу  в  24:00.  Остается  десять
часов. Нельзя ли запросить Центр - может,  они  пересмотрели  первоначальную
оценку? Просто из любопытства.
   - Надя, как только мы оденемся, свяжись с Центром и  спроси.  Скажи,  что
доктор Брон вышел в открытый космос осматривать двигатель. Пусть они слушают
и записывают все, что он скажет. А потом  пусть  немедленно  обработают  всю
информацию. Наше время на исходе.
   Нельзя было терять ни секунды. Как только скафандры были герметизированы,
Патрик открыл внешний люк. Его собственный  шланг  предназначался  лишь  для
передвижения внутри отсека, поэтому Уинтер мало чем мог помочь Брону,  разве
что расправить за ним жизнеобеспечивающий шланг.
   - Двигайся медленнее, - сказал он. - Главное - не спеши.
   - Какое там! - засмеялся Элай. - Я вообще еле ползу.
   - Вдоль обшивки  есть  скобы.  Прежде  чем  отпустить  руки,  обязательно
пристегнись к одной из них.
   - Понял. Вроде начал двигаться. Даже  быстрее,  чем  я  думал.  Наверное,
помогает опыт перемещения в невесомости, который  я  тут  успел  приобрести.
Вижу основание первого двигателя. Раструб, похоже, не поврежден. Перемещаюсь
к следующему. Господи, вот оно!
   - Что? - оглушительно прогремел в наушниках  Брона  голос  Флэкса.  -  Мы
слышим вас, доктор Брон. Что вы обнаружили?
   - Причину неисправности. Мне теперь ясно, что произошло. Во всем виноваты
погоколебания и неудачное  отделение  последней  ступени.  Ускоритель  ерзал
взад-вперед и повредил обшивку - она врезалась в один из двигателей. Я  вижу
осколки кварца, а камера вся искорежена. Подбираюсь к ней  ближе.  Двигатель
номер четыре. Остальные, по-моему, в порядке. Попробую заглянуть в  раструб.
Вижу... О Господи! Настоящая каша. Сломанные трубки, всюду кварцевая крошка.
Наверняка произошла утечка.
   Элай еще раз  осмотрел  разгромленное  нутро  двигателя,  потом  медленно
отвернулся и взглянул  на  гигантский  шар  Земли,  занимающий  полнеба.  Из
открытого космоса планета выглядела куда внушительнее, чем из  иллюминатора.
И она была очень-очень близко. Слишком близко. Из Центра что-то говорили, но
Элай не слушал. Однако Флэкс сразу же замолчал, стоило  самому  Элаю  начать
говорить.
   - Этот двигатель не восстановить. Вы слышите меня, Центр? Одна надежда  -
может быть, вы найдете способ отключить его, чтобы мы  смогли  двигаться  на
четырех оставшихся? Если нет - полет  окончен.  "Прометею"  конец.  Так  что
давайте двигайте мозгами. Нужен хороший совет.

Глава 25

ПВ 13:12

   В Москве был третий час ночи,  и  Красная  площадь  совершенно  опустела.
Растаяла даже очередь перед Мавзолеем Ленина, чтобы  появиться  вновь  через
несколько часов. Двое часовых безо всякого  интереса  взглянули  на  длинный
черный лимузин, выруливший на площадь и пронесшийся к  кремлевским  воротам.
Машины этой марки появлялись тут в любое время суток. Сегодня их,  возможно,
было больше, чем обычно, - но откуда часовым  было  знать,  в  чем  причина.
Советские средства массовой информации ничего не сообщили  о  гибели  города
Коттенхэм-Ньютаун. Даже "Голос Америки" на сей раз не торопился "порадовать"
русский народ печальной вестью.
   Инженер Глушко, шедший первым, без труда проник сквозь внешнюю охрану. Он
и академик Мошкин, шагавший за ним следом,  неоднократно  здесь  бывали.  Их
знали в лицо тем более  что  сегодня  всякий  имевший  отношение  к  проекту
"Прометей"  был  здесь  не  случайным  посетителем.  А  Глушко  был  главным
инженером проекта. Да и коротышка профессор,  пришедший  с  ним,  тоже  имел
отношение к "Прометею". Несмотря на то  что  этих  двоих  никто  не  вызывал
сегодня в Кремль, им удалось проникнуть довольно далеко, прежде чем незваных
гостей остановили.  Сквозь  внутреннее  оцепление  пробраться  оказалось  не
так-то   просто   -   приближенные   к    властям    чиновники    отличались
подозрительностью, зоркостью и хорошей интуицией. Седой мужчина, сидевший за
столом,  выглядел  точно  так  же,  как  все   предыдущие   церберы.   Глаза
полузакрыты, изо рта свисает сигарета, лацканы пиджака присыпаны пеплом.  Но
этого одурачить не удалось, он внимательно осмотрел удостоверения  Глушко  и
Мошкина, даже повертел  их  в  руках,  словно  надеясь  обнаружить  какую-то
дополнительную информацию, и сказал:
   - Так, товарищи. Я вижу, что в  проекте  "Прометей"  вы  занимаете  очень
ответственные посты. Но мне  совершенно  непонятно,  как  и  зачем  вы  сюда
попали.
   - Я же сказал, - заволновался Глушко. - Мы должны немедленно  встретиться
с товарищем Полярным. Дело неотложной важности.
   - Я в этом не сомневаюсь, иначе вы бы не пришли.  Всего  несколько  часов
назад вы были на Байконуре, потом на военном самолете вылетели в  Москву,  в
аэропорту вас уже ждал автомобиль. Чем  объясняется  такая  поспешность?  По
какому делу вы прибыли?
   - Изве