американский полковник Вы просили...
   - Да-да. Сейчас спущусь.
   Трех часов сна Цандеру было вполне достаточно,  чтобы  восстановить  силы
перед предстоящей ночной работой. Он сполоснул лицо и  руки  водой,  вытерся
полотенцем. Потом  зажег  русскую  "папиросу"  -  своеобразную  сигарету,  в
которой бумаги больше, чем табака. Сунув в  карман  запасную  пачку  курева,
Цандер вышел в коридор. Там было тихо и пустынно академик  шагал  медленно,
чтобы не расходовать силы попусту. Он чувствовал, что  энергия  ему  сегодня
понадобится.
   В Центре наземного командования, в отличие  от  темных  коридоров,  горел
свет и было шумно. Здесь  билось  самое  сердце  Капустина  Яра,  командного
пункта, куда поступали все данные и откуда исходили все  приказы.  Полковник
О'Брайен, скромно стоявший у стены, был  счастлив,  что  оказался  здесь.  В
течение десятилетий вся близлежащая зона считалась совершенно  секретной,  и
прочесть о ней можно было  лишь  в  отчетах  ЦРУ  -  да  и  то  безо  всяких
подробностей. Русские называли командный пункт в Капустном  Яре  КЯЦНК  -  в
своей любви к аббревиатурам они вполне могли поспорить с американцами.  Сюда
сходились все нити советских ракетных и спутниковых систем. Сейчас,  правда,
командный пункт ракетных войск был перенесен отсюда в какое-то иное место  -
полковник О'Брайен не знал, куда именно.  Возможно,  ЦРУ  было  в  курсе.  В
Капустином Яре остался только  Центр  управления  космическими  программами,
отвечавший за благополучное приземление ускорителей "Прометея". А  поскольку
проект был  совместным,  приходилось  терпеть  присутствие  и  американского
наблюдателя, обеспечивавшего связь с Хьюстоном.
   Как долго русские виляли  и  финтили,  стараясь  этого  избежать!  Вопрос
обсуждался во все более и более высоких инстанциях,  и  в  конце  концов  ЦК
принял соответствующее решение, ведь выше обращаться  было  уже  некуда.  На
следующий же день  в  Капустин  Яр  прибыл  полковник  О'Брайен,  много  лет
мечтавший о подобной возможности.
   Он был поначалу несколько разочарован,  убедившись,  что  советские,  как
всегда, переусердствовали по части секретности. Тут не было  ничего  такого,
что отсутствовало бы в Хьюстоне. В Хьюстоне, пожалуй, оборудование было даже
посовременнее. И  все  же  наблюдать  за  работой  русских  оказалось  очень
интересно: можно было получить представление и  о  том,  как  они  управляют
ракетными системами. О'Брайен вовсе  не  считал  себя  сторонником  холодной
войны, но все же являлся человеком военным, а потому стремился выяснить  как
можно больше - глядишь, и пригодится.  Полковник  относился  к  новому  типу
военных - имел ученые степени по математике и физике, но при этом  оставался
честным солдатом. Зажав под мышкой портфель, он с  любопытством  разглядывал
рабочую суету  в  зале  и  пульты  управления,  к  виду  которых  уже  успел
привыкнуть. Никаких особенных новинок здесь не было, но система работала,  и
очень неплохо.
   - Данные принесли? - спросил по-русски низкий хрипловатый голос.
   - Так точно, сэр, - ответил О'Брайен  тоже  по-русски,  ибо  владел  этим
языком в совершенстве. Обернувшись, он отдал честь генерал-лейтенанту В.  Ф.
Быковскому, руководителю проекта с  советской  стороны.  Быковский  небрежно
отсалютовал в ответ вид у него был  расслабленный  и,  пожалуй,  скучающий.
Однако  О'Брайен  знал,  что  внешность  обманчива.  Генерал-лейтенант   был
председателем КОК при  МККИ,  то  есть  Комиссии  по  освоению  космоса  при
Межведомственном  комитете  космических  исследований.  Таким  образом,   он
являлся руководителем всех советских  проектов,  подчиняясь  непосредственно
ЦК. Большой начальник. O'-Брайен открыл портфель  и  достал  толстую  стопку
бумаг.
   - Вот последние данные об орбите "Прометея", полученные всего час  назад,
а также расчет на три следующие орбиты.
   - Очень хорошо, - кивнул генерал, протягивая руку.
   - Не "очень хорошо", а просто отлично, -  сказал,  присоединяясь  к  ним,
Цандер. - Эти данные помогут нам уточнить нашу собственную орбиту.
   Старик едва доставал до плеча обоим военным, но в данном случае  рост  не
имел значения. Тот, на ком лежала  основная  ответственность,  и  был  здесь
главным. А за приземление ускорителей отвечал Цандер. Принесенные О'Брайеном
бума! и предназначались в первую очередь ему. Академик быстро пролистал  их,
бормоча что-то себе под нос.
   - Как вы намерены поступить с последней ступенью? - как  бы  между  делом
поинтересовался О'Брайен. Губы Быковского искривились в  легкой  улыбке,  но
взгляд узких гагарских глаз остался серьезным.
   - Будем сажать, полковник, как же иначе? А для чего же мы тут?
   - Разумеется, генерал. Но вы ведь знаете, что  там  какие-то  проблемы  с
двигателем. Падкие на сенсацию журналисты уже  подняли  шумиху  о  возможных
последствиях падения ускорителя на Землю.
   Отлучившийся  ненадолго  Цандер  появился  вновь  к  губе  его  прилипла
папироса, седые волосы разлохматились  еще  больше  обычного.  Пачка  бумаг,
которую академик держал под мышкой, стала еще толще.
   -  Господа,  нам  нужно  поговорить.  Можем  мы   воспользоваться   вашим
кабинетом, Валерий Федорович?
   - Конечно, - кивнул Быковский и первым вышел из зала. Он  отлично  понял,
почему Цандер предложил провести беседу у него  в  кабинете.  Это  помещение
было снабжено подслушивающей  аппаратурой,  а  значит,  каждое  слово  будет
записано и запротоколировано. Никто не сможет потом сказать, что имели место
какие-то тайные переговоры или  было  заключено  секретное  соглашение.  Да,
старик Цандер недаром достиг столь преклонного  возраста  и  столь  высокого
положения.
   - Садитесь, господа. Хотите водки?
   Цандер только покачал головой, но О'Брайен с удовольствием согласился. Он
хорошо знал, какое количество этого огненного напитка может употребить  безо
всякого для себя вреда. Именно столько он всегда и  выпивал  -  и  ни  капли
больше. Водка была польская, настоянная на зверобое, - О'Брайен  любил  этот
сорт больше всего.
   - За ваше здоровье! - произнес Быковский,  они  опрокинули  по  рюмке,  и
генерал тут же налил еще. - Что вы хотели с нами обсудить, академик?
   - Вы сами знаете. Нам  нужно  непременно  осуществить  посадку  последней
ступени.  Хотите  ли  вы,  генерал,  чтобы  мы  провели   эту   операцию   в
одностороннем порядке, или же будет  лучше,  если  полковник  О'Брайен  тоже
примет участие в решении данного вопроса?
   Быковский вздохнул про  себя,  опрокинул  еще  одну  рюмку  и  подумал  о
спрятанных микрофонах, а также о тех, кто в скором времени будет слушать эту
беседу. Как хорошо, что он предвидел возникновение данной проблемы заранее и
успел сделать ряд необходимых звонков. Решение было принято на высшем уровне
- генерал имел надежное прикрытие.
   - Тут не может быть двух мнений,  -  пожал  он  плечами  (еще  бы,  после
нескольких  часов  телефонных  переговоров!),  -  ведь  проект   совместный.
Полковник  предоставил  нам  весьма  ценные  данные  об  орбите.  Ну  а   за
приземление  ступени  он  ответственности  не  несет.  Такая   позиция   вас
устраивает?
   О'Брайен отхлебнул из рюмки, лицо его было невозмутимо. "Ловко придумано,
- отметил он. - Если  приземление  пройдет  успешно,  все  лавры  достанутся
русским.  Если  произойдет  сбой,  они  всегда  смогут   свалить   вину   на
американские данные, и тогда  придется  разделить  с  ними  ответственность.
Советская методика. Все-таки политики из Пентагона по сравнению с русскими -
щенки". Наконец полковник кивнул.
   - Стало быть, решено, - подытожил Цандер.  -  Теперь  переходим  к  нашей
проблеме. Предыдущие попытки включить двигатель ускорителя были  безуспешны.
Согласно полученным данным, двигатель  номер  три  неисправен,  поэтому  его
пришлось отключить. Надеемся, что двигатель номер один тоже отключен,  иначе
баланс двух остальных двигателей будет  нарушен.  Правда,  двигатели  два  и
четыре тоже не желают включаться.
   - А вспомогательные двигатели? - спросил О'Брайен.
   - Их еще не проверяли. С этим придется подождать до того, как  мы  примем
решение. Большая проблема -  горючее,  оставшееся  в  цистернах  ускорителя.
Примерно 24% емкости.
   - Это сколько? - спросил генерал.
   О'Брайен потыкал пальцем в калькулятор и ответил:
   - Примерно 600 тонн. Смесь  водорода  и  кислорода.  Самое  взрывоопасное
химическое соединение.
   -  Это  мне  известно,  -  равнодушно   прокомментировал   Быковский.   -
Продолжайте, Цандер.
   - Итак, топливо - большая проблема. Но все же, на мой взгляд, повода  для
излишнего  беспокойства   здесь   нет.   Основная   часть   горючего   будет
израсходована  до  приземления,  а  остаток,  как  уверяют  мои  сотрудники,
опасности не представляет. Он тихо-мирно догорит уже после посадки.  Но  все
пройдет гладко  лишь  в  том  случае,  если  мы  сможем  включить  двигатель
ускорителя и обеспечить управление его полетом.  Обратите  внимание  на  это
самое "если". Нужно быть готовым к  тому,  что  нам  не  удастся  произвести
зажигание и контролировать движение ускорителя.
   О'Брайен кивнул:
   - Да, не  следует  слишком  надеяться  на  контрольную  систему,  которая
подвела нас уже дважды.
   - Очевидно, вы правы. Но мы составили  новую  программу  и  теперь  можем
осуществлять прямое управление двигателями  с  помощью  цифрового  контроля.
Альтернатива у нас с вами такая: мы можем сидеть сложа руки, и  тогда  через
несколько часов ускоритель сам сойдет с орбиты. И  сгорит  в  плотных  слоях
атмосферы.
   - Вы уверены? - тихо спросил О'Брайен.
   -   Я   понимаю,   полковник,   -   кивнул   Цандер,   поморгав    своими
обманчиво-добродушными глазками - Вы имеете в виду сообщения в  прессе.  Это
полная чушь, сочиненная людьми, не имеющими  ни  малейшего  представления  о
физике, орбитальных полетах и вообще науке. Ускоритель не смог бы находиться
в космосе, если бы внутри его не поддерживалось постоянное давление. По сути
дела, он представляет собой консервную банку с очень тонкими стенками  Банка
эта  наполнена  легко  воспламеняющимся  горючим.  Уверяю   вас,   вся   эта
конструкция наилучшим образом сгорит, если войдет в атмосферу. Но, с  другой
стороны, аппарат стоит больших  денег,  и  сам  смысл  программы  "Прометей"
состоит в том, чтобы использовать ускорители  многократно.  Иначе  результат
проекта окажется нулевым. Кроме того, очень хотелось бы осмотреть  двигатели
и всю схему, чтобы выявить огрехи и никогда больше их не повторять.
   - Все это весьма веские причины, - согласился О'Брайен. - Но, я  полагаю,
вы не хотели бы взять на себя ответственность  за  иной  исход  дела:  вдруг
ускоритель все-таки проделает здоровенную  дыру  в  ландшафте  какого-нибудь
государства да еще отправит на тот свет его мирных граждан?
   Цандер зажег новую папиросу и благодушно покивал головой:
   - Сказано ясно и прямо, по-американски. Да, именно в этом суть  проблемы.
Вы согласны со мной, генерал?
   - Конечно, - сказал Быковский  и  стал  быстро  расхаживать  по  кабинету
взад-вперед, сложив руки за спиной,  похожий  в  эту  минуту  на  медведя  в
клетке. - Таким образом у нас два варианта действий. Первый: мы  ничего  не
предпринимаем и просто ждем, пока ускоритель сгорит в  атмосфере.  При  этом
остается весьма  незначительная  вероятность  того,  что  произойдет  взрыв.
Второй:  мы  пробуем  включить  двигатели  и   восстановить   контроль   над
ускорителем. Скажите, а нет ли третьего варианта  -  допустим,  мы  включаем
двигатели и выстреливаем ступень на более  высокую  орбиту,  чтобы  отложить
решение проблемы?
   - Это возможно, но равнозначно признанию своего поражения. В этом  случае
мы как бы публично подтвердим, что опасность действительно  существует,  что
мы не способны управлять  собственной  техникой  и  в  случае  неисправности
попросту отправляем ее подальше в космос.
   - Да, академик, такой путь  для  нас  не  подходит.  Стало  быть,  у  нас
по-прежнему только два варианта: ничего не предпринимать и  дать  ускорителю
просто сгореть или начать действовать и, возможно, все-таки посадить его  на
Землю. Если же успешной посадки не получится, ускоритель все  равно  сгорит,
как и в первом варианте.
   - Я рассуждал точно  также,  генерал,  -  сказал  Цандер.  -  Бездействие
означает верную потерю ускорителя. Действие может привести  к  тому  же,  но
может и увенчаться мягкой посадкой, что было бы крайне важно.
   - Тогда ответ напрашивается сам собой. Не правда ли, полковник? - Генерал
повернулся к О'Брайену, склонив голову набок в ожидании ответа.
   - Очень хотелось бы с вами согласиться, - медленно сказал американец. - В
обоих случаях мы рискуем потерять ускоритель, но  во  втором  случае  у  нас
появляется шанс его спасти. Тем не менее не осмеливаюсь  давать  вам  совет,
поскольку я здесь на положении наблюдателя. Кроме того,  вы,  по-моему,  уже
приняли решение.
   Слушая О'Брайена, Цандер широко раскрыл глаза.
   - Я в восторге от неопределенной определенности  вашего  ответа,  -  сухо
заметил  он.  -  Если  оставите  военную  службу,  можете  сделать   хорошую
политическую карьеру, полковник.
   О'Брайен слегка поклонился и улыбнулся. Потом все снова посерьезнели.
   - У нас мало времени, генерал, - сказал академик. - Могу я  считать,  что
решение принято?
   -  По-моему,  у  нас  нет  другого  выхода.  Нужно  попытаться  доставить
ускоритель на  Землю  в  целости  и  сохранности.  Приступайте  к  программе
возвращения.
   После этого говорить было уже не о чем.  Цандер  подождал,  пока  военные
выпьют еще по рюмке водки, а затем все вместе они  отправились  в  Центр.  В
углу общего  зала,  за  специально  установленной  стеклянной  перегородкой,
находился кабинетик О'Брайена На расположенный там  пульт  поступали  данные
почти со  всех  компьютеров  и  датчиков  Центра.  Полковник  имел  в  своем
распоряжении шестерых сотрудников, сержантов американской армии.  Кто-нибудь
из них всегда находился на посту Правда,  дисциплина  в  воинстве  О'Брайена
хромала, и, когда полковник вошел в  кабинет,  сержант  Сильверстейн  просто
помахал командиру рукой При этом он не преминул отстучать на телетайпе,  что
О Брайен вернулся на свое рабочее место. Телетайп немедленно выдал  ответ  -
Вас тут с нетерпением дожидаются, полковник,  -  сказал  Сильверстейн.  -  В
Вашингтоне  и  Хьюстоне  хотят  получить  информацию  о   решении   русских:
собираются ли они осуществлять мягкую посадку последней ступени?
   - Иными  словами,  они  хотят  знать,  что  произойдет  с  этим  чертовым
ускорителем?
   - Видимо, так.
   -  Сообщите  им,  что  в  ближайшее  время  будет   предпринята   попытка
осуществить мягкую  посадку  ступени  с  помощью  орбитального  ускорения  с
последующим торможением. Детали передам позднее.
   - Роджер.
   Телетайп  снова  загудел,  а  О'Брайен  подключился  к   системе   связи.
Компьютеры Центра находились в прямом контакте с компьютером ускорителя: они
задавали ему вопросы и получали ответы. Самое важное сейчас  было  выяснить,
как расположен в пространстве корпус ускорителя: куда направлен нос -  вверх
или вниз куда помчится ступень - к Земле или к  звездам?  После  аварийного
отделения от "Прометея" корпус ракеты перевернулся, и теперь  его  положение
нужно было корректировать. Для этой цели на борту имелись маневровые ракеты.
Заодно можно  будет  проверить,  способны  ли  столь  маломощные  устройства
управлять  движением   гигантского   ускорителя,   находящегося   сейчас   в
восьмидесяти пяти милях от поверхности Земли.
   - Приступайте к  осуществлению  программы,  -  спокойно  сказал  академик
Цандер, убедившись, что все подготовлено как следует.
   - Поехали!
   Прошло несколько минут, прежде чем были обработаны полученные  данные.  В
Центре возникло радостное оживление.
   - Полковник, русские чему-то радуются, - сообщил Сильверстейн.
   -  Они  полдела  сделали,  сержант.  Можете  передать  руководству,   что
орбитальный маневр, судя по всему, удался.  Ускоритель  развернут  в  нужном
направлении. Можно включать двигатели. Если, конечно, они включатся. Но  это
"если" вы не передавайте - Вас понял, сэр.
   Включение двигателей - дело ответственное, и прошло два часа, прежде  чем
компьютеры обработали  все  данные  и  остались  удовлетворены  результатом.
Неисправный  двигатель  и  тот,  что  находился  напротив,  были  отключены.
Неполадки, похоже, удалось устранить. Можно было рассчитывать,  что  на  сей
раз зажигание произойдет. Об этом свидетельствовали все показания.
   "И все же в этих расчетах слишком много допущений", -  подумал  О'Брайен,
весьма довольный, что не ему приходится принимать  решения.  Он  налил  себе
кофе из термоса, не отводя глаз от  табло  предстартовой  готовности.  "Все,
время", - сказал он себе.
   На табло появились нули,  и  в  тот  же  миг  радиосигнал  отдал  команду
компьютеру ускорителя. Сработали невидимые отсюда переключатели, на дисплеях
появилась информация.
   - Есть зажигание!
   По залу пронесся радостный гул. Еще бы  -  русским  удалось  то,  что  не
получилось у американского Центра  управления  полетом!  Вот  она,  хваленая
американская технология. Советский ускоритель слушается лишь своего  родного
начальства.
   Внезапно один из дисплеев померк, за  ним  другой  компьютер  лихорадочно
выстрелил длинной колонкой цифр.
   - Неисправность!
   - Напор топлива не регулируется!
   - Немедленно отключить двигатель!
   - Двигатель не отключается. Мы не можем его  остановить!  О'Брайен  резко
повернулся к Сильверстейну и крикнул:
   - Срочное сообщение! Проблемы  с  двигателем  ускорителя.  Нерегулируемое
воспламенение. Ускоритель вышел из-под контроля. Ждите дальнейших сообщений.
   - Что, сэр, плохи дела? - спросил Сильверстейн, сосредоточенно  стуча  по
клавишам.
   - Да чего уж тут хорошего! А насколько все плохо - скоро увидим.

Глава 22

ПВ 07:20

Коттенхэм-Ньютаун

   "О Господи, что же делать?" -  в  отчаянии  спросила  себя  Айрин.  Вчера
вечером Генри уселся  на  кухне  и  написал  письмо  в  Блэкпул,  тот  самый
пансионат, где они провели два предыдущих отпуска. Ему как раз  сообщили,  с
какого числа он сможет взять отпуск в  текущем  году,  и  он  решил  заранее
заказать те же самые комнаты. Потом Генри отдал письмо ей, чтобы она отнесла
его на почту, но конверт так и остался  лежать  возле  маленькой  фарфоровой
блэкпулской башни - воспоминания о чудесных днях, проведенных в этом городе.
Как же быть? Сегодня утром, убедившись, что не хватает денег  на  воскресный
обед, Айрин сняла со счета последние деньги. Поначалу она не могла поверить,
что  все  их  сбережения  кончились.  Она-то  надеялась,  что  там  остается
достаточно  и  на  рождественские  подарки,  и  на  летний   отпуск.   Генри
обязательно об этом узнает, если не сейчас, то позже. Что она сможет сказать
в свое оправдание?
   Айрин закрыла подолом фартука лицо и всхлипнула, раскачиваясь в горестных
муках. Что же делать? Что делать?
   Джуди и Мэй  не  догадывались  о  заботах  матери.  Возможно,  они  бы  и
посочувствовали, но надолго их сострадания не хватило  бы.  У  девочек  были
свои проблемы, хоть и менее трудные: как получать хорошие отметки  в  школе,
поменьше просиживая за учебниками где раздобыть  новые  платья  и  туфли  -
этого требовал  недавно  пробудившийся,  но  уже  весьма  жгучий  интерес  к
мальчикам, а ведь  всего  несколько  месяцев  назад  они  считали  мальчишек
грязными поросятами, несносными и отвратительными.
   Тем временем Генри Льюис стоял, застыв в напряженной позе: нога уперта  в
стойку,  правая  рука  занесена  над  головой,   левый   глаз   прикрыт.   С
угрюмо-сосредоточенным видом он прицелился - слава Богу,  опыта  и  практики
хватало - и метнул дротик. Ах  ты  черт!  Совсем  чуть-чуть  не  хватило  до
двойной семерки, а то победа была бы в кармане.
   - Отличный бросок, Генри!