етства  вещам,  чувствуешь  себя
моложе. Теперь можно перейти к делу.
     Валентин Юльевич встал,  подошел к окну и поднял штору.  Ослепительно
яркое  солнце глянуло в  окно.  Гор  не  было  видно  -  голубоватая дымка
покрывала их.  Деревья, кажется, поредели. В столовой на хрустале и стекле
вспыхнули и загорелись звезды.
     - Не  лучше ли  закрыть окно,  -  Руис  болезненно сморщился.  Хозяин
опустил штору. Посуда на столе погасла.
     - Я  слушаю вас,  -  Валентин Юльевич остался у закрытого окна,  и на
лице его лежала тень.
     - Мистер Шкубин,  -  сказал Руис с  ноткой торжественности в  голосе,
словно начал тост,  -  мы очень давно с  вами не встречались и  поэтому не
лишне будет кое-что из того,  что нам известно,  повторить,  возобновить и
закрепить в  памяти.  Итак  -  долгое время меня  и  вашего отца связывала
крепкая  дружба,  основанная на  взаимном доверии.  Я  надеюсь,  такое  же
чувство испытываете и  вы.  Помимо того -  и  это  ничуть не  противоречит
дружбе,  а  наоборот,  еще  больше  укрепляет ее  -  у  нас  были  деловые
отношения, которые остаются и теперь, не так ли? В чем они заключались, не
стоит много говорить об этом -  часть дел завершилась благополучно,  часть
предоставлена  решению  нашему  всеобщему  богу   -   времени,   событиям,
независящим от  нас,  но об одном деле мне хочется вспомнить и  поговорить
подробнее.
     Руис  уселся  поудобнее и  окинул взглядом комнату,  словно отыскивая
что-то.
     - Но прежде всего, - сказал он тихо, - мне хотелось бы узнать, цел ли
тот документ с формулами, помните?
     - Помню,  -  глухо ответил Валентин Юльевич и подошел к столу. - Могу
показать.
     - Не надо. Я вам верю. Каковы же успехи?
     - Невелики.  Все опыты,  а их были сотни,  кончились неудачей.  Я уже
решил, что это не по моим силам и не в моих возможностях, однако интерес к
дальнейшим опытам не пропал. Могу сообщить кое-что.
     - Кое-что -  это значит ничего,  -  строго сказал Руис.  -  Нам нужен
сплав.  Мой ученый, безвременно погибший, перед смертью сожалел: <Ах, если
бы еще неделя - и я добился бы результата>.
     - Простите,  мистер Руис,  я вас прерву, - осторожно заметил Валентин
Юльевич.  -  Но  запись формул и  расчетов сделана не  ученым.  Там  масса
ошибок, пропусков. Мне пришлось решать задачу со многими неизвестными.
     - Совершенно верно,  -  согласился Руис и закрыл глаза.  - Несчастный
продиктовал свои  расчеты будучи  тяжело больным.  Я  уже  не  помню,  кто
оказался тогда возле его смертного одра.
     - Я не смогу решить эту задачу один,  - признался Валентин Юльевич. -
Не  обратиться ли  за  помощью...  Пригласим сюда  другого ученого,  будем
работать вместе.
     - Вы сказали величайшую глупость,  -  резко оборвал его Руис.  - Ключ
важного открытия в ваших руках,  разве можно доверять его еще кому-то? Или
вам безразличны слава и награда?
     - Я об этом не думал.
     - Странный  вы  человек,  -  усмехнулся Рунс.  -  Впрочем,  не  будем
обострять отношений.  Я  хочу услышать,  что  же  означает это  <кое-что>,
достигнутое вами?
     Валентин Юльевич рассказал: производя многочисленные опыты, он пришел
к мысли,  что путь,  указанный расчетами и формулами умершего ученого,  не
может  привести к  созданию сколько-нибудь  прочного сплава,  это  -  путь
скорее к разрушению металлов.
     - О!  - воскликнул Руис и замолчал. А потом тихо спросил: - Вы можете
показать хоть несколько крупиц того, что получили?
     - Нет,  -  ответил Валентин Юльевич.  -  Но в  моем представлении это
что-то  сыпучее,  из  чего  нельзя  сделать прочного покрытия космического
корабля.
     - Продолжайте, продолжайте работу, мистер Шкубин, она должна принести
успех, - сказал Руис, оживившись. - Я полагаю, сыпучая масса может служить
компонентом сплава, впрочем не мне об этом судить. Доведите дело до конца,
мистер Шкубин. Вас ждет слава!
     - Но  одному,  без помощника,  очень трудно.  Приходится все готовить
своими руками, - сказал Валентин Юльевич.
     - Возьмите себе  лаборанта,  -  разрешил Руис.  -  Только главного не
доверяйте.  И не жалейте денег на опыты,  приобретайте любую аппаратуру. Я
пока еще могу вести денежные расчеты.
     Руис сам налил себе вина,  выпил,  поговорил о погоде,  о предстоящих
выборах на его родине и уехал.
     К удивлению Валентина Юльевича,  встреча эта прошла много лучше,  чем
он предполагал.


                                    4

     Профессор Дольц был единственным здесь ученым, которого знал Валентин
Юльевич.  Они изредка встречались в  городе,  но  друг у  друга не бывали.
Только однажды профессор побывал у  Шкубина и похвалил его лабораторию.  У
них могли бы установиться хорошие,  дружеские отношения, если бы профессор
проявил инициативу,  но  он  лишь  в  крайних случаях обращался к  доктору
Шкубину,  и  это  касалось главным  образом проведения различных анализов,
чего профессор не мог сделать у себя.
     Валентин Юльевич был  польщен,  когда  Дольц попросил его  произвести
анализ материала,  который, возможно, представлял собой остатки сгоревшего
болида.  Он назвал час, когда может прийти помощник профессора, и в четыре
часа увидел с  веранды,  как  к  дому подходила молодая женщина,  высокого
роста,  красивая,  с  удивительными  светло-дымчатыми  волосами.  Типичная
немка,  запечатленная на  картинах  многих  художников.  Валентин  Юльевич
поднялся с шезлонга.
     - Фройляйн очень аккуратна. Вы ведь от профессора?
     Фройляйн сразу же назвала свое имя и передала привет от профессора.
     - Мы можем приступить к работе. Надевайте халат. Где ваши пробы?
     Фройляйн вынула из сумочки несколько маленьких плотных конвертов.
     - Что  вы  установили с  профессором?  -  спросил  Валентин  Юльевич,
рассматривая сероватые на вид порошки.
     - Лишь то, господин доктор, что это не зола.
     - Ну да. Это ведь космическая пыль. Идемте.
     В  лаборатории было прохладно и  сумрачно.  Валентин Юльевич отдернул
шторы на окнах и подошел к столу,  на котором стоял квантовак - прибор для
проведения химических анализов.
     - Исследование неметаллов нужно производить в вакууме, - сказал он. -
У профессора, я знаю, нет квантовака.
     Инга стояла рядом и  следила за его работой с выражением напряженного
ожидания,  и  Валентин Юльевич подумал,  что  лаборантка профессора Дольца
совсем неопытная -  смотрит так,  словно ждет какого-то фокуса;  богатства
лаборатории ее не удивили и не заинтересовали.
     - Наденьте,  -  сказал Валентин Юльевич, подавая защитные очки, и сам
тщательно заправил дужки таких же очков за уши. - Включаю!
     Он  нажал  кнопку.  Вспыхнула  дуга,  силу  и  цвет  ее  нельзя  было
определить сквозь стекла-фильтры.  Через полминуты дуга погасла.  Валентин
Юльевич взял из авторегистратора темную полоску с разноцветными линиями.
     - Посмотрим,  -  Валентин Юльевич повернулся спиной к окну и поднял к
глазам карточку,  фройляйн Инга стояла рядом и вглядывалась в карточку.  -
Вы разбираетесь в этих вещах?
     - Немножко.
     - Каждый  элемент  обладает своим  характерным,  присущим только  ему
спектром.  По расположению различных полос и  линий в спектре неизвестного
образца можно узнать,  из каких элементов он состоит,  - объяснил Валентин
Юльевич. - Кальций светится красноватым цветом - его у нас нет, калия тоже
нет,  фосфора,  магния,  бора -  нет.  Конечно,  это не зола. А это что за
линии? - он задумался, потом сказал: - Сделаем другой анализ.
     Снова вспыхнула световая дуга, и через минуту Валентин Юльевич держал
в руках другую карточку, разрисованную регистрирующим прибором.
     - Что  же  тогда  есть?   -  размышлял  он,  начиная  волноваться.  -
Присутствует  в  небольшом  количестве...  Но  это  не  совсем  похоже  на
германий.  Возможно,  есть титан. Но странно, что... Дайте, фройляйн Инга,
другую пробу.
     Валентин  Юльевич  волновался.  С  таким  материалом ему  никогда  не
приходилось  иметь  дела.   Он  проанализировал  все  пробы,  рассматривал
мельчайшие пылинки в электронный микроскоп, руки его дрожали.
     - Что с вами, господин доктор? - спросила Инга.
     - Скажите,  пожалуйста,  фрау Эльзе -  это моя служанка, она сейчас в
столовой, - пусть принесет воды, - он приложил руку ко лбу, закрыл глаза и
откинулся на спинку стула.
     Лаборантка вышла.  Валентин  Юльевич  отсыпал  из  двух  порошков  по
небольшой порции космической пыли, завернул в бумажку и спрятал в стол.
     Принесли стакан с  водой,  он выпил и немного успокоился.  Нужно было
написать заключение для профессора Дольца, но что написать?
     Валентин Юльевич  не  знал,  что  представляют собой  эти  пробы,  но
догадывался...  Только он один мог догадаться, пусть делают сколько угодно
анализов с применением любой аппаратуры. Тут крылась страшная правда, и он
не понимал,  кому нужна эта правда.  Она не нужна Дольцу, самому Валентину
Юльевичу, пожалуй, никому не нужна. И Руис, для которого он работал, хотел
тоже не этого...  В  этой лаборатории Валентин Юльевич не сделал ни одного
открытия,  сейчас же  он был в  преддверии первой своей большой удачи и  -
боялся ее.
     Следовало все  хорошо обдумать,  не  спешить с  окончательным ответом
профессору.  Валентин Юльевич написал,  что  ему пока ничего существенного
выяснить не удалось. Если господин профессор может подождать, работа будет
продолжена, но без заверений в успехе.
     - Можете прочитать, - сказал он лаборантке. - Пробы возьмите.
     Фройляйн Инга прочитала и,  кажется,  немножко побледнела.  Отчего? В
записке -  неопределенный ответ.  Такая ли уж она неопытная,  эта фройляйн
Инга?  Нет, она не побледнела, это просто показалось. Наступили сумерки, и
лицо ее выглядело сероватым.
     - Очевидно,   мне  придется  побеспокоить  вас  завтра,  а  может,  и
послезавтра?
     - Как пожелает профессор,  я  -  к  его услугам.  -  Валентин Юльевич
старался казаться равнодушным.  -  Приходите лучше  всего  часов в  восемь
утра,  или даже в  семь.  Я  встаю очень рано,  но  завтра работать мы  не
сможем,   нужно   кое-что   приготовить...   Передайте   дружеский  привет
профессору,  мы с ним так редко встречаемся.  Подождите,  фройляйн,  я вас
провожу.
     Сумерки тянулись по земле, обволакивая деревья, а вверху было светло,
полнеба охватывала заря,  она лежала на  вершинах гор.  Но на севере,  над
городом, широкой полосой темнели тучи.
     - Ночью будет дождь,  - сказал Валентин Юльевич. - Даже раньше, через
два-три часа.
     - Как он не кстати, - пожалела фройляйн Инга и заторопилась.
     Простившись,  она  быстро пошла  тропинкой между деревьями,  прямая и
высокая,  и  ее  голова  задевала золотые  листья.  Валентин Юльевич долго
смотрел ей вслед.
     Дождь начался через полчаса.  Подул резкий северный ветер, загудело в
лесу,  и  обрушился ливень.  С гор понеслись потоки воды,  они захватывали
опавшие листья и гнали их по асфальтированным дорогам в город на тротуары,
дождь смыл пыль с  деревьев и крыш домов,  она исчезла всюду,  где была до
сих пор,  и сразу,  как это всегда случается в горах после сильного дождя,
стало прохладнее, словно дохнуло осенью.


     Руис приехал утром,  когда Валентин Юльевич гулял в своем саду. Снова
сияло солнце,  розово-желтое, оно плыло над горами, янтарный свет лился со
снеговых вершин и гас в голубоватом ельнике. Дубовый лес стоял молчаливый,
в  аллеях было  чисто и  влажно.  Длинная машина Руиса пронеслась,  вся  в
скользящих солнечных  бликах  и  неровных  тенях  от  листвы,  похожая  на
сказочную саламандру.
     Валентин Юльевич провел гостя в свой кабинет.  Тут пахло лекарствами.
Вдоль стен были полки, и на них стояли банки с препаратами. У окна - стол,
на нем микроскоп и аптекарские весы.
     - Ночью я много думал и пришел к мысли,  что надо ускорить работу, за
которую вы взялись,  -  сказал Руис,  сев в кресло и вытянув длинные худые
ноги. - В моем возрасте надо спешить.
     Валентин Юльевич  развернул бумажный пакетик  и  аккуратно высыпал  в
чашечку весов темноватую порошкообразную массу.
     - Что это такое? - потянулся взглянуть Руис.
     - Это все, что дадут ваши формулы, - сказал Валентин Юльевич.
     Руис встал,  нагнулся над  столом,  осторожно взял несколько пылинок,
потер их между пальцами.
     - Это пепел от сигары.
     - Я не курю, мистер Руис.
     - Тогда - любая зола.
     - Нет. Анализы подтверждают...
     - Тогда,  черт возьми,  просто пыль.  Вы  смеетесь надо мной,  мистер
Шкубин! - Руис сказал это не сердясь, скорее восторженно.
     - Может быть,  пыль,  но  только не  обыкновенная.  Подобный материал
получается в результате радиационных повреждений металла,  прежде всего за
счет действия нейтронов и осколков деления.
     Руис боязливо посмотрел на пальцы,  которыми трогал пыль, потер руки,
тряхнул ими, словно стараясь отделаться от чего-то грязного и опасного.
     - Не  бойтесь.  Счетчик Гейгера ничего не отметил.  Полное отсутствие
радиации вещества, и это-то самое странное, - сказал Валентин Юльевич.
     - Значит, это вот и получилось в результате ваших опытов?
     Валентин Юльевич сел на стул.  Он почувствовал боль под ложечкой,  не
сильную,  но надоедливую сосущую боль.  Пришлось принять лекарство. Спустя
несколько минут он мог продолжать разговор.
     - Прежде чем  ответить на  ваш вопрос,  мистер Руис,  мне хотелось бы
узнать,   устраивает  ли  вас  это?  Ведь  вы  надеетесь  получить  секрет
изготовления некоего сплава,  который бы отражал космические лучи,  не так
ли?
     - Да.
     - Но  здесь  получилось обратное.  Прочнейшие металлы  превращаются в
пыль, в прах.
     - Да,  если верить вам.  -  Руис сидел спокойный,  непроницаемый... -
Полагаю,  вы на верном пути. Если возможно превращение металла в прах, как
вы сказали,  то возможен и обратный процесс.  Есть закон сохранения массы.
Вероятно,  что-то спутано в формулах,  вы об этом говорили, и я согласен с
вами.
     - Нет,  мистер Руис, - дело не в этом. Вы, очевидно, слышали о законе
сохранения массы,  но в ядерных превращениях масса веществ не сохраняется.
Здесь должен действовать закон,  сформулированный Эйнштейном.  Сохраняется
сумма масс и энергии,  но энергии нет,  она исчезла и унесла с собой часть
массы.
     - Гм...  в этих вещах разбираться вам, дорогой мистер Шкубин. Я хотел
бы услышать...
     - Я помню ваш вопрос.  Пока я не добился получения вот этого порошка.
Вы слышали о полете болида здесь, над горами? Я наблюдал это явление. В ту
ночь мне  плохо спалось.  Я  проснулся очень рано,  было еще темно.  Вдруг
необычайное сияние разлилось над горами.  Другие очевидцы утверждают,  что
это была молния.  Этого я  не скажу.  Я  не видел молнии,  но сильный свет
заставил меня вздрогнуть. Он погас, а затем я увидел летящий шар.
     - Да, я слышал об этом, - вставил Руис.
     - Поиски  метеорита не  дали  результата.  Но  найдена  рассыпавшаяся
местами вот эта масса. Можно предположить, что болид, состоящий целиком из
металла,   сгорел  каким-то   странным  скоротечным  огнем,   без  высокой
температуры, без искр и над самой землей превратился в пыль.
     - Вот как!
     Валентин Юльевич потер ладонью грудь,  боль не  унималась.  Он принял
еще одну таблетку.
     - Мне не хотелось бы продолжать работу,  -  сказал он тихо.  -  Это -
страшная работа.  В формулах выпало звено,  я понимаю...  Но передо мной -
результат,  вот этот порошок.  Теперь нетрудно найти связующее звено. - Он
поднял глаза и  посмотрел прямо на  Руиса.  -  Зачем вам  нужно это  -  не
понимаю.
     - Как  зачем?  -  Руис постарался выразить искреннее удивление.  -  Я
полагаю,  из такой массы нетрудно приготовить сплав и испытать его,  я уже
говорил об  этом.  Но если ваша работа привела к  неожиданному результату,
давайте рассмотрим его  с  практической точки  зрения.  Ведь  теперь  горы
расступятся перед человеком, недра сами раскроются, мистер Шкубин!
     - Да,  вероятно, возможны подобные превращения не только металлов, но
и каменных глыб.
     - Вот  видите!  -  Руис,  оживившись,  выискивал примеры эффективного
применения неожиданного открытия.  Он  был деловым человеком и  мог многое
придумать.  - Мы не будем спешить с объявлением о своем открытии, надо все
хорошо взвесить...  Конечно, мистер Шкубин, я признаю, что заслуги мои, по
сравнению с вашими, ничтожны, и готов заменить недостающую долю труда.
     Руис достал чековую книжку,  быстро с необычайной твердостью движений
руки выписал чек. - Вот пожалуйста!
     Валентин Юльевич взял протянутый бланк.  Он не поверил своим глазам -
сумма была очень велика.
     - И это не все,  -  сказал Руис.  - Вы получите еще столько же, когда
опыты будут закончены.  Дело за вами. А сейчас, я полагаю, можно вспомнить
и  вчерашнее.  -  Он потер руки.  -  Приглашаю вас к себе,  мистер Шкубин.
Отпразднуем первый наш успех.
     Валентин Юльевич держал в руках чек и все еще не решался положить его
к  себе в карман.  Никогда он не имел столько свободных денег.  Клиника не
приносила ему  никакого дохода:  там  лежали  безнадежные больные  большей
частью из безработных.  В  пансионе бывшие генералы и  президенты компаний
все чаще говорили об  отсутствии средств,  они знали,  что за  всех платит
Руис.  Долг  Руису  возрастал с  каждым годом.  Но  теперь положение могло
измениться.  Валентину Юльевичу очень хотелось выйти из зависимости Руису,
иметь собственную лабораторию и делать в ней все, что он захочет сам.
     - Спасибо за приглашение,  мистер Руис, - вздохнул он. - Сегодня я не
могу. Чувствую себя неважно, если не сказать больше.
     Руис не  задержался.  Он сослался на дела и  быстро ушел.  По дороге,
между деревьями,  сомкнувшими свои ветви, пронеслась его машина и исчезла.
Он  показался Валентину Юльевичу сразу сбросившим с  плеч по  крайней мере
десять лет, снова появилась в нем энергия и предприимчивость.
     Валентин Юльевич прошел в столовую,  включил радиоприемник и настроил
его на Москву. Он любил родной язык и часто слушал Москву.
     Молодой ученый  рассказывал о  своем  проекте,  как  сделать Северный
Ледовитый океан  незамерзающим.  Проблема  эта  не  интересовала Валентина
Юльевича,  ему  было  просто приятно слушать русскую речь.  Северный океан
напомнил ему о  Сибири,  его родине,  и  он вспомнил о тайге,  о том,  как
мальчишкой ездил на пароходе по Оби. Боль приутихла.
     В  конце передачи выступил профессор Новосельский -  это имя Валентин
Юльевич в последнее время слышал по радио часто. Голос русского профессора
был чист,  звучал по-молодому задорно и  уверенно,  но  Валентину Юльевичу
Новосельский представлялся почему-то стариком с  белой головой и  бородкой
клинышком.
     Русский профессор говорил о болиде над Альпами.
     - Это не болид,  -  сказал Новосельский. - Это, возможно, космический
корабль. Не из тех земных, что возвращаются одни за другим с Луны, Марса и
Венеры,  -  все они благополучно совершают свои рейсы.  Это был, вероятно,
корабль  из  глубин  космоса,  скорее  всего,  без  пилота,  автоматически
управляемый разведчик с неизвестной планеты.  Да,  к сожалению, он сгорел,
если  можно так  выразиться,  и  трудно сейчас сказать,  случилось это  по
несчастью или  самоуничтожение корабля было  запрограммировано.  На  землю
упала только зола. Анализ ее показал, что произошло превращение металлов в
пыль. Пожалуй, вслед за этим кораблем можно ожидать появления гостей...
     Валентин Юльевич улыбнулся.  Приятно все-таки  знать больше всех.  Но
ощущение радости быстро прошло.  Снова появилась озабоченность. Руис верил
в  него,  но он не совсем верил Руису и чувствовал себя одиноким.  Он стал
думать о  фройляйн Инге.  Вот кого хотелось бы  к  себе в  помощники!  Тем
более,  что Руис разрешил взять лаборанта. Надо будет поговорить об этом с
фройляйн Ингой.


                             <СЛУШАЙ, ЗЕМЛЯ>

                                    1

     Прадед  Лео  Кид