рассказали о  нем,  это не повлияет на мое
решение.   Профессор  Дольц  живет  пятнадцать  лет  здесь,   и   если  он
рекомендовал пойти к Шкубину...
     Киджи вскочил, глаза его горели.
     - Поверьте же и  мне хоть немного.  Я беспокоюсь за вас.  Вы делаете,
может быть, непоправимый шаг.
     - И  все-таки я пойду.  Это нужно,  поймите -  необходимо,  и тут нет
ничего опасного. Зачем сердиться из-за пустяков.
     - Пустяки?  В таком случае,  наша...  совместная работа кончилась,  -
Киджи встал.
     - Подождите, Лео, не уходите.
     Киджи достал из  кармана блокнот,  вырвал из него несколько листков и
протянул их Инге.
     - Прочитайте.  Здесь сказано,  кто  такой Шкубин и  что  такое <Орден
крови из ран Христовых>, в котором скрывается ваш бывший соотечественник.
     Инга взяла листки. Киджи отвесил поклон и скрылся, свернув на улицу.


                      <ОРДЕН КРОВИ ИЗ РАН ХРИСТОВЫХ>

                                    1

     Когда-то жил в  Сибири человек по прозванию Юлий Цезарь.  Цезарем его
прозвали не только потому,  что у  него было имя Юлий.  Он прославился как
духовный оратор и любил, чтобы его почитали и слушались.
     Юлий  Шкубин умер  глубоким стариком в  небольшом городке на  границе
Швейцарии.  Здесь  среди  духовной  литературы нашлась  небольшая книжечка
самого Шкубина. Она автобиографична.
     Свою  духовную деятельность Юлий  Шкубин  начал  в  тысяча  девятьсот
двенадцатом году,  создав маленькую общину:  в  то  время он  был  простым
плотником. Через три года он уже доверенное лицо торговой фирмы. Разъезжая
по сибирским городам для заключения торговых сделок,  Шкубин в то же время
выступал с проповедями. Росло число созданных им общин.
     В  ноябре тысяча девятьсот семнадцатого года в  Омске состоялся съезд
сибирских баптистов.  Делегат Шкубин был избран разъездным благовестником,
а  на  следующем съезде,  в  декабре тысяча девятьсот девятнадцатого года,
рукоположен для духовной работы в  <сибирском братстве>.  В следующем году
он отправился в Москву на пленарное заседание совета союза баптистов.
     В  своих воспоминаниях Шкубин не выходит за рамки духовных интересов.
Был  царизм,   и   пал  царизм.   Появились  люди  с   алыми  повязками  -
красногвардейцы,  затем люди с  еловыми веточками на шапках -  колчаковцы.
Началась  гражданская  война.  Победила  Советская  власть  и  утвердилась
навсегда.  О  всех этих событиях Шкубин не обмолвился и  словом.  Только в
одном месте,  говоря о притчах иерусалимского царя-философа,  он заявляет:
<Ничего нет и не будет нового.  Были войны и будут войны,  все пройдет, но
ничего не изменится, и прежде всего - вера, она как была, так и останется.
Некоторые говорят:  смотри,  вот  это новое.  Но  еще иерусалимский мудрец
ответил: это было уже в веках, бывших прежде нас...>.
     Шкубин быстро подвигался к  руководству.  В тысяча девятьсот двадцать
седьмом году  сибирские баптисты съехались на  очередной свой  съезд,  они
избрали его главным казначеем и делегатом на всемирный конгресс баптистов,
назначенный  в  городе  Торонто.   Побывав  в  Канаде,  Шкубин  приехал  в
Соединенные Штаты  Америки  и  после  этого  выступил активным сторонником
объединения баптистов и  евангельских христиан  в  один  союз.  Теперь  он
является одним из руководителей этого союза и  главным лицом в  <сибирском
братстве>.
     В тысяча девятьсот сороковом году Шкубин опять поехал за границу;  на
этот раз он уехал из Советской страны навсегда.  К тому времени он остался
вдовым и десятилетнего сына Валентина взял с собой.
     За     границей    Шкубин     пользовался    поддержкой    президента
<Атлантик-компани> Пата Руиса.  То была могущественная компания финансовых
и  промышленных магнатов  разных  стран  двух  континентов -  своеобразное
государство среди  многих государств -  во  главе  со  своим  президентом.
Шкубин много  ездил по  свету,  был  знаком с  видными священнослужителями
протестантской и  католической  церкви.  Стремление  объединить  различные
религиозные  верования  привело  к  тому,   что  баптист  Шкубин  вошел  в
католический <Орден крови из ран Христовых>,  давно созданный в Альпах, на
границе двух государств.  Возглавлял этот <орден> старый священнослужитель
по имени Иоахим.  В  его филантропической деятельности Шкубину понравилось
то,  что  все  богоугодные  заведения  <ордена>  пользовались иммунитетным
правом наравне с  монастырями и  в  то  же  время  имели поддержку местных
комитетов Красного Креста.  Власти не вмешивались в его дела. Под вывеской
<Ордена крови из ран Христовых> Шкубин с сыном открыл клинику и пансион, в
котором  нашли   спокойный  приют   бывшие  генералы  и   крупные  военные
промышленники,  бежавшие из  стран после свержения там их власти.  Пансион
был  неприкосновенен,  и  все  же  его  питомцам пришлось жить  под  видом
немощных стариков,  у  этих обездоленных предусмотрительно было переведено
немало денег в  банки малых нейтральных стран,  и хорошую плату получал от
них Юлий Шкубин.
     Сын  Шкубина  Валентин мало  интересовался делами  отца.  Он  получил
медицинское образование и хотел продолжить изучение физики и химии, мечтал
о  научной работе.  Но отец отговорил его и  убедил,  что он будет хорошим
помощником и  в  роли  врача.  Валентин согласился работать в  клинике под
вывеской <ордена> и  выпросил у отца средства на оборудование лаборатории,
чтобы заниматься опытами.
     После  смерти отца  Валентину Юльевичу досталось большое и  хлопотное
наследство.  В коттеджах, огороженных вместе с клиникой кирпичной стеной с
железными прутьями-пиками,  доживали свой век бывшие генералы и президенты
различных компаний,  они требовали внимания и  расходов.  Валентин Юльевич
Шкубин обращался в  местный комитет Красного Креста с  просьбой принять от
него безвозмездно пансион вместе со  всеми его  жильцами -  себе он  хотел
оставить только клинику,  -  но все осталось по-прежнему.  Говорят,  в это
дело  вмешался  Пат  Руис,  он  воспротивился передаче  пансиона  Красному
Кресту,  из  чего можно заключить,  что Руиса и  Шкубина что-то связывает.
Говорят, лаборатория Шкубина целиком оборудована на средства Пата Руиса.
     Мало кто знает, что Руис до сих пор остается очень богатым человеком.
Сам  он,  когда заходит об  этом разговор,  напоминает всем известный факт
национализации предприятий и капиталов <Атлантик-компани>.  Но это не так.
Предвидя угрозу,  Руис сумел многое сохранить.  Тогда был период <золотого
кровоизлияния>.   Руис  через  Юлия  Шкубина,  проживавшего  под  вывеской
<ордена>,  скупал  в  странах  Европы  акции  своей  и  других  компаний и
превращал их в  золото.  Хотя банки и хранили тайну сделок,  но достаточно
посмотреть газеты того времени,  и  от тайны ничего не останется.  Капитал
Руиса  после  ликвидации <Атлантик-компани> оценивался по  меньшей мере  в
миллиард долларов. Руис, видимо, больше не доверяет банкам - на его счетах
осталась весьма скромная сумма. Где золото Пата Руиса? - это действительно
остается тайной...
     Киджи к своим записям в блокноте больше ничего не смог добавить.


                                    2

     Не только клиника и коттеджи пансиона, но и двухэтажный дом, стоявший
в южной стороне,  ближе к горам,  и большой участок леса вокруг -  все это
принадлежало Валентину Юльевичу Шкубину и  было обнесено кирпичной оградой
с железной решеткой.
     Валентин Юльевич вставал рано и  сразу же  шел в  лес подышать свежим
воздухом.  В  это  утро  он  проснулся еще  раньше:  предстоящая встреча и
разговор с Патом Руисом беспокоили его.
     Руис  некоторое  время  жил  здесь,  в  пансионе.  Тогда  он  передал
Валентину Юльевичу один документ,  содержащий формулы и  в целом рецептуру
изготовления особого сплава металлов.  Так, во всяком случае, объяснил это
Пат Руис.  Он сказал, что сын его мог погибнуть только на обратном пути от
Луны к  Земле и  причиной была скорее всего лучевая болезнь:  Дин  потерял
сознание,  не  смог  связаться по  радио с  Землей и  управлять кораблем -
<Сириус> ушел  в  неведомые дали  космоса...  Один  ученый,  состоявший на
службе  у  Руиса  в  научно-исследовательском  бюро,   долго  работал  над
созданием сплава, способного полностью отражать космические лучи. Он умер,
не сумев довести дела до конца.  Очень важно завершить эту работу.  Ученых
до  сих  пор беспокоит вопрос о  надежной защите космонавтов от  поражения
радиоизлучением. Очевидно, эта проблема долго еще останется волнующей.
     Изучив  документ,  Валентин Юльевич сказал,  что  его  лаборатория не
позволяет производить подобные опыты - нужна специальная аппаратура. Тогда
было  заключено соглашение:  Руис  даст  средства  на  приобретение нужной
аппаратуры и  оборудования;  Валентин Юльевич работает для Руиса,  который
обещал  не  жалеть  на  это  дело  денег.  Шкубина прельстила мысль  иметь
первоклассную лабораторию.  Он  мечтал  о  спокойной работе  под  вывеской
благонамеренного <Ордена крови из ран Христовых>, в дела которого никто не
вмешивался,  думать  только  о  больных  и  о  науке.  Валентину  Юльевичу
нравилось быть отгороженным от мира каменной стеной,  он редко появлялся в
городе,  не  читал  ничего,  кроме специальной литературы,  и  лишь  радио
сообщало ему о том, что происходит на земле.
     Руис исчез из пансиона,  он пропадал где-то много лет.  Все это время
Валентин Юльевич регулярно два  раза в  год получал из  банка деньги -  по
заранее сделанному Руисом распоряжению,  -  они шли для бывших компаньонов
Руиса,  проживавших в коттеджах,  и на расходы по лаборатории.  И вот Руис
снова  объявился,  громогласно заявив  о  себе.  Теперь  он  на  свободе и
полностью реабилитирован.  Валентин Юльевич  слушал  по  радио  его  речь,
произнесенную перед памятником русскому космонавту.  Руис  каялся в  своих
прежних грехах,  говорил о  мире и дружбе.  Видимо,  у него намерение жить
по-новому,  приносить пользу людям.  Он приедет сюда и  заговорит о работе
над  защитным  сплавом,  крайне  нужным  человечеству  в  век  космических
полетов.   Но  у   Валентина  Юльевича  за  эти  годы  дело  нисколько  не
подвинулось.  Что  же  последует с  приездом Руиса?  Руис  передаст работу
другому ученому, Валентин Юльевич лишится лаборатории, созданной на деньги
Руиса, и еще останется в долгу перед ним. Лучше бы лишиться пансиона, даже
клиники,  даже собственного дома,  но  не лаборатории.  Валентину Юльевичу
только и  осталось в  жизни,  что бесконечные опыты и эксперименты,  опыты
какие угодно и  над чем угодно,  лишь бы  они привлекали все его внимание,
уводили в мир атомов и молекул, не оставляли времени думать о себе, опыты,
порой такие же бесцельные, как и его жизнь...
     Валентин Юльевич прошелся по аллее до самых гор и повернул обратно.
     Пока еще  только август,  а  уже  кое-где  появились первые листья на
земле,  оранжевые,  будто  вырезанные из  меди.  Неужели близка  осень?  В
предгорьях ее признаки появляются рано.
     Валентин Юльевич всегда уже  с  середины лета думал о  приближающейся
осени,  угадывал ее.  Он не любил ее, одинокий пожилой человек, ему бывает
скучно и тяжело осенью.
     Маленький трактор тянул  по  узкой аллее тележку,  наполненную всяким
садовым сором. За рулем сидел старик. Поравнявшись с Валентином Юльевичем,
он остановил трактор и снял старую шляпу с высокой конусообразной тульей.
     - Доброе утро, господин Шкубин!
     Валентин Юльевич сдержанно поздоровался со своим садовником.
     - Что будем делать с тем дубком,  господин Шкубин? - садовник показал
рукой вдоль аллеи.
     Он говорил про дубок с  кривым стволом.  Деревцо на метр отступало от
ровной кромки аллеи.  Если проезжал трактор с  тележкой,  то втулка колеса
непременно задевала ствол выступившего из  общего строя дерева.  Кора  его
была  повреждена,  слезилась.  Ствол  несколько  раз  обмазывали раствором
глины,  обвязывали, но на него опять обрушивались удары колеса, наносились
новые раны. Объехать дерево в очень узкой аллее было трудно.
     - Надо осторожнее, - заметил Валентин Юльевич.
     - Я всегда осторожен.  - Старик надел шляпу и взялся за руль. - Но не
помогает моя осторожность. Срубить его надо, господин Шкубин. Оно нарушает
аллею, как недисциплинированный солдат в строю.
     - Нет-нет,  - покачал головой Валентин Юльевич. - Как можно! Спилить,
срубить - очень просто. Надо огородить.
     Он подошел к  несчастному дереву.  Оно имело жалкий вид.  Разодранная
кора  ствола свисала лохмотьями,  верхние сучки  начинали сохнуть.  Листва
поредела. Оно было еще молодо, но уже напоминало костлявого старика.
     Это  дерево  посадил  отец  Валентина Юльевича незадолго перед  своей
смертью.  Он  тогда плохо соображал и  вкопал его чуть ли  не  на середине
аллеи. И сказал:
     - Обещай, Валентин, что и этот мой труд, самый последний, не пропадет
даром.
     Сын обещал.
     <Надо бы выкопать его и перенести на другое место, - подумал Валентин
Юльевич.  -  Ведь это память об отце. У меня никого не было, кроме отца, и
никого нет теперь...>
     Он  поднял грабли и  принялся сгребать листья,  опавшие с  отцовского
дерева,  но услышал звенящий гудок автомашины и  отставил грабли.  Неужели
Руис? Так рано!
     Валентина Юльевича беспокоило то, что он так и не придумал, как лучше
объяснить положение дела Руису. Старик может разгневаться и за одну минуту
лишить Валентина Юльевича лаборатории и клиники.
     Он  быстро пошел к  дому  и  увидел Руиса -  тот  стоял возле машины.
Валентин Юльевич замедлил шаги.
     Руис  стягивал  перчатку  с  правой  руки,  чтобы  поздороваться,  но
Валентин Юльевич,  увидев своего садовника, сначала подошел к нему и долго
объяснял,  что  нужно  сделать с  тем  дубком.  Старый  садовник удивлялся
несуразному решению хозяина -  перенести дерево.  Это можно сделать только
поздней осенью,  Валентин Юльевич мало  думал  о  дереве,  он  собирался с
мыслями. Наконец он пошел навстречу гостю.
     - Мистер Руис,  я рад вас видеть в добром здоровье и бодрого духом, -
сказал Валентин Юльевич,  пожимая гостю руку.  На самом деле Руис выглядел
скверно:  лицо серое,  опавшее,  веки покраснели.  Длинный путь в самолете
утомил его.
     - Благодарю. Я тоже рад вас видеть.
     - Этот садовник,  - как бы извиняясь, сказал Валентин Юльевич, - чуть
не  сгубил лучшее дерево!  Всюду надо  смотреть самому.  Я  еще  не  успел
позавтракать. А вы?
     - С аэродрома я прямо сюда...
     - Отлично сделали. Идемте в дом.
     Валентин Юльевич напомнил себе,  что нужно все делать не спеша. Он не
торопился повести гостя в  столовую,  где начнется разговор о главном.  Он
задержался на веранде, глянул в затененный угол.
     - Смотрите, ожила!
     Руис подошел и увидел аквариум. На дне стеклянного ящика было немного
воды,  зеленели водоросли и  лежали три  крупных булыжника.  Больше ничего
Руис не разглядел.
     - Спряталась, проказница! Смотрите, мистер Руис, вот она!
     Из-за  камней высовывался тонкий змеиный хвост необыкновенной окраски
- ярко-желтые пятна на черном.
     - Зачем вы держите змею!  -  Руис был удивлен и  недоволен поведением
Шкубина.
     - Это не змея,  а саламандра, пятнистая саламандра - редкость здешних
мест,  - стараясь казаться излишне обрадованным, пояснил Валентин Юльевич.
- Тут были еще и  лягушки -  для препарирования.  А  у  саламандр я изучаю
лечебное действие выделений кожных желез. Служанка не заметила, что вода в
аквариуме высохла, и саламандра впала в оцепенение. Вчера вечером я пустил
воду,  и,  как видите, эта проказница ожила. Прошу, мистер Руис! Извините,
что задержал вас. Всюду нужен заботливый глаз.
     Стол был накрыт. Руис снял шляпу и не глядя протянул ее влево, но там
ее некому было принять:  служанка -  старуха,  жена садовника - удалилась,
как только хозяин и его ранний гость вошли в столовую.  Шляпу гостя принял
хозяин.


                                    3

     - Дорогой  мистер  Шкубин,  я  надеюсь,  вы  догадываетесь,  зачем  я
поспешил сюда.  Конечно же  не  для того,  чтобы посмотреть необыкновенную
саламандру и позавтракать. Благодарю, я сыт.
     - Выпейте вина, мистер Руис. Когда-то вы очень любили вот это...
     - Еще раз благодарю. Но утром не пью. Старость!..
     - Один глоток. Разрешаю, как врач.
     - Мне надо беречь остатки здоровья и сил,  -  мрачно сказал Руис,  но
отпил  глоток.  -  Когда я  был  в  расцвете и  дела  шли  отлично,  вдруг
последовал удар... Сначала бешенство, потом какое-то оцепенение...
     - Да,  оцепенение, - задумчиво повторил Валентин Юльевич. - Вы видели
саламандру.  Она напоминает человека - пусть это не будет унизительным для
него. Лиши человека воздуха и чего-то еще небольшого, ради чего стоит жить
- и  он впадет в оцепенение,  как саламандра без воды.  -  Говоря это,  он
думал о лаборатории, и Руис словно угадал его мысли.
     - Прежде,  чем начать серьезный разговор, мистер Шкубин, мне хотелось
бы спуститься в лабораторию.
     - Там все в порядке, мистер Руис.
     - Но  мне хотелось бы  сначала заглянуть в  свою комнатку,  -  сказал
Руис.
     <Своей комнаткой> в нижнем, цокольном, этаже Руис называл нечто вроде
кладовой,  отгороженной железными грубо  сваренными щитами  и  с  железной
дверью.  Про эту комнату Валентин Юльевич знал только то, что еще при отце
Руис оборудовал ее для хранения документов <Атлантик-компани> и  фамильных
вещей  большой давности -  их  в  тюках вносили туда  какие-то  рабочие со
стороны.
     - Надеюсь, никто не проявлял к ней интереса! - подозрительно взглянул
Руис.
     - Сэр! - обиделся Валентин Юльевич.
     - Я не хотел оскорбить вас, мистер Шкубин. Дайте, пожалуйста, ключ от
лаборатории.
     Валентин  Юльевич  вынул  из  ящика  стола  ключ.  Руис,  насвистывая
какую-то старенькую мелодию и подергивая в одну сторону головой, вышел.
     Он  спустился вниз и  открыл дверь в  лабораторию.  О,  это он  видел
впервые!  Комнатные перегородки во  всем  этаже  были  убраны,  оставалась
только  железная стена,  отгораживающая по  всей  высоте <комнатку> Руиса,
образовался большой зал.  На столах и на подставках блестели металлические
и стеклянные колбы и цилиндры,  спирально змеились трубы,  соединяющие их;
белели пульты с темными точками регуляторов.  Да,  Шкубин тратил деньги по
назначению. Интересно, чего он добился?.. Однако Руиса прежде интересовала
<своя комнатка>.
     Он  достал из брючного кармана свой ключ и  открыл железную дверь.  В
правом  углу  над  полом  возвышался металлический купол  диаметром  около
метра,  напоминающий люк канализационной трубы.  Руис внимательно осмотрел
полусферическую крышку,  запорошенную пылью.  Кажется, все было так, как и
прежде.  Он  отчетливо начал  считать:  <Один,  два,  три,  четыре...>.  С
одиннадцати он  повел счет  в  обратном порядке,  дошел до  семи и  громко
произнес:  <Аут!>  На  крышке загорелся крошечный глазок рубинового цвета.
Руис стер пыль,  достал тонкий плоский ключик со  шнуром и  воткнул в  еле
заметную  щелку,   отошел,   разматывая  провод,   нащупал   внизу   стены
замаскированную розетку  и  вставил  в  нее  вилку.  Тяжелая металлическая
крышка откинулась с  такой силой,  что,  окажись рядом человек,  он был бы
убит.  Но если бы другой,  уцелевший,  попытался проникнуть в  открывшийся
круглый колодец,  его ожидали бы иные сюрпризы.  Все кончилось бы тем, что
прорвалась  бы  канализационная  труба,   проходившая  рядом,   залила  бы
грабителей нечистотами, а золота так никто бы и не увидел.
     Оно было на месте, в целости.
     <Я не мыслю своей жизни без него,  -  думал Руис,  закрывая тайник. -
Что я значу без золота, без богатства! Ученые утверждают, что углеродный и
кислородный обмен  является основой и  дыханием жизни,  а  какой-то  аргон
совершает вечный круговорот>.
     Взбодрившийся Руис поднялся наверх, он сказал Шкубину:
     - Когда  прикоснешься к  родным  с  д