районе Уилламеттского Леса. Если Вы получили первое письмо, то
осведомлены, что Ваши окриджские  соседи  согласились  на  сотрудничество,
хотя сперва  не  обошлось  без  недоразумений.  Тамошним  почтмейстером  я
назначил мистера Сонни Дэвиса  -  жителя  тех  мест  с  довоенных  времен,
пользующегося всеобщим уважением. Он, по всей видимости, уже  установил  с
Вами контакт...."

     Гордон  Кранц  оторвал  карандаш  от  пожелтевшего   листка   бумаги,
предоставленной гражданами Коттедж-Гроув для его нужд. Над древним  столом
горела масляная лампа и две свечки, свет которых отражался от застекленных
картинок на стене спальни. Местные жители настояли, чтобы Гордон поселился
в лучшем доме городка. Комната выглядела уютной, чистой и теплой.
     Теперешнее положение Гордона и сравнить было нельзя с его  положением
несколько месяцев назад. В своем письме он почти не упоминал трудностей, с
какими столкнулся в октябре в Окридже. Граждане  горного  городка  открыли
ему свои сердца в тот  самый  момент,  когда  он  назвался  представителем
Возрожденных Соединенных Штатов. Однако тиран-"мэр" вынашивал  планы  чуть
ли не физического устранения непрошенного гостя, пока тот не  дал  понять,
что  единственное  его  намерение  заключается  в   учреждении   почтового
отделения, после чего он продолжит свой путь; тогда мэр смекнул,  что  его
власти ничего не угрожает.
     Возможно, его страшил  гнев  подданных,  поэтому  он  оказал  Гордону
помощь: были изысканы необходимые припасы, а под конец появился даже конь,
пусть и преклонных годов. Покидая Окридж, Гордон видел на физиономии  мэра
выражение нескрываемого  облегчения.  Местный  царек  собирался  и  впредь
удерживать власть, невзирая на весть о том, что где-то существует  подобие
прежних Соединенных Штатов.
     Зато рядовой люд провожал Гордона на  протяжении  целой  мили:  из-за
деревьев то и дело появлялись смущенные граждане, совавшие ему  письма,  с
жаром рассуждавшие о восстановлении Орегона и спрашивавшие, чем они  могут
посодействовать столь благородному делу. Они  открыто  жаловались  ему  на
царящий в городе произвол; к моменту, когда от всадника  отстал  последний
провожатый, он уже не сомневался, что перемены не за горами. Дни мэра были
сочтены.

     "За время,  прошедшее  после  отправки  моего  последнего  письма  из
Калп-Крик, я учредил почтовые отделения в Пальмервилле и Кертине.  Сегодня
я завершил переговоры с мэром Коттедж-Гроув. К письму приложен мои отчет о
проделанной  работе,  который  надлежит  переправить  моему  начальству  в
восстановленном штате Вайоминг. Прошу  Вас  передать  следующему  за  мной
курьеру корреспонденцию, а также мои наилучшие пожелания.
     Проявите  терпение,  если  курьер  появится  с  опозданием.  Путь  от
Сент-Пола на запад опасен, так что может пройти год, а то и больше, прежде
чем он предстанет перед Вами".

     Гордон прекрасно представлял себе, как прореагирует миссис Томпсон на
эту последнюю оговорку. Мудрая дама покачает  головой,  а  то  и  от  души
посмеется над бессовестным обманом, каким была наполнена  каждая  фраза  в
письме.
     Лучше чем кто-либо другой на этих диких  просторах,  бывших  когда-то
гордым штатом Орегон, Адель Томпсон  знала,  что  ни  о  каком  курьере  с
цивилизованного востока не может быть  и  речи.  У  Гордона  нет  никакого
начальства, перед которым он должен отчитываться. Если  город  Сент-Пол  и
являлся  столицей  какой-то  территории,  то  лишь  участка  с  остаточной
радиоактивностью на берегу Миссисипи.
     Ни восстановленного штата Вайоминг,  ни,  коли  на  то  пошло,  самих
Возрожденных Соединенных Штатов не существовало в  природе;  они  возникли
всего лишь в воображении странствующего по погрязшему  в  невежестве  краю
лгуна-актеришки, который решил таким способом обеспечить себе выживание  в
смертельно опасном, наполненном подозрительностью мире.
     Миссис Томпсон была одной  из  тех  редко  встречавшихся  Гордону  со
времени войны личностей, которые  жили  собственным  умом  и  не  утратили
логики. Коллективная иллюзия, автором которой стал Гордон - сперва по воле
случая, потом от отчаяния, - для нее не стоила ни гроша. Она испытывала  к
Гордону симпатию просто  как  к  человеку  и,  проявляя  снисхождение,  не
требовала взамен искусных мифов.
     В своем письме ей он наворотил всякой всячины, не имевшей отношения к
действительному положению вещей, потому только, что письмо могли  прочесть
чужие глаза. Ведь оно множество раз будет переходить из рук в руки, прежде
чем окажется в Пайн-Вью. Сама же миссис Томпсон  отлично  сумеет  прочесть
между строк. И, прочтя, ни за что  его  не  выдаст  -  в  этом  Гордон  не
сомневался. Он надеялся только, что она сумеет сдержать смех.

     "Эта часть побережья  ведет  мирную  жизнь.  Поселения  уже  начинают
помаленьку торговать между  собой,  преодолевая  былой  страх  болезней  и
нападений "мастеров выживания". Здешние люди изголодались по вестям извне.
     Из этого не следует, что тут царит  безмятежность.  По  рассказам,  в
районе реки Рог к югу от  Розберга  властвует  беззаконие  в  духе  Натана
Холна. Поэтому путь мои лежит на север, в направлении Юджина. Кстати, туда
адресованы по большей части письма, которыми меня нагрузили".

     В глубине его седельная сумки, набитой письмами, которые ему  вручали
всюду, где бы он ни появлялся, возбужденные  и  исполненные  благодарности
люди, хранилось письмо,  написанное  Эбби.  Уж  его-то  Гордон  непременно
доставит, какая бы участь ни постигла остальную корреспонденцию!

     "Мне пора в дорогу.  Возможно,  когда-нибудь  меня  найдет  письмецо,
отправленное Вами или  кем-нибудь  еще  из  дорогих  мне  людей.  Пока  же
передайте от меня сердечный привет Эбби, Майклу и всем остальным.
     В  чудесном  Пайн-Вью  Возрожденные  Соединенные  Штаты   крепнут   и
процветают, как и повсюду.
     Искренне Ваш, Гордон Кранц".

     Последнее замечание было небезопасно, однако Гордон не смог  от  него
отказаться - слишком ему хотелось намекнуть миссис Томпсон, что он не стал
жертвой  собственных  выдумок,  которые,  как  ему   хотелось   надеяться,
обеспечат ему безопасность в самых мрачных углах, пока он не достигнет...
     Но чего? За все эти годы Гордон так и не  решил,  что  же  именно  он
ищет. Возможно, он ищет такое местечко, где хоть  кто-то  принял  на  себя
ответственность и пытается противостоять наступлению каменного века...  Он
покачал головой. Столько лет прошло -  а  мечта  по-прежнему  отказывается
умирать!
     Он сложил письмо, сунул его в старый конверт, накапал воску со  свечи
и припечатал  штампом,  найденным  в  развороченном  помещении  окриджской
почты. Письмо  легло  поверх  "отчета",  сочиненного  им  чуть  раньше,  -
фантастических  бредней,  предназначенных   для   чиновников   вымышленной
администрации.
     Рядом с конвертами покоилась его почтальонская фуражка с мерцающей  в
свете лампы кокардой в виде  всадника,  торопящегося  доставить  почту,  -
безмолвного спутника и наставника Гордона на протяжении последних месяцев.
     Новый план выживания появился у Гордона по воле  случая,  по  чистому
совпадению. Но со временем жители одного городка за  другим  пали  жертвой
самовнушения, особенно когда он стал доставлять письма из  мест,  где  ему
удавалось побывать. После  стольких  страшных  лет  люди,  как  оказалось,
по-прежнему тосковали по утраченному веку, полному блеска,  когда  великая
нация жила в чистоте и соблюдала порядок.  Из-за  этой  тоски  их  горький
скепсис дал глубокую трещину, подобно тому как в весеннюю оттепель на реке
ломается ледяная корка.
     Гордон отмахнулся от охватившего его было чувства стыда. На любом  из
оставшихся в живых за эти семнадцать лет  лежит  часть  вины  за  всеобщий
позор, и его  выдумка,  полагал  он,  принесла  некоторую  пользу  жителям
городов, в которых он появлялся. Получая от них необходимое, Гордон  давал
им взамен надежду.
     Выходит, он делает только то, что продиктовано чувством долга.
     В дверь его комнаты постучали.
     - Войдите! - крикнул Гордон.
     В  дверь  просунул  голову  Джонни  Стивенс  -  недавно   назначенный
заместитель почтмейстера Коттедж-Гроув. На  мальчишеской  мордашке  Джонки
белесый пушок  проклевывающейся  бородки  казался  неуместным  и  смешным.
Впрочем, ноги у Джонни Стивенса были  длинные,  а  значит,  он  неутомимый
ходок, и кроме того, Джонни слыл метким стрелком. Кто  знает  -  возможно,
парень еще и на самом деле будет доставлять почту!
     Джонни, смутившись оттого, что отрывает  инспектора  от  важных  дел,
доложил:
     - Уже восемь часов, сэр. Вы помните, что мэр пригласил вас в  паб  на
кружку пива? Ведь сегодня - ваш прощальный вечер у нас в городе.
     Гордон поднялся.
     - Ты прав, Джонни. Спасибо.
     Он подхватил свою фуражку и куртку,  не  забыл  вымышленный  отчет  и
письмо для миссис Томпсон.
     - Держи. Здесь официальные депеши, которые тебе предстоит доставить в
первую поездку в Калп-Крик. Тамошней почтой заправляет  Рут  Маршалл.  Она
уже ждет гонца. Тебе приготовлен теплый прием.
     Джонни принял конверты с такой осторожностью, словно это были  крылья
бабочек с тонкой пыльцой.
     - Я буду защищать их даже  ценой  собственной  жизни,  сэр.  -  Глаза
паренька горели гордостью и решимостью не подвести Гордона.
     - Даже и не думай! - набросился на него Гордон. Меньше всего на свете
ему  хотелось,  чтобы  шестнадцатилетний  юнец  схлопотал  пулю,   защищая
несуществующие ценности. -  Не  забывай  о  здравом  смысле,  следуй  моим
наставлениям.
     Джонни судорожно сглотнул и кивнул с готовностью, однако Гордон и так
был уверен, что малец все понял до конца. Конечно, вовсе не исключено, что
паренька ждет лишь захватывающее  приключение:  ведь  он  пройдет  лесными
тропами гораздо дальше, чем забирался за десяток минувших лет любой из его
земляков, и вернется домой героем, о котором  станут  слагать  легенды.  В
горах по-прежнему оставались одинокие "мастера выживания". Однако на столь
почтительном  отдалении  от  Рог-Ривер  было  больше  шансов,  что  Джонни
невредимым доберется до Калп-Крик и обратно.
     Гордон почти убедил себя, что все сложится именно так. Он со  вздохом
приобнял паренька за плечи.
     - Твоей стране не нужна твоя смерть, Джонни, ей требуется,  чтобы  ты
остался в живых и служил ей не только сегодня, но и завтра. Запомнил?
     - Да, сэр. - Джонни серьезно кивнул. - Я понимаю.
     Успокоенный, Гордон задул обе свечки.
     Джонни, по всей видимости, посетил руины старого почтового  отделения
в Коттедж-Гроув, поскольку,  оказавшись  на  свету,  Гордон  разглядел  на
рукаве его домотканой  рубахи  гордую  нашлепку  "Почта  США",  краски  на
которой не померкли даже за минувшие семнадцать лет.
     - Жители Коттедж-Гроув и окрестных ферм уже  вручили  мне  с  десяток
писем, - похвастался Джонни. - Думаю, большинство из них не имеют  близких
и знакомых на востоке. Но все равно пишут, ради удовольствия и в  надежде,
что кто-нибудь ответит.
     Итак,   появление   Гордона   по   меньшей   мере   побудило    людей
попрактиковаться в  письме  и  вспомнить  грамоту.  За  это  вполне  можно
расплатиться с гостем кормежкой на протяжении нескольких дней и крышей над
головой.
     - Ты предупредил их,  что  к  востоку  от  Пайн-Вью  пока  приходится
перемещаться крайне медленно, без всякой гарантии на успех?
     - А как же! Их это не смущает.
     Гордон улыбнулся.
     - Вот и хорошо. Все равно  почта  перевозила  в  основном  доверенные
бумаге фантазии.
     Паренек посмотрел на него в недоумении. Однако Гордон,  уже  надевший
фуражку, не удостоил его разъяснениями.


     Давным-давно оставив за спиной пепел  Миннесоты  и  повидав  не  один
штат, Гордон все же редко попадал в столь процветающие и на первый  взгляд
безопасные поселения, каким казался Коттедж-Гроув. Здешние  фермы  год  от
года наращивали урожаи. Местная милиция отличалась выучкой и, в отличие от
милиции Окриджа, не вмешивалась в повседневную жизнь горожан. По мере того
как меркла его мечта отыскать оазис возродившейся  подлинной  цивилизации,
Гордон постепенно постепенно привыкал к  этому,  и  сейчас  даже  подобное
местечко казалось ему райским.
     Ирония ситуации заключалась в том, что уловка, до сих пор  помогавшая
ему рассеивать подозрения, терзавшие жителей  горных  селений,  теперь  не
давала  ему  права  нигде  задерживаться  подолгу.  Созданная  им  легенда
требовала, чтобы он не сидел на месте. Все они  верили  ему.  Если  бы  он
сейчас сбросил маску, то, пожалуй, даже самые тихие из местных жителей  не
дали бы ему спуску.
     Обнесенный стеной поселок размещался  на  бывшей  окраине  довоенного
городка. Местный паб являл собой просторный уютный подвал с двумя каминами
и  стойкой,  через  которую  кочевали  высокие  глиняные  кружки  с  пивом
домашнего производства.
     Питер Ван Клик, мэр поселения, вел за столиком  в  углу  разговор  по
душам с  Эриком  Стивенсом,  дедом  Джонни,  недавно  получившим  почетную
должность почтмейстера Коттедж-Гроув. Оба придирчиво изучали врученный  им
Гордоном текст "Федеральных правил",  когда  к  ним  направились  господин
инспектор и Джонни.
     Еще в Окридже Гордон умудрился изготовить несколько копий "Правил" на
ручной множительной машине, которую ему посчастливилось наладить в  пустом
помещении  почты  с  провалившейся  крышей.  Текст  стал  плодом   упорных
размышлений  и  кропотливого  труда.  Он  должен  был   обрести   звучание
подлинника, не покушаясь в то же  время  на  полномочия  местных  властей,
чтобы мифические Возрожденные Соединенные Штаты, выдуманные  Гордоном,  не
представляли для них угрозы, равно как и он сам. Содержимое  этих  листков
было его наиболее вдохновенным произведением.
     Рослый, худолицый Питер Ван Клик поднялся навстречу Гордону и,  пожав
ему руку, предложил садиться. Бармен  поспешил  к  ним  с  двумя  кружками
густого темного пива. Жидкость оказалась теплой, но на удивление  вкусной,
с запахом ржаного хлеба. Мэр, нервно  попыхивая  глиняной  трубкой,  ждал,
пока Гордон пересушил свою кружку и не обтер губы.
     В ответ на лестные отзывы о пиве Ван  Клик  кивнул,  однако  лоб  его
оставался наморщенным. Он постучал  согнутым  пальцем  по  разложенным  на
столе бумагам.
     - Эти правила не отличаются подробностями, господин инспектор.
     - Зовите меня Гордоном, пожалуйста. В наши  времена  церемонии  ни  к
чему.
     -  Договорились,  Гордон.  А  меня  зовите  Питером.  -   Мэру   было
определенно не по себе.
     - Идет, Питер, - согласился Гордон. - Дело в том,  что  правительство
Возрожденных Соединенных Штатов  усвоило  кое-какие  уроки.  Один  из  них
заключается в том, что нельзя навязывать  жесткие  стандарты  разбросанным
общинам, сталкивающимся с проблемами, каких  в  Сент-Поле  даже  не  могут
вообразить, не то что регулировать их.
     На эту тему у Гордона была заготовлена целая речь.
     - Возьмем, к примеру,  вопрос  о  деньгах.  В  большинстве  общин  от
довоенной наличности отказались вскоре после того,  как  банды  уничтожили
склады продовольствия. Правилом стал бартерный обмен, который  чаще  всего
дает желаемые плоды, за исключением случаев, когда задолжавших  превращают
в форменных рабов...
     Пока Гордон ни разу не погрешил против истины. В своих странствиях он
становился свидетелем зарождения системы настоящей феодальной зависимости.
Деньги мало где принимали всерьез.
     -   Федеральные   власти   в   Сент-Поле   объявили   старые   деньги
необязательным средством расчета. Имеющихся купюр и  монет  слишком  много
для не очень-то активных обменов в нашей аграрной экономике. И все  же  мы
пытаемся поощрять национальную коммерцию. Один  из  способов  -  признание
старых  двухдолларовых  купюр  в   качестве   средства   оплаты   почтовых
отправлений, доставляемых американской почтой.  Таких  купюр  всегда  было
мало,  и  их  невозможно  подделать  с   помощью   имеющейся   технологии.
Принимаются также серебряные монеты, отчеканенные до 1965 года.
     - Мы уже собрали долларов сорок! - вмешался Джонни  Стивенс.  -  Люди
повсюду охотятся за этими древними купюрами и монетами. Кроме того, к  ним
прибегают при оплате долгов.
     Гордон пожал плечами. Это началось почти без его  участия.  Некоторые
мелочи, включенные им в свою легенду ради вящего  правдоподобия,  обретали
собственную жизнь, на какую он и  не  надеялся.  Да  и  трудно  было  себе
представить, чтобы  возвращение  в  оборот  некоторого  количества  денег,
связанное с местным мифотворчеством на  тему  о  Возрожденных  Соединенных
Штатах, смогло причинить этим людям какой-то вред.
     Согласно кивнув, Ван Клик перешел к следующей теме.
     - Вот эта  часть  -  насчет  того,  что  не  прошедшим  выборы  лицам
запрещается прибегать к принуждению... -  Он  опять  постучал  пальцем  по
листу бумаги. - У нас  тут  проводятся  более-менее  регулярные  городские
сходки, в которых принимают участие  и  жители  окрестных  селений,  когда
обсуждается  что-либо  особенно  важное.  Однако  у  меня  нет   оснований
заявлять, что я или  мой  командир  милиции  утверждены  в  должностях  по
результатам голосования, во всяком случае тайного, как предписано здесь. -
Он покачал головой. - А ведь  нам  приходилось  принимать  весьма  жесткие
меры, особенно вначале. Надеюсь, нас не станут прижимать за это  к  ногтю,
господин пне... то есть Гордон. Ведь мы старались как могли... Например, у
нас есть школа. Большинство ребят помладше посещают  ее,  когда  кончается
уборка урожая. Мы можем начать ремонт механизмов и устраивать голосования,
как нас здесь призывают...
     Ван Клик нуждался в поощрении, ему хотелось  встретиться  с  Гордоном
взглядом. Однако тот загородился от него  пивной  кружкой.  Самая  горькая
ирония, какую он усматривал во всем, что видел во время своих  странствий,
заключалась именно в этом:  люди,  меньше  всего  поддавшиеся  наступающей
дикости, более остальных стыдились малейших уступок ей.
     Он прокашлялся, чтобы придать голосу твердость.
     - Мне представляется... В общем, вы  здесь  большие  молодцы,  Питер.
Собственно, главное теперь не прошлое, а  будущее.  Вряд  ли  вам  следует
тревожиться, что федеральные власти станут совать вам палки в колеса.
     Ван Клик вздохнул с облегчением. Гордон не сомневался, что в  течение
нескольких недель здесь будет проведено настоящее  тайное  голосование.  И
если местные жители выберут своим вожаком кого-нибудь,  кто  окажется  под
стать этому хмурому, но явно разумному человеку, то  это  будет  означать,
что они заслуживают своей завидной по нынешним временам доли.
     - А меня беспокоит вот что...  -  подал  голос  Эрик  Стивенс.  Выбор
Гордона сразу пал на этого подвижного старикана, когда пришлось  назначать
начальника почты. Ведь он заправлял в местной фактории и  был  к  тому  же
наиболее образованным  жителем  городка,  обладателем  довоенного  диплома
выпускника колледжа.
     Вторая причина заключалась  в  том,  что  Стивенса  больше  остальных
мучили подозрения и недоверчивость,  когда  несколько  дней  назад  Гордон
въехал в этот городок и  объявил  о  "новой  эре  для  Орегона  в  составе
Возрожденных Соединенных Штатов". Назначение почтмейстером как бы  вселило
в  него  недостающую  уверенность,  пусть  даже  порожденную   заботой   о
собственном престижен благополучии. Кроме того, этот человек явно окажется
в предложенной ему должности на своем месте - по крайней мере ровно на  то
время, какое суждено прожить мифу.
     Старина Стивенс поворачивал на столе свою пивную кружку, множа мокрые
круги.
     - Никак не возьму в толк, почему эмиссары из Сент-Пола не  появлялись
здесь раньше! Я, конечно, знаю, что  вам  пришлось  преодолеть  совершенно
дикие пространства, чтобы до нас добраться, причем  по  большей  части  на
своих д