ние, веслом заставил каноэ  развернуться  на  месте.  Потом  они  с
Джонни отбросили весла и дружно расхохотались. Марси и Хетер  смотрели  на
них во все глаза, молча вздрагивая  от  только  что  пережитого  испуга  и
начавшего разливаться по жилам чувства  свободы.  Джонни  издал  радостный
крик и шлепнул по воде веслом.
     - Здорово, Гордон! Продолжим!
     Гордон, с трудом отдышавшись, вытер мокрое лицо.
     - Продолжим. Только осторожно.
     Они налегли на весла и через минуту снова оказались на стремнине.
     - Черт! - крикнул Джонни. - Я-то думал, что тот был...
     Шум воды заглушил конец фразы, но Гордон  знал,  о  чем  речь:  "Я-то
думал, что хуже не бывает!"
     Теперь протоки между камнями стали  узкими  щелями.  Чудом  проскочив
первую щель, каноэ устремилось вперед, опасно накренившись.
     - Налегай! - завопил Гордон. На сей раз ему было не до  смеха:  жизнь
всех четверых висела на волоске.
     "Надо было шути пешком... пешком... пешком..."
     Неизбежное случилось скорее, чем они могли предположить, - меньше чем
в трех милях вниз  по  течению.  Плавающее  бревно,  внезапно  вынырнувшее
из-под камня в узком каньоне, потеря управления, напрасные ругательства  -
и все было кончено.
     Алюминиевое каноэ, разумеется, пережило бы столкновение, но откуда же
взяться алюминию после стольких лет войны?  Скорлупка  из  дерева  и  коры
развалилась на части с треском, который не  смогли  заглушить  даже  крики
женщин, попавших в ледяной поток.
     От холода у всех четверых перехватило дыхание. Гордон уцепился  одной
рукой за обломок каноэ, другой вовремя успел ухватить за волосы Хетер.  Он
пытался приподнять ее  над  водой,  но  она  тянула  его  вниз,  заставляя
захлебываться в пене.
     Наконец он нащупал ногами песчаное дно. Собравшись с  силами,  Гордон
рванулся из воды, волоча за собой полузахлебнувшуюся женщину, и рухнул  на
гниющие водоросли, которыми забросал берег взбесившийся поток.
     Рядом с ним надсадно  кашляла  Хетер.  Джонни  и  Марси  тоже  сумели
выбраться из водоворота. Однако ни у кого не осталось сил, чтобы  ликовать
по случаю победы над стихией. Гордон мог только неподвижно лежать, пытаясь
восстановить дыхание. Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде  чем
до него донесся голос Джонни.
     - Не больно много у нас  было  добра,  чтобы  его  оплакивать.  Плохо
только, что у меня намокли патроны. А твоя винтовка утонула, Гордон?
     - Ага. - Он сел, тяжело дыша и осторожно  трогая  ссадину  на  лбу  -
результат столкновения с обломком каноэ.
     Остальные как будто легко отделались, хотя все четверо дружно кашляли
и  тряслись  от  холода.  Позаимствованная  у  кого-то   одежда   облепила
соблазнительные формы Марси, но Гордону было не до того, чтобы обращать на
это внимание.
     - Что нам теперь делать? - спросила она, выбивая зубами дробь.
     Пожав плечами, Гордон ответил не менее дрожащим голосом:
     - Для начала надо спрятать обломки кораблекрушения. - Видя  изумление
женщин, он пояснил: - Если они не найдут обломков, то сделают  вывод,  что
мы успели отплыть за ночь гораздо дальше, чем на самом деле. Возможно, это
наш единственный шанс на спасение. Справившись с этим делом,  мы  двинемся
дальше посуху.
     - Никогда не бывал в Калифорнии, -  молвил  Джонни,  вынудив  Гордона
улыбнуться.  С  тех  пор  как  обнаружилось,  что  у  холнистов  есть  еще
противники кроме армии долины Уилламетт и южан, паренек только об  этом  и
думал. Идея была, что и говорить, соблазнительной: преследователям вряд ли
придет в голову, что беглецы могут устремиться на юг.
     Однако для этого потребовалось бы переправляться через поток. К  тому
же память подсказывала Гордону, что река Салмон протекает далеко к югу. Но
даже если  бы  они  сумели  пропутешествовать  миль  двести  по  владениям
холнистов и спасти собственные жизни, более важные  соображения  диктовали
иное: сейчас, весной, перед самым наступлением врага, в  нем  и  в  Джонни
отчаянно нуждались дома.
     - Заберемся в горы и дождемся, пока погоня проскочит мимо,  -  сказал
Гордон. - А потом попробуем добраться до Кокилла.
     Никогда не унывающий Джонни тут же взял быка за рога.
     - Тогда поспешим к каноэ, - сказал он и прыгнул в ледяную воду, сразу
у берега доходящую ему до пояса. Гордон вооружился длинной жердью и  полез
в воду с некоторой опаской. Во второй раз вода показалась  ему  ничуть  не
менее холодной, чем в первый. У него моментально свело пальцы ног.
     Они вдвоем уже  почти  добрались  до  перевернувшегося  каноэ,  когда
Джонни крикнул, показывая пальцем на середину потока:
     - Почта!
     Поблескивающий от воды брезентовый сверток быстро скользил  прочь  от
них, направляясь к очередному порогу.
     - Не смей! - крикнул Гордон. - Пускай плывет.
     Однако Джонни уже бросился в воду и быстро  поплыл  за  свертком,  не
обращая внимания на Гордона. Напрасно тот надрывался:
     - Возвращайся, Джонни, дурень! Плюнь! Джонни!!!
     Он в отчаянии наблюдал, как сверток и упрямый мальчишка  исчезают  за
поворотом реки, откуда доносился оглушительный гул.  Ожесточенно  бранясь,
Гордон бросился в воду и поплыл что было  сил,  надеясь  нагнать  безумца.
Сердце его сжимало, легкие жгло от ледяной  воды.  Он  почти  что  обогнул
поворот, за которым исчез Джонни, но вовремя уцепился за подвернувшуюся на
счастье ветку...
     Сквозь завесу водяной пыли  он  бессильно  наблюдал,  как  его  юного
последователя затягивает вместе с  черным  свертком  в  воронку  страшного
водопада, оскалившегося острыми клыками и плюющегося густой пеной.
     - Нет, нет!.. - хрипло повторял Гордон. У него  на  глазах  Джонни  и
сверток канули в бездну.
     Он все не отводил взгляд от того места, где только что барахтался его
юный соратника-хотя мокрые свесившиеся  волосы  и  ледяные  брызги  мешали
смотреть. Время шло, бездна не отдавала свою жертву.
     Наконец Гордону пришлось отступить - у него уже не было сил висеть на
ветке. Он цеплялся  за  нее  сколько  мог,  перебирая  руками  и  медленно
отодвигаясь  от  пучины,  пока  не  достиг  местечка  поспокойнее.  Потом,
превозмогая слабость и мало что  соображая,  обошел  удрученных  женщин  и
принялся за каноэ.
     Он подтащил расколовшуюся посудину к стене  каньона  и,  найдя  нечто
вроде пещеры, принялся дробить ее там в мелкую щепу.
     Даже когда от каноэ ничего не  осталось,  а  последние  кусочки  коры
унесло  течением,  Гордон  продолжал   ожесточенно   молотить   по   воде,
всхлипывая, как ребенок.



                                    16

     Они провели день среди сгнившей растительности  под  бетонной  плитой
бункера. Перед Светопреставлением здесь наверняка было чье-то  излюбленное
убежище, однако теперь оно превратилось  в  иссеченные  пулями  руины,  из
которых растащили все, что только можно унести.
     Еще в довоенные времена Гордон читал,  что  некоторые  уголки  страны
буквально  нашпигованы  подобными  убежищами,  набитыми   доверху   всякой
всячиной. Хозяева их  нашли  себе  хобби:  они  фантазировали  на  тему  о
грядущем упадке общества и собственной  доблести  в  условиях  Наступившей
первозданной дикости. Плодились специальные  курсы,  мастерские,  журналы,
образовалась даже целая отрасль промышленности,  обслуживавшая  далеко  не
простых бродяг и туристов.
     Некоторым из них просто нравилось  предаваться  мечтам,  другие  были
достаточно  безобидными  чудаками,  помешавшимися  на  ружьях.  Мало   кто
по-настоящему шел за Натаном Холном, и почти все испытали ужас,  когда  их
фантазии вдруг стали явью.
     В конце концов одинокие "мастера выживания" вымерли в своих бункерах.
     Сражения, ливни и ползучая растительность уничтожили следы пребывания
здесь  любителей  покопаться  в  чужом  хламе,  прокатившихся  несколькими
волнами. Теперь бетонная плита ничем не отличалась  от  вековечной  скалы;
трое беглецов прятались под ней от холодного дождя, по  очереди  дежуря  и
забываясь сном.
     Лишь один раз до них донеслись крики и шлепанье  лошадиных  копыт  по
грязи.  Гордон  изображал  уверенность,  чтобы   подбодрить   женщин.   Он
постарался замести следы, но его подопечные не дотягивали по части военной
подготовки даже до разведчиц Дэны. Он сильно сомневался,  что  им  удастся
сейчас провести лучших следопытов со времен краснокожих.
     Однако всадники проскакали мимо, и беглецы перевели  дыхание.  Гордон
задремал.
     В этот раз его не посетили сновидения. Он настолько лишился сил,  что
доступ в его подсознание для навязчивых воспоминаний оказался закрыт.


     Прежде чем отправиться дальше, им пришлось дожидаться, пока выкатится
луна. Предстояло выбрать одну из  нескольких  перекрещивающихся  тропинок,
однако Гордон знал, куда  держать  путь:  ему  помогал  слой  изморози  на
северной стороне древесных стволов.
     Через три часа после заката они набрели на развалины деревеньки.
     - Иллахи, - уверенно сказала Хетер.
     - Ни одного жителя, - заметил Гордон.
     Залитое  лунным  светом   призрачное   селение   производило   жуткое
впечатление. Все, от  баронского  "замка"  до  самой  нищей  лачуги,  было
начисто обобрано.
     - Солдат и невольников отослали на север,  -  пояснила  Марси.  -  За
последние недели так переселили много деревень.
     - Они бьются на  трех  фронтах,  -  отозвался  Гордон.  -  Маклин  не
преувеличивал, говоря, что к маю будет  в  Корваллисе.  Перед  ними  стоит
выбор: взять долину Уилламетт или умереть.
     Окрестности напоминали пустынный лунный пейзаж. Кое-где росли елочки,
но деревьев повыше не осталось и в помине. Гордон догадался, что  холнисты
пробовали заняться  здесь  подсечно-огневым  земледелием,  однако  здешним
почвам было далеко до плодородной долины  Уилламетт,  поэтому  эксперимент
окончился неудачей.
     Хетер и Марси шли, взявшись за руки, испуганно  шарахаясь  от  каждой
тени. Гордон помимо воли сравнивал их с Дэной и ее  отважными  амазонками,
не говоря уже о счастливой, никогда не унывающей Эбби из Пайн-Вью. Нет,  в
настоящем каменном веке женскому полу не поздоровится. В этом, по  крайней
мере. Дэна не ошиблась.
     - Давайте осмотрим большой  дом,  -  предложил  он.  -  Вдруг  найдем
какую-нибудь еду?
     Женщины тут же согласились и первыми  вошли  в  брошенный  "замок"  -
прочный дом довоенной постройки, окруженный укреплениями.
     Гордон застал их за работой: они освежевывали двух  крупных  немецких
овчарок. Борясь с  тошнотой,  он  сообразил,  что  хозяин  не  смог  взять
четвероногих друзей в путешествие по реке, хотя, несомненно, оплакивал  их
куда больше, чем рабов, которые  перемрут  как  мухи  во  время  массового
исхода в обетованные земли на севере.
     Мясо пахло умопомрачительно. Гордон решил подождать чего-нибудь более
аппетитного. Женщины оказались менее привередливыми.


     Пока что им везло.  Преследователи  двинулись  на  запад,  тогда  как
беглецы  избрали  противоположное  направление.  Возможно,  люди  генерала
Мамина  уже  наткнулись  на  тело  Джонни  и  ошибочно  предположили,  что
остальные трое уходят к океану. Только время  могло  ответить  на  вопрос,
сколько еще продлится их везение.
     Вблизи брошенной деревни Иллахи протекал бурный поток, устремлявшийся
на север. Гордон решил, что перед ними - южный рукав Кокилла. Естественно,
у беглецов не оказалось под рукой лодки, однако, даже найди они что-нибудь
подходящее,  соваться  в  этот  поток  было  бы  слишком  рискованно.   Им
предстояло и дальше брести по суше.
     По правому берегу реки тянулась старая  дорога.  Так  как  у  них  не
оставалось выбора, они побрели по ней, хотя это  и  было  опасно.  Впереди
поднимались горы, подпирающие озаренные луной облака: дорога  терялась  за
ними.
     Гордон надеялся, что  тут  они  по  крайней  мере  наверстают  время,
упущенное на вязкой тропе. Он похваливал своих выносливых спутниц, задавая
им при этом нелегкий  темп  движения.  Ни  Марси,  ни  Хетер  ни  разу  не
пожаловались, ни разу не взглянули на него с упреком. Гордон не знал,  что
заставляет их преодолевать милю за милей - отвага или смирение.
     Если уж на то пошло, он не был уверен и в собственных  мотивах.  Чего
он добивается? Права дожить до старости в лишенном света мире,  пришествие
которого не вызывало у  него  ни  малейших  сомнений?  Призраки  на  время
оставили его, но он был убежден, что в случае удачи они возьмутся за  него
с удвоенной энергией.
     "Почему? - спрашивал он себя. - Неужто я - единственный оставшийся  в
живых идеалист из XX века? Возможно. Не исключено, что Чарлз Безоар  прав:
идеализм - это болезнь, самообман".
     Прав и Джордж Паухатан: что проку бороться за большие идеи, за ту  же
цивилизацию? Результат  налицо:  тебе  верят  девчонки  и  мальчишки  -  и
бессмысленно расстаются с жизнью, так ничего и не достигнув.
     Прав Безоар, прав Паухатан. Даже  Натан  Холн,  оставаясь  чудовищем,
правильно оценил Вена Франклина  и  его  одержимых  соратников  -  авторов
американской конституции, которой оболванивали легковерных. По сравнению с
такими  грандиозными  пропагандистами  Гиммлер  и  Троцкий  показались  бы
жалкими любителями.
     "Мы считаем эти истины не требующими доказательств!.." Ха!
     Потом появился  Орден  Цинцинната,  состоявший  из  офицеров  Джорджа
Вашингтона, которые, едва не учинив переворот, были пристыжены их  суровым
командиром  и   дали   слезную   клятву,   что   останутся   фермерами   и
законопослушными гражданами, в солдат же будут превращаться,  только  если
их призовет родина.
     Кому пришла в голову такая неслыханная клятва? Обещание, которое дали
офицеры, продержалось целое поколение  -  достаточно  долго,  чтобы  успел
зародиться идеал. В своих основных проявлениях идеал  этот  просуществовал
вплоть до эры профессиональных армий и войны технологий.
     Иными словами, так продолжалось до конца XX века, когда кто-то решил,
что солдат надо  превратить  в  сверхчеловеков.  Мысль  о  Маклине  и  его
"приращенных" ветеранах, наваливающихся на ничего не подозревающую  долину
Уилламетт, вызывала у Гордона тошноту. Впрочем, ни он, ни кто-либо  другой
не имел сил предотвратить катастрофу.
     "Ничего не поделаешь, - устало размышлял он. - Однако это не  избавит
меня от проклятых призраков..."
     С каждой милей Южный Кокилл становился  все  более  бурным,  питаемый
ручьями с окрестных гор. Зарядил тоскливый дождик;  в  унисон  с  потоком,
шумевшим слева, загрохотал гром. Дорога сделала поворот, и путники увидели
в небе зигзаги молний.
     Гордон задрал на ходу голову и натолкнулся на  внезапно  замершую  на
месте Марси. Он хотел было подтолкнуть ее, как делал это все чаще с каждой
милей. Однако на сей раз она прочно приросла к месту.
     Марси обернулась, и Гордон заметил в ее глазах бессилие  и  отчаяние,
превосходившие все,  что  он  успел  повидать  за  семнадцать  лет  войны.
Пронзенный ужасным предчувствием, он обогнал ее и...
     Примерно в тридцати ярдах впереди  находились  развалины  придорожной
лавки. Выцветший щит призывал окупать по бросовым ценам резные  деревянные
статуэтки. Рядом вросли в грязь два ржавых автомобильных  остова.  Там  же
Гордон увидел четырех лошадей и двухколесную тележку. Под козырьком лачуги
стоял, сложив на груди руки, улыбающийся генерал Маклин.
     - Бегите! - крикнул Гордон  женщинам,  а  сам  нырнул  в  придорожный
кустарник и спрятался за мшистым стволом, сжимая в руках винтовку  Джонни.
Он отлично знал, что поступает  глупо.  Возможно,  у  Маклина  сохранилось
намерение не дать ему умереть, однако в перестрелке у него нет ни малейших
шансов уцелеть.
     Прыгая в кусты, он следовал инстинкту:  так  он  надеялся  дать  уйти
женщинам, отвлекая внимание на себя. "Безмозглый  идеалист!"  -  выругался
он. Марси и Хетер так и остались стоять на дороге, прикованные к месту  то
ли усталостью, то ли отчаянием.
     - Это вы  напрасно,  -  проговорил  Маклин  со  смесью  любезности  и
смертельной угрозы в голосе. - Неужели вы  воображаете,  что  можете  меня
застрелить, господин инспектор?
     Гордон действительно имел-такое  намерение.  Все  будет  зависеть  от
того, подпустит  ли  его  "приращенный"  достаточно  близко,  а  также  от
состояния боеприпасов двадцатилетней давности, искупавшихся в реке Рог.
     Маклин по-прежнему не двигался. Гордон приподнял голову  и  разглядел
рядом с ним Чарлза Безоара.  Оба  выглядели  отменными  мишенями.  Однако,
передергивая затвор, Гордон внезапно спохватился: лошадей-то четыре!
     Тут над его головой раздался оглушительный треск. Прежде чем он успел
двинуться, его придавила к земле страшная тяжесть. Гордон разинул рот,  но
не смог издать ни единого звука. Чудовищная сила приподняла его  в  воздух
за ворот. Винтовка вывалилась из его утративших чувствительность пальцев.
     - Неужели этот субъект пустил в расход двоих наших парней? - проревел
ему в самое ухо восторженный голос. - Такая мразь!
     Минула целая вечность, прежде чем Гордон  снова  получил  возможность
дышать. Он шумно разевал рот, заботясь сейчас о кислороде куда больше, чем
о своем поруганном достоинстве.
     - Не забудь еще троих в Агнесс, - откликнулся Маклин. - Они  тоже  на
его совести. Значит, его пояс  могут  украшать  уши  пяти  холнистов.  Наш
мистер Кранц заслуживает уважения,  учти  это,  Шон.  Пригласи  его  сюда.
Уверен, что он и его дамы будут рады погреться.
     Ноги Гордона почти не касались  земли,  пока  верзила  волок  его  за
воротник через кусты, а  потом  через  дорогу.  "Приращенный",  швырнувший
Гордона на крыльцо, дышал ровно, как будто справился с былинкой.
     Чарлз  Безоар  сверлил  Марси  беспощадным  взглядом  из-под   худого
козырька бывшей лавки, почти не спасающего  от  дождя.  Лицо  холнистского
полковника горело от стыда и предвкушения возмездия. Однако Марси и  Хетер
смотрели только на Гордона.
     Маклин присел рядом с ним на корточки.
     - Всегда восхищался мужчинами, умеющими найти подход к дамам.  Должен
признать, что вы относитесь к их числу, Кранц. - Он осклабился и обернулся
к своему могучему подручному: - Тащи его внутрь, Шон. Женщин ждут дела,  а
нам с инспектором еще надо закончить один разговор.



                                    17

     - Теперь я все зияю о ваших женщинах.
     У Гордона плыло перед  глазами.  Ему  трудно  было  зафиксировать  на
чем-то взгляд, тем более удержать  в  поле  зрения  обращающегося  к  нему
человека.
     Он болтался вниз  головой,  подвешенный  за  ноги;  свисающие  ладони
отделяло от грязного пола фута два. Генерал Маклин восседал у  камина.  Он
бросал взгляд на Гордона всякий раз, когда тот, вращаясь, оказывался с ним
лицом к лицу. С губ генерала не сходила улыбочка.
     Как ни болели у Гордона ноги и грудь, это не шло ни в какое сравнение
с тяжестью прихлынувшей к голове крови. Из задней двери до него доносились
тихие стоны - это было само по себе ужасно, но уже не так невыносимо,  как
вопли, раздававшиеся  на  протяжении  последнего  получаса.  Маклин  велел
Безоару перевести дух и заставить женщин потрудиться. В  соседней  комнате
находился пленный, которому  требовался  уход,  и  Марси  с  Хетер  должны
оставаться в сознании, чтобы от них был хоть какой-то толк.
     Помимо этого, Маклину хотелось  беседовать  с  Гордоном  в  спокойной
обстановке.
     -  Несколько  ваших  сумасшедших  шпионов   с   Уилламетт   протянули
достаточно долго, чтобы подвергнуться допросу,  -  рассудительно  объяснял
холнистский командир. - Тот, что валяется в соседнем  помещении,  пока  не
выказал должной готовности к сотрудничеству, однако нам хватает  донесений
от наших сил вторжения, так что  картина  вполне  ясна.  Хочу  отдать  вам
должное, Кранц: план был незаурядный. Жаль, что он не сработал.
     - Понятия не имею, о чем вы, Маклин. - Каждое  слово  стоило  Гордону
немалых усилий.
     - Одна