с:
     - Интересно, что думает обо всем этом Джозеф?
     Гордон насторожился. Он знал все голоса, доносящиеся  из  комнаты,  -
они принадлежали  старшим  служащим  Циклопа,  -  однако  его  никогда  не
представляли человеку по имени Джозеф.
     - Думаю, Джозеф сегодня  рано  лег  спать,  -  ответил  Тайфер.  -  Я
собираюсь последовать его примеру.  Обсудим  все  позже,  когда  поутихнут
страсти.
     Совещавшиеся направились к двери, спугнув Гордона.  Он,  впрочем,  не
сожалел, что вынужден покинуть удобное местечко для подслушивания.  Мнения
всех этих людей не имели для него  ровно  никакого  значения.  Сейчас  ему
хотелось услышать лишь один голос, и он устремился туда, где внимал ему  в
последний раз.
     Обогнув угол, он очутился в элегантном холле, где впервые  встретился
с Гербом Кейло. Сейчас здесь было темно, однако  это  не  помешало  ему  с
легкостью взломать замок конференц-зала. Стоило Гордону переступить порог,
как у него пересохло во рту.  Он  с  трудом  поборол  желание  ступать  на
цыпочках.
     Серый цилиндр за  стеклянным  экраном,  в  который  упирался  длинный
дубовый стол, все так же окутывал мягкий свет.
     "Только бы я оказался не прав!" - мысленно взмолился Гордон.
     Если его опасения не подтвердятся, то Циклоп  посмеется  над  длинной
цепочкой  сделанных  им  ложных  умозаключений.  Как  бы  и  ему  хотелось
посмеяться вместе с ним над своими дурацкими страхами!
     Он приблизился к динамику у самого стекла.
     - Циклоп! - шепотом позвал он, делая еще один шаг вперед и  чувствуя,
как сжимается у него горло. - Циклоп, это я, Гордон.
     Объектив был погашен, но вереницы огоньков мигали как  ни  в  чем  не
бывало,  повторяя  одну   и   ту   же   замысловатую   последовательность,
гипнотизирующую незваного гостя. Все  это  походило  на  сигнал  бедствия,
поданный на  утраченном,  закодированном  языке,  -  сигнал,  несущийся  с
гибнущего среди волн корабля.
     Гордона охватил ни с чем не сравнимый ужас. Точно такой же  страх  он
испытал однажды в детстве, когда обнаружил своего деда  лежащим  абсолютно
неподвижно в кресле-качалке... Он тогда боялся дотронуться до него, боялся
убедиться в смерти любимого человека.
     Тем временем по рядам огоньков пробегала одна и та же световая волна.
     Интересно, много нашлось бы людей, которые по  прошествии  семнадцати
лет, проведенных в  аду,  смогли  бы,  как  он,  вспомнить,  что  световая
индикация   суперкомпьютера    не    способна    к    самовоспроизведению?
Приятель-кибернетик говорил ему, что индикация в этом смысле сродни  форме
снежинки, ибо так же трудноповторима.
     - Циклоп, - сдерживая волнение, произнес он, - ответь мне!  Я  требую
ответа во имя порядочности! Именем Соединенных шт...
     Гордон осекся. Он не мог заставить себя лгать, с тем чтобы вывести на
чистую воду другого лжеца.  Пусть  по  крайней  мере  здесь  не  останется
обманутых, не считая его самого.
     В помещении было сейчас теплее, чем во время его беседы  с  Циклопом.
Он огляделся и заметил маленькие вентиляторы, которые днем гнали  холодный
воздух в сторону посетителя, чтобы у того создавалось  впечатление,  будто
за стеклянной стеной царствует лютый мороз.
     - Сухой лед, - пробормотал Гордон. - Бедные обманутые граждане страны
Оз...
     Дороги и в кошмарном сне не приснилось бы такое предательство,  какое
раскрыл он. Совсем недавно Гордон согласился бы пожертвовать  жизнью  ради
того, чего здесь на самом деле не  было  и  в  помине.  Его,  как  и  всех
остальных,   провели   на   мякине.   Просто   кучка   избежавших   смерти
фальсификаторов изобрела способ собирать с  соседей  дань  в  виде  еды  и
одежды,  да  так,  чтобы  те  еще  и  испытывали  к   хитрецам   искреннюю
благодарность.
     Выдумав  миф  о  проекте  "Тысячелетие"  и  создав  рынок  сбыта  для
электронной рухляди, они с успехом убедили  местных  жителей,  что  старая
электроника  -  весьма  ценный  товар.  На  всей  территории  долины  реки
Уилламетт люди усердно добывали остатки  домашних  компьютеров,  приборов,
игрушек - еще бы, ведь Циклоп в обмен на  них  готов  давать  советы,  как
дальше жить! "Служащие Циклопа" обставили  все  таким  образом,  что  даже
весьма благоразумные  мужи,  вроде  Герба  Кейло,  не  обращали  внимания,
сколько еды и прочего добра идет самим служащим.
     Ученые отлично питаются, но при этом фермеры и не  думают  жаловаться
на судьбу!
     - Ты ни в чем не виновата, - шепнул он безмолвной  машине.  -  Ты  бы
обязательно   сконструировала    инструменты,    восстановила    утерянные
премудрости, помогла нам выйти на верный путь. Ты  и  тебе  подобные  были
нашими наивысшими достижениями...
     Гордон  прерывисто   вздохнул,   вспомнив   теплый,   мудрый   голос,
обращавшийся к нему в Миннеаполисе  в  незапамятные  времена.  Взгляд  его
затуманился, он повесил голову.
     - Вы правы, Гордон. Никто ни в чем не виноват.
     Он встрепенулся. В нем на мгновение возродилась сгоревшая было  дотла
надежда - ведь голос принадлежал самому Циклопу!
     Однако донесся он не из динамика. Гордон резко обернулся и  увидел...
худого старика, наблюдавшего за  ним  из  кресла  в  темном  дальнем  углу
комнаты.
     - Я, знаете ли, частенько сюда наведываюсь. - Старик говорил  голосом
Циклопа - печальным, полным сожаления. - Просто  чтобы  посидеть  рядом  с
моим другом, умершим давным-давно в этой самой комнате.
     Старик  слегка  подался  вперед,  и  на   его   лицо   упал   отблеск
бледно-жемчужного света.
     - Моя имя - Джозеф Лазаренски. Это я создал Циклопа. Много  лет  тому
назад... - Он посмотрел на свои руки. - Я  руководил  программированием  и
всем его обучением. Я любил его, как собственного сына. И, подобно  любому
добросовестному родителю,  гордился  тем,  что  он  будет  лучше,  добрее,
ч_е_л_о_в_е_ч_н_е_е_, чем я. - Лазаренски вздохнул. - Он действительно  не
погиб, когда разразилась война. В этой части  все  верно.  Циклоп  отдыхал
тогда в клетке Фарадея, и  его  не  затронули  электромагнитные  импульсы,
порожденные взрывом водородных бомб. В ней он и оставался все время,  пока
мы бились над тем, чтобы не дать ему умереть. В первый - и единственный  -
раз, я убил человека во время бунта ненавистников техники. Я участвовал  в
обороне электроподстанции и стрелял как одержимый.  Однако  все  оказалось
бесполезно. Генераторы были повреждены, хотя городскому ополчению  удалось
в конце концов оттеснить безумные орды. Но оно подоспело слишком поздно...
Опоздание измерялось минутами - а выходит, что годами.
     Он развел руками.
     - Вы,  очевидно,  догадываетесь,  Гордон,  что  после  этого  мне  не
оставалось ничего другого, как сидеть рядом с Циклопом и наблюдать за  его
угасанием.
     Гордон не шевелился. Лазаренски продолжил:
     - Мы надеялись своротить горы. Проект "Тысячелетие"  появился  у  нас
еще до бунтов. Вернее, его создателем был Циклоп. Он уже  составил  вчерне
программу, как заново отстроить мир. Говорил, что ему остается месяца два,
чтобы покончить с деталями.
     Гордон сидел с каменным лицом и молча ждал.
     - Известно ли вам о квантовых пузырьках памяти, Гордон? В сравнении с
ними сочленения Джозефсона не стоят выеденного яйца. Эти пузырьки легки  и
хрупки, как  сама  мысль.  Благодаря  им  умственный  процесс  движется  в
миллионы раз стремительнее, чем с помощью обычных нейронов. Однако для  их
существования и работы необходимы низкие температуры. Отключи  холод  -  и
они погибнут раз и навсегда. Мы пробовали спасти их, но потерпели неудачу.
- Старик снова потупился. - Лучше бы я сам умер той ночью...
     - И тогда вы решили претворить план Циклопа в жизнь самостоятельно, -
сухо продолжил за него Гордон.
     Лазаренски покачал головой.
     - Куда там! Без Циклопа об этом нельзя было и мечтать. В наших  силах
оставалось лишь предложить людям его скорлупу.  Иллюзию.  Это  по  крайней
мере давало шанс выжить в  наступающем  каменном  веке.  Вокруг  воцарился
хаос, никто ни во что не верил. Единственный  инструмент,  остававшийся  у
нас, хилых интеллектуалов, именовался надеждой.
     - Надежда!.. - горько усмехнулся Гордон.
     Лазаренски пожал плечами.
     - Просители приходят переговорить с Циклопом и  говорят  -  со  мной.
Дать добрый совет не так уж трудно.  Технические  решения  можно  найти  в
книгах,   остальное   подсказывает   здравый   смысл.    Они    верят    в
беспристрастность компьютера,  тогда  как  к  живому  человеку  испытывают
недоверие.
     - В случаях же, когда здравый смысл не подсказывает  вам  ответа,  вы
выступаете в роли гадалки...
     Еще одно движение худых плеч.
     - В Дельфах и Эфесе это срабатывало.  Если  начистоту,  то  какой  от
этого вред? Люди из долины Уилламетт перевидали за последние двадцать  лет
слишком много чудовищ, охочих до власти, чтобы соглашаться на  объединение
под предводительством человека или группы людей.  Зато  о  машинах  у  них
сохранились теплые воспоминания! Как и об этой старой  форме,  которую  вы
нацепили, хотя в лучшие времена они зачастую вытирали об нее ноги.
     Неподалеку раздались голоса, но вскоре стихли.
     - Мне пора, - спохватился Гордон.
     Лазаренски усмехнулся.
     - Не бойтесь вы  их!  Сплошная  болтовня  и  полная  неспособность  к
действию. Не то что вы!
     - Вы меня совсем не знаете, - проворчал Гордон.
     - Отчего же? Исполняя роль Циклопа, я проговорил с вами не один  час.
Кроме того, о вас с жаром распространялась моя приемная дочь, да  и  Питер
Эйг... Я знаю о вас  куда  больше,  чем  вы  догадываетесь.  Вы  -  редкий
экземпляр, Гордон. Каким-то неведомым образом  вам  удалось,  беспрестанно
балансируя на грани жизни и смерти, сохранить  вполне  ясное  сознание,  а
значит, и обрести силу, отвечающую требованиям нашего  нелегкого  времени.
Даже  если  бы  эта  шайка  попробовала  на  вас  покуситься,  вы  бы   их
перехитрили.
     Гордон шагнул было к двери, но остановился. Обернувшись, он посмотрел
напоследок на мягкое свечение, испускаемое мертвой машиной, на  беспомощно
перемигивающиеся огоньки.
     - Не так уж я хитер. - Ему было трудно дышать. - Я поверил вам!
     Он встретился с Лазаренски взглядом,  и  старик  опустил  голову,  не
зная, что ответить. Гордон вышел вон, навсегда покинув  холодный  склеп  и
населяющие его живые трупы.



                                12. ОРЕГОН

     Он вернулся к тому месту,  где  привязал  лошадь,  в  час,  когда  на
востоке обозначились первые проблески зари.  Забравшись  в  седло,  Гордон
двинулся в северном направлении по старой проселочной дороге. Он ощущал  в
душе горечь и пустоту, словно  могильный  холод  склепа,  где  существовал
призрак Циклопа, добрался  до  самого  его  сердца.  Все  внутри  замерло:
хватило бы малейшего движения, чтобы спугнуть что-то  бесценное,  что  там
еще теплилось. Единственное, чего он хотел сейчас - оказаться подальше  от
этого места. Пусть дураки продолжают тешиться мифами, а с него довольно!
     Гордон решил не возвращаться в Сиотаун, где его ждали мешки с почтой.
Этот  груз  он  навсегда  стряхнул  со  своих  плеч.  Он  уже  начал  было
расстегивать форменную рубашку, собираясь бросить ее в  дорожную  пыль,  и
расстаться  таким  образом  с  тяготившей  его  ложью,  однако  в   голове
заметалась  непрошенная  мысль:   "Кто   же   теперь   возьмет   на   себя
ответственность?"
     Что  такое?..  Он  помотал  головой,  желая   избавиться   от   этого
наваждения, однако слова не уходили.
     "Кто теперь возьмет на себя ответственность за детей неразумных сих?"
     Гордон выругался и наподдал кобыле  в  бока  каблуками.  Она  играючи
несла его на север, все дальше от того, что представляло для него ценность
еще вчера утром и что теперь обернулось столь  жалким  обманом.  Картонные
манекены из грошовой лавки. Страна Оз.
     "Кто возьмет на себя ответственность..."
     Эти слова повторялись вновь и вновь, словно  навязчивая  мелодия.  Он
понял, наконец, что они звучат в том же ритме,  в  котором  перемигивались
огоньки индикации на старой, давно усопшей машине.
     "...за детей неразумных сих?"
     Кобыла бодро трусила в предрассветной мгле мимо превратившихся в  лес
садов, вдоль которых нескончаемой вереницей тянулись  остовы  автомобилей.
Гордона  внезапно  посетила  странная  мысль:  что,  если  в   завершающее
мгновение жизни,  когда  улетучивались  жалкие  остатки  жидкого  гелия  и
надвигалось смертоносное тепло, последняя мысль бесхитростной,  но  мудрой
машины каким-то образом перетекла в периферийную цепь  и  теперь  отчаянно
мигает, никем не понятая?
     Тянет ли это на галлюцинацию?
     Занятно, какими были последние мысли Циклопа, его последние слова...
     Может ли человек сделаться жертвой призрака машины?
     Гордон встряхнулся. Он просто переутомился, иначе в голову  не  лезла
бы разная ерунда. Никому он  ничего  не  должен!  Ни  символу  на  дрянной
кокарде, ни истлевшей мумии, застрявшей в ржавом джипе...
     Призраки!
     Он сплюнул в пыль и попробовал улыбнуться.
     Но нет, упрямые слова никак не шли у  него  из  головы.  "Кто  теперь
возьмет на себя ответственность?"
     Он настолько запутался в терзающих его противоречиях,  что  не  сразу
расслышал крики позади. Натянув поводья, Гордон оглянулся, положив руку на
револьвер. Кто бы ни гнался за ним, он  не  даст  преследователям  спуску.
Хотя бы в одном старик Лазаренски не ошибся:  для  этой  шайки  служителей
Циклопа он - добыча не по зубам.
     Вдали, перед Домом Циклопа, царила суета. Впрочем, какое это имеет  к
нему отношение?
     Заслонив ладонью глаза от только что  выкатившегося  из-за  горизонта
солнца, Гордон разглядел вдалеке пар,  поднимающийся  от  двух  взмыленных
лошадей.  По  ступенькам  дома  взбежал  измученный  всадник,  встретивший
бросившихся к нему людей нетерпеливыми  криками.  Его  спутнику,  судя  по
всему, раненому, оказывали первую помощь прямо на земле.
     До Гордона донеслось всего одно слово, но оно все разъяснило:
     - ...выживания!
     Ответ его был еще более кратким:
     - Черт!
     Он повернулся к крикам спиной и хлестнул кобылу  поводьями,  заставив
возобновить прерванный бег в прежнем - северном направлении.
     Еще вчера он поспешил бы на помощь и с готовностью отдал  собственную
жизнь, лишь бы спасти мечту Циклопа. Выходит, что он сложил бы голову ради
пустого фарса, выдумки, бессовестного обмана, игры, в конце каинов!
     Если вторжение холнистов и впрямь началось, деревни, расположенные  к
югу от Юджина, дадут им слаженный отпор,  и  бандиты  повернут  на  север,
туда, где сопротивление слабее. Отвыкшим от войны жителям  северной  части
долины Уилламетт не выстоять против головорезов с Рог-Ривер.
     Однако холнистов могло оказаться недостаточно,  чтобы  захватить  всю
долину. Корваллис, без сомнения, падет, но Гордону  все  равно  есть  куда
податься. Возможно, он свернет на восток и доберется по шоссе номер 22  до
Пайн-Вью. Будет неплохо снова повидаться с миссис Томпсон. Он еще  поспеет
к рождению у Эбби первенца!
     Кобыла бежала по-прежнему резво.  Крики  за  спиной  стихли,  подобно
улетучившимся из головы дурным воспоминаниям. День  обещал  быть  ясным  -
впервые после нескольких недель сплошной  облачности.  Лучшей  погоды  для
путешествия не придумаешь.
     Но тут за расстегнутый ворот Гордона начал заползать холод. Еще через
сотню ярдов его пальцы потянулись к пуговицам воротника.
     Лошадь перешла на  медленный  шаг,  а  потом  и  вовсе  остановилась.
Гордон, сгорбившись, сидел в седле.
     "Кто возьмет на себя ответственность..."
     Проклятая фраза и подмигивающие огоньки все так же мучили его. Лошадь
вскинула голову и заржала, перебирая копытами.
     "Кто?.."
     - Дьявольщина! - не выдержал Гордон и, развернувшись, поскакал назад,
на юг.
     Беспомощная,  перепуганная  толпа  мужчин  и  женщин  расступилась  в
почтительном молчании, когда он осадил  лошадь  у  крыльца  Дома  Циклопа.
Гордон долго рассматривал людей, не произнося ни слова.
     Наконец он сбросил накидку, застегнул рубаху и нахлобучил  на  голову
фуражку с лучезарной кокардой, поймавшей луч разгорающегося солнца.  Потом
набрал  в  легкие  побольше  воздуха  и  принялся  выкрикивать  отрывистые
команды, тыкая пальцем в первых подвернувшихся под руку.
     Во имя собственного  выживания  и  во  имя  Возрожденных  Соединенных
Штатов все - жители Корваллиса и служащие Циклопа  -  бросились  выполнять
его приказания.




                                ИНТЕРЛЮДИЯ

     В вышине стоял надсадный вой  ветра.  Снова  наступала  зима,  и  над
северной акваторией Тихого океана проносились ледяные вихры,  напоминая  о
скорых холодах. Более двадцати лет тому назад тысячелетние маршруты ветров
были спутаны гигантскими  черными  смерчами,  словно  армада  рассерженных
вулканов в один и тот же  момент  произвела  залп  раскаленной  породой  в
небеса.
     Если бы смерчи не рассосались столь стремительно, то исчезли  бы  все
признаки жизни на планете и навечно воцарился бы ледниковый период. Ведь и
так тучи  пепла  на  долгие  недели  окутали  Землю,  прежде  чем  частицы
покрупнее начали выпадать на поверхность грязевыми дождями. Но  все  равно
огромное количество пыли и сажи было развеяно воздушными потоками высоко в
атмосфере, и еще долго не пропускало солнечный свет.
     Минули годы, прежде чем наконец снова пришла весна.
     Но весна пришла. Океан - живущий  своей,  неторопливой  жизнью  и  не
ведающий уныния, послал в самый раз тепла, чтобы не дать  спирали  перемен
раскрутиться и не сделать зиму необратимой. В должный срок теплые  облака,
набухшие поднявшейся из морей  влагой,  снова  поплыли  над  континентами.
Ветви деревьев  опять  потянулись  к  небу,  повсюду,  из  всех  трещин  в
асфальте, поползла трава.
     И все же высоко в  небе  оставалось  еще  достаточно  пыли.  Холодный
воздух то и дело прорывался на юг, напоминая о  Нескончаемой  Зиме.  Туман
кристаллизовался  вокруг  частиц  пыли  и  выпадал  на  землю   снежинками
невиданной величины.
     Ненавистная Зима упрямо возвращалась, пытаясь погрузить континенты  в
вечную тьму.




                         ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЦИНЦИННАТ


                                    1

     Снегопад сопровождался ветром, круговерть метели  порождала  зловещие
белые фигуры-призраки, которые исчезали поя кладбищенской сенью  застывших
на морозе деревьев, но тут же на смену им  являлись  новые,  еще  страшнее
прежних.
     Облепленная  снегом  ветка  треснула,  не  выдержав  веса  еще  одной
огромной снежинки. Эхо хруста разнеслось далеко вокруг, как  от  ружейного
выстрела.
     Снег милостиво припорошил мертвые глаза издохшего от голода  оленя  и
уже начал сглаживать неровности  между  его  выпирающими  ребрами.  Совсем
скоро не осталось и следа от углублений в промерзающей земле,  проделанных
животным всего час назад в бесплодных поисках корма.
     Танцующие снежные вихри, не  ведающие  пристрастий,  укутывали  белым
саваном все, к чему подступали; они быстро накрыли свежей  чистой  пеленой
багровые пятна на старом, слежавшемся снегу.
     Белых одеял хватило на все трупы; мертвые тела выглядели теперь мирно
и напоминали спящих.


     К тому времени, когда  Гордон  отыскал  тело  Трейси  под  засыпанным
снегом кедром, пурга подчистила все следы недавней  схватки.  Кровь  давно
перестала сочиться, превратившись  в  ледяную  корку.  Перерезанное  горло
несчастной девушки было холодным и сухим.
     Гордон заставил себя отбросить воспоминания о Трейси, какой  он  знал
ее  при  жизни,  хотя  их  знакомство  продолжалось   недолго:   неизменно
жизнерадостной, отважной, исполненной энтузиазма  по  поводу  безнадежного
дела, которое она  на  себя  взвалила.  Скорбно  опустив  уголки  рта,  он
разорвал ее шерстяную фуфайку и потрогал подмышку.
     Тело бы