му
предстояло вывести отсюда двух женщин. Как ни  малы  шансы  на  успех,  он
попробует спасти их, доставив в горы Каллахан.
     Это само по себе будет нелегко; но долг требовал от  него  дальнейших
свершений.  Он  вернется  в  Корваллис,  если  только   это   окажется   в
человеческих силах, и  постарается  оправдать  надежды  Дэны  и  совершить
героический поступок: то  ли  умереть,  защищая  Циклопа,  то  ли  повести
последнюю горстку "почтальонов" в сражение против непобедимого врага.
     Подойдут ли ему ботинки Безоара? Нет, с такими  разбухшими  лодыжками
лучше перемещаться босиком.
     - Хватит транжирить время! - прикрикнул он на женщин. - Надо  уносить
отсюда ноги.
     Но стоило ему нагнуться за пистолетом Безоара, как  низкий,  зловещий
голос произнес:
     - Отличный совет, мой молодой друг. Я и впрямь рад был  бы  именовать
такого человека, как вы, своим другом. Это, конечно, не означает, что я не
разнесу вас в клочья, если вы попытаетесь завладеть пистолетом.
     Гордон, оставив пистолет на полу, медленно разогнулся. В дверях стоял
генерал Маклин, готовый метнуть в него нож.
     - Отпихните пистолет в сторону, - спокойно приказал он.
     Гордон подчинился. Пистолет ударился о стену в пыльном углу.
     - Так-то лучше. - Маклин сунул нож в ножны и обратился к женщинам:  -
Убирайтесь! Бегите. Живите, если хотите и можете жить.
     Марси и Хетер испуганно прошмыгнули у Маклина за спиной и  исчезли  в
темноте. Гордон не сомневался, что они будут бежать прочь отсюда, несмотря
на дождь, пока не рухнут в изнеможении.
     - Видимо, ко мне это не относится?  -  чувствуя  страшную  усталость,
спросил он.
     Маклин с улыбкой покачал головой.
     - Вы пойдете со мной... Мне потребуется ваша помощь.


     Закрытый от дождя фонарь освещал  часть  лужайки  по  другую  сторону
дороги; свет давали также вспышки молний и время от времени  выглядывающая
из-за туч луна. Проковыляв позади Маклина всего  несколько  минут,  Гордон
вымок до  нитки.  От  луж,  по  которым  ступали  его  кровоточащие  ноги,
поднимался розоватый пар.
     - Ваш чернокожий оказался  ловчее,  чем  я  предполагал,  -  произнес
Маклин, оттаскивая Гордона на край залитой светом поляны. - Либо это, либо
у него  объявились  помощники,  хотя  последнее  маловероятно.  Иначе  мои
ребята, караулившие у реки, нашли бы больше следов. Во всяком случае,  Шон
и Билл заслужили свою участь: они оказались ротозеями.
     Только сейчас Гордон начал осознавать истинное положение вещей.
     - Вы хотите сказать...
     - Подождите торжествовать! - отрезал Маклин. - Мои  войска  находятся
менее чем в миле отсюда, а в моей седельной сумке есть пистолет.  Но  меня
трудно представить взывающим о помощи, не так ли?
     Он снова ухмыльнулся.
     - Сейчас я вам покажу, что такое эта наша  война.  Вы  и  ваш  черный
ловкач - из породы сильных, вам следовало бы стать холнистами. Но  вы  ими
не стали, поддавшись влиянию  пропаганды  слабых,  которой  наслушались  с
младенчества. Я  хочу  воспользоваться  случаем  и  показать  вам,  какими
слабаками она вас сделала.
     Вцепившись в руку Гордона мертвой хваткой, Маклин крикнул в темноту:
     - Эй, чернокожий! К тебе обращается генерал  Волши  Маклин.  Со  мной
здесь  твой  командир,  почтовый  инспектор  Соединенных  Штатов!   Хочешь
освободить его? К рассвету сюда подойдут мои люди, поэтому у тебя остается
мало времени. Поторопись! Мы станем драться за него!  Выбор  оружия  -  за
тобой!
     - Не делай этого, Фил! Он - "прира..."
     Гордон не договорил: Маклин так дернул  его  за  руку,  что  чуть  не
вырвал ее из плечевого сустава. Гордон грохнулся на  колени.  От  безумной
боли в сломанных ребрах дрожало все тело.
     - Тес! Полегче! Если он еще не разобрался, что к чему, расправляясь с
Шоном, то это значит, что ему повезло  и  он  свалил  моего  телохранителя
метким выстрелом. В таком случае он сейчас не заслуживает  особой  заботы,
не правда ли?
     Гордону потребовалось  призвать  на  подмогу  всю  силу  воли,  чтобы
вскинуть голову и, издав в ответ какое-то шипение сквозь  стиснутые  зубы,
встать, преодолевая тошноту. Пусть рушится весь мир,  но  он  отказывается
стоять рядом с Маклином на коленях.
     Маклин  одобрительно  усмехнулся,  словно  говоря,   что   иного   от
настоящего мужчины и не ожидал. Тело  "приращенного"  подобралось,  как  у
кота, в предвкушении схватки. Оба ждали, стоя  в  круге  света.  Дождь  то
налетал, то успокаивался. Минута проходила за минутой.
     - Даю тебе последний шанс, чернокожий! -  Маклин  приставил  к  горлу
Гордона острие ножа. Левая рука "инспектора" была заведена назад и прижата
к спине так сильно, словно его обвила своими кольцами анаконда. - Если  ты
не объявишься, то через тридцать секунд твой инспектор умрет. Время пошло!
     Эти тридцать секунд тянулись медленнее, чем  когда-либо  еще  за  всю
жизнь Гордона. Как ни  странно,  он  почувствовал  некую  отрешенность  от
сиюминутного ужаса положения, почти что умиротворенность.
     Маклин разочарованно покачал головой.
     - Плохо дело, Кранц. - Острие ножа переползло ему под  левое  ухо.  -
Видимо, он оказался сообразительнее, чем я мог себе...
     Гордон задыхался. Он ничего не слышал, но внезапно понял,  что  всего
футах в пятнадцати фонарь высветил еще одну пару мокасин.
     - Боюсь, твои люди прикончили храброго воина, к которому ты взываешь.
     Негромкий голос чужака звучал очень ровно. Маклин развернулся,  держа
Гордона перед собой.
     - Филипп Бокуто был славным человеком, - продолжал загадочный  голос.
- Я явился вместо него, чтобы принять твой вызов, как сделал бы это он.
     В ленте, удерживающей длинные волосы, блеснули бусины; в  круг  света
шагнул широкоплечий человек. Его седая грива была собрана на затылке,  как
конский хвост. Морщинистое лицо выражало смирение.
     По хватке Маклина Гордон понял, насколько тот доволен.
     - Ну-ну... Судя по приметам, передо мной не  кто  иной,  как  владыка
Сахарной Головы, наконец-то  спустившийся  со  своей  горы!  Я  благодарен
судьбе куда больше, чем вы можете вообразить, сэр! Добро пожаловать!
     - Паухатан! - скрипнул зубами Гордон. Он терялся  в  догадках,  каким
образом и зачем здесь появился этот человек. - Убирайся к черту, болван! У
тебя нет ни малейшего шанса! Это же "приращенный"!
     Фил Бокуто был  одним  из  лучших  бойцов,  каких  только  доводилось
встречать Гордону. Если и он, устроив засаду на одного из  этих  дьяволов,
причем еще не самого страшного, не выжил, то разве  сможет  выпутаться  из
такой передряги этот старик?
     Услышав предупреждение Гордона, Паухатан нахмурился.
     -  Вот  как?  Результат   экспериментов,   проводившихся   в   начале
девяностых? Я-то думал,  их  снова  привели  в  нормальное  состояние  или
поубивали ко  времени  начала  славяно-турецкой  войны.  Любопытно!  Тогда
многое  из  того,  что  произошло  за  последние  двадцать  лет,   находит
объяснение.
     - Значит, ты слышал о нас, - осклабился Маклин.
     Паухатан понуро кивнул.
     - Слышал, еще до войны. Но я знаю,  почему  эксперимент  с  вами  был
прерван: объектами его стали самые негодные люди.
     - Так утверждали  слабаки,  -  согласился  Маклин.  -  Они  совершили
ошибку, навербовав добровольцев из силачей.
     Паухатан  покачал  головой.  Можно  было  подумать,  что  он  увлечен
вежливым спором, в котором  лишь  старается  уточнить  значение  некоторых
слов. Только тяжелое дыхание выдавало его волнение.
     - Они набрали воинов. - Паухатан интонацией выделил последнее  слово.
- Безумцев, весьма  полезных,  когда  в  них  возникает  необходимость,  и
превращающихся в головную боль, когда необходим масть отпадает.  Тогда,  в
девяностых, урок был усвоен. Слишком много бед оказалось с "приращенными",
вернувшимися домой, но не разлюбившими войну.
     - Беда - вот верное слово, - захохотал Маклин. - Позволь  познакомить
тебя с Бедой, Паухатан.
     Он отшвырнул от себя Гордона и, прежде чем шагнуть навстречу  давнему
недругу, убрал нож в ножны.


     Вторично ухнув в грязь, Гордон мог только  беспомощно  стонать.  Весь
его левый бок горел от боли, словно его бросили на  раскаленные  угли.  Он
находился в полубессознательном состоянии и не отключался только благодаря
титаническому усилию воли. Когда  он  в  конце  концов  обрел  зрение,  то
увидел, как соперники кружат по маленькому залитому светом оазису.
     Он не сомневался, что Маклин затеял жестокую игру. Паухатан  выглядел
весьма  внушительно,  особенно  учитывая  его  немолодой  возраст,  но  по
сравнению со страшными буграми, вздувающимися на  плечах,  руках  и  ногах
Маклина, мускулатура любого силача казалась бы жалкой. Гордон помнил,  что
стало с чугунной кочергой в этих ручищах.
     Джордж Паухатан прерывисто дышал, лицо его побагровело. Даже учитывая
всю  безнадежность  ситуации,  Гордон  был  неприятно  поражен  выражением
откровенного страха на его лице.
     "Все легенды опираются на вымысел, - мелькнуло у него в голове. -  Мы
склонны  преувеличивать  и  со  временем  начинаем  верить  в  собственные
выдумки".
     Голос  Паухатана  еще  звучал  относительно  спокойно,  более   того,
расслабленно.
     - Есть некоторое обстоятельство, которое  вам  следовало  бы  учесть,
генерал, - молвил он, справившись с учащенным дыханием.
     - Это позже, - прорычал генерал. - Позже  обсудим,  как  откармливать
бычков и варить пиво. Сейчас я собираюсь преподать тебе урок поконкретнее.
     Маклин прыгнул, стремительный, как дикий  кот,  но  Паухатан  вовремя
отскочил.  Гордон  вздрогнул:  Паухатан  занес  кулак  и  чуть  не   нанес
сокрушительный удар; Маклин уклонился лишь в последнее мгновение.
     У Гордона возродилась надежда. Возможно, Паухатан  -  самородок,  чья
скорость, несмотря на возраст, не уступает  скорости  Маклина?  Тогда  он,
благодаря своей длиннорукости, сможет держать на расстоянии  противника  с
его железной хваткой...
     "Приращенный" возобновил натиск. Он вцепился Паухатану в  рубаху,  но
тот вывернулся, оставив в руках генерала лохмотья, и  тут  же  обрушил  на
него град ударов, каждый из которых мог бы  уложить  на  месте  годовалого
бычка. Он уже нацелился Маклину в почку, но холмист вовремя перехватил его
запястье. Паухатан поступил рискованно: он пошел на Маклина грудью.
     Маклин словно ожидал этого маневра. Он проскочил  мимо  Паухатана  и,
когда тот устремился за ним следом, сгреб его за другую руку. На  сей  раз
Паухатану не удалось вырваться. Маклин угрожающе скалился.
     Пришелец из долины Камас задыхался.  Под  холодным  дождем  ему  было
жарко.
     "Вот оно!" - в отчаянии подумал Гордон. Несмотря на его  размолвку  с
Паухатаном, сейчас  он  лихорадочно  размышлял,  чем  бы  ему  помочь.  Он
огляделся, надеясь метнуть чем-нибудь в "приращенное" чудовище и тем самым
отвлечь его, дав Паухатану время спастись.
     Однако под рукой не оказалось ничего, кроме грязи и  склизких  пучков
травы. К тому же у Гордона не осталось  ни  капли  сил,  он  не  мог  даже
отползти от места, где  его  швырнули  в  мокрое  месиво.  Ему  ничего  не
оставалось, кроме как лежать и  ждать  конца  схватки,  а  потом  и  своей
очереди.
     - Вот теперь, - обратился Маклин к обездвиженному сопернику, - говори
то, что хотел. Только постарайся меня развеселить.  Если  я  улыбнусь,  ты
останешься в живых.
     Паухатан  с  искаженным  от  усилия   лицом   попробовал,   насколько
несокрушима хватка Маклина. При этом его  дыхание  оставалось  по-прежнему
глубоким, а выражение лица отрешенным, даже смиренным. Ответ его прозвучал
ритмично, как мелодекламация:
     - Я не хотел этого. Я говорил им, что  не  могу...  Я  слишком  стар,
везение мое осталось в прошлом... - Он глубоко вздохнул. - Я просил их: не
вынуждайте меня. А теперь все кончается здесь... - Серые глаза блеснули. -
Но это никогда не кончается. Конец несет только смерть.
     "Сломался, - понял Гордон. -  Готов".  Ему  не  хотелось  становиться
свидетелем унижения Паухатана. "А я еще подтолкнул Дэну  на  поиски  этого
героя..."
     - Нет, сэр, это меня как-то не забавляет, - холодно произнес  Маклин.
- Не заставляйте меня  скучать,  если  цените  последние  мгновения  вашей
жизни.
     Однако Паухатан словно унесся мыслями вдаль; он  как  будто  думал  о
чем-то  другом,  пытаясь  сосредоточиться  на  каких-то  воспоминаниях   и
поддерживая беседу лишь из вежливости.
     - Я  всего  лишь...  подумал,  что  вам  следует  знать...  положение
несколько изменилось... когда вы уже перестали участвовать в программе.
     Маклин покачал головой, угрожающе сведя брови.
     - О чем это ты, черт возьми?
     Паухатан несколько раз моргнул.  Маклин  наслаждался,  чувствуя,  как
обреченного соперника колотит озноб.
     - Я имею в виду... ну как они  могли  оставить  такой  многообещающий
проект, как "приращение", всего лишь потому, что первый блин вышел комом?
     - Им было страшно продолжать. - Маклин хмыкнул. - Они испугались нас.
     Веки Паухатана ходили вверх-вниз. Он по-прежнему делал один  глубокий
вдох за другим.
     Гордон не верил своим глазам. С  Паухатаном  определенно  происходило
что-то странное. На его голых плечах и груди то и дело выступали  капельки
пота, тут же смываемые дождем. Его мышцы трепетали, словно от судорог.
     Гордон испугался, что он обессилеет, распластается в  грязи  прямо  у
него на глазах. Голос Паухатана звучал как бы издалека, словно  говоривший
был немного не в себе:
     - ...новые импланты никогда  не  достигали  таких  размеров  и  такой
силы... Зато  они  сосредоточились  на  замещающей  подготовке,  восточных
искусствах, биоэнергетике...
     Маклин закинул голову и захохотал:
     - "Приращенные" неохиппи?! Вот это да, Паухатан! Что за чушь! Но зато
смешно!
     Паухатан его не слушал. Он как будто все больше  сосредотачивался  на
чем-то понятном только ему, его губы шевелились,  словно  он  проговаривал
нечто, издавна засевшее у него в памяти.
     Гордон то и  дело  вытирал  с  лица  дождевую  влагу,  чтобы  получше
вглядеться в происходящее. По рукам и плечам Паухатана, а потом по  шее  и
по  груди  стали  разбегаться  какие-то   бороздки.   Дрожь   его   обрела
ритмичность, словно он вызывал ее преднамеренно.
     - Процесс требует большого количества воздуха, -  как  ни  в  чем  не
бывало   объяснял   Паухатан.   По-прежнему   глубоко   дыша,   он   начал
распрямляться.
     Теперь Маклину стало не до смеха. Он широко  открыл  глаза,  не  веря
представшей перед ним картине.
     Паухатан продолжал говорить:
     - Мы - пленники, заключенные в похожих клетках, хотя вы, сдается мне,
наслаждаетесь своей неволей. Мы похожи тем, что попали в  ловушку  гордыни
последних заносчивых предвоенных лет...
     - Неужели и ты?..
     - Оставьте, генерал! - Паухатан  снисходительно  улыбнулся  недавнему
победителю. - Откуда столько удивления? Ведь не воображали же вы, что ваше
поколение - последнее?
     Маклин, кажется, пришел к тому же заключению, что  и  Гордон:  Джордж
Паухатан просто занимает его разговором, выигрывая время.
     - Маклин! - крикнул Гордон.  Но  отвлечь  внимание  холниста  ему  не
удалось. Длинный нож, напоминающий формой мачете, блеснул в свете  фонаря,
занесенный над попавшей в тиски правой рукой горца.
     Паухатан, еще не до конца выпрямившись и не подготовившись  к  атаке,
все же каким-то  чудом  отреагировал  на  опасность:  лезвие  лишь  слегка
оцарапало его, ибо он успел свободной рукой перехватить запястье Маклина.
     Холнист  взревел,  и  единоборство  возобновилось.   Более   сильный,
обладающий  более  мощной  мускулатурой   генерал   должен   был   вот-вот
располосовать Паухатану руку.
     Неожиданное движение бедром - и горец упал вперед,  отправив  Маклина
через голову кувырком. Генерал пружинисто вскочил на ноги и снова бросился
в атаку. Теперь они  перемещались  все  быстрее,  крутились  как  спицы  в
колесе, поочередно швыряя друг друга наземь. Еще немного - и они пропали в
темноте, выступив за круг света. Раздался  звук  тяжелого  падения,  потом
еще... Гордону казалось, что рядом топчется стадо слонов.
     Превозмогая боль, причиняемую каждым движением, он  пополз  прочь  от
освещенного места, чтобы хоть что-то разглядеть в потемках, и привалился к
стволу поваленного кедра. Но сколько он ни всматривался туда, где  исчезли
соперники, ему не удавалось ничего увидеть. Пришлось следить за сражением,
ориентируясь  по  шуму  и  переполоху  среди  мелких  лесных   обитателей,
уступающих дорогу сцепившимся гигантам.
     Когда дерущиеся снова переместились ближе к фонарю, одежда свисала  с
них клочьями, по телам сбегали розовые струйки. Ножа  не  было  видно,  но
даже безоружные оба соперника внушали ужас. Перед  их  натиском  не  могло
устоять ни одно деревце; за ними тянулась полоса будто перепаханной земли.
     В этой схватке было не до  ритуалов,  в  ней  не  осталось  ни  капли
изящества.  Тот,  что  пониже  ростом,  но  мощнее,  старался  сойтись   с
соперником вплотную и обхватить  его;  другой,  что  повыше,  держался  на
расстоянии и осыпал противника  ударами,  от  которых  вибрировал  воздух,
казалось, на милю вокруг.
     "Не преувеличивай! - осадил себя  Гордон.  -  Они  всего  лишь  люди,
причем немолодые..."
     И все же какая-то  часть  его  существа,  не  внемля  голосу  разума,
сохраняла наивную атавистическую веру в гигантов, в богов  в  человеческом
обличье, чьи битвы заставляли вскипать  моря  и  сокрушали  горные  кряжи.
Когда  соперники  снова  исчезли  в  темноте,  сознание  Гордона,   словно
защищаясь  от  жутких  впечатлений,  как  это  иногда  случалось  с   ним,
переключилось на другое - и это в самый-то неподходящий момент.  Он  вдруг
стал вспоминать о том, что  феномен  "приращения",  подобно  многим  новым
открытиям, был впервые применен в военных целях. Так происходило сплошь  и
рядом; иные сферы применения достижений человеческого разума  обозначались
потом: взять хоть химию, хоть авиацию или  технологию  "Звездных  войн"...
Подлинное  предназначение  открытия  становилось  очевидным  лишь   спустя
какое-то время.
     Что произошло бы, не случись Светопреставление? Если бы эта  чудесная
технология, помноженная на захватившие весь мир идеалы Нового  Ренессанса,
сделалась достоянием всего человечества, то...
     Какие горизонты открылись бы тогда перед родом людским!  Не  осталось
бы ничего невозможного!
     Прижимаясь спиной к коре старого кедра, Гордон сумел-таки  подняться.
Сперва он  просто  стоял,  пошатываясь,  затем,  сильно  хромая,  тихонько
двинулся к месту схватки. Ему и в голову не приходило попытаться  спастись
бегством - напротив, его неумолимо тянуло сделаться свидетелем  последнего
из великих чудес XX столетия, которое разворачивалось сейчас под дождевыми
струями, в лесу наступающего каменного века, озаряемом молниями.
     Окружающие поляну  заросли,  превращенные  дерущимися  в  труху,  еще
как-то  освещались  фонарем,  но  скоро  Гордон  оказался  в  непроглядной
темноте. Он ориентировался по звукам, пока все  не  стихло.  Не  стало  ни
криков,  ни  тяжелых  ударов  -  гремели  лишь  раскаты  грома  да  шумела
неподалеку река.
     Глаза постепенно привыкли к темноте. Прикрыв  их  ладонью  от  дождя,
Гордон наконец разглядел на фоне серых туч две темные  фигуры,  качающиеся
на вершине утеса, нависшего над рекой. Одна была кряжистой, с мощной шеей,
и напоминала быка Минотавра. Вторая больше походила  на  человеческую,  но
смущали   длинные   волосы,   которые   развевались   на   ветру   подобно
исполосованному непогодой знамени. Двое "приращенных" в разодранной одежде
стояли лицом к лицу и раскачивались под напором ветра. Потом  они,  словно
повинуясь сигналу, сошлись в последней схватке.
     Ударил гром. Зигзаг  молнии  хлестнул  по  скале  на  противоположном
б