смогу
выполнить свой долг, если буду сидеть взаперти.
   - Ваш долг? - переспросил Жискар, как будто не понял этого слова.
   Бейли кинул взгляд на Фастальфа, но тот спокойно стоял и не вмешивался. Он,
казалось, слушал с абстрактным интересом, как если бы оценивал реакцию робота
данного типа на новую ситуацию и сравнивал ее с отношениями, вариациями,
константами и дифференциальнымии уравнениями, которые понимал он один. Так, по
крайней мере, подумал Бейли. Ему было неприятно быть объектом такого
наблюдения, и он сказал, возможно, излишне резко:
   - Вы не знаете, что значит "долг"?
   - То, что должно быть сделано, сэр, - ответил Жискар.
   - Ваш долг - повиноваться Законам Роботехники. И у людей тоже есть законы, как
только что сказал ваш хозяин доктор Фастальф, и им надо повиноваться. Я должен
сделать то, что мне предписано. Это важно.
   - Но идти по открытому пространству, когда вы не...
   - Тем не менее, это должно быть сделано. Мой сын когда-нибудь отправится на
другую планету, куда менее удобную, чем эта, и выставит себя Наружу до конца
своей жизни. И я поехал бы с ним, если бы смог.
   - Но вам-то зачем это делать?
   - Я считаю это своим долгом.
   - Сэр, я не могу нарушать законы. А вы можете? Потому что я настаиваю, чтобы
вы...
   - У меня есть выбор - выполнять или не выполнять свой долг, но я не выбираю...
есть нечто сильнее принуждения, Жискар.
   Жискар помолчал и сказал:
   - Повредит ли вам, если мне удасться убедить вас не ходить по открытому месту?
   - Да, поскольку я буду чувствовать, что манкирую своим долгом.
   - Это будет больший вред, нежели то дискомфорт, который вы можете почувствовать
на открытом пространстве?
   - Много больший.
   - Спасибо за объяснение, сэр, - сказал Жискар, и Бейли показалось, что на
полностью невыразительном лице робота отразилось удовлетворение /человеческая
тенденция к олицетворению непреодолима/.
   Жискар отступил назад. Заговорил Фастальф:
   - Очень интересно, мистер Бейли: Жискару понадобилась инструкция, прежде чем он
окончательно понял, как установить позитронный потенциал в соответствии с Тремя
Законами, или, скорее, как эти потенциалы сами устанавливаются в свете
ситуации. Теперь он знает, как себя вести.
   - Я обратил внимание, что Дэнеил не задавал вопросов.
   - Даниил знает вас. Он был с вами на Земле и на Солярии. Ну как, пойдем? Пойдем
медленно, и если пожелаете отдохнуть или даже вернуться обратно, вам стоит
только сказать.
   - Я пойду, но какова цель этой прогулки? Поскольку вы предлагали возможный
дискомфорт для меня, значит, ваше приглашение не могло быть бесцельным.
   - Нет, конечно. Я подумал, что вы захотите увидеть неподвижное тело Джандера.
   - Как формальность - да, но я не думаю, что это что-нибудь даст.
   - Я в этом уверен, но у вас будет возможность допросить того, кому временно
принадлежал Джандер. Вам наверняка приятнее будет поговорить об этом деле с
другим человеческим существом, а не со мной.

   Глава 22
   Фастальф медленно пошел вперед, сорвал с куста листочек и стал жевать. Бейли
смотрел на него с любопытством, удивляясь, как космониты могут брать в рот
нечто необработанное, даже невымытое, если так боятся инфекциц. Он помнил, что
на Авроре нет вредных микробов, но все равно это действие казалось ему
отвратительным. Отвращение не имело реальной основы, и он вдруг подумал, что
готов простить космонитам их отношение к землянам.
   Нет! Это совсем другое дело! Там речь идет о человеческих существах.
   Жискар шел впереди, справа, Даниил чуть позади, слева. Оранжевое солнце Авроры
пригревало спину Бейли, но у этого солнца не было лихорадочного жара, как у
земного в летнюю пору. Трава была тверже и пружинистее земной, и грунт был
жесткий, как будто давно не было дождя.
   Они шли к дому, возвышавшемуся вдали - к дому временого хозяина Джандера. Бейли
слышал шорох какого-то животного в траве, чириканье птицы, гул насекомых
вокруг. Здесь, думал он, у всех животных земные предки. И эти деревья и трава
тоже выросли из тех, что когда-то были на Земле. Но ни животные, ни растения не
знали этого. Только люди могли жить в этом мире и знать, что не коренные
жители, а выходцы с Земли... Но сознают ли это космониты, или просто выкинули
из памяти? И, может быть, придет время, когда они вообще не будут об этом
знать?
   - Д-р Фастальф, - сказал он неожиданно, - вы так и не сказали мне о вашем
мотиве для уничтожения Джандера.
   - Правильно, не сказал! Но как вы думаете, зачем я трудился над теоретической
базой для позитронного мозга человекоподобных роботов?
   - Не знаю.
   - Подумайте. Задача создать мозг, возможно более приближенный к человеческому,
имеет в себе нечто поэтическое... - Он помолчал, и его улыбка превратилась в
кривую усмешку. - Некоторые мои коллеги всегда злились, когда я говорил им, что
если заключение поэтически не сбалансировано - оно неправильно и с научной
точки зрения. Они не понимали, что это значит.
   - Боюсь, что я тоже не понимаю.
   - Но я понимаю, только не могу объяснить. Я чувствую это и, может быть, потому
добился результатов, каких нет у моих коллег. Однако, я сильно расту, и это
хороший признак, что я должет стать прозаиком. Чтобы имитировать человеческий
мозг, почти ничего не зная о его работе, нужен интуитивный скачек, который
ощущается мною как поэзия. И тот же интуитивный скачек, что должен дать мне
человекоподобный позитронный мозг, наверняка даст мне новые подступы к познанию
человеческого мозга. Я уверен, что через человекоподобность я сделаю хоть один
шаг к психоистории, о которой я вам говорил.
   - Понимаю.
   - И если мне удалось разработать теоретически структуру человекоподобного
позитронного мозга, мне понадобилось для него человекоподобное тело. Мозг, как
вы понимаете, не существует сам по себе; он взаимодействует с телом, так что
человекоподобный мозг в нечеловекоподобном теле в дальнейшем сам станет
нечеловеческим.
   - Вы уверены в этом?
   - Полностью. Сравните Даниила и Жискара.
   - Значит, Даниил был сконструирован как экспериментальный прибор для
дальнейшего изучения человеческого мозга?
   - Именно. Я двадцать лет работал с Сартоном над этой задачей. Было множество
неудач. Даниил был первой настоящей удачей, и я, конечно, держу его для
дальнейшего изучения... и из... - Он усмехнулся, словно признавался в какой-то
глупости - из привязанности. В конце концов, Даниил может ухватить понятие
человеческого долга, в то время как Жискару, при всех его достоинствах, это
трудно, как вы видели.
   - И то, что Даниил три года назад остался со мной на Земле, было его первым
заданием?
   - Первым такой важности. Когда Сартона убили, нам нужен был робот, который
мог бы противостоять земным инфекционным болезням, но при этом выглядеть
человеком, чтобы обойти антироботовские предрассудки землян.
   - Какое поразительное совпадение, что Даниил оказался под рукой как раз в это
время.
   - Вы верите в совпадения? У меня ощущение, что в любое время с таким
революционным развитием, как появление человекоподобного робота, обязательно
возникнет задача, требующая его присутствия. Подобные задачи, вероятно,
регулярно появлялись, пока Даниил еще не существовал, и, коль скоро его не
было, использовались другие приборы и другие решения.
   - Итак, ваша работа была успешной, и теперь вы лучше разбираетесь в
человеческом мозге?
   Фастальф шел все медленнее, и Бейли приноравливался к нему. Теперь они
останавились приблизительно на полпути между домом Фастальфа и другим. Для
Бейли это была самая трудная точка, поскольку до той или иной защиты было
равное расстояние, но он боролся с этим неприятным чувством, чтобы не
провоцировать Жискара. Он не хотел каким-то движением, голосом или даже
выражением лица вызвать у Жискара желание спасать его. Он не хотел, чтобы его
поднимали и несли под кров.
   Фастальф, казалось, не замечал затруднений Бейли. Он сказал:
   - Нет сомнений, что продвижение в ментологии произошло благодаря этому.
Однако... однако Аврора не удовлетворена чисто теоретическим изучением
человеческого мозга. Использование человекоподобных роботов было бы
продвижением, которого я не одобряю.
   - Как он использовался на Земле?
   - Нет, то был короткий эксперимент, я его одобрил и даже восхищался им. Даниил
сумел обмануть землян, но, конечно, только потому, что земляне не привыкли к
роботам. Аврорцев Даниил не мог бы обмануть, но будущих человекоподобных
роботов можно довести до такой кондиции, что они одурачат и аврорцев. Однако,
предлагаются другие задачи.
   - А именно?
   - Я вам говорил, что этот мир одомашнен. Когда я начал движение за
возобновление поиска и заселения планет, аврорцам, да и вообще космонитам не
слишком понравилось мое предложение насчет лидерства. Я думаю, что его нужно
предложить землянам. С их ужасной - извините меня - планетой, с их короткой
жизнью им нечего терять, они наверняка стали бы приветствовать этот шанс,
особенно если мы поможем им технологией. Я говорил вам об этом три года назад,
помните?
   - Прекрасно помню. В сущности, именно вы начали во мне цепь мыслей, и в
результате на Земле появилось маленькое движение в этом направлении.
   - Да? Наверное, это нелегко с вашей земной клаустофобией, с вашим нежеланием
покидать стены.
   - Мы боремся с этим, д-р Фастальф. Наша организация планирует двинуться в
космос. Мой сын - лидер этого движения, и я надеюсь, что он когда-нибудь
оставит Землю во главе экспедиции по заселению нового мира. И если мы в самом
деле получим помощь, о которой вы говорили...
   - Если мы дадим корабли?
   - Да, и другое оборудование.
   - Это трудное дело. Многие аврорцы не желают, чтобы земляне вышли в космос и
заселяли новые планеты. Они боятся распространения земной культуры,
ульеподобных Городов, хаотизма. - Он нерешительно задвигался. - Зачем мы здесь
остановились? Давайте пойдем. - Он медленно пошел, продолжая говорить: - Я
доказывал, что так не будет. Я говорил, что поселенцы с Земли вовсе не будут
землянами классического типа. Они не будут заперты в Городах. В новом мире они
будут похожи на предков аврорцев, пришедших сюда. Они установят подходящий
экологический баланс и станут более похожими на нас, чем на землян.
   - А не разовьются ли у них все те слабости, которые вы находите в
космонитской культуре?
   - Возможно, и нет. Научатся на наших ошибках. Но все это теория. Есть кое-что
другое, вызывающее спор.
   - Что?
   - Человекоподобный робот. Видите ли, кое-кто считает такого робота отличным
поселенцем. Именно они могут построить новые миры.
   - Но ведь у вас всегда были роботы. Вы хотите сказать, что эта идея никогда
не выдвигалась?
   - О, выдвигалась, но не срабатывала. Обычные роботы без постоянного
человеческого надзора построят мир, годный для них, он не будет прирученным и
не подойдет более нежным и гибким мозгам и телам человеческих существ.
   - Да, этот мир будет приемлимым лишь в первом приближении.
   - Конечно, мистер Бейли. Но среди нашего народа господствует мнение, что
приемлемость в первом приближении совершенно недостаточна. Это явный признак
распада аврорцев. С другой стороны, говорят они, группа человекоподобных
роботов, елико возможно близких телом и мозгом к человеку, построят мир,
подходящий для них и, значит, и для людей. Вы понимаете?
   - Конечно.
   - И когда такой мир будет построен, и аврорцы, наконец, захотят оставить свою
планету, они шагнут с одной Авроры на другую. Они не оставят свой дом, они
просто получат новый, точно такой же, и будут продолжать гнить. Это вы тоже
понимаете?
   - Я понимаю вашу точку зрения, но аврорцы, видимо, не понимают.
   - Не могут. Я думаю, что мог бы эффективно доказать этот пункт, если бы мои
оппоненты не уничтожили меня политически этим делом с разрушением Джандера.
Теперь вам ясно, какой мотив мне приписывают? Якобы я решил уничтожить
человекоподобных роботов, чтобы ими не воспользовались для освоения других
миров.
   Настала очередь Бейли останавиться. Он задумчиво посмотрел на Фастальфа.
   - Понимаете, д-р Фастальф, в интересах Земли, чтобы победила ваша точка
зрения.
   - И в ваших личных интересах тоже.
   - И в моих. Но главное - моей планете необходимо, чтобы нашему народу помогли
освоить Галактику; чтобы мы сохранили собственные пути, какие для нас удобнее;
чтобы мы не были осуждены на вечное заключение на Земле, где мы можем только
погибнуть.
   - Кое-кто, наверное, будет настаивать, чтобы остаться в заключении.
   - Конечно. Возможно, почти все. Но некоторые все же поедут, если им разрешат.
Таким образом, мой долг не только как представителя закона значительной доли
человечества, но как обычного простого землянина - помочь вам обелить себя,
независимо от того, виновны вы или нет. Однако же, я могу целиком и полностью
отдаться решению этой задачи лишь в том случае, если буду знать, что обвинения
против вас несправедливы.
   - Да, я понимаю.
   - Тогда, в свете того, что вы говорили насчет мотива, уверьте меня в том, что
вы не виноваты.
   - М-р Бейли, я вполне понимаю, что в самом деле у вас нет выбора. Я могу
безнаказанно сказать вам, что я виновен, и вы все равно будете вынужденны
замаскировать этот факт ради нудж вашей планеты и ваших личных. Поэтому, если я
в самом деле виновен, я вынужден сказать вам об этом, что бы вы, зная правду,
работали бы более эффективно, чтобы спасти меня... Но я не могу этого сделать,
поскольку я невиновен. Хотя против меня как будто говорит многое, я не разрушал
Джандера. Такое мне никогда не приходило в голову.
   - Никогда?
   Фастальф печально улыбнулся.
   - Раз или два я подумал, что для Авроры было бы лучше, если бы я никогда не
разрабатывал идей, которые привели к созданию человекоподобного позитронного
мозга, или чтобы этот мозг оказался нестабильным и склонным к умственному
замораживанию. Но это были мимолетные мысли, и я даже ни на долю секунды не
подумал об уничтожении Джандера.
   - Тогда мы уничтожим мотив, который вам приписывают.
   - Как?
   - Мы покажем, что это бесцельно. Что дает уничтожение Джандера? Таких роботов
можно сделать еще - хоть тысячу. Хоть миллион.
   - Боюсь, что это не так. Никто их не сделает. Только я один знаю, как их
спроектировать, а если они будут предназначены для колонизации, я отказываюсь
от их изготовления. Джандера нет, остается один Даниил.
   - Другие раскроют тайну.
   Фастальф вздернул подбородок.
   - Хотел бы я посмотреть на такого роботехника. Мои недруги основали Институт
Роботехники специально для разработки методов конструирования человекоподобных
роботов, но успеха не добились и не добьются.
   Бейли нахмурился.
   - Если вы единственный, кто знает секрет таких роботов, и ваши враги в
отчаянии от этого, почему они не пытаются вырвать его у вас?
   - Пытаются. Угрожают моей политической жизни, возможно, сумеют добиться
запрета моей работы в этой области, что положит конец моей профессиональной
жизни, и этим надеются уговорить меня сообщить им секрет. Могут даже уговорить
Совет приказать мне выдать тайну под страхом тюрьмы и конфискации имущества - кто
знает? Я готов подвергнуться чему угодно, лишь бы мне не отдать им
секрета. Но, конечно, мне не хотелось бы страдать.
   - Они знают о вашем решении упорствовать?
   - Надеюсь. Я говорил им достаточно ясно. Может, они думают, что я блефую, но
я говорил серьезно.
   - Но если они поверили вам, то могут предпринять более серьезные шаги.
   - Что вы имеете в виду?
   - Украсть ваши бумаги. Похитить вас. Пытать.
   Фастальф громко захохотал. Бейли покраснел и сказал:
   - Я терпеть не могу выражаться в стиле гиперволной драмы, но как вы все-таки
смотрите на это?

   - М-р Бейли, во-первых, мои роботы защитят меня. Нужно открыть настояшую
войну, чтобы захватить меня или мои записи; во-вторых, если бы даже это
удалось, никто из роботехников не рискнул бы украсть или силой вырвать у меня
секрет, потому что это полностью погубило бы его профессиональную репутацию;
в-третьих на Авроре это неслыханное дело. Один намек на непрофессиональную
атаку на меня тут же склонит Совет и общественное мнение в мою пользу.
   - Так ли? - пробормотал Бейли, проклиная про себя тот факт, что он должен
работать с культурой, деталей которой не понимает.
   - Так. Даю слово. Они будут продолжать делать то, что, с их точки зрения,
лучше. Они уничтожат меня ложью.
   - Какой?
   - Мне приписывают не только уничтожение робота. Шепчутся - пока только
шепчутся - что я разрабатываю систему быстрого и эффективного уничтожения
человекоподобного мозга, и, когда мои враги сами создадут таких роботов, я с
членами своей партии уничтожу всех этих роботов, чтобы Аврора не могла
заселять новые планеты и Галактика осталась бы для моих союзников - землян.
   - Разве можно этому поверить?
   - Конечно нет. Я сказал вам, что это ложь. Такой метод уничтожения даже
теоретически невозможен, а народ в Институте Роботехники не готов создать
своих человекоподобных роботов. Я не мог бы совершить массового уничтожения,
даже если бы хотел.
   - Тогда вся эта выдумка рухнет под собственным весом?
   - К несчастью, не сразу. Хоть это и бессмыслица, она продержиться настолько,
чтобы восстановить против меня общественное мнение, и на выборах меня
провалят. Постепенно все узнают, что это вздор, но будет уже поздно. И Земля
в этом случае сыграет роль мальчика для битья. Обвинение, что я стараюсь в
пользу Земли, весьма мощное, и многие поверят во все, вопреки здравому смыслу,
потому лишь, что не любят Землю и землян.
   - Значит, недовольство против Земли растет?
   - Именно. С каждым днем положение становится хуже как для меня, так и для
Земли, и у нас очень мало времени.
   - Но если бы вы действительно хотели произвести опыт по уничтожению робота,
зачем бы вам искатьего в чужом доме? У вас под руками Даниил. Вы могли бы
экспериментировать на нем.
   - Нет, - сказал Фастальф, - в это никто не поверит. Даниил - моя первая
удача, мой триумф; я ни при каких обстоятельствах не уничтожу его. Я,
естественно, обратился бы к Джандеру. Все сочтут меня дураком, если я стану
уверять, что мне разумнее было бы пожертвовать Даниилом.
   Бейли погрузился в молчание.
   - Как вы себя чувствуете, мистер Бейли?
   Бейли тихо ответил:
   - Если вы спрашиваете, каково мне Снаружи, то я даже не думаю об этом. Если
же вы имеете в виду нашу дилемму, то меня словно вталкивают в ультразвуковую,
растворяющую мозг, камеру. Зачем вы послали за мной, д-р Фастальф? Что я вам
сделал, что вы так поступили со мной?
   - По правде сказать, это была не моя идея, и меня оправдывает только мое
отчаяние.
   - Чья же это идея?
   - Хозяйки дома, куда мы сейчас идем. Она посоветовала мне это с самого
начала, а у меня не было лучшей идеи.
   - Но как она могла советовать такое?
   - О, разве я не объяснил вам, что она вас знает? Вот она, ждет нас.
   Бейли растерянно поднял глаза.
   - О, дьявол! - прошептал он.
 VI. ГЛЭДИС
   Глава 23
   Перед ними стояла, грустно улыбаясь, молодая женщина.
   - Я знала, Илия, что это будет первое слово, когда я увижу вас снова.
   Бейли уставился на нее. Она очень изменилась. Волосы стали короче, лицо стало
еще более расстроенное, чем два года назад, и вроде бы постаревшее больше, чем
на два года. Но все-таки это была Глэдис. То же треугольное лицо с выступающими
скулами и маленьким подбородком, такая же маленькая, хрупкая как у подростка
фигура.
   Он часто видел ее во сне - хотя не в откровенно-эротическом плане - после
возвращения на Землю. Он никогда не мог подойти к ней. Она всегда была далеко
и не слышала, когда он ее звал.
   Нетрудно понять, почему сны были такими; она была солярианкой и редко
находилась в присутствии других людей. Илия был запретным для нее, потому
что был человеком и, конечно, потому, что он с Земли. Хотя дело об убийстве,
которое он тогда расследовал, вынудило их встретиться, она была полностью
закрыта от настоящего контакта. Однако, при их после