нечему было учиться. Но я не
думала, что мужчины отличаются друг от друга на ощупь. Я знала, какая кожа у
моего мужа, какие у него руки, но - и только. У меня не было оснований думать,
что у другого мужчины это могло быть другим. От контакта с мужем удовольствия
не было - да и откуда ему быть? Какое удовольствие от контакта пальцев со
столом - разве что провести по нему и оценить его гладкость?
   Контакт с мужем был частью редко происходящего ритуала, на который муж шел,
потому что этого от нас ждали, и, как хороший солярианин, он выполнял его в тот
день и час, за такой промежуток времени и в такой манере, как предписывалось
хорошим воспитанием. В другом смысле тут не было ничего хорошего, потому что,
хотя этот периодический контакт имел точную цель сексуальных отношений, мой муж
не просил разрешения иметь ребенка и, я думаю, не интересовался произвести его.
А я слишком благоговела перед ним, чтобы самой просить разрешение, хотя имела
на это право. Оглядываясь назад, я понимаю, что сексуальный опыт был
поверхностным и механическим. У меня никогда не было оргазма. Ни разу. Я только
читала о такой вещи, но описания просто сбивали меня с толку, поскольку их
можно было найти только в привозных книгах - солярианские книги никогда не
упоминали о сексе - и я не могла верить им. Я думала, что это просто
экзотические метафоры. И я не могла это проверить, по крайней мере, сама.
Кажется, это называется мастурбацией - я слышала это слово на Авроре. На
Солярии никогда не говорят о сексе, и слова, относящиеся к нему, не
употребляются в порядочном обществе, да и любом другом на Солярии. Из случайно
прочитанного я представляла, как это делается, и несколько раз, скрепя сердце,
пробовала сделать, как написано, но не смогла. Табу на прикосновение к
человеческой плоти делало даже собственную плоть запретной и неприятной.
Конечно, я могу дотронуться до своего лица или положить ногу на ногу, но это
случайные прикосновения, на них не обращаешь внимания. А сделать прикосновение
инструментом сознательного удовольствия - совсем другое дело. Каждой частицей
своего существа я знала, что этого нельзя делать, и поэтому, удовольствия не
могло быть. И мне не приходилось получать удовольствие от прикосновения при
других обстоятельствах. Да и как это могло случиться?
   И в тот раз я коснулась вас. Зачем я это сделала - не знаю. Я чувствовала
бесконечную признательность вам за то, что вы спасли меня. Кроме того, вы были
не полностью запретны. Вы не солярианин. Вы были - простите меня - не вполне
мужчиной. Вы - земное создание, человек по виду, но вы - недолговечный,
бациллоноситель, нечто вроде полу-человека. И вот потому, что вы спасли меня и
были ненастоящим мужчиной, я могла коснуться вас. Кроме того, вы смотрели на
меня не враждебно и надменно, как мой муж, не с тщательно вышколенным
безразличием тех, с кем я виделась по трехмерному изображению. И вы были прямо
тут, рядом, и глаза у вас были теплые и заботливые. И вы вздрогнули, когда моя
рука потянулась к вашей щеке. Я видела это.
   Почему так случилось, я не знаю. Прикосновение было таким беглым, что
физическое ощущение нельзя было отличить от того, как если бы я дотронулась до
своего мужа, другого мужчины или даже женщины. Но здесь было нечто большее, чем
физическое ощущение. Вы были здесь, вы были рады и показали мне все признаки
того, что я приняла как... чувство. И когда наша кожа - моей руки и вашей
щеки - соприкоснулась, я словно коснулась ласкового огня, который тут же
прошел по моей руке и всю меня охватил пламенем. Не знаю, долго ли это
продолжалось - вряд ли больше одной-двух секунд, но для меня время
остановилось. Во мне произошло что-то, чего никогда не случалось раньше, и вот
теперь, когда я познала это, я понимаю, что тогда была очень близка к оргазму.
Я старалась не показать этого... Бейли, не решаясь взглянуть на нее, кивнул. - Так
вот, я не показала этого и только сказала: "Спасибо вам, Илия". Я
поблагодарила вас за то, что вы сделали для меня в связи со смертью моего
мужа, но много больше - за то, что вы осветили мою жизнь и показали мне, даже
не зная этого, что есть в жизни; вы открыли дверь; показали тропу. Физическое
действие было само по себе ничто: просто прикосновение, но это стало началом
всего. - Она сделала паузу, затем подняла палец. - Нет, не говорите ничего. Я
еще не закончила.
   Я раньше представляла себе смутно и неопределенно: мужчина и я делаем то, что
делали мы с мужем, но как-то по-другому - я даже не знала, как именно - и
ощущения были другие, но я не могла представить себе их. Я могла бы прожить всю
жизнь, пытаясь вообразить невообразимое, и умерла бы через триста-четыреста
лет, так и не узнав, как и другие женщины Солярии, да и многие мужчины. Никогда
не узнать. Иметь детей, но не узнать.
   Но я дотронулась до вашей щеки и поняла. Не удивительно ли? Вы научили меня
тому, о чем я лишь воображала. Нет, не механике, не унылому, неохотному
сближению тел, но чему-то такому, что должно быть при этом и чего я никогда не
достигала. Взгляд на лицо, блеск в глазах, ощущение мягкости, доброты...
чего-то, что я не могу описать... Понижение ужасного барьера между
индивидуумами. Любовь, наверное, подходящее слово, включающее в себя все это и
еще большее. Я чувствовала любовь к вам, потому что думала, что и вы могли бы
любить меня. Не говорю, что любили, но могли бы. В старинных книгах говорилось
о любви, я принимала это слово, но не знала его значения, пока не коснулась
вас.
   И я поехала на Аврору, вспоминая вас, думая о вас, мысленно разговаривая с
вами, и думала, что на Авроре встречу миллион Илияей. - Она опять помолчала,
погрузившись в мысли. - Но я не встретила. Аврора также плоха, как и Солярия,
но в обратном смысле. На Солярии секс - н_е_п_р_а_в_и_л_ь_н_о_с_т_ь, грех.
Секс отвратителен, и мы все отвернулись от него. Мы не могли любить, потому
что ненавидели секс. На Авроре секс с_к_у_ч_е_н. Его принимают спокойно и
легко, как дыхание. Если человек ощущает позыв, он тянется к тому, кто кажется
подходящим, и если подходящая особа в данный момент не занята чем-то важным,
следует секс в той манере, как это принято. Вроде дыхания. Но какой экстаз в
дыхании? Если у человека удушье, то, возможно, первый хороший вдох будет для
него наслаждением; а если он никогда не задыхался?
   Секс разрешенный и доступный как вода на Авроре, так же как и секс запретный и
постыдный на Солярии не имели ничего общего с любовью. В обоих случаях дети
получаются редко и только по официальному разрешению. Когда такое разрешение
получено, происходит интерлюдия секса, безрадостная и противная,
предназначенная только для деторождения. Если в положенное время зачатия не
последовало, прибегают к искусственному оплодотворению. А на Солярии принят
эктогенез, так что оплодотворение и развитие зародыша происходит в генотарии,
а секс остается как форма социального общения, не имеющая ничего общего с
любовью.
   Я не могла принять привычки аврорцев - не была воспитана в них. Я со страхом
тянулась к сексу, и никто не отказывался, но и не придавал этому значения.
Глаза мужчин были пусты, когда я предлагала себя, и оставались пустыми, когда
мужчины соглашались. Они хотели, но и только. И прикосновение к ним не давало
ничего. Так же, как я прикасалась к мужу. Я примирилась с этим, позволила вести
себя, но и все остальное ничего не дало. Я не чувствовала даже потребности
делать это. То ощущение, что вы дали мне, не возвращалось, и я, в конце концов,
покорилась.
   Д-р Фастальф был моим другом. Он один на Авроре знал все, что произошло на
Солярии. Вы знаете, что полные сведения не были опубликованы и уж, конечно, не
вошли в эту ужасную гиперволновую программу. Я о ней слышала, но смотреть
отказалась. Д-р Фастальф защищал меня от непонимания со стороны аврорцев и от
их презрения к солярианцам. Он защищал меня также и от отчаяния, которое
охватило меня через некоторое время. Но любовниками мы не были. Я могла бы
предложить себя, но в то время уже решила, что ощущение, которое вы мне дали,
никогда не вернется, и отказалась от мысли предлагать себя. И он тоже не
предлагал себя, не знаю, почему. Может быть, он понимал, что мое отчаяние
происходит от неудачи найти что-то в сексе, и не хотел увеличивать его.
Вероятно, он просто был добр ко мне и заботился обо мне в этом отношении, так
что мы не стали любовниками. Он был моим другом, когда я нуждалась в дружбе.
   Вот и все, Илия. Вы получили полный ответ на свои вопросы. Вы хотели знать о
моих отношениях с д-ром Фастальфом и сказали, что вам нужна информация. Вы ее
получили. Вы удовлетворены?
   - Мне очень жаль, Глэдис, что ваша жизнь была так трудна. Я получил
информацию, в которой нуждался. Вы дали мне больше информации, чем вы думаете.
   - В каком смысле?
   Бейли не дал прямого ответа.
   - Глэдис, я рад, что воспоминание обо мне так много значило для вас. Когда я
был на Солярии, мне и в голову не приходило, что я произвел на вас такое
впечатление. Но даже если бы пришло, я не пытался бы... вы понимаете.
   - Я понимаю, - мягко сказала она, - но и попытка была бы бесполезной: я бы не
могла.
   - Я знаю. И теперь не сделал бы такого, как вы сказали, предложения. Одно
прикосновение, момент сексуального понимания - больше ничего не нужно. Вполне
вероятно, что этот момент не повторим, и его нельзя пачкать глупыми попытками
к возобновлению. По этой причине я не... предлагаю себя. Моя неудача могла бы
оказаться еще одной пустышкой для вас. Кроме того...
   - Да?
   - Как я уже говорил, вы сказали мне больше, чем вы думаете. Вы сообщили, что
история не кончилась на вашем отчаянии.
   - Откуда вы знаете?
   - Рассказывая мне об ощущении, которое дало вам прикосновение к моей щеке, вы
сказали, что только теперь поняли, как были тогда близки к оргазму. Затем вы
сказали, что секс с аврорцами не был успешен, и, следовательно, в этих случаях
вы испытали оргазма. Однако, вы д_о_л_ж_н_ы были испытать его, Глэдис, чтобы
судить о ваших ощущениях. Иначе говоря, у вас б_ы_л любовник, и вы у_з_н_а_л_и
любовь. Если это не д-р Фастальф, то значит, был кто-то другой.
   - Ну и что? Разве это касается вас?
   - Не знаю, касается или нет. Скажите, кто он, и если будет ясно, что это не
мое дело - покончим с этим.
   Глэдис молчала.
   - Если вы не хотите сказать, то я сам скажу вам. Я уже говорил, что не намерен
щадить ваши чувства.
   Глэдис продолжала молчать.
   - Кто-то должен был быть, Глэдис, и ваша скорбь по поводу потери Джандера
чрезмерна. Вы выслали из комнаты Даниила, потому что его лицо напомнило вам
Джандера. Если я ошибся, решив, что Джандер Пэнел... - он сделал паузу и затем
резко закончил: - что робот Джандер Пэнел был вашим любовником - скажите.
   - Джандер Пэнел, робот, - прошептала Глэдис - не был моим любовником. - И

   Глава 25

   Губы Бейли беззвучно зашевелились в безошибочном трехсложном восклицании.
   - Да, сказала Глэдис, - "О, дьявол!". Вы ошеломлены? Почему? Вы не одобряете?
   - Не мое дело - одобрять или не одобрять, - без выражения ответил Бейли.
   - Это значит - не одобряете.
   - Это значит, что я ищу только информацмю. Какая разница между мужем и
любовником на Авроре?
   - Если двое живут в одном доме какое-то время, они говорят друг об друге
"жена" или "муж".
   - Какой период времени?
   - В разных регионах по-разному. В городе Эос это три месяца.
   - И в это время они воздерживаются от сексуальных отношений с другими?
   - Почему? - Глэдис резко подняла брови.
   - Я только спрашиваю.
   - Исключительность на Авроре немыслима. К мужу или любовнику - безразлично.
Секс для удовольствия.
   - И вы тоже искали других, когда были с Джандером?
   - Нет. Это был мой выбор.
   - Другие предлагали себя?
   - Случалось.
   - И вы отказывали.
   - Я всегда могу отказаться. Это часть неисключительности.
   - Но вы отказывали?
   - Да.
   - А те, кому вы отказывали, знали причину?
   - Что вы имеете в виду?
   - Они знали, что у вас муж - робот?
   - У меня был м_у_ж. Я не называю его мужем-роботом. Здесь нет такого
выражения.
   - Но они знали?
   Она помолчала.
   - Не знаю.
   - Вы им говорили?
   - Зачем бы я стала говорить?
   - Не отвечайте вопросом на вопрос. Говорили вы им?
   - Нет.
   - Как вы могли избежать этого? Разве не естественно объяснить ваш отказ?
   - Объяснений никогда не требуется. Отказ есть отказ, так его и принимают. Я
вас не понимаю.
   Бейли собрался с мыслями. Непонимание его и Глэдис не пересекалось, а шло
параллельно. Он начал снова.
   - На Солярии было бы естественным иметь робота в качестве мужа?
   - На Солярии это немыслимая вещь. Мне и в голову не пришло бы подобное. На
Солярии все немыслимо. И на Земле тоже. Разве ваша жена взяла бы когда-нибудь в
мужья робота?
   - Это не относится к делу.
   - Возможно, но ваше впечатление - достаточный ответ. Мы с вами не аврорцы, но
мы на Авроре. Я живу здесь два года и больше понимаю.
   - Вы имеете в виду, что сексуальная связь человек-робот - обычное дело на
Авроре?
   - Не знаю. Знаю только, что это приемлимо, как приемлимо все, что касается
секса все добровольное, дающее взаимное удовлетворение и не наносящее никому
физического вреда. Кому какое дело, как индивидуум или любае комбинация
индивидуумов находит удовлетворение? Кого тревожит, какие книги я читаю, когда
ложусь спать или встаю, люблю ли кошек или не терплю розы? Так же относятся на
Авроре и к сексу.
   - Да, на Авроре, но вы родились не на Авроре и воспитывались не на их лад. Вы
только что говорили, что не приспособились к этому безразличию в сексе, а
сейчас его защищаете. Вы выражали отвращение к многократным бракам и
неразборчивости в связях. Вы не говорили тем, кому отказывали, о причине отказа
потому, возможно, что в глубине души стыдились иметь мужем Джандера. Может, вы
знали, или подозевали, или просто предполагали, что такое необычно даже на
Авроре - и вы стыдились.
   - Нет, Илия, я не стыдилась. Если муж-робот необычен даже на Авроре, то это,
возможно, потому, что не обычны такие роботы, как Джандер. Роботы на Солярии,
на Земле и на Авроре - если не считать Даниила и Джандера - могут дать лишь
самое примитивное сексуальное удовлетворение. Они просто приспособление для
мастурбации, механический вибратор, и больше ничего. Когда будет много
человекоподобных роботов, появится и секс человек-робот.
   - Как вы получили Джандера, Глэдис? Их было всего два, и оба в доме д-ра
Фастальфа. Д-р Фастальф просто дал вам его в полу-собственность?
   - Да.
   - Почему?
   - По доброте, я думаю. Я была одинока, разочарована, несчастна, чужая в
чужой стране. Он дал мне Джандера для компании, и я вечно буду ему благодарна.
Это длилось всего полгода, но будет ценно для меня всю мою жизнь.
   - Д-р Фастальф знал, что Джандер ваш муж?
   - Он никогда не упоминал об этом, так что я не знаю.
   - А в_ы упоминали?
   - Нет.
   - А почему?
   - Не считала нужным. Но вовсе не из стыда.
   - Как это случилось?
   Глэдис напряглась и сказала враждебно:
   - Зачем мне объяснять вам это?
   - Глэдис время идет. Не воюйте со мной на каждом шагу. Вы расстроены тем, что
Джандер... что его нет?
   - Зачем вы спрашиваете?
   - Вы хотите знать, что случилось?
   - Опять-таки - зачем спрашиваете?
   - Тогда помогите мне. Мне нужна вся информация, какую я могу получить, если я
хочу хотя бы начать разработку этой, похоже, неразрешимой проблемы. Как Джандер
стал вашим мужем?
   Глаза Глэдис заволоклись слезами.
   - Обычно роботы не носят одежды, но они так сконструированы, как будто одеты.
Я хорошо знаю роботов, поскольку жила на Солярии, и у меня есть некоторый
художественный талант...
   - Я помню ваши световые формы.
   Глэдис благодарно кивнула.
   - Я составляла новые рисунки для новых моделей. Они, по-моему, более
интересны, чем те, какими пользуются на Авроре. Некоторые из моих рисунков
здесь на стене. Есть и в других местах в доме.
   Глаза Бейли пробежали по рисункам. Он уже заметил их. Изображенные на них
роботы не были натуралистическими - удлиненные, неестественно изогнутые. Теперь
он видел, что искажение было задумано очень умно, ка акцент; глядя на них с
новой перспективы, он увидел, что эти детали напоминают одежду. В них было
что-то от костюмов слуг Викторианской Англии - он видел такие в одной книге.
Интересно, знала ли Глэдис о них, или это просто случайное совпадение? Когда
Бейли впервые увидел эти рисунки, он решил, что Глэдис окружила себя роботами,
имитируя жизнь на Солярии. Она говорила, что ненавидела эту жизнь, но это было
только продуктом ее мыслящего мозга. Солярия была единственным домом, который
она хорошо знала, и его нелегко отбросить - а может, и вообще невозможно. И
этот фактор мог присутствовать в ее рисунках, даже если ее новые занятия дали
ей более приятные мотивы.
   - Я имела успех. Некоторые концерны, производящие роботов, хорошо платили мне
за мои рисунки, и было очень много случаев, когда уже существующих роботов
покрывали заново по моим указаниям. Это давало мне определенное удовлетворение
и в какой-то мере компенсировало эмоциональную пустоту моей жизни.
   Когда д-р Фастальф дал мне Джандера, робот, конечно, был в обычной одежде.
Доктор был настолько добр, что дал мне множество сменной одежды для Джандера,
но в ней не было ничего особенного, а мне хотелось купить более, на мой взгляд,
подходящее. Это означало, что надо было тщательно измерить Джандера, потому что
я хотела заказать одежду по моим рисункам. Джандер разделся, и тогда я
полностью осознала, насколько он приближался к человеку. Ничего не было
упущено, и те части, которые должны были напрягаться, и в самом деле
напрягались и находились, как и у человека под контролем сознания. Я спросила,
функционирует ли его пенис, Джандер ответил - да, я заинтересовалась, и он
продемонстрировал.
   Вы понимаете, что как ни похож он был на мужчину, я знала, что он робот. У
меня есть некоторые колебания насчет прикосновения к мужчинам, и это наверняка
играло какую-то роль в моей неспособности получить удовлетворение от секса с
аврорцами. Но это был не мужчина, а я всю жизнь была с роботами и свободно
могла касаться Джандера. Я быстро осознала, что хочу коснуться его, и он быстро
понял, что я хочу этого. Он был тонко настроенным роботом и тщательно следовал
Трем Законам. Не дать радость - это вызвать разочарование, которое можно
расценить как вред, а он не мог вредить человеку. И он старался дать мне
радость. И именно потому, что я знала о его желании дать мне радость - чего я
никогда не видела в аврорских мужчинах - я и в самом деле радовалась и
постепенно дошла до полной... я думаю, это и есть оргазм.
   - Значит, вы были полностью счастливы?
   - С Джандером? Да, конечно.
   - Вы никогда не ссорились?
   - Как же это возможно? Единственная его цель, единственный смысл его
существования - быть мне приятным.
   - А вас не смущало, что он делал это только для того, чтобы быть приятным вам?
   - Не все ли равно, по какой причине кто-то что-то делает?
   - И, когда вы узнали полноту чувств, у вас не разу не было желания сделать
   тоже с аврорцем?
   - Это было бы бесполезно. Я хотела только Джандера. Теперь вы понимаете,
каково мне было потерять его?
   Обычно серьезное выражение лица Бейли стало торжественным.
   - Я понимаю, Глэдис. Простите, что я недавно причинил вам боль - тогда я еще
не вполне понимал.
   Она заплакала, и он ждал, не зная, как утешить ее. Наконец, она вытерла глаза.
   - Еще что-нибудь?
   - Еще несколько вопросов на другую тему, и я больше не буду докучать вам. - И
осторожно добавил: - Сегодня. Вы знаете, что многие считают доктора Фастальфа
виновным в убийстве Джандера?
   - Да.
   - Вы знаете, что сам доктор считает себя единственным, кто мог бы убить
Джандера тем способом, каким его убили?
   - Да. Доктор сам говорил мне это.
   - Думаете ли в_ы, что Джандера убил д-р Фастальф?
   Она неожиданно резко взглянула н