глаза-стебельки,  с любопытством посмотрел вокруг  и начал покачивать  ими в
такт музыке.
     Музыка вскоре кончилась, и дикторский голос произнес:
     --  Говорит   станция   общемарсианского  вещания  Д-М-С,   Марсианская
Компания,  Деймос.  Через ретрансляционный  передатчик на Малом  Сертисе  вы
можете слушать познавательную программу.  Доктор  Грейвс  Армбрустер изложит
свои  взгляды  на  тему  "Экологические   размышления  об  экспериментальном
искусственном симбиозе в отношении к..."
     Водитель мгновенно выключил приемник.
     --  Не  выключайте,  --  запротестовал   было  Джим.   --  Начало  было
интересное.
     -- Послушай, ты же просто выпендриваешься,  -- ответил  Фрэнк. -- Ты не
знаешь даже значения этих слов.
     -- Черта с два я не знаю. Они означают...
     -- Заткнись и выспись.
     Последовав  собственному совету, Фрэнк откинулся назад и  закрыл глаза.
Уснуть ему, однако, не удалось. Виллис, несомненно, (тем, что он использовал
в качестве разума) переваривал только что услышанную программу. Он раскрылся
и начал воспроизводить ее вслух целиком: партию духовых и все остальное.
     Водитель  в  изумлении повернулся назад  и  что-то  сказал,  но  Виллис
заглушил  его.  Он  добрался  до самого  конца,  не  забыв  даже  прерванное
объявление. Водителю удалось, наконец, докричаться:
     -- Эй, парни! Что там у вас? Переносной магнитофон?
     -- Нет, попрыгунчик.
     -- Что-что?
     Джим приподнял Виллиса, чтобы водитель мог его видеть.
     --  Попрыгунчик.  Его зовут Виллис.  Водитель  изумленно  уставился  на
марсианина.
     -- Ты хочешь сказать, что эта штуковина и есть магнитофон?
     -- Нет. Это попрыгунчик. Я уже сказал, его зовут Виллис.
     -- Я должен взглянуть на него, -- заявил водитель. Он включил что-то на
пульте  управления,  затем повернулся  и  просунул  голову  и  плечи  внутрь
обзорного плафона. Фрэнк сказал:
     -- Алло, вы нас разобьете.
     -- Будь  спокоен,  --  посоветовал  водитель.  --  Я  поставил  его  на
автопилот.  Берега  будут  высокими еще  пару сотен  миль.  Так  что это  за
штуковина? Когда ты втащил ее в салон, я подумал, что это волейбольный мяч.
     -- Нет, это Виллис. Скажи человеку "привет", Виллис.
     --  Привет,  человек,  --  радостно  сказал  Виллис.  Водитель  почесал
затылок:
     -- Это превосходит все, что я видел когда-либо на Кеокуке. Что-то вроде
попугая, да?
     -- Он --  попрыгунчик.  У него есть какое-то  научное название, но  оно
означает просто "марсианский круглоголовый". Никогда не видели таких прежде?
     -- Нет. Это, знаешь  ли,  братишка, самая сумасшедшая  планета  во всей
Системе.
     -- Если вам здесь  не по душе, почему бы вам не  вернуться туда, откуда
прибыли? -- спросил Джим.
     --  Не груби,  малец. Сколько ты хочешь за эту штуковину? Я  думаю, что
нашел бы ему применение.
     -- Продать Виллиса? Вы что, спятили?
     -- Иногда и мне так кажется. Ну ладно, мне это просто взбрело в голову.
     Водитель вошел  в свою кабину, остановившись однажды по до роге,  чтобы
еще раз хорошенько рассмотреть Виллиса.
     Мальчики вытащили бутерброды из своих походных сумок и быстро умяли их.
После   этого   предложение   Фрэнка   вздремнуть   показалось   чрезвычайно
привлекательным.  Они проснулись, только когда машина начала тормозить. Джим
сел, протер глаза и крикнул вниз:
     -- Что случилось?
     --  Подъезжаем к станции  "Циния",  -- ответил водитель.  -- Стоянка до
заката.
     -- Лед не будет держать?
     --  Может,  будет,  а может,  и  нет.  Температура  поднялась,  и  я не
собираюсь рисковать.
     Машина мягко остановилась,  затем  опять  завелась  и медленно  вползла
вверх по скату, где вновь остановилась.
     --  Все на выход,  -- крикнул водитель. -- К закату быть здесь -- иначе
останетесь.
     Он выбрался наружу, мальчики следом за ним.
     Станция "Циния"  находилась  в  трех милях к западу от древнего  города
Циния,  где  западное  русло  Стримона  соединяется  с  каналом  Оэроэ.  Она
представляла собой  просто общую спальню, столовую и ряд сборных  помещений.
На востоке мерцавшие  в небе зубчатые башни Цинии, казалось, парили: слишком
прекрасны были они для материального объекта.
     Водитель вошел  в маленькую  гостиницу. Джим  хотел побродить вокруг  и
обследовать  город,  тогда как  Фрэнк предпочитал сначала посетить ресторан.
Мнение  Фрэнка  возобладало.  Ребята  зашли  в  ресторан  и  после некоторых
раздумий вложили  часть своего скудного  капитала в  кофе и  неопределенного
цвета суп. Водитель вскоре оторвал взгляд от тарелки и сказал:
     -- Эй, Джордж! Видел когда-нибудь подобное? -- он показал на Виллиса.
     Джорджем звали  официанта,  который  был по совместительству  кассиром,
содержателем  отеля, станционным смотрителем и представителем  Компании.  Он
взглянул на Виллиса.
     -- Угу.
     -- Да? Где? Ты думаешь, я смогу найти такого?
     -- Вряд ли. Иногда случается видеть, как они  скачут вокруг марсиан. Но
не  часто,  -- он  вновь  вернулся  к  чтению  "Нью-Йорк  Таймс"  более  чем
двухлетней давности.
     Покончив с едой, мальчики оплатили счет и собрались покинуть помещение.
Повар, он же официант, он же станционный смотритель остановил их.
     -- Подождите, ребята. Вы куда собираетесь?
     -- На Малый Сертис.
     -- Я не об этом. Куда вы собираетесь сейчас? Почему бы вам не подождать
в комнате отдыха? Если хотите, можете вздремнуть.
     -- Мы думали побродить здесь по окрестностям, -- объяснил Джим.
     -- Ладно. Только в город не ходите.
     -- Почему?
     --  Потому,  что  Компания против,  вот  почему.  Без  пропуска нельзя.
Поэтому держитесь от города подальше.
     -- А как можно получить пропуск? -- настаивал Джим.
     -- Никак.  Циния  пока еще закрыта  для  посещений,  --  он  возобновил
прерванное чтение.
     Джим собрался было продолжить расспросы, но Фрэнк потянул его за рукав.
Они вместе вышли на улицу.
     -- Не его это  дело,  я думаю,  запрещать нам  идти в Цинию,  -- сказал
Джим.
     -- Так что с того? Он считает, что его.
     -- Что мы теперь будем делать?
     -- Пойдем в Цинию, естественно. Только не будем спрашивать разрешения у
этого жлоба.
     -- А если он засечет нас?
     -- Как? Он же прилип к стулу, на котором сидит. Айда.
     -- О'кей.
     Они направились на  восток. Путь нельзя было  назвать легким: дороги не
было,  а  все растения  по  берегам  канала достигали  максимальной  высоты,
вытянувшись  навстречу   лучам   полуденного  солнца.   Однако   марсианское
притяжение   облегчает  труд  пешехода   идущего  даже  по   самой  неровной
поверхности. Они быстро добрались до берега Оэроэ и, повернув направо, пошли
вдоль него по направлению к городу.
     По  гладким прибрежным камням идти стало существенно легче.  Воздух был
теплым и  приятным, несмотря на  то, что поверхность  канала местами  еще не
оттаяла. Солнце стояло высоко: сейчас они находились на добрую  тысячу  миль
ближе к экватору, чем на рассвете.
     -- Тепло, -- сказал Виллис, -- Виллис хочет гулять.
     -- Ладно, -- согласился Джим. -- Только не свались в канал.
     -- Виллис не свалится.
     Джим опустил  его на  землю, и малыш,  подскакивая и катясь, направился
вдоль  берега, заглядывая  иногда в густую растительность, совсем как щенок,
обследующий незнакомую местность.
     Они прошли, пожалуй, с  милю, и городские  башни уже  высились  в небе,
когда  мальчики  повстречали  марсианина.  Это  был  относительно  маленький
экземпляр, не больше  двенадцати футов ростом. Он стоял совершенно спокойно,
опираясь на все три ноги, по-видимому, полностью ушедший в себя.  Обращенный
на них глаз смотрел не мигая.
     Джим с Фрэнком,  конечно, привыкли  к  обычаям марсиан и понимали,  что
стоявший  перед  ними  созерцал  "иной  мир". Они перестали  разговаривать и
двинулись мимо, стараясь на задеть его ног.
     Виллис  действовал  иначе.  Он  стал  скакать  вокруг  ног  марсианина,
постоянно  касаясь   их,   затем   остановился  и   издал   пару   заунывных
покряхтываний.
     Марсианин зашевелился, осмотрелся, внезапно наклонился и сгреб Виллиса.
     -- Эй! -- завопил Джим. -- Отпусти его!
     Ответа не последовало.
     Джим поспешно повернулся к Фрэнку.
     -- Скажи  ему,  Фрэнк. Я никогда не смогу  заставить его  понять  меня.
Пожалуйста!
     Марсианский язык Джим понимал плохо, а говорил еще хуже. Фрэнк знал его
несколько лучше. Умеющие говорить по-марсиански жалуются, что это вредно для
горла.
     -- А что сказать-то?
     -- Скажи ему, пусть положит Виллиса на землю!
     -- Успокойся. Марсиане никогда никому не причиняют вреда.
     -- Ну скажи ему тогда, пусть положит Виллиса на землю.
     -- Попробую.
     Фрэнк напряг голосовые связки и принялся за дело. Наличие респиратора и
волнение ухудшали его  и без  того  не слишком хорошее произношение.  Тем не
менее  он  прощелкал  и  прокудахтал  до конца фразу,  которая  должна  была
означать то, чего добивался Джим.
     Безрезультатно.
     Он попробовал сказать то же самое иначе. Вновь безрезультатно.
     -- Не  получается, Джим, -- признался  он. -- Либо он не понимает меня,
либо просто не хочет слушать. Джим закричал:
     -- Виллис! Эй, Виллис! С тобой все в порядке?
     -- Виллис в порядке!
     -- Прыгай сюда! Я тебя поймаю.
     -- Виллис в порядке.
     Марсианин наклонил свою голову и, кажется, впервые заметил Джима. Одной
рукой  он поддерживал  Виллиса, две  другие его  руки,  извиваясь,  внезапно
опустились  и  обняли Джима:  одна  ладонь поддерживала  его  снизу,  другая
ухватила поперек живота.
     Его  подняли, и через мгновение он  увидел перед собой большой  влажный
глаз  марсианина,  который,  в  свою очередь,  пристально  смотрел  на него.
Марсианский "человек"  покачивал взад  и  вперед своей головой, с тем  чтобы
хорошенько рассмотреть его каждым своим глазом.
     Джим  впервые оказался так близко к марсианину, но событие не вызвало у
него  интереса.  Он попробовал выскользнуть  из  объятий,  но  внешне  столь
хрупкий марсианин оказался сильнее его.
     Вдруг откуда-то из верхней части головы марсианина раздался голос. Джим
не смог понять,  что же ему сказали, хотя различил  наличие  вопросительного
сигнала в начале фразы. Однако голос марсианина произвел на него неожиданное
впечатление.  Несмотря на  грубый и каркающий тембр, голос этот был исполнен
такой  теплоты, симпатии  и дружелюбия, что абориген  перестал  его  пугать.
Наоборот, возникло впечатление, что общаешься со старым надежным другом.
     Марсианин повторил вопрос.
     -- Что он говорит, Фрэнк?
     -- Я не совсем понял. Он вполне дружелюбен, но я не могу понять его.
     Марсианин заговорил вновь, Фрэнк слушал.
     -- По-моему, он  приглашает тебя  пойти с ним. Джим колебался лишь одно
мгновение.
     -- Скажи ему, что я согласен.
     -- Джим, ты спятил?
     -- Не бойся. У него добрые намерения. Я уверен в этом.
     -- Ну ладно.
     Фрэнк  проквакал  о  согласии. Абориген  подобрал под себя  одну ногу и
крупным  шагом устремился по направлению к городу. Фрэнк затрусил следом. Он
изо всех  сил старался  не  отставать, но  скорость была слишком высока.  Он
остановился, чтобы перевести дыхание и крикнул:
     -- Подождите меня. Маска приглушила его голос.
     Джим тщетно пытался сформулировать требование остановиться и уже бросил
эту затею, как вдруг его осенило.
     --  Послушай, Виллис,  Виллис-малыш.  Скажи  ему,  что  надо  подождать
Фрэнка.
     -- Подождать Фрэнка? -- спросил Виллис с сомнением.
     -- Да, подождать Фрэнка.
     -- Ладно.
     Виллис  заухал  что-то своему  новому  другу.  Марсианин остановился  и
опустил свою третью ногу. Пыхтя, подбежал Фрэнк.
     Марсианин высвободил одну из державших Джима рук и сгреб ею Фрэнка.
     -- Эй! -- запротестовал Фрэнк, -- кончай это.
     -- Не нервничай, -- посоветовал Джим.
     -- Но я не хочу, чтоб меня несли.
     Ответ Фрэнка  оборвался,  поскольку  марсианин  вновь  зашагал  вперед.
Обремененный  такой ношей, он двигался теперь с помощью всех трех своих ног,
из которых  по  меньшей  мере две постоянно  опирались  о землю.  Способ был
тряский, но на удивление быстрый.
     -- Как ты думаешь, куда он нас несет? -- спросил Джим.
     -- Кажется, в город, -- ответил Фрэнк и добавил: -- Нам нельзя упустить
скутер.
     -- Не беспокойся, у нас еще уйма времени.
     Марсианин  молча продолжал пробираться к  Цинии. Виллис, судя по всему,
был  счастлив,  как  пчела в цветочном  магазине.  Джим устроился поудобнее,
чтобы  насладиться  поездкой. Теперь,  когда  его  голова  высилась в добрых
десяти футах  над землей, возможности обзора значительно увеличились: он мог
смотреть поверх расположившихся вдоль канала растений и видеть все вплоть до
радужных башен Цинии. Эти башни не были похожи на башни Чаракса, и вообще на
Марсе  нельзя было найти даже двух похожих друг на друга городов.  Каждый из
них выглядел как уникальное  произведение искусства, как воплощенный замысел
того или иного творца.
     Джим  размышлял  о  том,  зачем  построили  эти  башни,  для  чего  они
предназначены, сколько им лет.
     Раскинувшаяся   по    берегам   канала   растительность   окружала   их
темно-зеленым морем, погрузившись по пояс в которое шел марсианин.
     Широко расправленные навстречу солнцу  листья жадно  поглощали лучистую
энергию -- источник жизни.  Они сворачивались, когда тело аборигена касалось
их, с тем, чтобы вновь распрямиться, когда он пройдет мимо.
     Приближаясь,  башни  росли. Марсианин  внезапно  остановился  и опустил
мальчиков  на землю.  Он продолжал, однако, нести Виллиса. Прямо перед ними,
скрытый нависшей зеленью, находился косой спуск  под  землю, который  вел ко
входу в туннель. Джим посмотрел туда и спросил:
     -- Что ты думаешь об этом, Фрэнк?
     -- Ого! Не знаю, что и сказать.
     Ребята бывали в Чараксе и Копайсе, но  только в заброшенных их  частях,
расположенных  на  поверхности.   Впрочем,  времени  на  обдумывание  им  не
предоставили: их проводник большими шагами устремился вниз по склону.
     Джим с криком: "Эй, Виллис!" -- побежал следом. Марсианин остановился и
перекинулся с Виллисом парой фраз. Попрыгунчик откликнулся:
     -- Джим, жди.
     -- Скажи ему, чтобы он отпустил тебя.
     -- Виллис в порядке. Джим, жди.
     Марсианин двинулся дальше  таким  шагом, что Джим в любом случае не мог
бы угнаться за ним. Он уныло вернулся к началу спуска и уселся на бортик.
     -- Что ты собираешься делать? -- спросил Фрэнк.
     -- Ждать, я думаю. Что еще я могу делать! А что ты собираешься делать?
     -- Хм, я с тобой. Но я не хочу опоздать на скутер.
     -- И  я  тоже.  Тем  более, что вообще  нельзя  оставаться здесь  после
заката.
     Резкое  понижение  температуры  с  наступлением  темноты  --  это почти
единственная перемена местной  погоды, но для землянина она  означает смерть
от переохлаждения (в том случае,  если он не  надел  специальную одежду и не
находится в постоянном движении).
     Они ждали  и наблюдали за юркающими мимо жучками-прядильщиками. Один --
маленький  живой треножник, высотой  не более дюйма  -- остановился рядом  с
коленом Джима; казалось,  он  изучал мальчика. Джим  дотронулся до него;  он
мгновенно  расправил  крылышки  и  унесся  прочь.  Не приходилось  даже быть
настороже, так  как водянщики  никогда  не  подходили  близко  к  поселениям
марсиан; мальчики просто ждали.
     Примерно через полчаса их марсианин -- или, во всяком случае, марсианин
того же размера -- вернулся. Виллиса с ним не было. У Джима вытянулось лицо.
Однако  марсианин  сказал на  своем  языке: "Идите  со  мной",  --  поместив
вопросительный сигнал в начале фразы.
     -- Пойдем или нет? -- спросил Фрэнк.
     -- Пойдем. Скажи ему.
     Все трое двинулись вниз. Марсианин  положил свои огромные  ласты-ладони
мальчикам  на  плечи и вел их рядом. Вскоре  он остановился и  поднял их. На
этот раз они не возражали. Даже после того, как они проникли в глубь туннеля
на  несколько сотен ярдов,  дневной свет, казалось, по-прежнему освещал  все
вокруг.  Он  проникал  отовсюду,  но  главным образом,  сквозь  потолок.  По
человеческим меркам  туннель выглядел очень большим, но для  марсиан он  был
всего  лишь достаточно  просторным.  На пути  они  миновали  еще  нескольких
туземцев; тех кто подавал признаки жизни, их "хозяин" приветствовал, но если
встречный находился в  неподвижной, типичной для транса позе, то расходились
молча.
     Однажды их проводник перешагнул через шар, диаметром примерно три фута.
Сначала  Джим не понял, что это  такое,  затем, присмотревшись внимательнее,
удивился. Он обернулся и продолжал  его  разглядывать.  Это было невозможно,
но, тем не менее!
     Он созерцал нечто, чему немногие люди были свидетелями  и чего  ни один
человек  не хотел бы увидеть: свернувшегося  шаром марсианина, ластоподобные
ладони которого покрывали все, за исключением  его изогнутой спины. Марсиане
-- современные,  цивилизованные  марсиане --  не  впадали  в  спячку,  но  в
какие-то  отдаленные  эпохи их предкам наверняка приходилось это делать, так
как их  строение  и сейчас позволяет им  принимать надлежащую для сохранения
тепла и влаги шарообразную форму, если возникнет желание.
     Такое желание возникает не часто.
     С  точки  зрения земной  морали,  для марсианина  свернуться шаром было
равносильно  смертельной  дуэли,  и они  прибегают  к  этому,  только  когда
оскорбление столь велико, что иные меры не достаточны.
     Это  означает: я порвал с вами,  я покинул ваш мир, я отрицаю само ваше
существование.
     Первые люди на Марсе не понимали этого и, вследствие своего  невежества
относительно  местных ценностей,  не раз наносили оскорбления  марсианам.  В
результате процесс колонизации Марса затянулся на многие годы; потребовалось
умение самых искусных дипломатов и  лингвистов с  Земли,  дабы  восстановить
нормальные   отношения   с   аборигенами.   Джим   недоверчиво   разглядывал
свернувшегося марсианина, думая о том, что могло заставить его поступить так
по отношению к целому городу. Он припомнил страшный  случай, произошедший со
Второй экспедицией на Марс, о котором ему говорил доктор Макрей.
     -- Этот паршивый болван... -- рассказывал доктор, -- он был лейтенантом
медицинской службы,  что  мне  крайне  неприятно признавать, --  этот  идиот
уцепился  за ласты того  малого и  попробовал  развернуть  его. Тогда это  и
случилось.
     -- Что случилось? -- спросил Джим.
     -- Он исчез.
     -- Марсианин?
     -- Нет, офицер медицинской службы.
     -- Ну! А как он исчез?
     -- Не спрашивай меня, я этого не видел. Свидетели -- их было четверо --
клятвенно утверждали, что вот он был,  раз -- и его уже  нету, как будто  он
натолкнулся на буджама.
     -- Что такое буджам? -- поинтересовался Джим.
     -- Ведь вы, современная молодежь,  совершенно необразованны.  Буджам --
это из книги; я откопаю где-нибудь экземплярчик для вас.
     -- Но каким образом он исчез?
     -- Не спрашивай меня. Можешь  назвать  это массовым гипнозом, если  это
тебя  сколько-нибудь  успокоит. Это успокаивает меня, но  не слишком сильно.
Семь восьмых айсберга всегда под водой, это все, что я могу сказать.
     Джим никогда  не видел  айсберг,  и  поэтому  сравнение  пропало даром,
однако,  созерцая  свернувшегося  марсианина,   чувствовал  он  себя  крайне
неспокойно.
     -- Ты видел? -- спросил Фрэнк.
     -- Уж лучше бы нет, -- ответил Джим. -- Интересно, что с ним случилось?
     -- Баллотировался на мэра и проиграл.
     -- Неуместная шутка. Может он... тссс!
     Джим внезапно замолчал. Он заметил еще одного марсианина, неподвижного,
но не свернувшегося шаром. Вежливость требовала тишины.
     Несший их марсианин внезапно  повернул налево  и  вошел в зал; здесь их
отпустили.   Помещение   показалось   им   огромным;   м