язык.
     Ятаганы спутников были отобраны вместе  с  рюкзаками.  Подталкиваемые
копьями, они прошли к концу линии, непосредственно  за  гворлами,  и  были
скованы железными ошейниками. Абиру, вывалил на  пол  содержимое  рюкзака,
выругался, увидев кучу драгоценных камней.
     - Так значит вы кое-что нашли в затерянных городах? Какая  удача  для
нас! Меня почти - но не совсем - одолело искушение отпустить  вас  за  то,
что вы меня так обогатили.
     - Это  насколько  же  можно  закостенеть!  -  пробурчал  по-английски
Кикаха. - Он говорит, словно злодей из второсортного фильма. Черт  бы  его
побрал! Если у меня будет шанс, я ему отрежу больше, чем язык.
     Абиру, счастливый своим обогащением, вышел. Вольф изучил  соединенную
с ошейником цепь. Она была сделана из мелких звеньев.  Он  мог  бы  суметь
порвать ее, если железо было не слишком высококачественным.  На  Земле  он
забавлялся, втайне конечно, разрывая именно  такие  цепи,  но  он  не  мог
попробовать до наступления ночи.
     Позади Вольфа Кикаха прошептал:
     - Гворлы не узнают нас в этом гриме, поэтому пускай так и остается.
     - А что насчет рога? - поднял вопрос Вольф.
     Кикаха, заговорив  на  ранней  средне-германской  форме  тевтонского,
попытался вовлечь гворлов в разговор. После того, как ему чуть не попали в
лицо плевком, он  бросил  эту  затею.  Он  сумел  поговорить  с  одним  из
шолкинских солдат и с несколькими  рабами-людьми.  От  них  он  собрал  по
мелочам много сведений.
     Той же ночью - фактически, в ночь  перед  тем,  как  Вольф  и  Кикаха
появились в городе - Абиру и его люди захватили  судно.  Во  время  борьбы
капитан и несколько матросов были убиты, остальные сидели теперь в ряд  на
цепи. Судно было отправлено вниз по реке и вверх по  притоку  для  продажи
экипажа одному речному пирату, о котором слышал Абиру.
     Что касается рога, то никто из экипажа "Кваркиржуба" о нем не слышал.
     Не снабдил какими-либо новостями и солдат. Кикаха сказал Вольфу,  что
по его мнению, Абиру вряд ли позволит узнать о нем  кому-либо  еще,  кроме
себя.
     Он должно быть опознал его, так как все слышали про  рог  Властелина.
Он был частью универсальной религии и  описывался  в  различных  священных
литературах.
     Наступила ночь. Вошли солдаты с факелами и едой для рабов. После  еды
в помещении осталось двое шолкинов и неизвестное число их стояло на страже
снаружи.  Санитарная  организация   была   отвратительной,   запах   стоял
удушливый.
     Абиру явно не заботился о соблюдении приличий в том виде, в каком они
были  изложены  Властелином.  Однако,  должно  быть,  некоторые  из  более
религиозных шолкинов пожаловались, потому что  несколько  долинзов  пришли
сделать уборку. На каждого раба выплеснули ведро воды, а  несколько  ведер
оставили для питья.
     Гворлы завыли, когда  на  них  попала  вода,  и  долгое  время  после
жаловались и ругались. Кикаха пополнил запас сведений Вольфа, сообщив ему,
что гворлы, подобно сумчатым крысам и другим пустынным животным Земли,  не
нуждались в воде. У них имелось биологическое  устройство  схожее  с  тем,
которое было у обитателей пустынных зон, окислявшее жир в потребную  окись
водорода.
     Взошла луна. Рабы ложились на пол,  прислонялись  к  стене  и  спали.
Вольф и Кикаха притворялись желавшими того же самого. Когда луна вышла  на
позиции так, что ее стало видно сквозь дверной проем, Вольф сказал:
     - Я собираюсь попробовать порвать цепи. Если у меня не хватит времени
порвать твои, то нам придется разыграть сиамских близнецов.
     - Давай, - прошептал в ответ Кикаха.
     Длина цепи между ошейниками обоих была около шести футов.
     Вольф медленно, дюйм за дюймом подкрался к ближайшему  гворлу,  чтобы
дать себе достаточно длинный ненатянутый отрезок. Кикаха подполз вместе  с
ним. Путешествие заняло примерно пятнадцать минут, так как они не  хотели,
чтобы двое часовых в  помещении  осознали  их  перемещение.  Затем  Вольф,
повернувшись спиной к охранникам, взялся за цепь обеими руками.
     Он натянул ее и почувствовал, что звенья держатся прочно.
     Медленное натяжение задачи  не  выполнит.  Значит  необходим  быстрый
рывок. Звенья с шумом порвались.
     Двое шолкинов, громко разговаривавшие и  смеявшиеся,  чтобы  не  дать
друг другу заснуть, замолкли. Вольф не смел  обернуться  и  посмотреть  на
них. Он ждал, покуда шолкины обсуждали возможное происхождение  звука.  Им
явно не приходило в голову, что он мог быть  от  разорвавшейся  цепи.  Они
провели некоторое время, высоко держа факелы и рассматривая потолок.
     Один пошутил, другой рассмеялся, и они возобновили свой разговор.
     - Хочешь попробовать вторую? - прошептал Кикаха.
     - Очень даже не хочу, но если не  попробую,  мы  будем  в  невыгодном
положении, - ответил Вольф.
     Ему пришлось немного подождать, так  как  гворл,  с  которым  он  был
скован, проснулся от разрывания цепи. Он поднял голову и проворчал  что-то
на своей скрежещущей, как напильник по стали, речи. Вольф начал потеть еще
сильнее.
     Если гворл сядет  или  попробует  встать,  то  его  движение  откроет
повреждение цепи.
     После пронзающей сердце минуты гворл снова улегся и вскоре захрапел.
     Вольф чуть расслабился. Он даже натянуто улыбнулся, так как  действия
гворла подали ему идею.
     - Подползай ко мне, словно тебе хочется согреться около меня, -  тихо
сказал Вольф.
     - Ты что, шутишь? - прошептал в ответ  Кикаха.  -  Я  чувствую  себя,
словно в парной бане. Ну, ладно. Вот так.
     Он подполз, пока его голова не очутилась у коленей Вольфа.
     - Когда я порву цепь, не вступай в действие, - предупредил его Вольф.
     - У меня есть идея привлечь сюда, не потревожив тех, что снаружи.
     - Надеюсь, они будут сменять караул как раз тогда,  когда  мы  начнем
действовать, - заметил Кикаха.
     - Молись Властелину, - ответил Вольф, - земному.
     - А он помогает тому, кто сам не плошает.
     Кикаха усмехнулся.
     Вольф рванул изо всех сил,  звенья  с  шумом  лопнули.  На  этот  раз
часовые перестали разговаривать, а гворл внезапно поднялся.  Вольф  сильно
укусил за палец ноги. Тварь не закричала, а крякнула и начала вставать.
     Один из часовых приказал ему оставаться сидячим, и  оба  двинулись  к
нему.
     Гворл не понял их языка. Он понял тон голоса и увидел направленное на
него копье.
     Он поднял ногу и принялся тереть ее, скрежеща в то же время проклятия
Вольфу.
     Факелы стали ярче, когда ноги  часовых  заскребли  по  свободному  от
земли камню.
     - Давай! - скомандовал Вольф.
     Он и  Кикаха  одновременно  поднялись  и  стремительно  развернулись,
оказавшись лицом к лицу с удивленными шолкинами.
     Наконечник копья находился в пределах досягаемости Вольфа.  Его  рука
скользнула по нему, схватила древко как раз за ним и рванул на себя.
     Часовой открыл было рот, чтобы заорать,  но  тот  резко  захлопнулся,
когда поднятый тупой конец копья треснул его по челюсти.
     Кикахе не было такой удачи. Шолкин шагнул назад и поднял копье, чтобы
метнуть его. Кикаха бросился на него,  словно  полузащитник  на  игрока  с
мячом. Он кинулся наземь, покатился, и копье лязгнуло о стену.
     К тому времени молчание пропало.
     Один часовой начал орать. Гворл поднял упавшее рядом с ним  оружие  и
бросил его. Наконечник вонзился в открытое горло часового и  острие  вышло
из шеи.
     Кикаха рывком высвободил копье, вытащил  из  ножен  убитого  часового
тесак и метнул его. Первый вошедший снаружи шолкин получил его по  рукоять
в солнечное сплетение. Увидев, что он упал, другие столь рвавшиеся  следом
за ним, отступили. Вольф забрал нож у другого трупа, заткнул его за  кушак
и осведомился:
     - И куда нам дальше?
     Кикаха вытащил нож из солнечного  сплетения  и  вытер  его  о  волосы
трупа.
     - Не через эту дверь. Слишком много.
     Вольф показал на дверной проем в противоположном  конце  помещения  и
бросился к нему. По пути он  подобрал  выроненный  часовым  факел.  Кикаха
сделал то же самое. Дверной проем был частично забит  землей,  вынудив  их
опуститься и проползать через него на четвереньках. Вскоре они очутились в
месте, через которое насыпалась земля.
     Луна открывала пустое пространство и каменных плитах потолка.
     - Они должны знать об этом, - подумал Вольф.  -  Они  не  могут  быть
настолько беззаботными. Нам лучше пойти дальше.
     Они едва прошли мимо точки под брешью в потолке, как сверху  запылали
факелы. Спутники как можно быстрей шмыгнули вперед, слыша через  отверстие
возбужденные голоса шолкинов.
     Секунду спустя в землю врезалось копье, едва не попав Вольфу в ногу.
     - Они бросились следом за нами. Теперь они  знают,  что  мы  покинули
главное помещение, - сказал Кикаха.
     Они  побежали  дальше,  выбирая   ответвления,   которое,   казалось,
предлагали доступ к черному ходу. Вдруг пол  под  Кикахой  провалился.  Он
попытался переползти по плите, на которую упал к следующей, но  не  сумел.
Одна сторона большой плиты  поднялась,  а  та,  которая  упала,  запустила
Кикаху в дыру. Кикаха закричал, выпустив в то же время факел. Оба упали.
     Вольф остался стоять, уставившись на поднятую плиту и проем под  ней.
Из дыры не доходило никакого света, так что факел пропал из  виду.  Стеная
от тревоги, он подполз и подержал факел над краем, глядя вниз. Шахта  была
по крайней мере в десять футов шириной  и  пятьдесят  глубиной.  Она  была
выкопана в земле, и в разных местах вниз свалились большие куски.  На  дне
была куча земли,  но  там  не  было  никакого  Кикахи,  ни  даже  вмятины,
указывающей где он приземлился.
     Вольф окрикнул его по имени, слыша в  то  же  время  крики  шолкинов,
когда те рыскали в погоне по коридорам.
     Не получив никакого ответа, он вытянулся сколько смог за край шахты и
изучил провал повнимательней.
     Все его размахивания факелом для освещения темных  мест  не  показали
ничего, кроме упавшего и погасшего факела.
     Некоторые края дна оставались черными, словно в стенах  были  выемки.
Он мог только заключить, что Кикаха свалился в одну из них.
     Теперь звук голосов стал  громче,  и  из-за  угла  в  конце  коридора
появилось первое мерцание факела. Он ничего не  мог  поделать,  кроме  как
продолжать бежать. Он поднялся как можно  выше,  бросил  факел  вперед  на
другую сторону и прыгнул, что было  сил  в  ногах.  Он  пролетел  почти  в
горизонтальной позиции, ударился о край, бывший влажной мягкой  землей,  и
заскользил вперед носом в землю. Он был  в  безопасности,  хотя  ноги  его
торчали над краем.
     Подобрав все еще горевший факел, он пополз вперед. В  конце  коридора
он нашел одно ответвление, совершенно забитое землей. Другое было частично
перегорожено огромной плитой из гладко обтесанного  камня,  лежавшего  под
углом в сорок пять градусов.
     Принеся в жертву немного кожи на груди и спине, он протиснулся  между
землей и камнем. За плитой находилось огромное  помещение,  даже  большее,
чем то, где держали рабов.
     В противоположном конце находилась серия грубых террас,  образованных
обвалом камня. Он поднялся по ним к углу между потолком и  стеной.  Сквозь
него лился клок лунного света, сквозь него была  единственная  возможность
выбраться. Он погасил свой факел. Если по верху здания бродили шолкины, то
они могли увидеть его свет через  маленькое  отверстие.  У  проема  он  на
некоторое время пригнулся, стоя на узком карнизе  под  ним  и  внимательно
прислушиваясь. Если его факел увидели, то его поймают, когда он вылезет из
дыры, бессильный защитить себя. Наконец услышав только отдаленные крики  и
зная,  что  он  должен  воспользоваться  своим  единственным  выходом,  он
протащил себя через него.
     Он оказался почти на вершине земляного кургана,  покрывавшего  заднюю
часть здания. Ниже его горели  факелы.  В  свете  их  стоял  Абиру,  грозя
кулаком солдату и крича.
     Вольф посмотрел на землю у себя под ногами, представляя содержавшиеся
под ней камни и пустоты и шахту, в которую швырнуло умирать Кикаху.
     Он поднял копье и прошептал:
     - Аве аткве вале, Кикаха!
     Он желал, чтобы он мог отнять  еще  несколько  жизней  у  шолкинов  -
особенно у Абиру - в уплату за жизнь Кикахи, но  вынужден  был  оставаться
практичным. Была еще Хрисенда и был еще  рог.  Но  он  чувствовал  в  себе
пустоту и слабость, словно оставил здесь часть своей души.



                                    11

     Той  ночью  он  спрятался  в  ветвях  высокого  дерева  на  некотором
расстоянии от города. План у него был последовать за работорговцами и  при
первом же удобном случае вызволить Хрисенду и  рог.  Работорговцы  обязаны
были выбрать тропу, поблизости от которой он ждал. Она была  единственная,
ведущая в Тевтонию. Пришел рассвет, пока он ждал, испытывая голод и жажду.
К полудню ему стало невтерпеж. Наверняка же  они  ищут  его  до  сих  пор.
Вечером он решил, что должен по крайней мере напиться воды. Он спустился и
направился к ближайшему ручью. Рык отправил его на другое  дерево.  Вскоре
через кустарник проскользнуло семейство леопардов и принялось лакать воду.
К тому времени, когда они кончили и ускользнули обратно  в  кусты,  солнце
приблизилось к повороту за монолит.
     Он вернулся к тропе, уверенный что находился слишком  близко  к  ней,
чтобы большой караван человеческих существ прошел бы неуслышанным.  И  все
же никто не появился. Той ночью он прокрался по  развалинам  к  зданию  из
которого сбежал.
     Никого не было заметно. Уверенный,  что  они  ушли,  он  порыскал  по
заросшим кустами дорогам и улицам, пока не наткнулся на сидевшего у дерева
человека. Человек этот был наполовину без  сознания  от  дхиза,  но  Вольф
пробудил его надавав сильных оплеух по щекам. Приставив нож  к  горлу,  он
допросил его. Несмотря на свое  ограниченное  знание  хамшемского  и  даже
меньшее владение долинзским, они сумели наладить общение.
     Абиру и его отряд уплыли этим утром на трех боевых каноэ  с  наемными
долинзскими гребцами.
     Вольф нокаутировал допрашиваемого и отправился к пирсу.
     Тот был пустынен,  предоставляя  ему  таким  образом  выбирать  любое
нужное ему судно.
     Он взял узкую легкую лодку с парусом и отправился вниз по реке.


     Две  тысячи  миль  спустя  он  оказался  на   границах   Тевтонии   и
цивилизованного Хамшема. След провел триста миль вниз по реке  Гуризит,  а
затем  по  суше.  Хотя  ему  полагалось  бы  уже  давно  догнать  медленно
двигавшийся караван, он трижды терял его и  был  задержан  в  другие  разы
тиграми и топороклювами.
     Постепенно местность пошла под  уклон  вверх.  Внезапно  из  джунглей
поднялось плато. Восхождение всего лишь в шесть тысяч футов  -  ничто  для
человека, дважды поднявшегося на тридцать тысяч. Перевалив через грань, он
оказался в иной стране. Хотя воздух был ничуть не прохладнее, здесь  росли
дубы, платы, самшит, трехгранный тополь, орешник, сушеница и липа.
     Животные, однако, отличались. Он прошел не более двух миль по сумраку
дубового леса, прежде чем его вынудили спрятаться.
     Мимо него медленно прошел дракон, взглянув на него разок,  зашипел  и
пошел дальше. Он походил на общепринятые западные изображения,  был  около
сорока футов длиной, десяти футов высотой и  покрыт  большими  чешуйчатыми
пластинами. Он не дышал огнем. Фактически он остановился в  ста  футах  от
убежища Вольфа на ветвях дерева и принялся щипать высокую траву.
     "Так, - подумал Вольф, - значит существуют драконы не  только  одного
типа".
     Гадая, как он сумеет  отличить  плотоядный  тип  от  травоядного,  не
обеспечив сперва безопасности наблюдения,  Вольф  слез  с  дерева.  Дракон
продолжал набивать себе брюхо, издавая слабый гром пищеварения.
     Осторожнее  чем  раньше,  Вольф  проходил  под  гигантскими   ветвями
деревьев  и  мхов,  свисавших  с  ветвей  зелеными   водопадами.   Рассвет
следующего дня застал его покидавшим опушку леса. Перед  ним  расстилалась
полого понижавшаяся земля. Он мог видеть на много миль вперед.  Справа  от
него текла по дну долины река. На противоположной  стороне,  венчая  собой
колонну неровной скалы, находился замок. Поднимавшийся из трубы дым вызвал
у него ком в горле. Ему казалось, что он не хотел бы  ничего  больше,  чем
сидеть за столом с завтраком за чашкой  кофе  с  друзьями  после  хорошего
ночного сна в мягкой постели и болтать ни о чем конкретно.  Боже!  Как  он
тосковал по лицам и голосам истинных человеческих существ, о месте, где не
были бы все против него!
     По его щеке пробежало несколько слезинок. Он осушил  их  и  продолжал
свой путь. Он сделал свой выбор и должен принимать плохое наряду с хорошим
так же, как принимал бы на отвергнутой Земле. А этот мир  был,  во  всяком
случае в данный момент, не так уж и плох. Он был  свежим  и  зеленым,  без
всяких телефонных проводов, афиш,  газет  и  усеявших  сельскую  местность
консервных банок, без смога или угрозы атомной бомбы.  Многое  можно  было
сказать в его пользу, как бы ни плоха была его  нынешняя  ситуация.  И  он
имел то, за  что  многие  продали  бы  душу:  молодость  вместе  с  опытом
возраста.
     Всего лишь час гадал, сумеет ли сохранить этот дар. Он вышел на узкую
грунтовую дорогу и шагал по ней, когда  из-за  поворота  выехал  рыцарь  в
сопровождении двух  пеших  ратников.  Конь  его  был  огромным  и  черным,
частично  экипированным  доспехами.  Рыцарь  же  был  облачен   в   черный
пластинчато-кольчужный доспех, который по мнению Вольфа, выглядел  похожим
на на доспехи, носимые в Германии тринадцатого века.
     Забрало  было   поднято,   открывая   мрачное   ястребиное   лицо   с
ярко-голубыми глазами.
     Рыцарь   натянул   поводья    коня.    Он    окликнул    Вольфа    на
средне-верхнегерманском наречии, с  которым  Вольф  был  знаком  благодаря
Кикахе, а также своим исследованиям на Земле.
     Язык,  конечно,  изменился  и  был   обременен   заимствованиями   из
хамшемского и аборигенского, но Вольф смог разобрать большую  часть  того,
что сказал обратившийся к нему.
     - Стой смирно, хам! - крикнул рыцарь. - Что ты делаешь  разгуливая  с
луком?
     - С позволения вашего августейшества, - язвительно ответил Вольф, - я
охотник, и поэтому имею королевское позволение носить лук.
     - Ты лжец! Я знаю всех законных охотников на много  миль  вокруг.  Ты
мне кажешься похожим на сарацина или даже на идше, такой ты смуглый. Брось
лук и сдавайся, или я зарублю тебя, как свинью, каковой ты,  собственно  и
являешься.
     - Приди и возьми  его,  -  посоветовал  Вольф,  чувствуя  нараставшую
ярость.
     Рыцарь взял копье наперевес, и его скакун пустился в галоп.
     Вольф  удержался  от  импульса  броситься  в  сторону  или  назад  от
сверкавшего наконечника копья. В то что,  как  он  надеялся,  было  точной
долей секунды, он бросился вперед.  Копье  опустилось  над  ним,  а  затем
воткнулось в землю. Словно прыгун с шестом, рыцарь вылетел из седла и, все
еще цепляясь за копье, описал в воздухе дугу. Шлем его ударился о землю на
конце дуги, и столкновение, должно быть, оглушило его или сломало ему  шею
или хребет, потому что он больше не шевелился.
     Вольф не терял времени даром.  Он  снял  с  рыцаря  меч  в  ножнах  и
застегнул пояс на талии. Конь убитого - великолепный чалый  -  вернулся  и
встал рядом со своим бывшим хозяином.
     Вольф сел на него и поскакал дальше.
     Тевтония была  названа  так  из-за  того,  что  завоевала  ее  группа
Тевтонского  ордена  или  Тевтонских  Рыцарей  Госпиталя  Святой  Марии  в
Иерусалиме.
     Этот орден возник во  время  третьего  крестового  похода,  но  позже
отклонился от своей первоначальной цели. В 1229 году Немецкий Орден  начал
завоевание Пруссии для обращения в христианство прибалтийских язычников  и
подготовки  немецкой  колонизации.  Одна  группа   вступила   на   планету
Властелина  на  этом  ярусе  ли