я за бумажником и вытащил две хрустящие рублевые купюры, - кто-нибудь интересовался моим домом?
     - Вообще-то через меня этот адрес не проходил, - расстроился чиновник, алчно облизнулся и обернулся к старику, проверяя, не слышит ли он наш разговор.
     Но второй чиновник, казалось, был погружен в собственные мысли, листая что-то в папке скоросшивателя. Я же видел, что он внимательно прислушивается к нашему разговору, стараясь не пропустить ни слова.
     Я сделал вид, что убираю купюры. Чиновник расстроился вконец. Я вдруг засомневался в своем движении и купюры вернулись на прежнее место.
     - Скажите, а можно ли узнать, интересовался ли кто-нибудь официально моим домом? В ближайший месяц, к примеру.
     - Нет ничего проще, - обрадовался чиновник. - У нас все фиксируется в журнале посещений. - Чиновник подскочил со своего кресла и бросился исполнять мою просьбу. Через минуту он вернулся, держа в руках толстый журнал, похожий на амбарную книгу. - Сейчас мы посмотрим. Сейчас мы все проверим, - бормотал чиновник, листая журнал.
     Счастливое лицо его тускнело на глазах. С каждым переворотом страницы взгляд становился все печальнее и печальнее.
     - Что-то случилось?
     - Да, - рассеянно произнес чиновник с видом человека, не понимающего, почему два плюс два равняется четыре, - тут нескольких страниц не хватает.
     - Каких страниц? - насторожившись, поинтересовался я.
     - Тех... которые... ну, где были указаны запросы как раз по вашему дому.
     - Поразительно, - изумился я.
     - Да. Страницы вырваны. Полностью. Сплошняком.
     Чиновник был ужасно раздосадован. Он так мечтал заполучить деньги и уже видел их в своем кармане, что, когда ситуация обламывалась на самом пике, переносил это с трудом. Вид при этом имел весьма раздосадованный.
     - Я попробую. Обычно журнал заказов дублируется в памяти компьютера. Я сейчас посмотрю.
     Чиновник защелкал на клавишах и через минуту замер. Словно внезапно у него остановилось сердце. Руки зависли над клавиатурой. Он был явно ошарашен увиденным.
     - Вы знаете. Я ничем не смогу вам помочь, - пробормотал он.
     - Как хотите. - Я спрятал купюры в бумажник.
     - Я прекрасно помню, что вносил информацию в память. Но она отсутствует.
     Все встало на свои места. До меня здесь кто-то побывал и подчистил память компьютера и журнала. Ловить больше нечего.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Кто мог выкрасть страницы из журнала посещений и подчистить файлы?
     Подозрительные мысли витали в моей голове, пока я сбегал по мраморным ступенькам, укутанным ковром. Я уже успел добраться до подножия лестницы, когда меня нагнали и резко хлопнули по плечу. Я обернулся и обнаружил, что второй чиновник - старик - стоит за моей спиной и пытается отдышаться, унять учащенное сердцебиение и показывает что-то знаками. Я расшифровал смысл его послания. Он указывал на коридор, уводивший на первый этаж.
     Я не стал возражать, задавать глупые вопросы. Отвернулся и с видом ужасно делового и оттого надутого бизнесмена пошел по указанному направлению. Я дважды свернул в лабиринте коридора, пока не достиг мужского туалета. Открыв лакированную дверь, я вошел внутрь. Зеркала повсюду, чистый розовый кафель, напоминающий о поросятах, кабинки для ин-дивидуалов и множество сверкающих чистотой писсуаров с тоненькими струйками воды. Я остановился, обернулся к входящему старику. Чиновник запер входную дверь, обошел всю уборную, заглянул в каждый угол, после чего подошел ко мне и пристально посмотрел прямо в глаза - заискивающе и насмешливо одновременно,
     - Вы спрашивали, понимаете ли, кто-нибудь интересовался вашим домом, понимаете ли, или нет? - прокаркал он.
     - И что? Есть информация, так делись, нет, так проваливай, - грубо сказал я.
     - Информация-то есть. Только обойдется она вам в десять рубликов, понимаете ли, и выложите их на столик. А я уж, душенька моя, все вам поведаю. Как знаю.
     - А много ли ты знаешь? - усомнился я.
     - Я знаю, - старик рассмеялся, - все. И кто файлики из компьютера вычистил. Это, между прочим, я был. И журнал посещений попортил. Тоже моя работа. Но ведь что интересно - не кто работу исполнил, а кто музыку заказал.
     - И кто же?
     - А вот это вам и обойдется в десять рубликов. - Старик рассмеялся.
     Я потянулся за бумажником, но он оборвал мое движение:
     - Нет. Нет. Только не здесь.
     - Где тогда?
     - Душенька моя, не будьте идиотом. Ждите меня в скверике, скажем так, через пару часиков. Будет перерыв. Я выйду и все вам расскажу. Там и рассчитаемся.
     - Отлично. Как скажете.
     Я спрятал бумажник, посмотрел на себя в зеркало, убрал складки на пиджаке, стряхнул пылинку с плеча и ушел, оставив старика одного.
     Миновав пост охраны, я вышел наружу и глотнул свежего воздуха, показавшегося мне изумительным после застоявшейся пыли чиновничьих кабинетов.
     В сквер к бюсту Ломоносова от градостроительного управления вел узкий горбатый мостик, под которым свободно проходили катера. Я поднялся по ступенькам на мостик и сбежал в сквер. Свободное местечко на скамейке нашлось с трудом. Все заполонили студенты. Видимо, закончились занятия и они выбрались группами попить пивка и пообщаться. С удовольствием я отметил, что ?Туровское светлое? пользуется популярностью, судя по батарее пустых бутылок, выстроившихся возле скамейки.
     В жизни всегда есть место пиву.
     Я расположился на скамейке так, чтобы не выпускать из виду вход в управление, и задумался. Что делать в течение двух часов? Не сидеть же бездельно на скамейке, разглядывая беспечных студентов. Я порылся в кармане, извлек горстку монет, отсчитал шесть копеек и забросил их в монетоприемник газетного лотка со свежим выпуском ?Петропольских ведомостей?. Лотки стояли возле каждой скамейки. Развернув газету, я внимательно пробежался по колонкам, не выпуская из виду парадный вход в управление. ?Император Петр IV в столице туманного Альбиона?, ?Визит Папы Римского в Москву?, ?Куда исчезли миллионы??, ?Позовет ли Москва?? Последней статьей я заинтересовался и пробежал ее глазами через строчку. Ничего нового и принципиально интересного материал не содержал. Повторение старого слуха о возможном переводе губернатора Пятиримова в Москву. Разве можно было кого-то удивить подобным? Если только пролежавшего последний год в коме и только что очнувшегося индивидуума. Под губернатора активно копали и намеревались его похоронить. Но кому это выгодно? Правда, занимать себя подобными размышлениями я не намеревался. Головоломка не для меня. Отчего-то мне казалось, что все происходящее в городе ныне так или иначе связано с политикой. Даже исчезновение Романа Романова.
     Поднялся ветер и стал трепать газету, не давая перелистнуть страницу. С трудом справившись, я погрузился в обзор книжных новинок. Ничего интересного не обнаружив, я углубился в интервью с Борисом Натановичем Стругацким. Интервью было взято по случаю семидесятилетия писателя и выхода его новой книги ?Бессильные мира сего?. Книгу я не читал, даже в магазине не видел. Только когда я в последний раз захаживал в книжный магазин? В конце позапрошлого месяца? Я достал электронный ежедневник и отметил - ?купить книгу БНСтруг.?. Спрятав ежедневник, я нервно посмотрел на часы. Практически пять часов вечера. Не хватало каких-то пятнадцати минут. Прошел уже час.
     Я дочитал газету и отправил ее в урну. Мне надоело ждать. Я достал сигаррелу и закурил. Едкий дым проникал в легкие и расслаблял. Я чуть было не выпустил из виду появление долгожданного старика.
     Он показался из дверей управления. Не знаю уж, как он открывал дверь. С виду-то хлипок до невозможности. Но ведь получилось.
     Старик осмотрелся по сторонам, поежился. Ветер колючий и пронзительно-холодный, солнце скрылось за черной тучей, кажется, близилась гроза; Я на секунду отвлекся, посмотрел на небо и пропустил тот момент, когда чиновник поднялся по ступенькам моста на горб.
     Все произошло внезапно. В канале показался катер, вывернувший откуда-то с Апраксиного двора. Катер шел на большой скорости. Несся как сумасшедший. Немного вихлял в волнах, точно за рулем сидел пьяный в дым водитель. На борту я разглядел человека в плотном черном плаще, под которым угадывался какой-то громоздкий предмет. Старик замер на вершине моста, обернулся на рев мотора катера и окаменел. Я не мог видеть его глаз, но почувствовал ужас, забравшийся в душу чиновника. И было отчего взяться ужасу.
     Человек на борту несущегося катера откинул полу плаща и показал дуло автомата. Короткий немецкий ?шмайссер? времен Второй мировой войны. Человек с катера вскинул автомат и застрочил от живота. Пули забились об мост, взбираясь выше и выше. Пули подкрадывались к старику. Пока что у него еще оставалась возможность спастись. Волны качали катер, и оттого стрельба киллера была беспорядочной и малоэффективной. Если бы чиновник пошевелился и попытался покинуть мост, он мог бы остаться жить. Но стариком овладел цепенящий ужас. Он застыл как верстовой столб. Живая мишень.
     Пули добрались до него, пропороли грудь. Старик неловко упал и скатился с горба моста. Катер киллеров скрылся под мостом.
     Я бросился к старику, понимая, что не успеть. Ниточку опять срезали раньше, чем мне удалось ее распутать.
     Выскочивший из-под моста катер помчался прочь, а киллер обратил внимание на меня. Очередь из автомата подстригла кустарник. Я нырнул к земле, и пули защелкали вокруг меня. Но катер уносился прочь, и стрельба прекратилась.
     Я вскочил на ноги и бросился к старику. Он еще цеплялся за остатки жизни. Грудь обратилась в кровавое месиво. Судя по учащенному дыханию, легкие у него были порваны. Я опустился рядом со стариком на колени, приподнял его голову. Чиновник посмотрел на меня мутным взглядом и выбросил сгусток крови изо рта. Взгляд его обрел осмысленность. Он узнал меня. Старик ухватил меня костлявой рукой за плечо, напрягся и забухтел, пытаясь что-то сказать. Но вместо слов доносилось бульканье. И изо рта пошла густая черная кровь, а в глазах умирающего появилась досада и разочарование. Он вновь попытался сказать, и вновь неудачно. Предпринял третью попытку с тем же результатом. Жизнь уже уходила из него. И с последним вздохом ему удалось невнятно прохрипеть перемежеванное с бульканьем крови слово:
     - Мертвый.
     После этого он обмяк. Умер.
     Я опустил чиновника на землю, ^поднялся. Неспешным шагом я пересек мост и направился к месту, где оставил свой катер. Бежать нельзя - это вызовет подозрение. Но и оставаться непрофессионально, да попросту глупо. Скоро понаедет полиция, и хотя приклепать к моей персоне новое дело им не удастся, но Крабова это только разозлит, да и целый день, а возможно, и ночь мне придется провести в отделении. А такое времяпрепровождение мне было не по душе.
     Весь путь до катера я размышлял. Что хотел мне сказать умирающий? ?Мертвый? - просто констатация факта или что-то еще. Если что-то постороннее, то какое отношение имеет ко мне. Я думал. Я обсасывал проблему со всех сторон. Грыз ее, но никак не мог докопаться до ядра истины.
     Озарение пришло внезапно. Я даже приостановился и только тут обнаружил, что давно миновал свой катер и углубился во чрево рынка.
     Мертвый. Это не констатация факта. И даже не философская сентенция. Мертвый - это фамилия. Странная и страшная, но фамилия. И я знал человека, которому она принадлежала.
     Ульян Мертвый - главарь кладбищенской группировки, контролирующей Адмиралтейскую сторону. Поговаривали, что настоящая фамилия у него была Пуповкин, но с такой фамилией в криминальном бизнесе делать нечего. Вот Ульян и исправил ошибку происхождения.
     Ульян Мертвый. Что сказал покойник? Разгадать удалось, теперь бы понять, что все это значит. Зачем Ульяну Мертвому потребовалось проникать в мой дом? Он имеет какое-то отношение к смерти Романа Романова. Но какое? Зачем ему вообще потребовался Романов? Может, они были знакомы? А вот это-то и стоило выяснить.
     Я вернулся к катеру. Снял его с сигнализации и вышел в спокойную воду.
     Единственное место, где я мог узнать о связях Романова и выяснить, были ли связаны известный бизнесмен и крутой бандит, находилось на Литейном канале. Откладывать вопрос на потом мне несвойственно. И я тут же вгрызся в проблему, беря направление на Литейный.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     У Москвы - Лубянка. У Санкт-Петрополиса - Литейный канал. Для каждого свое место, которое обрастает зловещими легендами и мифами. Здесь в изумительный городской пейзаж вторгся несуразный высокий дом, в простонародье прозванный Большим. Даже поговорка ходила: ?Большой дом? - самый высокий дом в Санкт-Петрополисе: из его окон Сибирь видна?. Люди не любили это здание за мрачное прошлое. Оно напоминало горожанам о тех временах, когда Алексей II поднял в стране массовую волну репрессий. Мальчишка, волей случая взошедший на престол, до конца дней своих не забывал о том, как народ сверг его отца и заставил отречься от короны. Он не мог простить подданным предательства. Алексей всегда помнил, почему умер отец. Да - цирроз печени, вызванный алкоголизмом. Отец пил как буйвол. Весь пошел в Александра III, да вот здоровье было хлипковатым. Но почему запил отец, Алексей II знал точно - предательство народа. Боязнь предательства развилась у паренька в маниакальную подозрительность. Он видел в каждом заговорщика и убийцу и немедленно расправлялся с вызвавшим подозрения без суда и следствия. Мальчишка вобрал в свои руки все полномочия власти и никому не уступал ни капли ее. Мало того, уничтожал каждого, кто мог составить ему конкуренцию. Параллельно с этими гонениями на верхушку власти шло поголовное истребление народа. Сколько человек прошло через Большой дом и больше никогда не вернулось в родной город! Работать я должен был именно в Большом доме, сменившем стиль работы и даже название на ФСБ - Фельдслужба Безопасности. Я покинул службу в звании штабс-капитана и переключился на частную практику, но связи остались. Еще многие из моих друзей продолжали работать в органах. Этими связями я и собирался воспользоваться. Неофициально.
     Я припарковался в двух кварталах от Большого дома, оплатил стоянку и покрыл оставшееся расстояние пешком, напустив на себя беспечный прогулочный вид.
     Я бросил взгляд на небо. Тучи заполоняли небесный свод. Свинцовые, пухлые от влаги, они тянулись друг к другу, как новорожденные дети к матери.
     ?Быть грозе?, - подумал я с радостью и вступил в вотчину госбезопасности.
     Сколько же прошло лет, как я покинул сие заведение. А ведь осталась легкая светлая грусть о временах, проведенных на государственной работе. Грусть? Странно! О чем грустить? О проблемах и бессонных ночах? Да тут радоваться надо. Когда я ушел из Службы, у меня впервые появился по-настоящему здоровый и крепкий сон. Но ведь осталось томление в душе. И каждый раз, когда я вступаю под родные своды, сердечко начинает яростно колотиться.
     На контрольно-пропускном пункте я был остановлен. Подозрительный юнец восемнадцати лет в штатском поинтересовался:
     - К кому?
     - Аграник Маркарян. Четвертый отдел, - ответил я.
     Четвертый отдел занимался предотвращением террористических актов и подрывной деятельности. Маркарян получил недавно звание полковника и теперь возглавил отдел. Поговаривали, что его уже в Москву приглашали на руководящую работу, да отказался он. Решил остаться на прежнем месте.
     - Документы! - потребовал юнец.
     Я протянул ему паспорт. Он аккуратно зафиксировал мои данные в журнале посещений и вернул документ.
     - Полковник Маркарян вас вызывал?
     - Нет, - твердо ответил я.
     - Подождите.
     Юнец потянулся за телефонной трубкой. Набрал внутренний номер. Минуту ждал ответа.
     - Аграник Арменович, к вам тут пришли... Некто... Даг Туровский... Да... сейчас пропущу.
     Парнишка положил трубку и нажал кнопку на пульте. Пропускные ворота открылись, зажегся зеленый свет.
     Я прошел в ворота, миновал детектор металла и повернул направо к лифту.
     Четвертый отдел располагался на восьмом этаже. Кабинет же Аграника Маркаряна на девятом. За две минуты я вознесся на девятый этаж.
     Дверь кабинета с табличкой с именем моего друга была приоткрыта. А из-за двери доносился негромкий, но ужасно раздраженный голос Аграника Маркаряна.
     - Что значит, вопрос не по должности?! Как вы можете так выражаться, дорогой мой?! Я остановился. Образовалась пауза.
     - Это ваши трудности, дорогуша!! Вы сами напросились!!! Так что будьте добры соответствовать тому образу, что вырисовывался до сих пор. Все! Как только дело сдвинется с мертвой точки, немедленно мне сообщите!1
     Трубка упала на рычаги.
     - Да заходи ты. Чего топчешься. - Голос звучал спокойно и чуть насмешливо.
     Я улыбнулся и вошел в кабинет.
     Тут практически ничего не изменилось с тех пор, как мне довелось занимать эту должность. Широкий лохматый ковер, как шкура ньюфаундленда. Длинный Т-образный стол, во главе которого восседал мой старинный друг Аграник. Он также не изме-нилбя. Всклокоченная шапка волос, жесткая щетка усов, искристые некогда глаза теперь выглядели тусклыми угольками. На носу висели очки в золотой оправе. Изменился все-таки Маркарян. Растерял былую восторженность и извечный оптимизм. Я увидел это в первую же секунду, но промолчал и с удовольствием обнял неуклюжего друга. Когда он вылезал с рабочего места, уронил папку с бумагами. Листочки разлетелись по полу, но он не обратил на них внимания.
     - Как ты? Чего совсем забросил старых друзей? - ворчал Аграник, похлопывая меня по плечу. - Садись. Может, кофеечку?
     - Да нет. Грань, спасибо, я на минутку, - отказался я.
     Маркарян усадил меня в кресло. Вернулся за стол, широко улыбнулся, обнажая золотые зубы, и снова заворчал, как старый трактор с разболтанным двигателем:
     - Ты как всегда. Лет сто тебя не видел. А ты на минутку.
     - Аграник, тут ситуация завертелась. Важная ситуация. И мне нужна твоя помощь.
     Я колебался. Посвятить Аграника в дело или обозначить лишь контуры.
     - Может, слышал о смерти некого Романа Романова? - решился я.
     - Было дело, - уклончиво ответил Маркарян. Ему по должности полагалось все знать.
     - Тогда ты знаком с версией полиции?
     - Самоубийство.
     - Только уж очень странное самоубийство, да и держиморды наши попытались быстро тему закрыть. Удушили Романова, а затем уже утопили. Даже специалисты в погонах это подтвердили. А заключение поставили, что он пытался до утопления повеситься.
     - Абсурд, - фыркнул Маркарян как-то настороженно.
     - И я о том же. Складывается впечатление, что полиция не хочет давать ход этому делу. Но я уже в упряжке и отступать не намерен. У меня есть клиент.
     - Кто, если не секрет? - поинтересовался Аграник.
     - Балаганов. Компаньон покойного.
     - Так. А что ты хочешь от меня? - Вопрос был задан с долей ехидства, так относится хищник к другому хищнику, намеревающемуся поделить чужую добычу.
     - Есть одно осложнение. Уже на руках помимо Романова пять тел, непосредственно относящихся к этому делу. Шесть, - поправил я сам себя, вспомнив об убитом чиновнике.
     - Так.
     - Среди убитых моя невеста, - признался я. Аграник посмотрел на меня с ужасом и сожалением.
     Я стряхнул с себя его взгляд.
     - Слушай... ты сам все понимаешь... я чем смогу, тем обязательно. - Маркарян не знал, что говорить в этом случае.
     - Одно убийство произошло в моем доме. Убийцы проникли через потайной ход, известный только тем, кто ознакомился с планом дома. План дома в архиве брали только по госнадобности, но кто - установить не удалось. Страницы в журнале посещения вырваны. Один из чиновников мне признался, что это сделал он по приказу. Затребовал деньги за информацию, назначил встречу. Но его убили по дороге. Последнее, что он успел сказать, это слово ?мертвый?!
     - Мертвый? - Аграник хмыкнул. - Предсмертный юмор?
     - Или фамилия, - подсказал я.
     - Ульяна, что ли?
     - Точно.
     - Госнадобность и Ульян? Это что-то новое. Так что ты хочешь