деть при таком столпотворении народа?
     Я не заметил его вопроса:
     - Мне нужны места поблизости от императорской ложи.
     - Зачем? - удивился Дубай.
     - Мне кажется, что шефа искать стоит именно среди высокопоставленных гостей, членов правительства и императорской фамилии.
     - Высоко прыгнул, - оценил Дубай. - Может, тебе еще места на встрече императора завтра в аэропорту достать?
     - А ты можешь? - обрадовался я, выказывая яркие верноподданнические чувства.
     Дубай не ответил. Просто повесил трубку.
     Билеты, как и обещал Ваня, нам завезли в десять часов утра. Я открыл дверь сам. Кубинец еще не спустился из своей комнаты. Вчера до двух часов ночи он где-то шастал. Пришел явно навеселе, судя по шуму, который раздался в холле. Что-то зазвенело. Упало с жутким грохотом. Я даже проснулся, но спускаться не стал, а через минуту услышал голос Кубинца, качаемый на волнах, подле двери. Гонза шел к себе.
     Билеты принес мальчонка лет пятнадцати, одетый в растрепанные возле ботинок джинсы и легкую ветровку. Я взял у него конверт с билетами и выглянул из-за двери, чтобы проверить, как добрался малец до нашего дома. Оказалось, что на такси. Странно, конечно, что Дубай прислал билеты с этим пацаном, а не с одним из братков, но, видимо, так было надо. Тем более браток возле нашей двери выглядел бы подозрительно, а светить связь Дага Туровского и Гоши Качели не стоило. Я не думал, что за нашим домом установлена слежка, но береженого и Бог охраняет.
     Я закрыл дверь и, направляясь к гостиной, заглянул в конверт. Три билета, как и договаривались, в VIP-ложу, как раз рядом с императорской ложей, так что при желании можно было доплюнуть до лица царя или подмигнуть первой леди города. И то и другое нельзя назвать отличной мыслью, поскольку чревато последствиями. Нежелательными последствиями. Но я ведь и не собирался этим заниматься. Не правда ли?
     Все оставшееся время до семи часов вечера, когда мы втроем покинули наш особняк и отправились на водную феерию в акваторию Большой Невы, я потратил на кипячение сусла по ?мюнхенскому способу?. Работа, надо сказать, утомительная и заняла чуть больше пяти часов, но зато я знал, какое глубокое по вкусу пиво получится. Такое пиво варят только в Германии и Австрии. Да еще у меня можно попробовать. Изредка.
     Мюнхенский способ кипячения сусла заключался в следующем: дробленый солод затирают с небольшим количеством холодной воды. Только: во-первых, не переборщите с водой, ее должно быть в меру, во-вторых, берите воду не из-под крана, а очищенную, пропущенную через фильтры, лучше всего компании ?Аквамир?. Если вы позвоните им по телефону, что значится на каждой бутылке, и закажете большую бутылку на тридцать литров, то они привезут ее вам на дом. По-моему, выгодное предложение. Остальную часть воды нагревают до кипения и вливают в полученный затир. Далее берут треть затира и опять кипятят и добавляют к основной массе, повышая тем самым общую температуру. Эту процедуру следует повторить несколько раз, пока весь затир не нагреется до семидесяти - семидесяти пяти градусов по Цельсию. Такие вот пироги! Утомительное, конечно, занятие, если в особенности учесть, что на него придется потратить пять часов, но оно того стоит. Поверьте специалисту!
     Проведя весь день в Хмельной, я выбрался только к шести часам вечера, пропустив тем самым обед, на который, между прочим, меня никто и не позвал. Как выяснилось, Гонза провалялся весь день в постели. После гулянки накануне болела голова, да и подташнивало, так что ни о какой пище он думать не мог. Стеблин же в двенадцать часов отбыл в неизвестном направлении и прибыл домой за три минуты до моего подъема из подвала. Мы столкнулись с ним в холле. Ираклий снимал туфли и втискивал ноги в мягкие теплые тапки, а я вышел из лифта.
     Пообедали мы вместе. Поздний обед прошел в приподнятом настроении. Я предчувствовал поездку и ощущал в воздухе призрак удачи и скорой развязки дела, начавшегося с исчезновения Романова. Гонза млел от наступившего облегчения. Уже не кружилась голова, да и тошнота отступила. Это читалось по его счастливой физиономии. Стеблин же весь светился изнутри. Даю руку на отсечение, что этот день он провел, нежась в постели с какой-то дамой. За обедом я посветил их в план на предстоящий вечер.
     - У меня есть билеты на водную феерию, - сообщил я.
     - Даг, может, я тогда приглашу одну даму, - поймал волну Ираклий.
     - Нет. Это исключено. Мы не гулять идем, а на работу. А дама, как известно, и работа вещи несовместимые.
     - В чем суть? - спросил Гонза.
     - Посмотрим. Понаблюдаем. Шефа Мертвого поймать надо. Дамба от нас никуда не денется. Сегодня с утра там находятся наши глаза. А вот шеф-то нам пока не известен.
     - И ты думаешь?
     - Что он может находиться в окружении тех лиц, которые сегодня соберутся в императорской ложе, - закончил я мысль Гонзы. - Точно так. Истинно так.
     Мы покинули особняк ровно в семь часов вечера. Заперли входную дверь и включили сигнализацию комбинацией цифр на кодовом замке. От идеи добраться до стрелки Васильевского острова на собственном катере я отказался. В такой день катер негде будет оставить, да и пробки в акватории Большой Невы отпугивали. Поэтому мы воспользовались услугами общественного транспорта и забрались в речной трамвай, который точно по расписанию отчалил от остановки, что находилась в двухстах метрах от нашего особняка. Втиснувшись в узкое, но длинное пространство салона, заполненное людьми, я в первый раз пожалел о том, что не договорился с Дубай о лимузине с пропусками. Как было бы удобно откинуться на спинку кресла и зажмуриться. И не видеть людей. Да, мы явно отвыкли от общественного транспорта. Кубинец кривился. Ираклий улыбался. Вот кто не успел еще привыкнуть к личному катеру. А меня раздражали люди, так и норовившие наступить на ногу или ткнуть локтем в бок. Я сжимал зубы до скрежета и молчал. Слава богу, что ехать пришлось недолго. И скоро трамвай причалил к остановке. В минуту он опустел. Пассажиры выплеснулись на улицу. Мы вышли вместе со всеми.
     - Теперь осталось найти, как пройти к VIP-трибуне, - сказал я, и, как ни странно, Кубинец меня услышал.
     - Я думаю, что она где-то там. - Он кивнул в сторону Ростральных колонн.
     - Почему там, а не где-то еще? - спросил Стеблин, судя по его хитрой физиономии, вышедший на улицу при полном вооружении.
     - Я видел по телику, - коротко ответил Кубинец.
     Такого я еще не наблюдал в своей жизни. Огромная живая толпа, напоминавшая древнее чудовище, выползшее из своей норы. Толпа шевелилась и радовалась, а над ней развивались разноцветные воздушные шары, тянувшиеся к хмурому грязному небу. Толпа-то дело привычное, хотя такого размера - это удивительно. Словно весь город выполз на улицы и попытался занять Васильевский остров, но места всем не хватило. Поражало другое - на каждом шагу, возле каждого дома из каждой подворотни выглядывал полицейский. Обилие людей в черной форме с нашивками спецназа бросалось в глаза. Их каменные физиономии вступали в диссонанс с радостными лицам людей. К юму же в толпе угадывались подозрительные личности в штатском. Вроде бы они составляли часть толпы и вместе с ней радовались близящемуся шоу, но были чужими. Агенты в штатском. Я чувствовал их присутствие. Когда-то и сам работал под прикрытием. Они внимательно следили за настроением толпы, следили, чтобы в толпе не произошло что-то, что могло бы навредить людям и всему городу. Но никто из них не знал, что удар будет нанесен со стороны дамбы. Изнутри. В легкие города.
     Мы втиснулись в толпу и медленно стали продвигаться к Ростральным колоннам. Вскоре мы выбились в первый ряд, где путь нам преградили сотрудники правоохранительных органов. Один из сотрудников уперся ладонью мне в грудь, но я показал ему билеты в VIP-ложу, и он пропустил нас за заграждение. Мы пересекли свободное пространство и поднялись на трибуну.
     Трибуна представляла из себя деревянное временное сооружение на шесть рядов в высоту. Наши места находились на четвертом ярусе, куда мы и взобрались. Трибуна была полупустая, но она постепенно заполнялась. Усаживаясь, я озирался по сторонам. Какая панорама открывалась с наших мест! Акватория Большой Невы как на ладони, со скользящими по водной глади корабликами и катерами. Я не знал, в чем суть запланированного на этот вечер шоу, но оно мне уже нравилось. Возле памятника капитану Никольскому и старшему офицеру Ограновичу скопились древнерусские ладьи под парусами. Оба берега Невы и стрелка Васильевского острова были запружены народом. Шоу должно было вот-вот начаться.
     Я оглянулся и обнаружил справа от нас императорскую ложу, заполненную городскими чиновниками. Все ждали только появления императора со свитой, в число которой ныне входил губернатор Пятиримов.
     И вот император появился. Охрана напряглась. Он прошествовал на свое место, приветствовал горожан, помахав им рукой, и сел. Народ приветствовал любимого императора. Рядом с ним восседала императрица, губернатор Пятиримов и какие-то незнакомые мне личности. Признаться честно, я не испытывал прилива верноподданнических чувств. Внимательно высматривал что-нибудь подозрительное. И ничего не видел.
     Началось шоу.
     В акваторию Большой Невы вышли древнерусские ладьи.
     И тут начался дождь. Разразилась грандиозная гроза с молниями и громом. Мистическое действо.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

     Юбилейная неделя подходила к концу, но я так и не мог определить личность Кукловода, человека, стоявшего за спиной Ульяна Мертвого и руководившего его действиями. Я ни капли не сомневался в том, что такой персонаж существует, но вычислить его я не мог. Я уже отчаялся сделать это. А неделя медленно истекала, выбрасывая в тяжелое дождливое петропольское небо очередную порцию фейерверков, лазерных лучей и живой музыки - от классической симфонической до эстрадно-балаганной. Все слилось в единый музыкальный коктейль безвкусицы. Каждая звезда и старлетка стремилась поздравить город с юбилеем, засветить свое имя в энный раз, да к тому же еще и бесплатно. Я не следил за этой вакханалией. Посетив водную феерию в акватории Большой Невы, я отстранился от празднования. Меня угнетал лишь чисто профессиональный интерес: кто Кукловод? Остальное меня не волновало. В конце концов, юбилей оказался лишь праздничными декорациями к той драме, в которой была задействована жизнь целого города, а я стал центральным персонажем.
     Неделю я провел в размышлениях и пивоварении. Что касается размышлений, то они привели к безрадостному итогу. Я не знал Кукловода. Стало быть, двадцать седьмого числа после штурма дамбы главное лицо так и останется в тени. Уйдет безнаказанным. Что же касается пивоварения, то я, к радости своей, составил рецепт ?Туровского юбилейного? и приступил к его изготовлению. Всю неделю я не вылезал из подвала. Только на ночь уходил. А двадцать шестого числа ?Юбилейное? было готово. Да и дегустаторы нашлись.
     В шесть часов вечера (я как раз выбрался из Хмельной) в дверь нашего особняка замолотили кулаками. Кубинец насторожился и потянулся к рукояти пистолета, который покоился в плечевой кобуре. Я замер в дверях лифта. А Стеблин отправился открывать. На будничный вопрос:
     - Кто там?
     Был получен ответ:
     - Свои.
     Голос хриплый, тихий, точно его обладатель таится и не желает, чтобы его заметили на пороге нашего дома.
     - Свои звонком пользуются, - заметил я. Стеблин выглянул в глазок. Через минуту он доложил:
     - Похоже, фээсбэшники. У меня на них глаз наметанный.
     - ФСБ, - в подтверждение его слов донеслось из-за двери. - Откройте немедленно.
     Стеблин вновь прильнул к глазку и тут же завозился с замком. Похоже, углядел удостоверение, черную книжечку с российским гербом.
     В гости к нам пожаловали трое. Из них только один, похоже, обладал даром речи. Не обращая внимания на хозяев дома, незваные гости продефилировали прямо в кабинет на первом этаже. Заинтересованный, я пошел за ними. Стеблин и Кубинец увязались за мной.
     Когда я вошел в кабинет, они уже сидели. С каменными выражениями лиц заняли три кресла красного цвета и ожидали появления хозяина. Лишь я вошел, один из них заговорил. Сперва я не мог понять, из чьего горла доносятся звуки, но потом вычислил. Говорил самый маленький, похожий на недоразвитого гнома в сером костюме с галстуком в яблоках.
     - Господин Туровский, мы пришли к вам неофициально, так что афишировать нашу встречу мне представляется нецелесообразным. Мы были бы рады, если бы все осталось в тайне.
     Я скривился, но промолчал и сел в свое кресло, краем глаза отмечая, что Кубинец расположился за своим рабочим столом, а Стеблин перекрыл выход гранитным истуканом, сложив руки на груди.
     - Вы публично заявили, что вам что-то известно о готовящемся теракте, и просили помощи силовых структур. Вы добились того, чего хотели. Теперь мы у вас и хотим услышать все, что вам известно.
     Я скептически осмотрел их и полюбопытствовал:
     - Позвольте взглянуть на вашу ксиву?
     Гном нахмурился, поморщился, но вновь извлек документ и протянул его мне.
     Я пролистал удостоверение полковника ФСБ весьма внимательно. На всякий случай запомнил его фамилию - Абрикосов, отметил, что в пору моей работы на агентство мне она не встречалась, и вернул книжицу. Без сомнения, она была подлинной. И либо заговорщики имели своих людей в Службе безопасности, либо передо мной сидело по-настоящему официальное лицо.
     - Все, что я хотел сказать, я уже сказал журналистам. Мне больше нечего добавить, - неожиданно заявил я.
     Кубинец не мог скрыть своего удивления. Стеблин же хранил невозмутимость.
     ?Гонза, только не испорть мне обедню?, - молил я мысленно.
     Я не мог понять почему, но эти представители ФСБ не внушали мне доверия. Они были насквозь фальшивые. Может, и реальные кадры Службы, но для меня они не представляли интереса. Увидев этого Абрикосова, я сразу понял, что он моим словам ни на грош не верит. Он пришел ко мне в дом, чтобы отработать необходимый пункт должностной инструкции и поставить галочку.
     - Извините, господин Туровский, но если вы думаете, что этим объяснением мы можем удовлетвориться, то смею вас огорчить. Вы публично заявили о том, что вам что-то известно, взывали к руководству силовых ведомств, а теперь, когда перед вами представители вышеозначенных служб, вы - голову в песок, как страус. Тогда мы можем задержать вас за распространение ложной информации с целью вызвать панику среди населения города.
     Проверка на вшивость. Никто меня задерживать не собирался. Абрикосов изучал мою способность держать удар.
     - Надолго задерживать намереваетесь? - равнодушно спросил я.
     Мне эта комедия, признаться, надоела. Я нагнулся под стол, что на время скрыло меня от глаз гостей. Судя по шороху, они забеспокоились. Я нащупал в ящике рабочего стола бутылочку пива и вместе с ней распрямился. Не предлагая никому, я смахнул крышку и наполнил чуть запыленный бокал пивом. Спокойно дождавшись, пока усядется пена, я вылил в бокал остатки пива из бутылки и убрал пустую стекляшку под стол.
     - Господин Туровский, ваше положение шатко и весьма ненадежно! - предпринял последнюю попытку Абрикосов. - Завтра последний день юбилея, а предсказанный вами апокалипсис не произошел, это подрывает...
     - А вы что, ждете, когда это произойдет, а только потом будете действовать? - осведомился я, вытирая пивные усы. - Вам мало событий одиннадцатого сентября? Вы - падальщики, господа, и всегда ими были. Прошу вас покинуть мой дом и без ордера на мой арест здесь не появляться.
     Я демонстративно отвернулся в кресле от силовиков.
     - Если вы передумаете, господин Туровский, то соединитесь со мной.
     Абрикосов протянул мне карточку с номером. Я видел это в отражении.
     Они не торопились уходить. Абрикосов интенсивно соображал, как выйти из этого дома, сохранив свою репутацию, но никак не мог прийти ни к какому выводу.
     На моем столе зазвонил телефон. Не оборачиваясь, я снял трубку и услышал голос Вани Дубай. Судя по тяжелому сопению за моей спиной, Абрикосов отдал бы полжизни за то, чтобы узнать, кто находится на другом конце провода.
     - Вечер добрый, Туровский, - поздоровался Дубай.
     - И тебе того же, - отозвался я.
     - Ты вычислил хозяина Мертвого? - прямо поинтересовался Ваня.
     - А ты уверен, что мой номер не прослушивают? - ответил я вопросом на вопрос.
     Абрикосов, стоявший уже на пороге, намереваясь уйти, насторожился и попытался задержаться в комнате, но предлога подходящего не было. И он ушел, скрипя зубами от разочарования.
     - Можешь не трепыхаться, твой номер чист. Мы проверяли, - обнадежил Дубай.
     - Это хорошо. А то у меня тут гости были из черноплащевых.
     Черноплащевыми называли работников ФСБ за их тягу к строгим костюмам и черным плащам.
     - Что хотели?
     - Зашли, настроением поинтересовались и убыли. Прямо как участковый врач.
     - Так какие подвижки есть? Или что?
     - Пусто, как в бочке у Диогена, - сказал я. - Нам не остается ничего другого, как штурмовать дамбу. А дальше будь что будет. Может, Мертвый что расскажет, когда поймет, что их план провалился.
     - А ты уверен, что все происходящее не личная инициатива Ульяна?
     Вот вопрос так вопрос. Нокаут, а не вопрос, но я все же оправился и поднялся.
     - Уверен. Факты говорят о другом. Кто-то активно прикрывал Ульяна на верхнем уровне. У Качели была версия, что это работа Пятиримова. Но это не так. Значит, кто-то еще. Я бы ставил на ?серою кардинала?, человека непубличною. Внешне неприметного, но ниточки власти в его руках сосредоточены.
     - Хорошо Раз ты уверен, то словесным поносом страдать не буду. Когда на дамбу пойдем?
     Я замялся. Признаться честно, не продумывал этот вопрос.
     - Лучше сегодня идти, - не дождавшись моего ответа, предложил Дубай. - Ночью. Ночью всегда легче работать.
     - Ну что ж, почему бы и нет, - неожиданно согласился я, а про себя подумал: ?Какая, к черту, разница, когда помирать. Ночью или днем??
     Так у меня впервые появились мысли о смерти, не знал я тогда, что это предчувствие.
     - Тогда готовь пространство. Мы скоро приедем.
     Дубай повесил трубку. Я развернулся в исходное положение, положил трубку на рычаги, подхватил карточку Абрикосова, засунул ее в карман пиджака и обрадовал компаньонов:
     - Готовьте резиновые сапоги. Нам предстоит вояж в дождь.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

     К восьми часам вечера наш особняк на канале Беринга напоминал зоопарк. Тридцать человек боевиков с одинаковыми лицами пытались найти для себя развлечение и скрасить оставшиеся часы до выезда. Я, Кубинец и Дубай в кабинете второго этажа проводили совещание. Ваня где-то раздобыл карту подходов к дамбе. Я выложил чертежи внутренних конструкций ?Моисея?, и, корпя и стеная, мы прокладывали путь. Пару раз крупно переругались так что Стеблин, дежуривший по особняку, следя, чтобы ребятки ничего не поломали и не попортили, заглянул в кабинет, проверяя, не требуется ли помощь, и остался стоять по другую сторону двери, не доверяя кочевеевцам.
     В итоге мы пришли к соглашению, нарисовали маршрут движения от нашего дома до точки минирования и устало оторвались от стола.
     - Теперь бы выпить, - мечтательно простонал Дубай и облизнул сухие губы.
     - А у меня по такому случаю и пиво найдется, - обрадовался я.
     Боевиков мы решили не поить. Им трезвость ума может жизнь спасти. А сами наполнили кружки. Моим юбилейным сортом. Вот и прошла моя новинка дегустацию. Признаться честно, пивом остались довольны, как Дубай, который одним залпом проглотил пол-литра и потребовал добавки, так и Кубинец, что цедил хмельной напиток сквозь зубы по капле в полчаса.
     Операцию мы назначили на три часа ночи. В одиннадцать часов Дубай прошел по всем комнатам особняка и объявил отбой до двух ночи. Бойцы его послушались и улеглись спать. В результате наш дом стал напоминать дешевую ночлежку, где в один номер селили по пять человек.
     Я, Кубинец и С