года назад. Думал, что пригодится. Кубинец же, изрядно смущаясь, достал театральный. Я навел бинокль на императорскую ложу и быстро нашел императора в окружении высокопоставленных гостей, дожидавшегося начала представления. Я внимательно исследовал ложу, но и следа Аграника Маркаряна не нашел, зато обнаружил, что охраны пруд пруди.
     Обследование посредством бинокля было прервано хлопком по плечу. Я обернулся. Позади меня довольно улыбался Ваня Дубай. Спину ему прикрывали братки.
     - Нашел? - поинтересовался Ваня.
     - Нет пока, - хмуро бросил я и вернулся к биноклю.
     Время шло, а никакого изменения в обстановке не происходило. Высокие гости безмолвствовали и ожидали начала действа. Но Маркаряна я не видел. Я стал было подумывать, что ошибся в своих расчетах и Аграник не придет, как началось действие. В акватории Большой Невы показались первые корабли - два крупных парусника восемнадцатого века с штандартами России и Англии, четыре древнерусские ладьи и четыре римские галеры. Что делали римские галеры в Неве, мне было непонятно. Парусники дали приветственный салют всем собравшимся, распушили паруса и гордо заскользили к Васильевскому острову. Более я не видел ни одного кадра из всего представления. Разве что фрагменты лазерного шоу. Какие-то лучи, сплетавшиеся в различные фигуры над городом.
     - Мне нужно попасть в императорскую ложу, - сделал я вывод, обернувшись к Ване Дубай.
     - И что, ты предполагаешь, что я сейчас, как факир, извлеку зайца за уши из цилиндра? - ехидно осведомился Ваня. - А тебе посидеть у императора на троне не надо? А то ты попроси, я тебе обязательно устрою. Мне это без проблем. Я ведь всемогущ. Джинном раньше подрабатывал.
     Я ничего не ответил ему. Отвернулся и стал вновь рассматривать трибуну, понимая, что даже если я увижу Аграника Маркаряна, максимум что могу, это дико разозлиться и попытаться снять его пистолетным выстрелом. Только боюсь, что, если я осмелюсь на это, пиво мне больше варить не доведется.
     - Знаешь, я предполагал, что ты спросишь об этом, - произнес Дубай. Я повернулся к нему.
     - Это сделать было тяжело. Я бы сказал невыполнимо. Но прошу.
     Ваня протянул мне пластиковую карточку с аббревиатурой ?ФСБ?.
     - Это аккредитационная карта на твое имя. Поздравляю с возвращением в фээсбэшники.
     - С этим меня пропустят?
     Ваня кивнул.
     Я не стал терять времени. Поднялся со своего места и стал протискиваться к лестнице. Кубинец посмотрел на меня, но вопросов задавать не стал. Я резво сбежал по лестнице к подножию трибуны, соображая на ходу, пропустят ли меня на императорскую ложу с оружием или устроят личный досмотр. По пути я сбил с ног баобабообразного мужика лет сорока, не замедлившего пройтись по моей персоне со всей тщательностью критика, разбирающего похождения Луки Мудищева. Такого обилия красноречивых и непечатных слов мне давно не доводилось слышать. По туннелю, огражденному железными решетками и окруженному полицейским кордоном, я добрался до императорской ложи и, задыхаясь, протянул аккредитационное удостоверение сотруднику в штатском, в чьих стальных, абсолютно бездумных глазах я прочитал принадлежность к контрразведке. Мужчина неловко взял в руки мое удостоверение, вперил в него взгляд и минут пять разглядывал, натужно сопя, точно паровоз, получивший вместо привычного антрацита какой-то неудобоваримый суррогат. Наконец он вернул мне удостоверение, скептически посмотрел на меня и, тяжело шевеля языком, точно накануне пытался съесть улей с медом вместе с пчелами, произнес:
     - Проходите.
     Я протиснулся мимо него и взбежал по лестнице. Царские кресла меня пока интересовали мало. Я предполагал, что если Аграник сунется в ложу, то до императора идти будет медленно, потихоньку, чтобы не вызвать подозрений, как кот, который, выследив добычу и обнаружив, что она спит, дабы не разбудить и уцепить тепленькой, стелется по полу, выгадывая сантиметр за сантиметром. Поразмыслив, я занял позицию между четвертым и пятым рядами, где находились мелкие чиновники из администрации губернатора. Я осмотрелся по сторонам, обнаружил рядом охранников и спецназовцев в костюмах и постарался придать своему лицу такое же тюленье выражение, как у них, дабы не выделяться.
     Наблюдая за императорской ложей и не обращая внимания на то, что творилось в акватории Большой Невы (а творилось там, надо сказать, нечто феерическое), я задумался. Какой был смысл в минировании дамбы, а затем и взрыве. Чего хотел этим добиться Маркарян и как ему удалось заинтересовать этим предложением криминальный бизнес, мне пока оставалось неясно. Точный ответ мог дать только Аграник. Оставалось строить предположения. Выдвигать версии. И одна из версий, казавшаяся мне наиболее правдоподобной, заключалась в теории передела власти. Конечно, Ульян Мертвый в преступных кругах Санкт-Петрополиса занимал отнюдь не последнее место, но и далеко не первое. Территория, подвластная ему, была достаточно скудна и давала стабильный, но не способный удовлетворить тщеславные запросы Мертвого доход. Чтобы рискнуть на открытую войну с кланами и группировками, Ульян был слишком разумен, как старая змея, которая, затаившись в кустах перед жилищем человека, мечтает о кувшине молока, что стоит от нее в двух изгибах тела, но, пока человек рядом, она не выползет, дождется, когда никого не будет, и подберется к молоку. Так и Ульян. В открытую он действовать бы не стал. Слишком неравны силы. А вот придумать столь дьявольски хитрый план и привести его в действие - это на него больше похоже. Только чутье мне подсказывало: автором плана был вовсе не Мертвый, а Маркарян, заручившись поддержкой криминалитета, рассчитывавший получить изрядный куш и попасть в высшее общество. Я помешал его плану. И что теперь? Почему я уверен, что Аграник придет сюда? Ведь это равносильно самоубийству. Появление в императорской ложе и попытка убить государя - шаг, присущий камикадзе, но никак не расчетливому жизнелюбивому человеку. Почему Аграник на это пошел, вернее пойдет: от отчаяния, из злости, ослепленный ненавистью? Он не похож на фанатика. Может быть, Маркарян предполагает, что ему удастся уйти живым, когда задуманное воплотится? И как давно Аграник решился на этот шаг? Тут меня кольнула догадка. Маркарян изначально готовился к этому. Взорвать дам
бу - это только первый пункт в его плане. Вторым пунктом шел выстрел в императора. Аграник рассчитывал на возникшую панику, когда невские воды, не сдерживаемые ничем, хлынут на набережные, слизывая зрителей, как муравьед муравьишек длинным липким языком прямо из муравейника. Я взглянул на часы. Если верить точности таймера, установленного на взрывчатке, то через десять минут должно было рвануть. Аграник появится самое раннее сейчас, самое позднее минут через пять. Одно только я так и не мог понять, зачем ему это. Убить императора, да просто высокопоставленного правительственного чиновника при таком скоплении народа представлялось трудно осуществимым, хотя однажды такое уже было. Убийство Столыпина в Киеве. Зачем ему это? Желание хоть таким способом войти в историю? Тоже мне Герострат.
     Мысль мне закончить не удалось. Я увидел Аграника. Он появился на лестнице в изящном черном костюме при галстуке-бабочке и в черных перчатках. Волосы прилизаны и покрыты лаком. Пиджак чуть оттопырен в районе подмышек. Впрочем, как у любого секьюрити здесь. Хотел бы я знать, какой пропуск он показал при входе. Я мог лишь догадываться, что на нем значилось: ?ФСБ?.
     Я постарался укрыться от взгляда Маркаряна, повернулся к нему спиной и наклонился к земле, делая вид, что увлечен завязыванием шнурков. Когда он прошел мимо меня, я почувствовал, как внутри меня все замерзло. А мозг завис на мысли: ?Только бы не спугнуть?. Я медленно распрямился за его спиной и аккуратно, точно охотник из далекой Сибири, вышедший за пугливой дичью, проследовал за ним, ступая след в след. Мозг наконец-то ожил, генерируя мысль, что теперь делать. Брать Аграника Маркаряна сейчас или дать ему возможность вытащить ствол и направить его на императора? Если судить по тому, на что он решился, то Аграник не отступит от своего. А Маркарян тем временем не терял и секунды даром. Он миновал сектора, отведенные под низшее и среднее управленческое звено, пересек ряды, занимаемые вице-губернаторами и чиновниками из министерств и ведомств (надо сказать, что среди них было немало министров), и вступил на прекрасно охраняемую территорию, где находился государь. Злодея никто не пытался остановить, как, впрочем, и меня. Секьюрити между рядов было, как пчел в улье, но на наше появление никто не обратил внимания. Раз до верха добрался, значит, свой. Маркарян моего присутствия не чувствовал, что играло мне на руку. Я уменьшил расстояние между нами, готовый к любому повороту событий. Но меня удивляло, почему никто не попытался остановить двух подозрительных мужчин, шедших прямо к царю. Как-никак тут не мешок с яблоками, а августейшая особа. И тут я понял, что ответ заключался в том, что мы для всех не были подозрительными типами. Еще два человека из числа охранников или спецслужб. Кто может знать в лицо всех спецов, согнанных с разных концов России для осуществления безопасности празднования юбилея Северной столицы?
     Маркарян тем временем обогнул два ряда и, изображая из себя агента наружной охраны, приблизился к императорским креслам. Я заметил, как его рука скользнула в карман и извлекла что-то маленькое и невесомое. Я насторожился. Душой чувствовал, что Маркарян стрельбу открывать не станет, а попытается убить его величество каким-то другим, более безопасным для себя путем. И, похоже, мое предчувствие сбывалось.
     Маркарян поднял руку с невесомым и невидимым для меня предметом к лицу, точно намеревался почесаться, и приблизился к креслу императора еще на два шага. Император, если судить по его оживленности (он как раз наклонился к сидящей рядом даме и что-то шептал ей на ушко) и разлившемуся по лицу румянцу, пребывал в приподнятом настроении и не подозревал об опасности, нависшей над ним.
     Маркарян чуть наклонился вперед и стал наводить руку на фигуру императора. Дольше ждать было нельзя. Непоправимое может случиться, если не вмешаться немедленно. Я одним скачком покрыл расстояние до Маркаряна, сшиб его с ног и навалился сверху. Аграник, почувствовав, что что-то помешало ему сотворить задуманное, забился в отчаянных попытках меня стряхнуть. Но я только сильнее придавил его к полу.
     Наша схватка наконец-то привлекла внимание. Тем более тот поток ругательств, что лился изо рта Маркаряна, мог и мертвого пробудить. Нас окружили телохранители императора и сотрудники спецслужб. Кто-то подхватил меня под руки и резко поставил на ноги. Получилось, надо сказать, весьма негероично. Освобожденный от груза Маркарян подскочил, развернулся лицом к тому месту, где сидел император, вскинул руку ко рту и обмер. Кресло императора пустовало. Телохранители укрыли августейшую персону. Аграник, казалось, потерял всю волю к жизни и борьбе. Он так и стоял окаменевший с рукой около рта. И когда его скручивали и надевали наручники, даже не сопротивлялся, точно был не более чем роботом, у которого перегорели позитронные мозги, когда пытались решить заведомо не имеющую решения задачу.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

     Я был задержан. Из императорской ложи меня препроводили в Большой дом на Литейном, где заперли в камере на четыре с половиной часа. Это время я с удовольствием потратил на то, чтобы забраться на лежак, лишь по недоразумению окрещенный кроватью, и провалиться в сон. Сон мой был спокоен и лучист. Так бывает всегда, когда задача, которую ты пытался решить долгие часы, наконец-то поддалась и раскололась, а внутри скорлупы ты обнаружил ядрышко ответа. Теперь ни мне, ни Кубинцу, ни Гоше Качели, ни императору, ни Санкт-Петрополису ничего не угрожало. Можно и вздремнуть.
     Через четыре часа за мной пришли. Два охранника в штатском отворили стальную дверь камеры и зажгли свет.
     - Поднимайтесь, господин Туровский! - потребовали они.
     Я послушался. Я вообще послушный, если только мое послушание не угрожает моему здоровью.
     Я вышел из камеры, которую тут же заперли, и проследовал за охранниками. Они миновали две решетки, которые перед нами отпирали местные фээс-бэшники, поднялись по железной лестнице на три этажа наверх и вышли в светлый, недавно отремонтированный коридор. Все это время я плелся за их спинами, удивляясь, что меня ведут не как арестанта. Охранники прошли коридором, свернули в другой коридор, точную копию первого, миновали его наконец, и остановились перед дверью с цифрой ?12?, открыли ее, впихнули меня внутрь и заперли.
     Я оказался в центре пустой светлой комнаты, где из мебели присутствовал только письменный дубовый стол, явно антикварный, времен императора Николая II, и два стула. Один из них занимал грузный мужчина с обвисшими щеками, редкими волосами и очками в толстой оправе с мощными линзами. Он что-то писал в тетради, почесывая небритый подбородок. Увидев меня, он приветливо улыбнулся, если только может приветливо улыбаться живодер, и приподнялся из-за стола.
     - Проходите, господин Туровский. Присаживайтесь.
     Он приветливо указал мне на стул. И перед тем как сесть, я невольно посмотрел на сиденье, все ли там чисто, нет ли там какого капкана или канцелярских кнопок и не выглядывают ли из-под обивки кончики проводов под током.
     Завидев мое замешательство, неопрятный мужчина расхохотался и попытался меня утешить:
     - Не бойтесь, все чисто. Все абсолютно чисто. Нам незачем вас пытать, и привели вас не на допрос.
     - А куда? - хмуро осведомился я.
     - Поговорить, - предложил щекастый кабан.
     - По душам? - недоверчиво спросил я.
     - По душам, - согласился он.
     Я водрузился на стул и нагло посмотрел на него. Он приветливо воззрился на меня. Так и сидели минут пятнадцать, созерцая физиономии друг друга. Первым потерял терпение он и спросил:
     - У вас есть что мне сообщить?
     - Нет, - уверенно ответил я.
     - Тогда я хотел бы узнать кое-что у вас. Вам знаком Аграник Маркарян?
     - Безусловно. Служили вместе. - Подумав, я добавил: - Раньше. Лет десять назад.
     - Замечательно, - прокудахтал свиномордый. - А не могли бы вы рассказать, как оказались в императорской ложе. И кто из вас является инициатором идеи покушения на государя.
     Вот так винегрет! Вот так и вляпался! Меня еще и за соучастие привлечь собрались.
     Я набрал в легкие воздуха и приступил к рассказу. Шаг за шагом я рассказал обо всем. Только в начале щекастый прервал меня и нажал большую кнопку на столе, включая записывающую аппаратуру. И более ни разу не вклинился в мой длинный монолог.
     Я рассказал обо всем, начиная с появления в моем доме Балаганова, нанявшего меня, чтобы я разыскал его пропавшего компаньона Романа Романова, и заканчивая днем двадцать седьмого апреля, когда эта история обрела наконец свое логическое завершение. Я вкратце упомянул о роли, которую играл во всем случившемся Гоша Качели. Краткость упоминания заключалась в том, что, не называя имен, я указал на факт, что в последнее время мое расследование, равно как и мое силовое прикрытие, осуществлялось одной из влиятельнейших персон Санкт-Петрополиса. Я поделился с вислощеким своими домыслами о роли Аграника Маркаряна во всем заговоре, о предположительных целях, к которым стремились Ульян Мертвый и Аграник Маркарян, пытаясь взорвать дамбу и убрать императора, а потом внезапно умолк, когда запас моего красноречия иссяк.
     Свиномордый минуту сидел молча, переваривая услышанное.
     - Это полностью соответствуют тем сведениям, которыми мы уже располагаем, - наконец изрек он.
     - Вы могли бы ответить мне на два вопроса? - забросил я крючок из любопытства.
     - Пожалуй, да, - согласился он.
     - Чем пытался убить Маркарян императора? - озвучил я первый вопрос.
     Мой собеседник ухмыльнулся и, чуть помедлив, ответил:
     - Яд. Маленькая стрелка с ядом. Если бы не ваше вмешательство, император бы даже ничего не почувствовал, а мы бы ни о чем не догадались. Убийца смог бы улизнуть безнаказанно. А его императорское величество скончался бы через какое-то время, уже в своих покоях. И до вскрытия никто бы не догадался, что императора убили.
     ?Хитро, Аграник Арменович, хитро?, - мысленно оценил я.
     - Второй вопрос. Что теперь будет со мной?
     - Сейчас вас отпустят. Вы можете отдохнуть, а завтра, думаю, вам придется прибыть на аудиенцию к его императорскому величеству. Признаться честно, император весьма заинтересовался вашей персоной. Хотел бы видеть вас. Побеседовать. Думаю, что дело не останется без награды. Можете рассчитывать не меньше чем на орден Александра Невского.
     Я согласно кивнул. На разум и тело навалилось сонливое отупение, которое начинается каждый раз, когда что-то значительное и весомое в твоей судьбе остается позади. Свиномордый потерял ко мне интерес, достал какой-то лист бумаги и углубился в сочинительство.
     Через минуту он протянул мне заполненный бланк.
     - Это пропуск на выход. Прошу не покидать город. По крайней мере, до окончания предварительного следствия. Удачи вам, господин Туровский. И да хранит вас Господь.
     Я взял бумажку, поднялся и покинул когда-то родное учреждение.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

     Кубинец встретил меня на пороге с таким выражением лица, будто я оторвал его от процесса экипировки в поход с целью вызволения меня из застенков. Судя по опустошенной банке с кофе и пепельнице, заполненной окурками, Гонза провел последние пять-шесть часов в изрядном нервном напряжении. Я даже мог себе это представить. Кубинец бороздит кухонные просторы, выпуская сигарный дым, точно трансатлантический лайнер. Лицо его горит бешеным огнем. Скулы сведены, как у бойцового пса, сошедшегося на ринге с невидимым противником. В его голове медленно вращаются мысли. Жернова мышления перемалывают проблему - стоит штурмовать Литейный сейчас или повременить пару часиков.
     Увидев меня, Кубинец ткнул сигарой в дно пепельницы, матюгнулся и сообщил:
     - До Ираклия все девушка какая-то дозвониться пыталась. Номер возле телефона в кабинете. А я пошел спать. Завтра похороны.
     Гонза процедил какое-то ругательство сквозь зубы, разобрать мне его не удалось, и вышел из кухни. Я остался в одиночестве. Первоначальным порывом было броситься в кабинет, раскопать на столе номер Татьяны и позвонить, но я подавил в себе это желание. Сначала сварил себе крепкий ароматный кофе, который тут же и высосал, что называется, не отходя от плиты. Взбодрился. Сон, донимавший меня еще в камере, мгновенно испарился. Остались только бодрость духа и желание действовать, творить. В такие минуты замечательно начинать новое расследование, но ведь только что закончилось предыдущее, и браться за работу никакого желания не было. Мне бы пару недель побездельничать, поварить пиво, понаслаждаться спокойствием, тишиной, когда над тобой не свистят пули, а голова не раскалывается в бессилии над решением очередной проблемы. Да и стоило обдумать все, что приключилось со мной за последние недели.
     Слишком много событий, значение которых от меня пока ускользало.
     Я сварил себе еще кофейку и сел за обеденный стол. Творить, действовать - это, конечно, хорошо, но вот только, пожалуй, не на ниве детективной. Пора вернуться к родному мини-заводику, наварить пива впрок, запустить юбилейный сорт. Благо заказы на него у меня имелись. Даже от двух пивоваренных компаний. Неплохо быть популярным! Только вот я никак не мог понять, чего во мне больше: детективного начала или пивоваренного, да и кто популярнее - Туровский-детектив, или Туровский-пивовар?
     Допив кофе, я поставил грязную кружку в мойку и выбрался в коридор. Тишина и спокойствие царили в доме. Точно я очутился в хижине монаха-отшельника, а не в особняке разгуляя-детектива-пивовара. Мои шаги гулко отдавались и даже пугали меня. Так непривычно слышать только самого себя. Даже грустно стало немного.
     Я неспешно вошел в кабинет на первом этаже, приблизился к своему рабочему столу, упал в к