богом  забытом  острове,  где  никогда
ничего не происходит? Я просила его отвезти меня в  Ки-Уэст.  Марси  Доу
согласна, чтобы я пожила у неё. А её  отец  -  комендант  базы.  Крю  же
считает, что они не подходящие для меня люди.
   - Да, к тому же он знает, что "Удача бури" часто бросает там якорь, -
рассмеялся Гриллон. - Не думаю, чтобы он очень доверял нам, моя дорогая.
   Снова Персис оказалась подслушивающей. Она уже готова была  незаметно
отступить, когда крики со стороны пристани заставили её посмотреть туда.
Не сознавая, что делает, девушка приблизилась к паре на  веранде,  чтобы
лучше видеть.
   - Узрите прибытие хозяина! - провозгласил Гриллон. Улыбка  его  стала
чуть напряжённой. - Ну, моя дорогая,  нам  стоит  приготовиться  к  бою.
Может, вам лучше выйти из предела досягаемости пушек.
   Но Лидия схватила его за камзол и высоко и упрямо задрала подбородок.
   - Не уйду! Крю может здесь всем командовать, но не мной! Пусть только
попробует!
   Гриллон рассмеялся.
   - Вот это моя Лидия. Но, моя дорогая,  дело  должно  решиться  только
между мной и Крю. Никаких нижних юбок, - он опустил  подзорную  трубу  и
легко положил руки на плечи девушки. -  Будет  только  так  и  никак  не
иначе, девушка, - и отстранил Лидию, словно она ничего не весит.
   - Что вы собираетесь делать? - спросила она.
   - Я не собираюсь встречаться с Крю  Левереттом  под  его  собственной
крышей, - ответил Гриллон. - Нам лучше встретиться с  глазу  на  глаз  в
другом месте.
   Персис сделала два быстрых шага назад и остановилась  в  дверях.  Она
стыдилась, что сразу не  дала  знать  о  своём  присутствии,  но  теперь
заговорила:
   - Мисс Леверетт...
   Лидия оглянулась через плечо. Выражение её лица нельзя  было  назвать
приветливым.
   - Я знаю, что мне дали комнату самого капитана Леверетта,  -  сказала
Персис. - Конечно, сейчас, когда он вернулся, это невозможно...
   Гриллон снова рассмеялся, откинувшись на  перила  веранды.  Но  Лидия
нахмурилась ещё сильнее.
   - Какое мне до этого дело? - резко спросила она.
   - Разве не вы здесь хозяйка, милая? - заметил багамец. - Молодая леди
справедливо ждёт вашего решения. Совершенно справедливо,  я  бы  сказал.
Ясно, что она и Крю не могут...
   Лидия отскочила от него.
   - Предоставьте это миссис Прайор. Её слово значит здесь больше моего.
И всегда значило больше, - она повернулась спиной к Персис и  посмотрела
на пристань.
   Гриллон подмигнул Персис и кивнул.
   - Я видел миссис Прайор несколько минут назад, - сказал он,  так  как
Лидия продолжала игнорировать Персис. - Думаю, вы сможете  найти  её  на
кухне, мисс Рук.
   Персис  умудрилась  сказать  "Спасибо"  и  сбежала.  Неужели  Гриллон
подозревает, что она нарочно подслушивала? Она вполне заслужила  чувство
вины, которое теперь испытывала.
   К двери в противоположном конце коридора вели три ступеньки.  За  ней
явно располагалась кухня, где  первым  делом  Персис  бросился  в  глаза
большой  открытый  очаг  со  старинными  вертелами  и  цепями.  В  очаге
уместилась и встроенная печь для  выпекания  хлеба.  Дверь  наружу  была
широко раскрыта, но Персис почувствовала  себя  так,  словно  попала  на
сковородку.
   Маленькая чёрная женщина в прилипшей к  плечам  промокшей  сорочке  и
широкой юбке, частично прикрытой грязным  передником,  месила  на  доске
тесто с такой энергией, словно сражалась с давним недругом. Сьюки и  ещё
одна служанка мыли и резали овощи.
   Появление  Персис  вызвало   неожиданное   молчание,   хотя   кухарка
продолжала энергично месить тесто. И не смотрела на девушку.
   - Где миссис Прайор?  -  обратилась  ко  всем  Персис.  Долгое  время
казалось, что никто ей не ответит. Все только смотрели на  неё,  как  на
привидение, которое никто не ожидал увидеть. Потом кухарка подняла  руку
в муке и указала на наружную дверь.  Она  сказала  что-то  на  диалекте,
которого Персис не поняла.
   Поэтому  девушка  прошла  мимо  стола  и  вышла  во  двор.  Там   она
действительно увидела миссис Прайор. Та присматривала за двумя  парнями,
которые натягивали на вершине насыпи выстиранные простыни. Услышав скрип
туфель Персис на раковинах, которые толстым слоем покрывали  всю  землю,
она оглянулась.
   - Подходящий день для просушки, мисс Рук. Ваша служанка скоро  сможет
всё выгладить.
   - Прошу вас... - в голове Персис крутилась теперь только одна  мысль.
- Капитан Леверетт... он... Мне сказали, что  я  в  его  спальне...  это
очень великодушно с его стороны. Но теперь он возвращается...
   - Не  беспокойтесь,  мисс  Рук.  Капитан,  разумеется,  останется  на
"Непревзойдённом". Даже когда корабль в гавани, он обычно ночует на нём.
Он сам отдал приказ, чтобы вам отвели его комнату.
   Персис находила спокойствие этой женщины слегка раздражающим.
   - Я узнала также, что возник вопрос  об  оплате.  Так  как  мой  дядя
сейчас не в состоянии заниматься делами, я не хочу  беспокоить  его.  Не
объясните ли, чего от нас ждут?
   Она увидела, как миссис Прайор поджала губы.
   - Не знаю, где вы услышали подобный вздор, мисс Рук. Никакой платы не
нужно. Что  вы  о  нас  подумали!  Ниже  по  побережью  есть  гостиница,
выстроенная по  приказу  капитана  Леверетта  для  экипажей  разбившихся
кораблей, если эти корабли не могут  снова  выйти  в  море.  Там  моряки
живут, пока их не  перевезут  в  Ки-Уэст.  Часто  у  нас  бывает  больше
пассажиров, чем мы можем разместить в своём доме. Но вы и мистер  Рук  -
гости капитана. Пожалуйста, поймите, что он  будет  оскорблён,  если  вы
подумаете что-то другое.
   Персис  решила,  что  дальше  говорить  на  эту  тему  после   такого
энергичного заявления невозможно. Может, Молли  не  поняла  человека  на
пристани, или тот просто посмеялся над ней.
   - Спасибо за объяснение, - виновато  сказала  она.  -  Но  всё  же  я
чувствую себя виноватой в том, что хозяин дома не может...
   - Вздор! - решительно оборвала её миссис Прайор. -  Он  считает,  что
по-другому нельзя. Можете услышать это от него сами, если необходимо,  -
в голосе её даже прозвучала обида, которую Персис сразу заметила.
   - Нет, вашего слова вполне достаточно, миссис Прайор. И я  вам  очень
благодарна.
   Женщина чуть смягчилась.
   - Я уверена, вам все  рады.  Кстати,  к  концу  дня  заглянет  доктор
Виринг. Если у вас есть к нему вопросы, тогда самое время их задать.
   Но вопросы задавать не пришлось. Вернувшись в  дом,  Персис  услышала
тонкий старческий голос Шубала:
   - Мисс Персис, о мисс Персис!
   Она побежала по лестнице, одной  рукой  цепляясь  за  перила.  Старик
слуга стоял в дверях комнаты дяди, его лицо побелело от страха.
   - Мисс Персис... он... он...
   Девушка пробежала мимо Шубала. Дядя свесился с кровати, лицо его было
бледнее, чем у Шубала. Одной рукой  он  цеплялся  за  сетчатый  занавес,
который рвался в его пальцах.  Дядя  посмотрел  на  неё.  В  глазах  его
застыло безумие.
   - Амос... предатель... Амос!..
   - Я вышел за водой, - Шубал подковылял ближе. -  Он  лежал  спокойно.
Мне казалось, он  спит.  Но...  мисс  Персис...  он,  наверное,  пытался
встать... подойти к окну... видите?
   Он указал на перевёрнутый прикроватный столик,  подсвечник  откатился
на середину комнаты.
   - Зачем ему было вставать, мисс Персис? Что он хотел?
   - Не знаю. Наверное, бредил. Шубал, беги к миссис  Прайор  и  попроси
немедленно послать за врачом. Нет, сначала давай положим его в постель.
   Как ни худ был дядя Огастин, потребовались совместные  усилия,  чтобы
снова уложить его на подушки. Дышал он часто и поверхностно.
   - Он их  услышал,  -  прошептал  Шубал,  показывая  на  окно.  -  Там
разговаривали. Двое ссорились. Вернувшись,  я  услышал  несколько  слов.
Он... он всё время говорит, что Амос вернулся, что он пришёл убить его!
   - Теперь всё в порядке, Шубал. Иди, я останусь с ним.
   Персис мягко высвободила вцепившиеся в занавес пальцы и сжала их.
   - Всё в порядке, дядя Огастин. Никого здесь нет. Разве вы не помните?
Амос умер много лет назад. Вы ведь сами мне это  сказали.  Он  не  может
быть здесь.
   Но старик невидящим взглядом смотрел на неё.  В  углу  рта  выступила
пена. Некоторое время он ещё пытался встать, но девушка сумела  удержать
его в постели.
   - Амос изменник... сказал... убийство...  я  никого  не  убивал...  -
потом тело его расслабилось, рука разжалась. В последний  раз  закрылись
голубые глаза.

Глава четвертая

   Всю ночь за окном шептал ветер.  Персис  никогда  не  слышала  такого
шёпота. В открытое окно она видела  только  слабый  свет.  Должно  быть,
фонарь на пристани. Но она не смотрела на него. Она вспоминала.
   Дядя Огастин... умер.
   И, к своему тупому удивлению, она обнаружила, что эта смерть оставила
в её жизни большую пустоту, чем  она  считала  возможным.  Она  понимала
теперь, что до сих пор всегда его воля управляла её жизнью. И теперь  не
могла представить себе, как будет жить без наставника. Девушка  медленно
отошла от окна. В комнате  горела  только  одна  свеча.  Персис  ощутила
глухой гнев. Почему дядя Огастин держал её в  таком  неведении?  Она  не
глупа и не легкомысленна, но ей никогда не позволяли самой заботиться  о
себе.
   Шубал совсем сдал, и у неё хватило соображения приказать ему лечь. Но
пока это было всё, что она сумела сделать.
   Потому что в доме распоряжался капитан Леверетт. Он действовал так же
властно и бесцеремонно, как тогда, когда схватил её на палубе  "Стрелы",
проявив такое ж нетерпение.  Так  ей  казалось.  Но,  хотя  смерть  дяди
Огастина и поразила её в самое сердце, она всё же не истеричка. Впрочем,
судя по тому, как он отдавал приказы, в это можно и не поверить.
   И в нём  не  чувствовалось  того  безрассудства,  которое  прямо-таки
переполняло Ральфа Гриллона. Здешний капитан, должно быть, лишь  немного
старше багамца, но он так уверен в себе и так же не склонен  поддаваться
воле или желаниям других, как и дядя Огастин.
   Он...
   Персис застыла. Как она могла забыть? Портфель,  который  передал  ей
дядя Огастин! Это было его последнее желание. Несколько часов назад  она
отправила Молли в постель и пообещала, что ляжет сама. Но сон не  шёл  к
девушке; она продолжала вспоминать последнюю сцену, когда дядя в  страхе
выкрикивал имя давно умершего человека.
   Что заставило его заговорить об убийстве? Персис вздрогнула и плотнее
запахнулась в шаль. Что там он  рассказывал  о  том  Руке,  который  был
тори... Может, дядя Огастин сказал не всё? Может, он знал об Амосе  Руке
и что-то иное? Что не вмещается в рамки легенды о семейном позоре?
   Сейчас 1837 год. Дяде Огастину уже исполнилось 75 лет. Персис  быстро
подсчитала в уме. Во время британской  оккупации  Нью-Йорка  ему  должно
было  быть  чуть  больше  двадцати.  И  хотя  та  часть  семьи,  которая
поддерживала революцию, ещё за несколько лет до этого выехала из города,
дядя был уже достаточно большой, чтобы знать Амоса Рука, даже ненавидеть
его за предательство своей семьи и страны.
   Но он говорил с ней так, словно Амос Рук был ему незнаком, словно сам
он никогда его не видел. Но тогда почему... почему он умер, говоря,  что
он, Огастин, не убийца... почему умер в страхе перед мертвецом?
   Персис решительно взяла свечу и отодвинула щеколду засова. Если ответ
спрятан в портфеле, который ей доверили, она должна его  найти.  Девушка
заставила себя пройти по тёмному коридору, закрывая огонёк  свечи  рукой
от сквозняков, но потом никак не могла решиться  открыть  дверь  комнаты
дяди. И вот, стоя перед дверью, она услышала очень слабый звук.
   Застыв, она взглянула на лестницу.  Ветер  утих,  и  она  слышала  не
шелест листвы и не скрип  ветки  о  крышу.  Но  она  не  ошиблась:  звук
доносился именно с лестницы. Не шаги, что-то гораздо менее определённое.
Как... как шорох юбки о перила.
   Лидия... миссис  Прайор?..  Но  зачем  им  ходить  ночью  без  свечи?
Служанки пользуются другой лестницей в глубине дома. И вообще они тут не
должны сейчас быть, их комнаты в хижинах  за  насыпью.  Только  Молли  и
Шубал разместились в маленьких комнатках на третьем этаже.  Эти  комнаты
используются, когда бывает много гостей.
   Персис пыталась уловить хоть малейший скрип. Нет, она  не  вообразила
себе это. Кто-то спускался по парадной лестнице. Держась одной рукой  за
стену (словно прикосновение к стене возвращало её к реальности), девушку
осторожно направилась к началу лестницы.
   И мгновение спустя она чуть не вскрикнула  от  собственной  глупости.
Свеча, которую она несла, выдаст её, словно бакен. Она  прекрасно  будет
видна тому, кто украдкой идёт во мраке.
   Персис остановилась. Чего она боится? У неё есть полное  право  взять
вещи дяди, доверенные ей. Но звуки приближались...
   Ничего...  совсем  ничего  не  разглядеть...  Только  шорох  зазвучал
громче. Страх  охватил  девушку  холодным  объятием.  Персис  откинулась
назад, прижалась к стене, закрыла глаза. Она отказывалась  смотреть.  Не
будет! Она почувствовала... Какое-то мгновение встревоженное сознание не
могло  даже  подобрать  слово,  которое  обозначило  бы  охватившее   её
ощущение... Она буквально ослепла и едва  не  оглохла  от  страха...  но
здесь ощущалось присутствие...
   Персис знала, что должна открыть глаза.  Если  она  не  сделает  это,
страх  победит,  и  она  завопит  как  бессмысленная  тварь.  Крик   уже
поднимался в её горле. Но она знала также  -  хотя  как  она  могла  эта
узнать? - знала, что если закричит, то погибнет безвозвратно.
   В коридоре стало  холодно,  так  холодно.  Но  ведь  всего  несколько
мгновений назад она считала свою шаль даже слишком тяжёлой. Так холодно!
Персис заставила себя открыть глаза. Свеча горела, но в её свете  ничего
не было видно. Нет, не совсем так!
   Какой-то блеск, как будто  свет  отразился  от  чего-то.  Этот  блеск
двигался, спокойно, неторопливо, покачиваясь вперёд и назад в воздухе на
уровне её груди.
   Если бы эти  светящиеся  точки  находились  на  уровне  пола,  Персис
убедила бы себя, что это глаза какого-то  животного.  Но  они  висели  в
воздухе.
   Лишившись дара речи, не способная  двинуться,  Персис  смотрела,  как
пролетают  мимо  неё  эти  блёстки.  Темнота  в  другом  конце  коридора
поглотила их.  Но  она  же  их  не  придумала!  И  девушка  готова  была
поклясться, что кто-то невидимый прошёл по коридору.
   Вздрогнув, она поняла, что снова может  двигаться,  и  пошла  дальше,
касаясь плечом стены.  Чтобы  добраться  до  своей  двери,  ей  придётся
пересечь пространство, где пролетело это... существо. Но пока  она  была
не в состоянии заставить себя сделать это.
   Свободной рукой она взялась за ручку двери дяди Огастина. По-прежнему
не решаясь повернуться спиной к коридору,  подняла  щеколду  и  раскрыла
дверь за собой. Вошла в комнату и из последних сил закрыла дверь.
   Закрыв дверь, Персис остановилась, тяжело  дыша,  слыша  только  стук
собственного сердца в ушах. Логика и здравый смысл постепенно  побеждали
страх. Странный холод исчез, шорох пропал, и она больше не видит этих...
глаз... глаз?
   Все дома обладают странными звуками, которые слышны по ночам.  А  что
касается светящихся точек... Возможно, это светлячки, которых она  часто
видела ночами дома. Залетев в помещение, они в поисках свободы поднялись
в воздух повыше.
   Но объясняя себе происшествие, Персис сознавала, что испытала  страх,
какого  ей  в  жизни  не  приходилось  испытывать.  Девушка   решительно
отвернулась от двери. Портфель лежал на столике у кровати.  Она  подняла
свечу повыше. Да, он по-прежнему был здесь.
   Кровать аккуратно заправили. Ничего не осталось, кроме  портфеля,  за
которым она пришла. По обычаям юга дядя Огастин уже  лежал  в  гробу,  и
закрытый гроб находился внизу в гостиной. Утром его похоронят  -  далеко
от всего ему знакомого, на островном кладбище. Персис, держа портфель  в
руке, направилась назад к двери. Но  чтобы  снова  открыть  створку,  ей
потребовалось призвать всю свою решительность. Растворив дверь,  девушка
посмотрела  вверх  и  вниз  вдоль  коридора,  прислушалась  и   решилась
предпринять короткий переход к собственной комнате.
   Здесь она захлопнула за собой дверь, бросила портфель  на  кровать  и
придвинула к двери самое тяжёлое кресло, чтобы загородить  вход.  Только
когда  это  было  сделано,  она,  по-прежнему  тяжело  дыша,  переложила
портфель под подушку, задула свечу, легла и опустила  прозрачную  сетку,
которая  должна  преградить  доступ  насекомым.  Эту   сетку,   хотя   и
прозрачную,  она  теперь  приветствовала,  как  барьер  между  собой   и
остальным домом Левереттов.
   Наконец усталость одолела девушку, и она уснула беспокойным сном. Что
ей снилось, она не могла потом припомнить. Разбудил Персис стук в дверь.
Было светло. Кресло,  которое  она  использовала  в  качестве  преграды,
дрожало. Кто-то нетерпеливо стучал в дверь.
   - Мисс Персис!..
   Молли! Что она подумает об этом кресле? Солнечный свет в окне и голос
Молли изгнали последние  остатки  ночного  страха,  вернее,  загнали  их
глубоко внутрь. Сейчас он казался чем-то неважным.
   Персис  выбралась  из-под  сетки,  торопливо  оттащила   кресло.   Но
выражение лица Молли говорило, что той необходимо какое-то объяснение.
   - Мисс Персис, что?..
   - Мне приснился  кошмар,  Молли.  А  когда  я  проснулась...  посреди
ночи... мне показалось, что кто-то ходит по коридору.
   - Вы что-то слышали? Ну, а я ничего не слышала! - Молли с решительным
стуком опустила принесённый поднос. - Мисс Персис, что  с  вами?  У  вас
никогда не было таких фантазий. - Девушка кивнула. - Наверное,  это  всё
этот дом, с его историей. Я буду рада, когда  мы  упакуемся  и  уедем  в
приличный город, где нет никаких разговоров  о  ведьмах  и  привидениях.
Если останемся здесь надолго, то и сами  поверим  во  всё  это.  Выпейте
шоколад. День предстоит тяжёлый, и вам нужно подкрепиться.
   Так она деликатно напомнила  о  похоронах.  Персис  села  и  послушно
принялась пить тёплый шоколад из чашки. А Молли решительно продолжала:
   - У нас нет приличного чёрного траурного платья, так  что  я  немного
переделала ваше белое батистовое. К нему пойдут  чёрный  шарф  и  чёрные
перчатки. Так подойдёт.
   - Спасибо, Молли,  -  мысль  о  необходимости  соблюдения  приличного
траура не приходила ей в голову, но Молли-то  об  этом  не  забыла.  Она
гордится тем, что всегда соблюдает приличия.
   -  Поскольку  вы  член  семьи  и  женщина,  -  продолжала  с  обычной
уверенностью служанка, - вам можно  не  показываться  до  службы.  Сьюки
принесёт вам завтрак, и капитан сказал,  что,  если  вы  не  возражаете,
служба  состоится  в  девять.  У  них  здесь,  кажется,  нет  настоящего
священника, - Молли фыркнула. - Капитан сам проводит службу. Говорят, он
это  всегда  делает,  когда  на  берег  выбрасывает  утопленников.  Мисс
Персис...
   Она перестала суетиться и пристально посмотрела в лицо хозяйке.
   - Я... - она неуверенно помолчала, потом торопливо продолжила:
   - Шубал, бедный старик, не совсем в себе. Кажется, он решил, что  ему
незачем больше жить. Он ведь всегда был так близок к  мистеру  Огастину.
Но, мисс Персис, что мы все будем делать?
   Персис осторожно поставила чашку с шоколадом на блюдце. Единственное,
что они могут сделать, это продолжить выполнение плана дяди Огастина,  и
попытаться получить состояние на Багамах. Но она понятия не  имела,  как
это сделать.
   Может быть, ей поможет какой-нибудь юрист  в  Ки-Уэсте.  Она  глубоко
вздохнула. Молли, Шубал, они с самой юности в услужении у дяди Огастина.
Конечно, они правы, когда обращаются к ней за указаниями.  Беда  в  том,
что она не знает, что им сказать. Пока не знает.
   - Нам нужно поскорее отправиться в  Ки-Уэст,  -  заставила  она  себя
сказать как можно твёрже. - У меня  есть  документы  дяди  Огастина.  Он
объяснил мне... - и девушка кратко пересказала Молли запутанную семейную
историю, которая привела их