а  стоит  на  склоне  высокого  холма,  вершине
которого придана  квадратная  форма;  под  усеянным  раковинами  склоном
поблескивает небольшое озеро. Платформа на  вершине  вымощена  каменными
плитами.
   На склоне вырублены ступени, тоже выстланные раковинами, на них стоят
факелы, настоящая стена их тянется к самой вершине.
   Каноэ направляются не к ступеням. Напротив, они собираются рядами  по
обе стороны. На платформе стоят ожидающие. Тела у них  человеческие,  на
груди широкие ожерелья, а на  головах  маски,  с  большими,  увенчанными
плюмажами коронами. Маски всевозможных животных. Одна - оскалившая  зубы
пятнистая кошка. Другая - с мордой и клыками крокодила.
   До Персис доносится далёкое смутное пение. Она чувствует, что вот-вот
узнает какую-то тайну.  Но  это  тайна  не  её  племени,  и  у  неё  нет
желания... нет права... узнавать её.
   Подходит последнее каноэ, на борту его мужчина без маски, но  тоже  в
короне и с плюмажом. У  него  внешность  человека,  привыкшего  отдавать
приказы, которые немедленно исполняются. А за ним, между двумя гребцами,
которые искусно  маневрируют,  чтобы  подвести  лодку  к  самому  началу
каменной лестницы, ещё одна фигура,  такая  закутанная,  что  Персис  не
видит ни лица её, ни рук.
   Вождь  в  короне  легко  ступает  на  причал  у  основания  лестницы.
Поворачивается и ждёт, пока  гребцы  подведут  каноэ  ещё  ближе,  чтобы
фигура в белом тоже смогла сойти на берег.
   Персис, сама не зная как, понимает, что это женщина, молодая женщина.
И страх этой женщины мощно, как морской ветер, обрушивается на Персис.
   Они поднимаются вверх, ступень за ступенью.  Впереди  вождь,  гордый,
лицо его кажется Персис знакомым, она его где-то видела,  с  выступающим
клювом-носом, с зелёным каменным кольцом в ноздре. Он не делает  никаких
попыток торопить спутницу или помогать ей.
   Но та тоже поднимается, ступень за ступенью. И страх  её  поднимается
вместе с ней, как зловонное дыхание разложения. Они  достигают  вершины.
Тут два человека в звериных масках  быстро  встают  по  обе  стороны  от
закутанной фигуры. Когда они поднимают руки, Персис видит,  что  на  них
перчатки, искусно сделанные из кожи, и прикрепленные к  перчаткам  когти
заблестели в свете факелов.
   Когти вцепляются и рвут. Белые клочки падают  на  раковины  площадки.
Теперь на ней стоит обнажённая девушка, её юное  смуглое  тело  освещено
огнём факелов. Она не делает попыток поднять руки. Лицо у неё пассивное,
глаза смотрят  прямо  вперёд.  Они  опоили  её,  эти  жрецы.  Персис  не
понимает, почему  она  так  уверена  в  этом.  Но  знает,  что  наркотик
контролирует только тело. Сознание  жертвы,  заключённое  в  этом  теле,
живо, и страх пожирает его.
   С ловкостью, вызванной долгой практикой, жрец в  марке  хищной  кошки
хватает девушку за лодыжки, второй жрец, крокодил, держит её  за  плечи.
Она не сопротивляется, и жрецы несут её вверх, на каменную площадку.
   Нет... она не будет смотреть! У Персис нет глаз, которые она могла бы
закрыть, нет в этом сне. Но в ней поднимается  такая  волна  отвращения,
что Персис внутренне  завопила,  как  не  кричала  даже  бедная  жертва.
Наступает  тишина.  Пение,  которое  доносилось  до  Персис,  неожиданно
стихает.
   Прочь... Персис собирает всю свою волю. Она проснётся! Проснётся!
   И неожиданно находит  выход  из  тюрьмы,  засов  отодвигается,  дверь
распахивается. Она - вырвалась!
   Персис открыла глаза и увидела,  что  лежит  на  самом  краю  кровати
(пальцы её до боли сжимали скомканную простыню) и легко могла  скатиться
на пол. Ещё несколько  мгновений  кошмар  не  отпускал  девушку,  и  она
оглядывалась, чтобы увидеть, где она... и когда...
   Никогда прежде не видела она таких снов.  Он  был...  реален...  хотя
девушка и участвовала в нём только как зритель. Персис подняла голову  и
удостоверилась, что далекое пение не слышно. Оно не было частью сна. Она
слышала его ещё до того, как погрузилась в кошмар.
   Аскра! Последняя из своего племени, её считают  наделённой  странными
силами. Ей позволили вернуться на острова Ки, чтобы общаться  со  своими
мертвецами (так говорят), потому что её боятся даже  свирепые  семинолы,
вторгшиеся в земли её народа и захватившие эти острова.
   Может, сегодня ночью Персис каким-то образом заглянула в воспоминания
Аскры? Но у девушки осталось  ощущение,  что  она  стала  свидетельницей
того, что происходило когда-то очень давно. Насыпь, озеро -  она  видела
их совершенно отчётливо, и они  были  ухоженные,  как  новые.  И  ничего
похожего на дом. Тем не менее она была уверена, что это та самая насыпь,
на которой сейчас стоит дом. Что там говорила Лидия в самый первый день?
Что  эта  пропитанная  кровью  земля  имеет  своих  призраков:  призраки
Древних, в  которых  верит  Аскра,  призраки  испанцев,  пиратов,  снова
испанцев, а теперь людей её народа.  Персис  села  на  кровати  и  снова
осмотрела залитую лунным светом комнату. Если в  этом  месте  свершались
злые деяния, свершались снова и снова, может быть, зло по-прежнему висит
над ним тёмным облаком? И будет висеть вечно?
   В комнате чем-то пахло. Девушка вобрала  воздух  в  лёгкие.  Какой-то
ночной цветок? Может быть. Но ей запах не понравился. И чувствовала  она
себя как-то странно. Кружилась голова. Хорошо бы кто-нибудь был рядом...
Молли? Нет, глупо искать служанку посреди ночи из-за дурного сна.
   Однако Персис отыскала вторую туфлю и обулась. Она подойдёт к окну  и
убедится, что вернулась, что она здесь. Не надевая пеньюар, девушка  так
и поступила.
   Луна освещала дамбу, соединяющую  насыпь  с  остальным  островом.  Ни
каноэ, ни факелов. Персис хотелось, чтобы у неё тоже было  светло,  хотя
она понимала: глупо спать  с  зажжённой  свечой.  Но  в  тот  момент  ей
казалось, что она больше не заснёт.
   Подойдя к столику, она взяла огниво, высекла искру и с  удовольствием
наблюдала, как пламя поднимается с фитиля. Потом, сама не  зная  почему,
взяла свечу в руки, прикрыла  огонёк  рукой  и  подошла  к  двери,  хотя
открывать её не стала.
   Персис прислушалась. Обычные ночные звуки:  шорох  листьев,  жужжание
насекомых. Ничто не напоминало пение и то тревожное чувство присутствия,
которое охватило её после первого пробуждения.
   И только снова неохотно вернувшись  на  кровать,  решив  бороться  со
сном, чтобы не попасть опять в мир кошмара, Персис увидела это.
   В ногах кровати  лежал  тёмный  стержень.  Кто-то  словно  специально
отогнул сетку и положил стержень на самом виду.  Персис  поднесла  пламя
свечи ближе, едва не подожгла сетку, но тут же отдёрнула свечу.
   Веер!
   Взгляд в сторону комода  показал,  что  нижний  ящик  открыт.  Кто-то
нарочно достал из него предмет, который положила туда Молли.
   Потребовалась вся решительность, чтобы взять веер и  поднести  его  к
свету. В руке он казался тяжёлым  и  странно  уравновешенным.  Это  тот,
который она нашла в земле! Его нельзя раскрыть. Он лишь напоминает веер,
который злорадно показывала ей Лидия. Опаловые глаза  кошек  следили  за
ней, не зло, но отчуждённо, как всегда смотрят  кошки.  Как  будто  ждут
чего-то, какого-то её действия. Но как он здесь оказался?
   Она же его закопала. Персис знала это, она до сих пор  кожей  ощущала
землю и камни, которые набросала поверх шкатулки. А  потом  Молли  нашла
этот веер в её вещах. Да, он лежал в ящике, куда его положили на  время.
А теперь он, словно нарочно, словно в насмешку, оставлен на виду - чтобы
доказать девушке, что она не сможет избавиться от своей находки.
   Вся дрожа, Персис опустилась на край кровати. Она отдала бы всё,  всё
состояние, которое надеялся получить дядя Огастин, чтобы снова оказаться
в безопасном Нью-Йорке. Какая-то зловещая тень лежит на этом доме. Хотя,
откровенно говоря, она никогда  в  такие  вещи  не  верила.  Но  теперь,
кажется, сама отчасти стала жертвой подобных верований.
   Девушка осторожно поставила свечу на столик, В тот момент ей хотелось
иметь их десяток, чтобы окружить свою постель  преградой  из  света.  Но
нет... Это заставило её вспомнить о факелах и стене света, созданной  на
вершине этой самой насыпи!
   Если бы только она могла отбросить проклятый веер,  выбросить  его  в
окно, в заросли, чтобы он навсегда затерялся там.  Но  как  ни  хотелось
девушке сделать это, она не могла пошевелиться. Словно  снова  попала  в
кошмар. Так ли это? Могут ли сны накладываться один  на  другой  слоями?
Как будто она только считает себя проснувшейся, а на  самом  деле  видит
другой сон?
   Но в этом неожиданно пугающем мире всё было абсолютно реально:  и  её
комната, и её кровать - и то, что она держала в руках. Персис попыталась
заставить  пальцы,  которые  так   прочно   сжимали   веер,   разжаться,
отбросить...
   Свободной рукой девушка начала один за другим разжимать пальцы. Потом
остановилась.  Помимо  страха,  который  ядовитым  облаком  затопил  всю
комнату, появилось и что-то другое. Она... она уже сидела так, и ещё там
было...
   На мгновение комната за пределами света единственной свечи  дрогнула,
показалось другое, призрачное место. Не насыпь и не жрецы в масках. Нет,
грубые стены. И она пленница, и ждёт...
   Да, но у неё есть ответ, прямо в руках.  Персис  больше  не  пыталась
отбросить веер. Она повернула его узким концом  к  себе.  И  из  стержня
выскользнула тонкая смертоносная стальная полоска. И хоть девушка  этого
не знала, на губах у  неё  заиграла  лёгкая  злая  улыбка,  а  в  глазах
вспыхнул огонь.
   Она держала в руках кинжал, смертоносный, хоть и короткий. Им  вполне
можно перерезать горло, даже достать сердце. Многообещающе вспыхнули  на
свету опаловые кошачьи глаза.  Персис  опустила  ножны  в  форме  веера,
прикоснулась пальцем к острому, как игла, кончику кинжала.
   Это ключ к  дверям  отчаяния.  Снова  тени  зашевелились  в  сознании
девушки. Не ее  собственные  воспоминания,  а  скорее  неясные  картины,
которые приходят словно с далёкого  расстояния,  приходят  из  прошлого.
Девушка, которую во сне Персис привезли на насыпь... У неё такого оружия
не было, оно тогда просто не существовало.
   Но была ещё одна пленница, гораздо позже.  Она  тоже  томилась  здесь
совершенно вроде бы беспомощная. И это проложило ей путь к бегству. Рука
Персис больше не пыталась избавиться от  лезвия.  Зачем  ей  выбрасывать
своё единственное оружие?
   Он скоро придёт. Она знала это так точно, словно он уже прошёл в  эту
призрачную дверь. Ей придётся играть с ним, выносить его  прикосновения,
пусть только подойдет поближе, чтобы она могла пустить в ход сталь!
   Персис тяжело дышала, быстро проводила кончиком языка  по  пересохшим
губам.
   Медленно повернула лезвие в огне  свечи.  От  него  исходило  сияние,
холодное и смертоносное. Девушка ошеломлено смотрела на него. И в то  же
время прислушивалась. Когда он  придёт?  Может  быть,  такая  жестокость
сознательна: заставить её ещё  ждать.  Но  он  узнает...  она  взмахнула
лезвием. Оно коснулось кроватной сетки и легко разрезало её.
   Совсем незначительное происшествие, но Персис очнулась. Что?.. кто?..
Она выронила лезвие, прижала ладони к щекам. Кожа  её  горела,  она  вся
дрожала, как в лихорадке. Неужели она заболела, и эти видения - часть её
бреда? Девушка постаралась собраться с мыслями. Она Персис Рук!  Это  её
комната, никаких теней здесь нет. А то, что лежит перед ней...
   Вздрогнув, она спрятала лезвие в поддельном веере. В том  кошмаре,  с
факелами и страшной сценой на  насыпи,  она  была  только  зрителем.  Но
сейчас она вполне сознавала, что находится в доме.  Так  кто  же  открыл
ящик комода, в котором она  спрятала  найденный  веер,  кто  принёс  его
назад? И зачем?..
   Исчезнувшая леди?..
   Персис заставила себя внимательно осмотреть комнату. Давно, много лет
назад, здесь исчезла женщина, оставив после себя  убитого  ею  человека.
Куда она исчезла? Уйти с острова она не  могла.  Если  убила  того,  кто
пытался её изнасиловать... может, просто бросилась в море?
   Так странно появившийся веер тревожил Персис. Она еле заставила  себя
снова взять его в руки, извлечь скрытое лезвие. Откуда она  узнала,  что
нужно вот так быстро повернуть пальцами?
   Выбросить его в море? Но уже беря веер в руки, девушка понимала  -  и
сама не могла сказать, каким  образом,  -  понимала,  что  этого  делать
нельзя. Словно защищаясь, она сжала кинжал в руке.  Защищаясь?  Да,  она
должна сохранить его у себя. Для этого есть причина. Будто тихий  голос,
откуда-то издалека, предупредил её.
   Персис встала. Всё её тело покрылось потом, ночная рубашка прилипла к
плечам и  бёдрам.  Она  двигалась  неуверенно,  словно  долго  пролежала
больной и впервые встала после болезни. Девушка направилась к комоду.
   Положила в ящик поддельный веер, прикрыла его одеждой. Во рту  у  неё
пересохло. Хотелось пить. Когда Персис снова подошла к окну, у  неё  так
дрожали руки, что никакие усилия не могли сдержать эту дрожь.
   Внизу горел факел. И в  его  свете  виднелась  какая-то  сгорбившаяся
фигура. Что-то не правильное было в очертаниях её головы.
   Голова повернулась, профиль стал  отчётливо  виден  в  свете  факела.
Это... это же один из жрецов! Тот самый, с  головой  животного,  который
ждал на насыпи жертву. Персис замигала.
   Нет, никаких каноэ. Только один факел. И  она  стояла  не  на  насыпи
своего сна, а в доме, построенном на остатках этой насыпи. Факел  исчез.
Но она была уверена, что в его свете видела не человеческое лицо...
   Ни  звука,  кроме  далёких  ударов  волн   и   шума   ветра.   Персис
почувствовала себя странно свободной. Всё, что она ощущала -  во  сне  и
после пробуждения, когда  обнаружила  подложный  веер,  -  всё  исчезло.
Неожиданно девушке страшно захотелось спать. Силы словно оставили её.
   Она легла. Правда, лёгкий страх  по-прежнему  сохранялся.  Она  могла
снова увидеть сон. Но этого не  должно  произойти...  она  не  допустит!
Однако вопреки её решимости глаза закрывались сами.

***

   Когда Персис проснулась на следующее утро, то не помнила, снилось  ли
ей что-нибудь. Но увидела перед собой не привычное круглое лицо Молли, а
коричневую мордашку Сьюки.
   Служанка с  острова  поставила  на  столик  накрытую  чашку.  Она  не
смотрела на Персис, которая сразу пришла  в  себя  при  таком  изменении
порядка, к которому привыкла за многие годы.
   - Где Молли? -  может,  излишне  резко  спросила  она.  Сьюки  искоса
взглянула на девушку, ей как будто не хотелось здесь находиться.  Персис
раньше не обращала на неё внимания. Сейчас резкие  черты  лица  служанки
вызвали у неё лёгкое отвращение. Должно  быть,  в  ней  текла  смешанная
кровь, как и у  многих  островитян.  Выдающийся  нос,  непропорционально
большой по сравнению с остальным  лицом,  напоминал  Аскру.  Может,  она
действительно  отдалённый  потомок  народа,  соорудившего  эти   насыпи.
Насыпи... Персис постаралась подавить живое воспоминание о кошмаре.
   - Она заболела. Лежит в постели, -  голос  Сьюки  звучал  недовольно.
Наверное, ей не хотелось исполнять новые обязанности.
   - Заболела! - но Молли  никогда  не  болеет.  За  все  годы,  которые
провела у них служанка, Персис прошла через множество насморков, простуд
и однажды через длительную лихорадку (слава Богу, это оказалась не оспа,
как опасались врачи), и всё это время  присутствие  Молли  придавало  ей
силы.
   Персис выбралась из кровати, сунула ноги в туфли и схватила с  кресла
пеньюар. Не расплетая  косичек,  которые  накануне  заплела  Молли,  она
бросилась к двери.
   Сьюки что-то сказала, но Персис не стала слушать, а сразу направилась
ко  второму  пролёту  лестницы,  подхватив  край  пеньюара,   чтобы   не
споткнуться.
   Уже через несколько мгновений она  была  в  комнате  Молли  и  успела
подхватить голову служанки. Ту начало рвать  в  подставленный  таз,  пот
струился по её щекам, выступив крупными каплями на лбу.
   Когда приступ  рвоты  окончился,  Персис  опустила  голову  Молли  на
подушку.
   - Что-то не то съела... - говорила Молли, тяжело дыша. Пальцы  Персис
нащупали её частый пульс. - Пожалуйста, мисс Персис... мне больно...
   Она прижимала к груди большие руки и смотрела на  Персис  в  ожидании
поддержки и утешения.

Глава одиннадцатая

   - Сильный приступ несварения, - вынес свой вердикт доктор  Виринг.  -
Такие симптомы часто вызывают сырые фрукты у тех, кто к ним не привык. У
вашего слуги тоже что-то в этом роде...
   - Шубал! - прервала его Персис. - Но как...
   - Миссис Прайор услышала ночью его голос.  Я  посоветовал  бы  лёгкую
диету. Бульон... может быть, крем, - продолжал доктор.  -  Я  дал  обоим
лекарство. Не советую кормить, пока они сами не захотят. А как  вы  себя
чувствуете? - он внимательно посмотрел на  девушку,  как  на  незнакомое
растение, которое нужно классифицировать. До сих пор Виринг  не  смотрел
на неё так пристально. - Вы тоже не очень хорошо выглядите, мисс Рук.
   - У меня был кошмар, - ответила Персис. - Но вы уверены? Насчёт Молли
и Шубала? Насколько я помню, Молли никогда не болела.
   Доктор Виринг пожал плечами.
   - Понимаете, это совсем не гарантирует, что она никогда  и  не  будет
болеть. Но я бы сказал, что худшее позади. Ей и вашему  слуге  необходим
отдых, а потом благоразумная диета. Предоставьте это  миссис  Прайор,  у
неё большой опыт в такого рода происшествиях.
   Но когда врач вышел из комнаты, Молли повернула  голову  на  подушке,
глаза её были широко раскрыты, и в них сквозил страх.
   - Он не правильно определил, мисс Рук, - голос её  звучал  слабо,  но
настойчиво. - Мы ели то же самое, что и остальные. Нас... нас сглазили!
   - Сглазили? - Персис не поняла.
   - Нарочно, мисс Рук. Клянусь в этом, как перед смертью.
   - Яд! - Персис ошеломлённо смотрела на служанку.
   -  Может,  недостаточно,  чтобы  убить,  -   лицо   Молли   выглядело
истощённым, даже полные щёки опали,  покрылись  морщинами.  -  Но  чтобы
держать нас в постели... может быть, подальше от вас.
   - Это же глупо! - Персис ответила резче, чем хотела. - Нам ничего  не
грозит, Молли. Это невозможно,  и  не  смей  ничего  подобного  говорить
миссис Прайор! Мы здесь гости, а не пленники.
   Девушка встала, но служанка протянула руку и схватила её за юбку.
   - Мы не можем уйти с острова без  помощи.  А  тут  ещё  эта  колдунья
постоянно бродит вокруг. Мам  Роз  рассказывала,  как  в  старину  здесь
убивали людей -  как  они  говорили,  посылали  их  вестниками  к  своим
языческим богам. Капитан разрешил Аскре приходить сюда и молиться  своим
богам. Она делала это прошлой ночью. Я слышала её, мисс  Персис.  Откуда
мы знаем, что она не хочет отправить нас куда-то... мы для неё чужаки, и
никто за нас не заступится. Она знает травы... она может...
   - Она была в кухне, когда готовили еду? - спросила  Персис.  В  дикой
мысли  Молли  была  какая-то  сумасшедшая  логика.   Девушка   вспомнила
собственную ужасную ночь, сны, потом факел,  который  держала  фигура  в
маске, исчезнувшая в зарослях внизу.
   - Я не была на кухне всё время, мисс Персис.  Откуда  мне  знать?  Но
только все остальные: Мам Роз, Сьюки и все - они  обходят  её  стороной,
они её боятся. Говорят, у неё есть власть...
   Разговаривая, Молли оживилась,  как  будто  необходимость  произвести
впечатление на Персис придала ей сил, которые она утратила  в  приступах
рвоты.
   - Вы болели прошлой ночью, мисс Персис?
   Можно ли назвать те яркие сны болезнью,  подумала  Персис.  Следовало
сдерживать своё воображение.
   - Нет. Мне просто снились дурные сны, - уверенно и  коротко  ответила
девушка. - А  теперь,  Молли,  ты  слышала,  что  сказал  врач?  Ты  ела
непривычную пищу, и это вызвало реакцию. Очевидно, у Шубала то же самое.
Мы здесь недавно и не привыкли к местным фруктам.
   - Нет, мисс Персис, это нарочно.  Вот  увидите  -  нарочно,  -  Молли
опустила голову на подушку. - Будьте осторожнее. Тут  происходит  что-то
очень