сех Свирских и Орловых вместе взятых. Найдет способ оторваться от
возможного "хвоста" -- но к десяти вечера он обязательно будет в номере 517. В
лепешку расшибется, но будет.
      Сергей сжег записку. А когда через два часа он вернулся домой, "пьяницы" у
подъезда уже не было.
      В семь Павел привез вещи Ларисы и тут же уехал.

Глава вторая
      Не успел он переступить порог гостиничного номера, как оказался в объятиях
доктора.
      -- Чертовски рад тебя видеть, мужик! -- расплылся в широкой улыбке тот. --
Проходи.
      Сергей расположился в предложенном ему кресле. Он чувствовал себя страшно
уставшим, особенно теперь, когда мог позволить себе расслабиться в обществе
надежного друга.
      -- Коньячку тяпнешь? -- предложил доктор.
      Сергей покачал головой.
      -- Завязал. Подчистую.
      -- Пять капель? За встречу?
      -- Ни капли. Все, сухой закон.
      Доктор удивленно покачал головой.
      -- Да-а, видать, крепко тебя жизнь-то шибанула. Покрепче, поди, чем там, в
Огнях.
      -- Да уж крепче некуда, -- мрачно ответил Сергей, отводя глаза от
пристального взгляда доктора.
      -- Та-ак. Ну ладно, рассказывай. Со всеми подробностями, как на исповеди.
Мы теперь с тобой в одной упряжке, и секретов друг от друга у нас быть не
должно.
      -- Вряд ли тебе понравится мой рассказ, -- сказал Сергей. -- Похоже, я
увяз в этом дерьме по самые уши. И чем дальше, тем хуже. Боюсь, нам не одолеть
этих подонков -- слишком они сильны. Подумай, может быть, тебе не стоит во все
это ввязываться? Пока еще не поздно. Слишком уж крутая здесь каша заваривается.
      Доктор, сощурив глаза, усмехнулся. Не спеша закурил.
      -- А теперь послушай, что я тебе скажу. Не для того я сюда приехал, чтобы
смотреть, как ты сопли на кулак мотаешь. И я не хуже твоего знаю, какая тут каша
заваривается. Уже заварилась. И не только здесь. К твоему сведению, тот мой
знакомый из Огневского городского УВД три дня назад найден у себя дома с пулей в
затылке. Да-да, и не надо на меня смотреть такими глазами. Надеюсь, ты
догадываешься, чьих рук это дело. А у него остались жена и трое ребятишек.
      Сергей до боли стиснул зубы и с силой стукнул кулаком по подлокотнику
кресла.
      Доктор продолжал, в упор глядя на друга:
      -- Беспокоишься за мою шкуру? Так вот, я, к твоему сведению, знаю уже
достаточно, чтобы тоже схлопотать пулю. Так что ты зря думаешь, что я могу
остаться в стороне. Не-ет, мужик, это наше с тобой общее дело. Ответь, тебе
нужна моя помощь?
      -- Нужна. Однако я не хочу подставлять тебя под удар.
      -- Посмотрите-ка на него! Какое благородство! Принц датский, да и только!
-- доктор распалялся все больше и больше. -- Он, видите ли, не хочет подставлять
меня под удар! Тогда какого хрена мне писал?
      Сергей поднял глаза. В его взгляде было столько боли и страдания, что
доктор невольно осекся.
      -- Ну что с тобой, Серега? -- мягко спросил он. -- Выдохся? Устал? За
дочку душа болит? Так мы ее вызволим, клянусь!
      -- Болит, Коля, -- тихо отозвался Сергей. -- Так болит, что... Понимаешь,
ведь это еще не все. -- Он сделал паузу. -- Они убили мою жену.
      Доктор неслышно отошел к окну и долго смотрел в ночную тьму. Затем
вернулся к Сергею и осторожно, словно боясь причинить боль, положил ему руку на
плечо.
      -- Жизнь ведь на этом не кончается, правда? -- чуть слышно, почти шепотом,
произнес он. -- Жить-то все равно надо, Серега. Жизнь -- тяжкое бремя, которое
никто, кроме тебя, нести не будет. Куда же от нее денешься, от жизни-то?
Поставить на ней крест, плюнуть на все, отдаться на произвол судьбы -- это,
знаешь ли, проще всего. А ты попробуй плыть против течения, попробуй
сопротивляться. Как там у Макаревича: "Не стоит прогибаться под обманчивый мир".
Очень правильные, кстати, слова. Болит, говоришь, душа? Она и должна болеть,
иначе грош бы была тебе цена. На то и я здесь, чтобы помочь тебе справиться со
всем этим дерьмом. Вместе мы их одолеем, вот увидишь. -- Голос его окреп, стал
тверже, увереннее. -- Ты, главное, держись, Серега, не раскисай, соберись с
силами, возьми себя в руки; это сейчас тяжело, потом легче будет. Тебе сейчас
нужно помнить только одно: этим мерзавцам нельзя давать ни одного шанса на
будущее. Они лишили себя права на жизнь. Все, баста, они свою игру сделали,
теперь наш ход. И мы не имеем права проиграть. Не имеем, понимаешь, хотя бы
потому, что на карту поставлена жизнь твоей дочери. Твоя жизнь, в конце концов.
-- Он сделал небольшую паузу и добавил: -- Мне очень жаль, друг, что все так
получилось. Очень жаль.
      Доктор достал две сигареты, одну сунул себе в рот, а вторую предложил
Сергею. Тот молча взял. Они закурили, и минут пять в комнате царила тишина.
Докурив сигарету, Сергей встал, прошелся по комнате, остановился.
      -- Ты, наверное прав, -- нарушил он молчание, -- я действительно немного
раскис. Столько всего сразу навалилось... Это пройдет. Я ведь прекрасно все
понимаю. И готов драться до конца.
      -- До победного конца, -- уточнил доктор.
      В глазах Сергея вспыхнул огонь.
      -- До победного конца, -- повторил он твердо. -- Этим мерзавцам нет места
на земле. За все, что они сделали, за все, что еще собираются сделать, они
получат сполна. Заплатят собственной жизнью. Иного выбора у нас нет. Либо мы,
либо они.
      -- Вот это другой разговор, -- улыбнулся доктор. -- Вот таким ты мне по
нраву. -- Он протянул руку. Сергей крепко ее пожал. -- Вместе?
      -- Вместе.
      -- До конца?
      -- До конца.
      -- До победы?
      -- До победы.
      -- Тогда давай к делу. Рассказывай. Мне необходимо знать все, до самых
мельчайших подробностей. А потом вместе подумаем, что нам предпринять.
      Однако Сергей так и не успел ничего рассказать. Хлопнула входная дверь, и
в комнату вошел незнакомый человек весьма необычной наружности.

Глава третья
      Вошедший был высоким, крепким, хорошо сложенным и принадлежал явно к так
называемым "лицам кавказской национальности". Национальные черты его были ярко
выражены: орлиный профиль, густая черная шевелюра, иссиня-черная растительность,
покрывавшая добрую половину смуглого лица, характерный для южанина блеск в
глазах -- все это свидетельствовало о том, что незнакомец был типичным
представителем далеких Кавказских гор.
      -- Все чисто, -- сказал он, обращаясь к доктору, без какого-либо намека на
кавказский акцент. -- "Хвоста" нет.
      -- Отлично, Абрек, -- кивнул доктор.
      Сергей переводил недоуменный взгляд с одного на другого и ничего не
понимал.
      Доктор, перехватив взгляд друга, хитро прищурился.
      -- Я вижу, Абрек произвел на тебя должное впечатление, -- смеясь, сказал
он. -- Позволь представить тебе Абрека, моего старого друга еще по Чеченской
войне. Кстати, Абрек -- коренной чеченец. А чтобы тебе совсем все стало ясно,
сразу же сообщу, что работать мы будем вместе, то есть втроем. Можешь ему
полностью доверять.
      Сергей, все еще пребывающий в состоянии крайнего удивления, обменялся с
чеченцем рукопожатием. Рука у Абрека была большая, крепкая, сильная.
      -- У Абрека вполне конкретная миссия, -- продолжал доктор, когда они
втроем уселись вокруг небольшого обеденного стола. -- Его задача -- спасти твою
дочь, Сергей.
      Сергей удивленно вскинул брови и более внимательно пригляделся к странному
кавказцу. Тот сидел неподвижно, словно мумия или медитирующий йог, и никак не
реагировал на слова доктора.
      -- Да-да, именно спасти твою дочь, ни много ни мало. Можешь быть уверен:
он ее спасет. Вытащит из этого волчьего логова, из этого гадюшника. Абрек --
мастер своего дела, настоящий профессионал.
      Час от часу не легче! Какой-то кавказец самой что ни на есть бандитской
наружности берется вызволить Катюшу из лап Орлова!
      -- Кофе будешь? -- внезапно перевел разговор доктор.
      -- Не откажусь, -- с готовностью кивнул Сергей.
      Абрек встал.
      -- Я приготовлю, -- коротко сказал он и вышел в соседнюю комнату.
      -- Откуда ты его взял? -- шепотом спросил Сергей, с тревогой косясь в ту
сторону, куда скрылся Абрек.
      -- С собой привез, откуда же еще! -- улыбнулся доктор, тоже переходя на
шепот. -- Из самых Огней. Великолепный экземпляр, не правда ли?
      -- Не то слово! Где ты его откопал?
      -- О, это долгая история. Абрек -- личность по-своему уникальная. Если
хочешь знать, во время Чеченской кампании он возглавлял одну из групп боевиков в
отряде Шамиля Басаева. Да-да, именно так, не делай такую удивленную мину. Так
что я был совершенно искренен, когда говорил, что он -- настоящий профессионал.
Кстати, вместе с Басаевым Абрек участвовал в захвате заложников в Буденовске.
Потом, после этих событий, отряд Басаева передислоцировался в один из районов
Чечни. Там-то между Абреком и его командиром и произошел конфликт. Абрек открыто
выступил против слишком жесткой, я бы сказал -- жестокой, политики Басаева по
отношению к российским военнопленным, отказавшись от участия в уничтожении
русских солдат, попавших в плен. За что сам был приговорен к расстрелу за
предательство национальных интересов "великой Чечни" и зеленого знамени ислама.
Приговор был приведен в исполнение, и Абрек пал от руки своих же единоверцев и
"братьев по оружию". Однако он родился под счастливой звездой: по странной
прихоти судьбы Абрек остался жив. В тот же день российские части заняли это
местечко, выбив банду Басаева. Вместе с ранеными в полевой госпиталь, который, к
слову сказать, возглавлял тогда я, попал и Абрек. Тогда-то и пересеклись наши с
ним пути-дорожки. Словом, через четыре месяца я сумел поставить его на ноги.
Как-то само собой между нами завязалось некое подобие дружбы -- насколько это
возможно, конечно, в условиях военного времени между представителями двух
враждующих сторон. Он был суров и молчалив, слова, бывало, из него не вытянешь.
Однако, шаг за шагом, я узнал всю его историю. И понял, что, если я не вмешаюсь,
судьба, на этот раз в лице российского военного командования, может обойтись с
ним весьма и весьма сурово. Я неоднократно встречался с командиром части, с
которым был в довольно-таки хороших отношениях, в надежде как-то повлиять на
него и, в итоге, смягчить участь чеченского экс-боевика, однако каждый раз,
когда я заводил об этом разговор, получал один и тот же непреклонный ответ:
"Вопрос о его виновности будет решать суд". О том, какой приговор вынесет суд, я
догадывался; по крайней мере, на снисходительность судей надежды было мало.
Чудом избежав смерти от рук единоверцев, Абрек вполне мог получить "вышку" по
решению российского суда. Я понимал, что это было бы верхом несправедливости.
Понимал это и Абрек, однако с чисто восточным стоицизмом готовился принять свою
судьбу. А потом началось очередное наступление чеченских формирований, и наши
части были заметно потеснены. При эвакуации госпиталя, в общей сумятице, никто и
не заметил, как исчез Абрек. Никто, кроме меня. Мы молча простились, и он ушел.
Война кончилась, и я стал вспоминать об Абреке все реже и реже. А потом он вдруг
объявился в Огнях. Как он меня нашел в глухой уральской провинции, известно
одному лишь Богу -- и еще, пожалуй, самому Абреку. Первое время он жил у меня,
позже снял где-то комнату, устроился на работу -- и теперь является полноправным
гражданином города Огни. Такая вот удивительная история. Кстати, по секрету тебе
скажу, живет он под чужим именем, поскольку, по официальной версии, бывший
сподвижник Шамиля Басаева погиб в девяносто шестом году во время Чеченского
конфликта.
      -- Странная история, -- задумчиво произнес Сергей. -- А Абрек -- это и
есть его нынешнее имя?
      -- Абрек -- это его боевое прозвище. Псевдоним, если хочешь. Он
настаивает, чтобы я называл его именно так. Кстати, никто этого прозвища не
знает -- никто, кроме нас двоих. Ты, пожалуй, третий. Если помнишь, именно этим
именем он и представился, оказав тебе тем самым великую честь. Так что цени это.

      -- Ценю. Но еще больше оценю, если он сможет вызволить Катюшу.
      -- Не "если", а "когда", поскольку слов своих Абрек на ветер не бросает.
Можешь на него полностью положиться, уверяю тебя.
      -- Поживем -- увидим, -- с сомнением покачал головой Сергей, невольно
вспоминая о целой армии головорезов, которые денно и нощно блюдут покой Орлова в
его загородной резиденции.
      Доктор продолжал:
      -- Еще несколько слов об этом кавказском уникуме. Знаешь ли ты, кем он был
до войны? То-то и оно, что понятия не имеешь. К твоему сведению, этот головорез
с отличием закончил Московский государственный университет, защитил диссертацию
и является кандидатом филологических наук. Вернее являлся, в прошлой своей
жизни. Война прервала его работу над докторской диссертацией. Патриотический
порыв сорвал молодого ученого с насиженного места и забросил в лапы аж самого
Шамиля Басаева. В скобках замечу, что Абрек в совершенстве владеет английским,
французским и арабским языками.
      Сергей слушал, раскрыв рот. Действительно, судьба порой обходится с нами
слишком жестоко. Жестоко и несправедливо.
      -- Кем же он сейчас работает? С таким-то блестящим образованием? --
невольно спросил он.
      Доктор усмехнулся.
      -- Учителем в одной из средних школ Огней. Преподает русский язык и
литературу. Вот такой вот парадокс: чеченец -- и русский язык! А недавно взялся
вести английский.
      -- Да, история весьма и весьма необычная. Одного я не могу взять в толк,
-- пожал плечами Сергей, -- почему он согласился на участие в этой отчаянной
авантюре? Я имею в виду операцию по освобождению моей дочери.
      -- Все очень просто. Абрек вполне справедливо полагает, что обязан мне
жизнью, и, если уж быть до конца откровенным, он прав: если бы не я,
свидетельство о его смерти полностью соответствовало бы действительности. Он
предан мне, этим все и объясняется. Тебе знакомо такое понятие, как восточная
верность?
      -- Так, слыхал кое-что.
      -- Вот именно, кое-что. -- Доктор достал сигарету и закурил. -- Во времена
Ивана Третьего жил один татарский князь по имени Касим. Верой и правдой служил
он царю до самой своей смерти, бок о бок с русскими ратниками сражался против
Золотой орды, Казани и крымского хана. Его отвага и преданность не раз
предрешали исход битвы и судьбу всего государства. Это было смутное время, время
предательств и междуусобиц, когда русские бояре и князья то и дело изменяли
своему государю. Касим был единственным из сподвижников Ивана Третьего, кто на
протяжении всей своей жизни ни разу -- ни разу! -- не предал государя. Вот что
такое восточная верность. Русские на такое, увы, не способны.
      -- Пожалуй, -- согласился Сергей.
      Они закурили еще по одной. Вообще, в этот вечер оба курили сверх всякой
меры.
      -- Почему он к тебе-то приехал? -- продолжал задавать вопросы Сергей.
      -- Понимаешь, не к кому ему больше ехать. Ни семьи, ни детей, ни
родственников. Один он на всем белом свете, совершенно один. Как и я, -- добавил
доктор с тихой печалью.
      -- Как и я, -- эхом отозвался Сергей, думая о своем.
      -- У тебя есть дочь, -- строго сказал доктор, -- не забывай об этом.
      -- Я всегда это помню.
      -- То-то.

Глава четвертая
      Появился Абрек с тремя чашками дымящегося ароматного напитка на небольшом
подносе.
      Сергей отдал должное искусству Абрека готовить кофе: несмотря на то, что
он неоднократно бывал на светских раутах и не раз пивал этот напиток в различных
вариантах его приготовления, такого восхитительного кофе ему отведывать еще не
приходилось.
      -- Спасибо, друг, -- поблагодарил его доктор. -- Садись. Сейчас Сергей
поведает нам свою историю. Тебе будет полезно послушать.
      Рассказ о своих мытарствах Сергей закончил только к часу ночи. Воцарилось
долгое молчание. Доктор хмурился, нервно барабаня пальцами по столешнице стола,
и что-то усиленно обдумывал. Лицо Абрека, как всегда, было непроницаемым, и лишь
в глазах его порой вспыхивали молнии. Сергей сидел с сигаретой в зубах и
чувствовал облегчение: наконец-то он смог выговориться перед людьми, которым
полностью доверял.
      Первым нарушил тишину доктор.
      -- Ну-с, что будем делать, господа? Сломать хребет этому мастодонту будет
нелегко. Однако сломать надо. Есть какие-нибудь предложения?
      -- Нужно разработать четкий план действий, -- сказал Сергей.
      -- Согласен, -- кивнул доктор. -- Без плана никак нельзя. Это во-первых.
Во-вторых, необходимо перехватить инициативу у этих мерзавцев. Не они, а мы
должны диктовать им свои условия.
      -- Не забывай, что у них моя дочь, -- напомнил Сергей. -- Это их главный
козырь.
      Доктор замотал головой.
      -- Ошибаешься. Не у них, а у нас главный козырь. Это твоя почка. Без нее
твоему Орлову каюк, и он прекрасно это понимает. Другого донора с такой редкой
группой крови он найти уже не успеет, и это тоже для него не секрет. Самое
главное для него сейчас -- это заполучить твою вторую почку.
      -- А для меня самое главное -- вернуть мою дочь, -- возразил Сергей.
      -- Хорошо, оставим вопрос о ценностях и приоритетах. Будем считать, что у
нас с ним на руках равные козыри. Теперь в-третьих...
      -- В-третьих, девочку я беру на себя, -- неожиданно подал голос Абрек, и
Сергей поймал себя на мысли, что за весь вечер слышит этот голос только во
второй раз.
      -- Прекрасно, -- кивнул доктор. -- У тебя уже имеются какие-нибудь
соображения на этот счет?
      -- Имеются, -- ответил Абрек. -- В первую очередь я должен изучить
обстановку. Где они могут ее держать? -- обратился он к Сергею.
      -- Честно говоря, до сих пор как-то не задумывался об этом, -- признался
тот. -- Думаю, в загородном доме Орлова.
      -- Скорее всего, -- согласился доктор. -- И Свирскому, и Орлову желательно
иметь девочку под рукой, чтобы в любой момент можно было предъявить ее отцу в
качестве доказательства того, что они верны принятым условиям.
      -- Хорошо, будем исходить из этого, -- продолжал Абрек. -- Завтра же я еду
на место и приступаю к сбору информации. Позже мне скорее всего понадобится ваша
помощь, господа.
      -- Можешь полностью рассчитывать на нас, -- с готовностью сказал Сергей.
      -- Теперь в-четвертых, -- продолжал чеченец. -- Мне нужны деньги.
      -- Разумно, -- согласился доктор. -- Текущие расходы при проведении
операции неизбежны. Сколько?
      Абрек отрицательно покачал головой.
      -- Текущие расходы меня не интересуют. Мне нужны другие деньги.
      -- Что значит -- другие деньги? -- недоуменно спросил доктор. -- Будь
добр, объясни.
      Абрек в упор посмотрел на доктора.
      -- Николай, я уезжаю. Сразу же после операции. Уезжаю из страны, насовсем.
Деньги мне нужны именно для этого.
      -- Та-ак, -- протянул доктор и откинулся на спинку стула. В его долгом,
изучающем взгляде, устремленном на чеченца, читалась усиленная работа мысли. --
Интересно. Ты мне ничего об этом не говорил. Ты серьезно решил уехать? Куда?
      -- Не знаю, -- признался Абрек. -- В Штаты, на Ближний Восток, в Латинскую
Америку -- я еще не решил.
      -- Но почему? -- воскликнул доктор.
      Абрек долго молчал.
      -- Чужой я здесь, понимаешь? В России таких, как я, не любят, чеченец
здесь все равно что изгой, а у себя на родине я уже однажды был расстрелян. Не
хотелось бы снова проходить через это. Выход только один -- за границу. Может
быть, удастся восстановить свое настоящее имя и заняться, наконец, наукой.
      -- Ну что ж, -- после небольшой паузы сказал доктор, -- в добрый путь,
друг. Надеюсь, твой выбор окажется правильным. Какая сумма тебя устроит?
      -- Миллион.
      -- Миллион чего? Надеюсь, все-таки, рублей?
      Абрек покачал головой.
      -- Долларов.
      -- Да ты с ума сошел! -- воскликнул доктор. -- Где ж мы возьмем такие
деньги?
      -- Погоди, -- прервал его Сергей. -- Думаю, торговаться не стоит. Раз
нужен миллион, значит буд