, что вы в восторге, -- продолжал глумиться Свирский. -- Теперь вы
понимаете, к чему ведет непослушание? А я ведь вас предупреждал, Ростовский!
Слов же своих на ветер я бросать не привык. А, вы думали, что все это шутка? Так
ведь, Ростовский? Ан нет, оказалось, что всерьез. Кстати, если вы еще не поняли,
хочу сообщить: ваша девочка у нас. Смею вас заверить: с ней все будет в порядке
-- если, конечно, мой урок пошел вам на пользу. Вы ведь не хотите и ее потерять,
не так ли?
      -- Мразь! -- вырвалось у Сергея.
      -- Не надо эмоций, Ростовский, -- как ни в чем не бывало продолжал
Свирский. -- Это только вредит делу. А дело нам предстоит большое, уж можете мне
поверить. Кстати, примите мои соболезнования в связи с внезапной кончиной вашей
супруги. От несчастного случая никто не застрахован, знаете ли. Что ж, такова,
значит, у нее судьба. Увы.
      -- Зачем вы это сделали? -- выдавил из себя Сергей. -- Зачем?
      -- Не надо так волноваться, Ростовский. Раз что-то сделано, значит так
надо. -- Голос у Свирского внезапно стал жестким. -- Это предупреждение,
Ростовский. Больше предупреждений не будет. Не забывайте, что ваша дочь у меня в
руках. Будете благоразумны, и она останется жива. Кстати, наблюдение за вашей
квартирой и вами лично я снимаю. В этом больше нет необходимости. Так что можете
спать спокойно. Все. Завтра вы узнаете, что мне от вас нужно.
      Короткие гудки. Свирский дал отбой.
      Какое-то время Сергей стоял неподвижно, с закрытыми глазами, и слушал,
слушал, слушал, как настойчивыми короткими импульсами гудит телефонная трубка.
Потом размахнулся и с силой запустил трофейный аппарат в стену. Брызнули в
разные стороны осколки.
    x x x
      На следующий день, утром, когда Сергей вошел в кабинет Антонова, тот сразу
заметил, что с его любимцем что-то происходит.
      -- Ты плохо выглядишь, Сергей, -- сказал Антонов, критическим взглядом
окидывая осунувшееся, землистого цвета лицо своего сотрудника. -- Проблемы?
      -- Проблемы, Валерий Геннадьевич. И очень серьезные. -- Сергей на
мгновение запнулся. -- У меня умерла жена.
      Антонов нахмурился, хрустнул пальцами, встал, прошелся по кабинету, снова
сел.
      -- Так, -- произнес он, не решаясь поднять на Сергея глаза. -- Та-ак.
      -- Ее сшибла машина, вчера вечером. Сегодня утром звонили из милиции и
просили приехать на опознание.
      Антонов кивнул.
      -- Извини, Сережа, я не знаю, что нужно говорить в подобных случаях.
Выражать соболезнования не люблю. Скажу лишь только одно: держись. Мне,
действительно, очень жаль. Недели тебе хватит?
      -- Хватит.
      -- Лады. Организацию похорон и все расходы я возьму на себя. Я знаю, тебе
сейчас не до этого. Если что, звони, не стесняйся. Сообщи, если недели будет
мало. Как придешь в себя, возвращайся.
      -- Спасибо, Валерий Геннадьевич.
      Сергей был тронут участием шефа, но еще больше он был благодарен ему за
то, что это участие не было навязчивым, а, скорее, чисто деловым: он бы сейчас
не вынес банального выражения соболезнования и жалости к себе. Он вообще не
любил, когда его жалели, особенно в трудные для него минуты. Он не верил в чужую
жалость.
      Однако он не торопился уходить: у него было еще одно дело к Антонову.
      -- Валерий Геннадьевич, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
      -- Спрашивай, Сережа.
      Прежде чем приступить к делу, Сергей тщательно взвесил каждое слово.
      -- Помните нашу первую встречу с Орловым?
      -- Разумеется.
      Сергей в упор смотрел на своего шефа.
      -- Откуда вы узнали, что он будет на том юбилее?
      На лице Антонова отразилось откровенное удивление, смешанное с тревогой.
      -- Зачем тебе это? -- сухо спросил он.
      -- Я должен знать, Валерий Геннадьевич, -- твердо, не отрывая глаз от лица
шефа, произнес Сергей.
      Несколько секунд они в упор смотрели друг другу в глаза.
      -- Хорошо, -- выдохнул Антонов, -- я тебе скажу все. О появлении Орлова на
том самом юбилее мне сообщил Алексеев, твой бывший шеф.
      Так. Это уже становится интересным.
      -- Алексеев? -- переспросил Сергей.
      -- Он самый. Алексеев знал, что я ищу богатого заказчика. -- Антонов
закурил. -- Надо признаться, меня это удивило. Он и сам вполне мог бы взять на
себя такой проект, а меня, если потребуется, пригласить в качестве
субподрядчика. Однако он полностью устранился от этого дела, предоставив мне
возможность работать с Орловым напрямую.
      -- А вам не показалось, что Орлов заранее был предупрежден о вашем желании
встретиться с ним?
      Антонов долго молчал.
      -- Была такая мысль. Словно Орлов уже ждал меня. Есть здесь для меня много
непонятного. Обычно в бизнесе так не делается: богатых клиентов направо и налево
не раздают.
      -- Вы говорите, что Орлов, возможно, уже ждал вас. Кто мог предупредить
его о том, что вы тоже будете там?
      -- Да кто угодно! Хотя... вероятнее всего, это был все тот же Алексеев.
Если это так, то странную роль он на себя взял -- роль сводника. Признаюсь
честно, я как-то над этим не задумывался. Когда в руки плывет перспективный
заказ, на многое закрываешь глаза. Здесь важен результат.
      -- Алексеев знаком с Орловым? -- в упор спросил Сергей.
      Антонов снова замолчал, тщательно обдумывая ответ.
      -- Да, насколько мне известно. Совершенно случайно мне довелось узнать,
что в прошлом году, по-моему, в сентябре, Орлов сосватал Алексееву одного очень
крупного западного поставщика. Контракт с ним принес Алексееву, если не
ошибаюсь, что-то около пятнадцати миллионов долларов.
      Сердце у Сергея бешено заколотилось.
      Сентябрь прошлого года! Сразу после операции по пересадке почки. Все
сходится к тому, что Алексеев и Орлов... Неужели они заодно?!
      Мысль работала быстро и четко.
      -- Что может связывать Алексеева с Орловым?
      Антонов пожал плечами.
      -- Понятия не имею. Здесь тоже много белых пятен. Ведь и дураку понятно,
что Алексеев для Орлова -- слишком мелкая сошка. Орлов одним росчерком пера
может купить сотню таких Алексеевых, и это ничуть не скажется на бюджете его
концерна.
      -- Вы часто встречаетесь с Алексеевым?
      -- Я с ним вообще не встречаюсь. Так, по телефону изредка
переговариваемся.
      -- Обо мне речь часто заходит?
      Антонов пристально посмотрел на Сергея.
      -- Мне не совсем понятна логика твоих вопросов, Сережа. Что все это
значит?
      -- Валерий Геннадьевич, это очень важно. Для меня.
      -- Ну хорошо, -- кивнул Антонов, хотя Сергей прекрасно видел, что эта игра
в вопросы и ответы уже заметно тяготит его шефа. -- Действительно, Алексеев
иногда интересуется тобой. Это и понятно: именно по его рекомендации ты
работаешь у меня. Знать, как справляется с работой его протеже, -- это,
согласись, в порядке вещей. Еще вопросы есть?
      -- Все, Валерий Геннадьевич, вопросов больше нет.
      Антонов с минуту молчал, с интересом наблюдая за Сергеем.
      -- А теперь вопрос у меня, -- сказал он. -- Пойми меня правильно, но я
сейчас себя чувствовал так, словно нахожусь в кабинете у следователя. Твои
вопросы явно выходят за рамки компетенции сотрудника компании "Финсофт". То, что
я тебе только что сообщил, вообще-то, относится к разряду конфиденциальной
информации. Я прекрасно к тебе отношусь, у меня на твой счет далеко идущие
планы. Если уж быть до конца откровенным, я намереваюсь ввести тебя в состав
Совета директоров нашей фирмы. Я был с тобой достаточно откровенен именно
потому, что считаю тебя членом своей команды, человеком, которому можно доверять
и который никогда тебя не предаст. Так вот, я повторю свой вопрос: что все это
значит? Чем вызван весь этот интерес к личности Орлова? Я надеюсь, что на мою
откровенность ты ответишь тем же.
      Сергей чувствовал себя припертым к стене. Так или иначе, ему придется
что-то рассказать Антонову. Может быть, даже все. Но только не сейчас. У него
уважительная причина: только что умерла его жена, и сидеть здесь, рассказывая о
своих проблемах, он не имел возможности. По крайней мере, это был его козырь,
позволяющий отсрочить объяснение с Антоновым.
      -- Валерий Геннадьевич, -- сказал он, -- я вам все расскажу -- но позже.
Сейчас у меня совершенно нет времени, а разговор предстоит долгий. Извините, но
меня ждут в милиции.
      Антонов кивнул.
      -- Хорошо, отложим наш разговор на потом. Но помни, -- он многозначительно
посмотрел на Сергея, -- в этом море водится слишком много акул. Как бы они тебя
не сожрали.
      Уже сожрали. Живьем. Со всеми потрохами.
      -- Спасибо за предупреждение, Валерий Геннадьевич. Извините, мне пора. Еще
раз спасибо.
      -- Удачи тебе, Сережа. -- Антонов поднялся. -- И учти, если нужна будет
помощь, обращайся прямо ко мне. В любое время суток, по любому вопросу. По
любому, слышишь?
      Сергей поблагодарил и поспешил удалиться.
      Теперь он понял все: Алексеев просто-напросто продал его Орлову, продал за
контракт в пятнадцать миллионов долларов. Он вспомнил свой визит к бывшему шефу
на второй день после своего возвращения из Огней; вспомнил слова Тимура,
охранника Алексеева, о том, что тот куда-то звонил и при этом упоминал имя
Сергея Ростовского. Теперь он знал: Алексеев звонил Орлову. Или Свирскому?
Впрочем, какая разница?
      Алексеев предал его, и за это он ответит. И довольно об этом.
      Теперь об Антонове. Сергей плохо знал этого человека, и потому доверить
ему свои проблемы не мог. Кто знает, как он поведет себя, когда узнает, что
Сергей злоумышляет против самого Орлова? Ведь Орлов для него -- это прежде всего
богатый заказчик, неиссякаемый источник благополучия и благосостояния фирмы
"Финсофт". Своими действиями Сергей ставит под удар пресловутый проект,
взлелеянный Антоновым и уже пустивший корни в нефтяной империи Орлова. Не
поставит ли Антонов интересы бизнеса выше интересов одного из своих сотрудников,
как это сделал, например, Алексеев? Этого Сергей не знал. Уже наученный горьким
опытом, ручаться за Антонова он бы не стал. Риск был слишком велик.

Глава двадцать шестая
      Сергей смутно помнил, что последовало за этим. Поездка в морг для
опознания умершей, долгая и совершенно бессмысленная беседа со следователем,
оформление каких-то документов, соблюдение необходимых и тягостных формальностей
-- на всю эту канитель ушел едва ли не целый день. Сергей находился в каком-то
сомнамбулическом трансе, послушно выполняя все, что от него требовалось --
словно это был не он, а его механический двойник, робот, зомбированная
марионетка, лишенная души.
      Наконец все было кончено. Вымотанный до предела, уставший как собака,
плохо отдавая себе отчет, что все это происходит на самом деле и именно с ним,
он отправился домой. В голову лезли какие-то мысли, и, как он ни старался их
отогнать, они упорно продолжали осаждать его.
      Вот и Лариса внесла посильную лепту в дело статистики дорожно-транспортных
происшествий. Наверняка и в "Дорожном патруле" покажут -- они там, в "Патруле",
большие охотники до "жареного". Или "Петровка 38" расстарается...
      Мысли его, слепо блуждая по лабиринтам сознания, добрались и до Тамары
Павловны. А ведь она наверняка все увидит по телевизору! Сергею стало не по
себе. Не хватало еще объяснений с соседкой! Однако он понимал: оно неизбежно.
Что ж, придется пройти и через это.
      Уже недалеко от дома его путь внезапно преградила черная "Волга". Та
самая, которая возила его в особняк Орлова. Он узнал бы ее среди тысяч других.
Сергей резко затормозил.
      Мелькнула ненавистная физиономия Свирского. Встретившись взглядом с
Сергеем, Свирский поманил его пальцем, приглашая в свою машину. Сергею ничего не
оставалось делать, как повиноваться. Сейчас он полностью зависел от этого
человека.
      Когда Сергей расположился рядом с ним за заднем сидении, Свирский молча
кивнул сопровождавшему его водителю. "Волга" резко рванула с места.
      -- Хочу вас сразу предупредить, Ростовский, -- начал Свирский, -- ваши
знания теории и практики восточных единоборств вам сейчас не понадобятся.
Оставьте эмоции при себе -- у нас чисто деловая встреча. Надеюсь, вы меня
поняли?
      -- Хорошо, я убью вас в другой раз, -- мрачно отозвался Сергей.
      -- Прекрасно. А теперь -- к делу. Я буду предельно краток. А вы слушайте и
мотайте на ус, это в ваших же интересах. -- Свирский выдержал небольшую паузу.
-- Орлов болен, и болен серьезно. Как врач, я знаю это. Почка, которую вы,
Ростовский, любезно предоставили в его распоряжение, исчерпала свой ресурс. Ему
нужна еще одна почка. Ваша почка, Ростовский, ваша вторая почка.
      Сергей похолодел.
      Так вот оно что!
      -- Это же значит, что я... -- начал было он -- и запнулся.
      Свирский кивнул.
      -- Именно. Однако это единственное условие освобождения вашей дочери. Нам
нужна ваша почка, и мы ее получим. Вам решать, отдадите вы ее добровольно -- и
тогда ваша дочь обретет свободу, или мы заберем почку силой. В последнем случае
жизнь вашей дочери вряд ли будет долгой и счастливой. Надеюсь, вы понимаете, что
ее жизнь всецело в ваших руках.
      -- А моя? Моя жизнь? -- выкрикнул Сергей, теряя самообладание.
      -- А ваша жизнь -- в наших. Увы, такова суровая действительность.
Проведение операции я планирую примерно через две недели -- необходимо сначала
провести тщательное обследование пациента. Таким образом, у вас есть целых две
недели, чтобы привести свои дела в порядок. Решайте. Срок ответа -- до
завтрашнего утра. Завтра я позвоню.
      Его высадили где-то в районе ВДНХ.
      Он шел домой пешком: трястись в переполненном вагоне метро он сейчас не
мог. Мысль тупо билась в мозгу, словно птица в клетке. Странно, но Сергей
испытывал своего рода облегчение: теперь, по крайней мере, он знал, чего от него
хотят. Все точки над "i" расставлены, все карты раскрыты. До последней встречи
со Свирским он не имел ни малейшего представления о том, что от него могут
потребовать эти убийцы, однако то, что он услышал всего десять минут назад,
превзошло все его ожидания. Им нужна была всего лишь его почка, его последняя
почка. Какой пустяк, не правда ли? А то, что вместе с почкой он вынужден будет
отдать им и свою жизнь (свою единственную жизнь!), это как бы в расчет не
берется. Так, небольшой побочный эффект, всего лишь неизбежное послеоперационное
осложнение, не более того. А в обмен на почку (а вовсе не на жизнь, не так ли,
господин Свирский?) они обещали отпустить Катюшу. В итоге же -- его жизнь в
обмен на жизнь дочери.
      Свирскому Сергей не верил, ни единому его слову. То, что они сохранят
Катюше жизнь после его смерти (какое страшное слово!), было явной уловкой:
оставлять в живых столь опасного свидетеля, даже если этот свидетель -- всего
лишь маленькая девочка, было бы глупо. Это было очевидно.
      Он должен спасти жизнь Катюше, а если удастся, то и себе. Спасти во что бы
то ни стало. Теперь он знал самое главное: дни Орлова сочтены, и если он не
получит донорскую почку, его ожидает верная смерть. Найти другого донора,
который бы удовлетворял всем необходимым медицинским показаниям, им вряд ли
удастся. Уже не успеют. Их единственная ставка -- на него, Сергея Ростовского. А
это значит, что он, Сергей Ростовский, крепко держит их в своих руках.
      Это его главный козырь. И он должен им воспользоваться. Но не сейчас, а
позже, через две недели. Свирский прав: у него есть целых две недели, чтобы
привести свои дела в порядок. Для того, чьи дни сочтены, две недели -- срок
немалый. Он сумеет с умом распорядиться отпущенным ему временем -- для того,
чтобы нанести ответный удар Орлову. Достойный удар, который решит все.
      А пока что он вынужден играть по их правилам. Иного выбора у него не было.

      Когда на следующее утро позвонил Свирский, Сергей дал свое согласие на
операцию.

    * Часть третья. ОПЕРАЦИЯ *
Глава первая
      В двенадцать позвонил Антонов и сообщил, что механизм по организации
похорон уже запущен и Сергею ни о чем не следует беспокоиться. Сергей вежливо
поблагодарил.
      Следом позвонил Павел и пообещал к вечеру привезти вещи Ларисы.
      -- Привози, -- сказал Сергей и положил трубку.
      Потом пришла Тамара Павловна. Она уже обо всем знала: всеведущий "Дорожный
патруль" был верен своим принципам. Сердобольная соседка ничего не говорила,
лишь тяжело вздыхала и ежеминутно прикладывала мокрый носовой платок к глазам.
Молча принялась наводить в осиротевшей квартире порядок. Сергей тоже молчал:
слова здесь были ни к чему. И лишь уходя, она шепнула:
      -- Это... они?
      Он кивнул.
      Заплаканное лицо ее стало суровым и ожесточенным.
      -- Надо заявить в милицию.
      Он покачал головой.
      -- Бессмысленно.
      -- В любом случае этого оставлять нельзя.
      -- Не оставлю.
      Она взглянула в его сухие, широко раскрытые глаза, и поняла: он не
оставит. Сделает все, чтобы наказать преступников.
      Они говорили тихо, спокойно, не повышая голоса -- так, словно обсуждали
обычные житейские проблемы. Однако в душе каждого из них клокотала с трудом
сдерживаемая буря чувств.
      Тамара Павловна ушла, оставив его одного. А он вдруг почувствовал, что
если останется в этой пустой, овеянной смертью квартире еще хотя бы минуту, то
сойдет с ума. Ему некуда было идти, однако находиться здесь он не мог.
      Сергей захлопнул дверь и спустился вниз. Выйдя во двор, он достал сигарету
и закурил. На скамейке, что стояла у подъезда, закопошился какой-то пьяница и
попытался сесть. С большим трудом это ему удалось. Потом сунул руку в карман,
долго там копался и вынул наконец мятую, наполовину выпотрошенную папиросу.
Сфокусировавшись на Сергее, промычал:
      -- М-мужик!.. Дай огоньку, что ли...
      Сергей, еще не успевший убрать зажигалку, поднес ее к самому лицу пьяницы.
Однако того так мотало, что он никак не мог попасть папиросой в крохотный язычок
пламени. А налетевший порыв ветра и совсем загасил огонек.
      -- Э-эх, рас-стяпа, -- досадливо пробормотал пьяница, с трудом выговаривая
слова. -- Давай, что ли, я сам... Только вс-стань так, чтобы ветер не дул.
Усвоил?
      Сергей повиновался. Он загородил собою пьяницу и терпеливо ждал, когда тот
прикурит. И тут...
      -- Здорово, мужик, -- услышал он совершенно трезвый, страшно знакомый
голос.
      Голос доктора!
      У Сергея перехватило дыхание.
      -- Узнал, старый черт, узнал, -- едва слышно шептал "пьяница". Откуда-то
из глубин его всклокоченной бороды выплыла лукавая улыбка.
      Да, сомнений быть не могло, это был доктор: так улыбаться мог только он.
Сергей едва сдержался, чтобы не обнять своего старого друга.
      -- З-забери свой аппарат, -- снова проворчал "пьяница" голосом изрядно
накачавшегося бродяги. -- Не работает ни хрена.
      Сергей машинально взял у него зажигалку -- и почувствовал, как в руке
хрустнул крохотный клочок бумаги. Записка!
      -- Там все написано, -- прошептал доктор своим обычным голосом. -- А
теперь уходи.
      Сергей послушно зашагал прочь.
      Он ликовал -- если, конечно, был еще способен на это чувство после всего,
что с ним случилось за последние два дня. Теперь он не один, теперь рядом будет
человек, на плечо которого он всегда сможет опереться.
      Сергей осторожно огляделся. Слежки видно не было. Однако Свирскому он не
верил, ни единому его слову, в том числе и обещанию снять наблюдение за ним и
его квартирой. Возможно, сейчас, в это самый момент за ним наблюдает пара
холодных глаз, а кинокамера фиксирует каждое его движение. Доктор прекрасно
понимал это -- отсюда и весь этот маскарад с переодеванием.
      Записка жгла его ладонь. Ему не терпелось узнать ее содержание. Быстро
свернув в полумрак чужого подъезда, он развернул скомканный клочок и жадно
впился в него глазами.
      Гостиница "Алтай", номер 517. Сегодня, в 22.00. Жду.
      Так это же в двух шагах от его дома! Он будет там. Будет -- вопреки
проискам в