ерый замок прижимался к коричневому  горному  отрогу,  а
над ним раскинулось совершенно бездонное голубое небо.
     - Ну что? Побыстрее домой? - улыбнулся Данк.
     Я мысленно охнул и вслед за ним пустил вороного в галоп.



                                    3

     Данк... Я не знаю слова, которое могло  бы  кратко  и  точно  описать
перемену, произошедшую с ним в Ранскурте.  Он  больше  не  суетился  и  не
шутил. Он стал собранным, цепким, деловитым, аккуратным, очень быстрым. Он
постоянно  что-то  делал  -  спрашивал,  внимательно  выслушивал   ответы,
приказывал, распоряжался. Он  все  время  двигался,  и  мне  было  нелегко
поспевать за ним. Он принял  город  и  готовил  его  к  трудной  и  долгой
обороне, как бы это невероятно ни звучало. Более того, он всерьез  занялся
формированием  резервных  отрядов,  которые  можно  было   бы   в   случае
необходимости - безумная мысль! - вывести из города  и  переместить  туда,
где они окажутся нужнее. Он целеустремленно делал все вышеизложенное и еще
многое другое. Он работал.
     - Мне быть с тобой? - осторожно спросил я через два  часа,  с  трудом
отдышавшись после перебежки из дворца в гарнизонную комендатуру.
     Данк внимательно посмотрел на меня, потом широко улыбнулся.
     - Не следует ли шкодному подменышу все время быть  у  меня  на  виду?
Так, Райдок?
     Я покраснел.
     - Как только ты отдохнешь, малыш, - мягко сказал Данк, - ты исчезнешь
из поля моего зрения. Надолго. Чуть ли не  насовсем.  Разве  что  Сагастен
сумеет иногда проследить твои действия. Так не  все  ли  равно  -  сейчас,
часом позже, завтра?
     Я кивнул.
     - Да. Я понимаю.
     - Делай что хочешь, - Данк отвернулся.  -  Будь  со  мной,  гуляй  по
городу, спи, сваливай в свой Сапфир, если задницу насмерть не зашиб.  Если
решишь сваливать - дай мне знать, что тебя больше  нет  в  городе.  Хьюма!
Найди лейтенанта Даргиша и вели немедленно прибыть к коменданту со списком
каменщиков. Мне нужно двенадцать мастеров на третьем эскарпе. Быстро!
     Я понуро побрел к выходу. Проклятые  мосты  догорали  и  рушились  за
спиной.  Мне  нельзя  возвращаться,  хоть  я  и  оставил   следы.   Следы,
пересекающие два безумных дня в истории Белого королевства.
     Дьявол, оборвалась еще одна ниточка, связывающая меня  с  прошлым.  У
меня и прошлого-то было всего ничего - несколько часов трепа да пара веков
истории.  Да,  еще  коронация.  То  есть,  эта...  покраска...  Вот   ведь
мать-перемать твою, я ж даже не знаю, как эта церемония называется! И  еще
была ночь любви. И три заклятия. И дорога в Ранскурт. И ночь  размышлений.
В общем-то, немало. Но теперь я остался совсем один. Данк ясно дал  понять
- за меня он больше не в ответе. Все,  что  я  сделаю  отныне,  целиком  и
полностью ляжет на мою совесть.  Ему  нужна  только  последняя  отмашка  -
ребенок покинул город и под ногами больше не путается.
     Черт, обидно, когда тебя в тридцать лет считают ребенком!
     Я вышел на площадь. Во дворец возвращаться не хотелось. А больше идти
было некуда.  Боги,  боги,  что  же  делать  бедным  принцам  короткими  и
прохладными весенними вечерами?!
     Чей-то силуэт заслонил светлое окно комендатуры. Я обернулся.
     - Плащ, мой Повелитель. Уже не жарко.
     Меня захлестнуло радостное облегчение. Я был не один.  Я  никогда  не
останусь один, черт вас всех возьми!
     У меня, в конце концов, целый город есть.  Несколько  тысяч  человек,
которые назовут меня "Повелитель". Если я, конечно,  до  них  доберусь.  И
если город через несколько дней не сотрут с лица земли. Ну уж  это  только
вместе со мной!
     Можно и с тобой, хихикнул где-то вдали  Черный  Властелин.  Нет,  это
голос страха внутри меня. Но разве голос страха - это не голос тьмы?
     Я набросил плащ на плечи и сжал рукоять Ванаира. Во всяком случае, до
самой последней секунды одиночество мне не грозит.
     - Спасибо, Орбен.
     Еще в одном промахнулись зловещие маги. Я понял, что не смогу предать
Сапфир, даже если меня будут принуждать сделать это. Не смогу из трусости,
по слабости своей не смогу,  потому  что  буду  изо  всех  оставшихся  сил
цепляться  за  единственный  свой  оплот,  единственную  опору  в   мутном
водовороте последних дней.
     - Куда желает идти Повелитель?
     Откуда я знаю? Куда-нибудь... Куда вообще можно  пойти  после  заката
солнца, кроме как в постель?
     - Орбен, я все время забываю спросить...  Мы  какие-нибудь  деньги  с
собой брали?
     - Конечно, мой принц. Сорок золотых.
     Интересно, это много или мало? Что можно купить за сорок золотых?
     - А какое нынче жалованье в Сапфировском гарнизоне?
     - Как везде в королевстве,  мой  принц.  Легкий  пехотинец  -  четыре
золотых за цикл, тяжелый - восемь, конник - шесть. Младший офицер - на два
золотых больше, старший - на четыре. Но, мой принц, на  военные  и  прочие
государственные расходы нет нужды тратить наличные. Ведь у вас теперь есть
право распоряжаться казной, а это можно и чеком...
     Да не собираюсь я никого вербовать! Просто теперь, когда я знаю,  что
капитан Харт может на свои двенадцать золотых ежевечерне надираться  целый
месяц...
     - Можно подумать, в нашей казне есть деньги, - брюзгливо сказал я.
     - На момент нашего отбытия там было около полутора тысяч, мой  принц.
Не очень много, конечно, но все же...
     Ну да, ну да. На сотню капитанов  Хартов  хватит,  и  еще  останется.
Правда, только в первый месяц. А потом?
     Подождите! Стойте! Караул!
     На меня откуда-то с чердака памяти выпал сундук с  надписью:  "Армия:
тактика и стратегия". Рухнул и больно ударил по элементарной арифметике.
     Фаланга  легкой  пехоты:  двадцать  бойцов.  Знамя:  восемь   фаланг.
Двадцать помножить на восемь - сто шестьдесят. Сто шестьдесят на четыре  -
шестьсот сорок золотых за Знамя легких.
     Это что же, значит, получается? Это  получается,  что  даже  хваленый
гарнизон Дэдлока в этом месяце  жалованья  не  получит?  Там  ведь  четыре
Знамени дорогостоящих тяжелых гвардейцев?
     Что-то странное получается. Значит, денег у нас вовсе нет.  Но  Орбен
как-то спокойно так говорит - не очень много, но все-таки...
     - Погоди, Орбен, - сказал я. - Если  я  правильно  считаю,  на  Знамя
легких в месяц пойдет шестьсот сорок. А у нас всего полторы тысячи...  Как
же так?
     Орбен хлопнул себя по лбу и легко засмеялся.
     - Виноват, мой принц. Ну конечно, я ведь жалованье назвал в  золотых,
а казну в таленгах! Собственно, у нас  с  собой  как  раз  даже  не  сорок
золотых, а два таленга.
     Он вытащил две увесистые мифриловые монеты и подбросил их на ладони.
     - Значит, умножить на двадцать, - машинально сказал я вслух.
     - Даже проще, - сказал Орбен. - Золотой на рыло - таленг на  фалангу.
Знамя легких - тридцать два таленга в месяц.
     Я перевел дух.
     - Ну, тогда еще ничего, - сказал я.
     - Не надо бы  мне  в  это  соваться,  -  вполголоса  сказал  Орбен  с
виноватой интонацией, - но теперь, мой принц, даже полегче стало. Айнал мы
потеряли, конечно, а он давал до сорока таленгов  в  месяц,  но  потери  в
войсках куда больше. Значит, дефицит бюджета уменьшился.
     А ведь Орбен еще  не  знает  о  разгроме  при  Дайгроу!  Я  попытался
прикинуть. Впустую, ведь я не знал величины дефицита. Но возможно,  у  нас
теперь даже положительный баланс... О-ох! Вот в такие  минуты  как  раз  и
понимаешь, что не в деньгах счастье.
     - Сейчас мы с тобой увеличим дефицит, - сказал я решительно. - Сейчас
мы пойдем в таверну, и станем мы там,  сударь  мой  Орбен,  есть,  пить  и
веселиться. Хотя веселиться вроде бы не с чего.
     Орбен весело засмеялся.
     - Есть такая таверна, мой принц. То есть, вообще-то, это не  таверна,
скорее кабачок. Но кормят прилично и хороший  выбор  вин.  Я,  мой  принц,
когда вы меня прошлым летом в Ранскурт за книгами посылали  -  помните?  -
там, как правило, и кормился. Кстати, недорого. Ну, собственно, это у меня
оно получалось недорого - кувшин майнорского,  два  куска  мяса,  овощи  и
печеный бахар в два серебца  шесть  блесток  обходились.  Но,  мой  принц,
прекрасный стол можно соорудить серебцов за шесть-семь...
     - Идем, - твердо сказал я. - Соорудишь мне прекрасный стол на  двоих.
Серебцов за двенадцать-четырнадцать.
     Орбен на секунду задумался.
     - Со сдачей как бы не задержаться. С таленга восемнадцать  золотых  с
серебром... Ну да ладно, растрясем хозяйскую кубышку.
     - Погоди, - встревожился я. - Мне бы не хотелось, чтоб меня узнали. А
то спокойно поесть не дадут.
     - Дадут, - спокойно и убежденно  сказал  Орбен.  -  Кто  ж  к  принцу
осмелится приставать без дела? А в кабачке - какие дела могут быть?..
     - И все-таки...
     - Не обессудьте, ваше сиятельство, но никто вас там не узнает. Вы же,
я прошу прощения, на людях отродясь не показывались в собственном обличье.
Еще в Дианаре - да, пожалуй; кто-нибудь мог и узнать. А в Ранскурте, вы уж
не обижайтесь...
     - Ну, это хорошо как раз, - сказал я. - А плащ?
     - А плащ вы на входе сбросите - и все. Подходит?
     - Да чего там, - я махнул рукой. - Идем.
     Таверна была недалеко - кварталах в четырех  от  дома  коменданта.  В
сумеречных переулках попадалось не так уж и много народа, и прав был Орбен
- на нас и внимания-то никто не обратил.
     Девять широких ступенек, уходящих вниз, в подвал, - мечта пьяницы, на
каждой выспаться можно - привели нас к прочной деревянной двери, окованной
железом.  Орбен  нажал  на   рычаг,   уходящий   в   каменную   стену.   С
противоположной   стороны   весело   забренчала   какая-то   железка.   Не
колокольчик, не гонг - так, сковородка.
     Дверь распахнулась почти мгновенно.  Перемазанный  шелковичным  соком
малец лет восьми высунул  мордочку  в  проем  и  почтительно  уступил  нам
дорогу, гордо  пряча  за  спину  хайранакский  арбалет.  Тут  же  выскочил
крошечный тощий человечек с остреньким личиком и  засуетился  перед  нами,
делая приглашающие жесты.
     - Снова в Ранскурте, сударь Орбен! Рад, безмерно рад вас снова видеть
у себя! Лестно знать, что старые клиенты нас помнят! И  товарища  с  собой
изволили привести? Уж постараемся, постараемся не ударить в  грязь  лицом.
Чего изволите пожелать нынешним вечером? Доброй выпивки, поесть повкуснее,
развлечься?
     - Сделай нам стол,  добрый  Рана,  в  тихой  сторонке,  -  дружелюбно
говорил Орбен, минуя  вслед  за  хозяином  повороты  уютного  коридорчика,
отделанного темным деревом. - Мы поужинаем,  выпьем  вина  и  пива,  затем
отдохнем после ужина.  Порадуй  моего  достопочтенного  покровителя  своим
искусством.
     - Разумеется, судари мои,  -  хозяин  извернулся  ужом,  одновременно
кланяясь, отступая, чтобы  освободить  нам  дорогу,  и  широким  движением
словно распахивая перед нами зал. -  Вот  за  этим  столом  будет  ли  вам
удобно?
     Я огляделся. Кабачок был не так уж мал - столов пятнадцать. Факелы  и
светильни освещали его приятно неярким желтым светом. Стены с  деревянными
панелями, столы на любой вкус -  угловые,  скрытые  в  тени,  центральные,
освещенные  поярче,  боковые,  вдоль  стен,   отгороженные   от   соседних
невысокими ширмочками. Предложенный нам стол был как раз таким - у  правой
стены, напротив стойки, между двумя ширмами. Я глянул на Орбена.
     - Это годится, Рана, - согласился Орбен. - Теперь подай нам холодного
мяса, салат, раков в сметане,  грибы,  зажаренные  в  сыре,  фаршированные
яйца, паштет из крольчатины, хрустящие эльфийские хлебцы, несколько ломтей
окорока и четыре кувшина лучшего пива. Мы перекусим и подумаем о  горячем.
Вы согласны, господин мой?
     - Да, пожалуй, - лениво сказал я. В моем  положении,  честно  говоря,
только и оставалось со всем соглашаться.
     - Какого пива изволят почтеннейшие гости? - вежливо уточнил  Рана.  -
Есть светлое  столичное,  пенистое  из  Харденанга,  дельфосское  двойное,
местное двух пивоварен - Орлока из Предгорий и Даниба  с  Перекрестка.  Из
привозных  -  крепкое  варварское,  из  предместий  Хьяридейла,  и  темный
лагорский эль.
     Орбен серьезно задумался. Потом хлопнул ладонью по столу.
     - Будем решать так, чтобы не ошибиться. Неси по кувшину дельфосского,
лагорского, варварского и этого вашего... Орлока. Дальше видно будет.
     - Истинно благородное решение, - хозяин зажмурился от восторга. - Еще
чего-нибудь будет угодно?
     - А что еще есть такого, что подойдет к пиву?
     - Осмелюсь предложить оливки, из рощ Теннана. Очень хороший был сбор,
оливки сочные, мясистые, хорошо выдержанные...
     - Неси, - сказал я. Очень уж мне хотелось  что-нибудь  сказать.  -  И
побыстрее, добрый Рана, мы проголодались.
     - Мигом, сударь мой, мигом, - хозяин  исчез.  Я  снова  посмотрел  на
Орбена.
     - Не слишком ли мы  разогнались?  Я  насчет  заказа.  Дороговато  для
простых путников, по-моему...
     - Ну, во-первых, мой принц, - возразил Орбен,  -  простыми  путниками
нас не станут считать. Ране  известно,  что  я  на  королевской  службе  в
столице. А вас я осмелился назвать своим покровителем - стало быть, вы тем
более на хорошем месте при дворце, -  паж  обаятельно  улыбнулся.  -  Даже
лгать не  пришлось,  мой  Повелитель.  Разве  что-нибудь  не  так?  Ну,  а
вообще-то дороговато, конечно. С вином и горячим, как я и говорил,  где-то
полтора золотых набежит, может, даже на пару серебцов больше. Но для  Раны
такой заказ не очень большая редкость - кухня у него хорошая, все в городе
об этом знают. Здесь частенько бывают очень даже не бедные люди. А  совсем
уж голь перекатную он и пускать к себе не любит -  те  шумят  больше,  чем
платят. Видели на входе мальчишку с арбалетом?  Ежели  что  не  так  -  он
крикнет, с кухни еще с полдюжины крепких парней выскочит.
     - И часто такое бывает - я про "что не так"?
     - Во всяком питейном заведении бывает, мой принц. Но у Раны  как  раз
не слишком часто. Я, например, всего-то раз и видел.
     - И?..
     - Да и ничего, мой принц. Пошумели там, на входе, -  Орбен  кивнул  в
сторону извилистого коридорчика, - недолго пошумели, а в зал так  никто  и
не вошел даже. Рана гостей бережет свято.
     - Хорошо-о, - расслабленно сказал я.
     И тут же на столе перед нами появились закуски и пиво.  Нет,  пива...
или пивы?
     - Орбен, можно как-нибудь сказать "пиво" во множественном числе?
     - Это никак невозможно, мой принц.
     - Но почему же?!
     - Исключительно потому, мой принц, что пива много не бывает!
     Я решил проверить сей тезис. Немедленно. И стал проверять.
     Полгонга спустя я с ним согласился.
     Кувшины - все  шесть  -  стояли  перед  нами  бессовестно  пустые.  В
соревновании  честно  победил  Орлок  из  Предгорий.  Второе  место  занял
лагорский эль. В орлоковском приятно таяли хрустящие хлебцы. Но бархат эля
замечательно  оттенялся  вкусом  грибов  в   сыре.   Дельфосское   отменно
сочеталось с паштетом  и  салатом.  Варварское  пиво  оказалось  резким  и
освежающим, как порыв штормового ветра, пузырьки  плясали  на  языке,  как
капли дождя, ударяющие в пену волн, прекраснодушно требуя простых и сытных
закусок - мяса, окорока, сыра. А оливки были хороши и  с  любым  пивом,  и
сами по себе...
     Мы немного  осоловели  и  решили  сделать  небольшой  перерыв.  Рана,
пританцовывая от уважения, прислал к нам целую команду - убрать опустевшие
тарелки и кувшины. Орбен  с  прилежанием,  достойным  лучшего  применения,
упоенно разглядывал раковую шейку, бесстыдно розовеющую в  сметане.  Я  же
смотрел в стену - рассеянно любовался интересным сучком в панели  мореного
ореха - и думал ни о чем. То  есть  тема  для  размышления  у  меня  была,
простая и очень занятная. Но с думаньем ни черта не получалось.
     Я пытался вспомнить, был ли я когда-нибудь хоть раз  в  кабачке.  Или
вообще в подобном заведении, как бы оно не называлось. Конечно, помнить  я
ничего не помнил, и стал  пытаться  вычислить  это  логическим  путем.  Но
неожиданно оказалось, что это как раз тот вопрос, где однозначного решения
быть не может. Если бы мне сказали - нет, ни разу до  сих  не  был,  я  бы
совершенно не удивился. Возможно, мне, как принцу, бывать  здесь  все-таки
не полагалось - разве что тайком и неузнанным. Этикет, традиция,  ритуалы,
блюсти с достоинством и всякое  такое.  Попробуй,  однако  же,  в  Дианаре
появиться где-нибудь и остаться неузнанным!  Так  что,  если  я  не  очень
рвался в аналогичные места, мог и не попасть ни разу.  С  другой  стороны,
мог бывать, и даже  часто.  Особенно  в  мальренские  времена.  Отчего  бы
студенту не выпить с приятелями кружку-другую пива? Мы же  близки  народу,
мы любим наш народ; эдак вот запросто завалиться -  "Хозяин,  пива!"  -  и
привычно, уверенно направиться за свой любимый  стол.  Почему  нет?  И  не
утруждать себя соображениями, что десять минут назад хозяин  гнал  любимый
народ из-за любимого стола поганым веником. "Не обессудь, любезный,  уходи
давай отсюда в болото побыстрее. Сейчас  наследный  принц  Корабелов  сюда
пивка моего завалятся испить. Они, молодой принц то есть, за  другой  стол
не сядут,  э-э,  что  ты!  Заносчивые  больно,  с  детства-то  пообвыклись
командовать, морду сейчас бить полезут, за меч хвататься. Так что ты  это,
деньги плати и уходи, ради всех богов, пока не началось.  Или  знаешь,  ты
сам за другой стол пересядь, во-он, в  темном  углу,  видишь?  Ясно  дело,
грязный, ну да я сейчас подотру,  ты  только  это...  пшел  давай  отсюда,
нельзя здесь больше сидеть..."
     Я улыбнулся про себя. Мог ли я так себя вести?  Наверное,  мог,  если
судить по  тому,  что  родные  и  близкие  узнают  меня  по  специфической
интенсивности истерики. Хотя все равно смешно. Любим мы, любим свой народ.
По харе любому, кто посмеет  возразить.  Мнения  народа  на  сей  счет  мы
спрашивать не изволим.
     Я  машинально  глянул  в  дальний  темный   угол,   где   воображение
расположило колченогий стол, заваленный кучами  скользких  объедков.  Стол
там, конечно, был. Даже немного кривобокий, тут  я  угадал.  Но  чистый  и
сухой. А за столом сидел одинокий человек в сером  дорожном  плаще,  сразу
приковавший к себе  мое  внимание.  Причем  сделавший  это  неожиданным  и
странным образом.
     Он сидел, расслабленно и уютно откинувшись на спинку тяжелого  стула.
Наискось через стол, рукоятью к хозяину,  лежал  длинный  узкий  клинок  в
недорогих, но удобных ножнах светло-коричневой замши. Стол был почти пуст.
На нем стояла всего одна тарелка, наполненная  чем-то  желтым  -  с  моего
места трудно было разглядеть, чем именно. А в  руке  этот  человек  держал
изящную, почти прозрачную чашку и неспешно прихлебывал из нее.
     Чашка в кабаке!
     Я не мог сказать, керамическая она,  стеклянная,  или,  подобно  моей
кофейной, искусно и тонко вырезана из камня - но там, в темном  углу,  она
даже светилась немного, тускловатым и нежным, приятно желтым светом.
     Я на всякий случай протер глаза и потряс головой, пытаясь  согнать  с
себя пивное отупение. Потом огляделся. Вокруг все было нормально, все, как
и положено в кабаке. Пили пиво из деревянных кружек,  с  крышками  и  без,
пили вино из пузатых глиняных, пили сивуху из маленьких стакашков  мутного
стекла, какое получается в сельских  гутах  из  речного  песка.  Бородатые
купцы - откуда-то с границы  Оранжевого  домена,  надо  полагать,  -  пили
приторное крепленое варасатское из привезенных с собой  маленьких  смешных
корчажек. Варасатское обильно проливалось через широкие края  корчажек,  и
слипшиеся бороды красноречиво говорили любому взгляду, что именно пьют  их
хозяева. Богато одетый горожанин,  расположившийся  с  женщиной  у  теплой
кухонной стены, пил подогретое вино со специями из высокого  керамического
штайна с фигурной крышкой. А человек в сером плаще, ни на кого  не  глядя,
продолжал потягивать что-то непонятное из своей немыслимой чашечки!
     Я кашлянул,