сылают,  -  тихо  ворчал  Дино.  -
Черный...  Розовый  ему  Черным  примерещился...  Гореть  тебе  в   геенне
огненной, мерзость лаодийская, клянусь Священным Холмом!
     За углом открылась широкая площадь, ветер гонял  по  камням  какой-то
мусор. Площадь  замыкало  массивное  трехэтажное  здание  с  двумя  рядами
колонн. На ступенях, прислонившись к колоннам, стояли люди  с  автоматами,
одетые все в те же коричневые накидки.
     "А вот и дом местного Понтия  Пилата",  -  подумал  Павел,  вслед  за
Джованни поднимаясь по ступеням.
     - Стоять здесь! - приказал Джованни, пошептался с  охраной  и  махнул
рукой. - Вперед!
     Коридоры, коридоры, длинные  скамьи,  мужчины  и  женщины  с  сонными
лицами. Джованни скрылся за дверью, высунулся, мотнул  головой  и  Дино  в
очередной раз  подтолкнул  Павла  стволом  автомата.  Павел  удержался  от
искушения врезать ботинком по его смуглому лицо со свежим шрамом и вошел в
комнату.
     Напротив высокого, овального, выходящего на глухую серую  стену  окна
от пола до потолка, за широким столом сидел  лысеющий  толстяк  с  полным,
обиженно  поджатыми  губами.  У  стола,  почтительно   согнувшись,   стоял
Джованни, по-прежнему не снимая рук с автомата.
     -       Та-ак,       значит,        лаодийский        шпион?        -
полувопросительно-полуутвердительно  протянул  человек  и  потер  ладонями
щеки.
     - Могу ли я с тобой поговорить, наместник? - спросил Павел.
     Толстяк поморщился и стал еще больше похож на обиженного.
     - Во-первых,  не  наместник,  а  господин  наместник  Великого  Царя,
во-вторых, господин наместник Великого Царя... м-м... пока  отсутствует  и
ты, ничтожество, видишь перед собой его  помощника  -  с  каждым  делом  к
господину наместнику Великого Царя не бегают. А в-третьих, говорить  здесь
буду я, а ты будешь отвечать на вопросы. Понятно?
     - Понятно. Только я не лаодийский шпион, - сдержанно  ответил  Павел,
решив сразу взяться за дело, потому что положение  арестованного  ему  уже
надоело. - Я вообще не шпион. Поскольку ты здесь,  как  я  понял,  власть,
ответь на два вопроса: что известно о Земле и где Черный Страж? А потом  я
кое-что расскажу.
     Он ощутил  шквал  недоумения,  испуга  и  возмущения,  налетевший  от
конвоиров, и непонятное ликование помощника господина наместника  Великого
Царя. Джованни с негодованием вскинул автомат, но толстяк стукнул по столу
кулаком, крикнул: "Спокойно!"  -  и  зачастил  скороговоркой,  не  отрывая
взгляда от Павла и нашаривая шнурок с кисточкой, свисающий вдоль стены  за
его спиной:
     -  Так-так-так...  Так-так!  -  Он  несколько  раз  дернул  шнурок  и
продолжал вкрадчивым голосом: - Значит, запрещенные книги? Значит,  Черный
Страж? - Последние слова он произнес чуть ли не шепотом. - Не Розовый,  не
Белый, а именно Черный?
     - Именно Черный,  -  подтвердил  Павел,  не  понимая  причину  такого
ликования.
     - Та-ак. - Толстяк откинулся к стене и сложил руки на животе.  -  Это
интересно. Пожалуй, есть смысл  дождаться  господина  наместника  Великого
Царя. - Последнюю  фразу  он  произнес  с  сосредоточенным  видом,  словно
прислушивался, ждал чего-то.
     В коридоре застучали быстрые шаги, дверь  распахнулась  и  в  комнату
ввалились четыре молодца с автоматами.
     - Свободны! - Толстяк махнул рукой в сторону Джованни и Дино,  словно
отгоняя невидимое насекомое. - Отметитесь в канцелярии, там  распорядятся.
Вам, - он обвел взглядом вбежавших автоматчиков, - ждать за дверью.
     - Куртку верни, - напомнил Павел, но Джованни торопливо  выскочил  из
комнаты.
     Когда они остались вдвоем, толстяк вновь потер ладонями щеки  и  тихо
сказал:
     - Оставим пока в стороне разговор о запрещенных книгах. Это позже. Не
знаю, чем ты руководствовался, задавая свои вопросы, и какую ведешь  игру.
Начальник охраны Южных ворот доложил, что ты прятался  у  стены,  а  потом
пытался проникнуть в город. Повторяю, логика твоя мне непонятна,  но  она,
несомненно, понятна тебе. Заметили тебя случайно, шансы  попасть  в  город
были велики, а все эти случаи с  лаодийскими  шпионами...  сам  знаешь.  -
Помощник сделал неопределенный жест. - Неясно, почему так, в лоб, о  Земле
- ну, это, возможно, связано с рыдающими,  хотя,  по-моему,  здесь  что-то
глубже... Можешь пока не отвечать! - Помощник выставил перед собой ладони,
заметив движение Павла. - Но вот Черный Страж... Это  что,  пароль?  -  Он
понизил голос, посмотрел на дверь, потом на ничего не понимающего Павла. -
Тебя неправильно  проинструктировали?  Или  ты  сам  ошибся?  У  господина
наместника Великого Царя восемь ближайших помощников, восемь, понимаешь? -
Для  убедительности  толстяк  показал  на   пальцах,   сколько   ближайших
помощников имеется у господина  наместника  Великого  Царя.  -  Я  не  тот
помощник, верно? К кому ты шел? Не бойся, - он заговорил  еще  тише,  -  у
меня тоже есть свои интересы и я тоже хочу жить, а не  кончить,  как...  -
Последовал взгляд в сторону окна. - Я ведь давно подозревал,  что  Филиппо
ведет двойную игру. Я тоже готов...
     - Я что-то не пойму... - пробормотал вконец обескураженный Павел. Фон
был вполне доброжелательный, толстяк, кажется, не пытался его запутать.  -
Я только хотел узнать о Земле и Черном Страже.
     - Ясно, ясно, - закивал помощник. -  Понимаю.  Хочешь,  чтобы  выводы
сделал я сам, а ты словно и ни при чем. Не говорил, не  вербовал.  Хорошо.
Итак, ни в одном из городов ни одного из пяти царств нет никакого  Черного
Стража. Раз. Великий Царь становится невыносимым, ты это прекрасно знаешь,
все вы там это прекрасно знаете. Два. - Он загибал пальцы. - Значит,  если
Черного Стража нет ни в одном из городов пяти царств, то где он есть?
     -  Где?  -   спросил   Павел.   Его   начинали   занимать   абсолютно
безосновательные рассуждения помощника господина наместника.
     - А! - Толстяк прищурился. - Там, именно там, в  городе  на  острове,
слухи-то доходят. Я не прав?
     Павел молча пожал плечами.
     - В том-то и дело, что я прав. Ведь ты же не один здесь? Конечно,  не
один... Я согласен содействовать. С последующим... н-ну... после  всего...
отблагодарением. Устраивает такой вариант?
     Павел  с  сожалением  посмотрел  на  навалившегося  грудью  на   стол
толстяка.
     - Даже если бы в твоих предположениях была хоть доля истины  -  такой
вариант меня бы все равно не устроил. Я  с  детства  презирал  иерихонскую
блудницу Раав, спрятавшую разведчиков Иисуса Навина и тем спасшую себя при
падении Иерихона.
     Толстяк  долго  молчал,  перебирал  пальцами  по  столу.  Поднялся  с
отчужденным каменным лицом. Павел чувствовал, как изменился фон.
     - Что ж, разговор не состоялся.  Жаль.  Господин  наместник  Великого
Царя должен быть к вечеру. Пусть он и решает.
     Он хлопнул в ладоши и в дверь немедленно вступили автоматчики.
     - В обычную.
     И добавил, приподняв бровь, когда Павел уже выходил:
     - Если вдруг понадоблюсь - я на месте.
     Потом Павла долго вели коридорами, открытым переходом над наполненным
грязно-желтой водой бассейном с высокими гладкими стенами, пока не привели
в  холодную  камеру  с  охапкой  травы  в  углу.  Он  решил  поговорить  с
наместником, а если и этот разговор ничего не даст -  выбраться  на  волю,
вернуться к Священному Холму и разбираться  с  Черным  Стражем  уже  дома,
потому что, оказывается, это не так легко - попытаться разузнать что-то  в
чужом мире.
     Он лежал у холодной стены, еще и еще  раз  вспоминая  происшедшие  за
последние сутки события, вновь и вновь спрашивая себя: почему  медленно  и
незаметно гибнут миры? - и по-прежнему не находил ответа на  этот  вопрос.
Потом дремал, томился от безделья, но, дав себе слово дождаться последнего
разговора, опять дремал - и проснулся от скрипа  двери.  Повернувшись,  он
увидел, что к нему приближается не охранник, и  не  наместник,  а  Розовый
Страж.
     - Славен Великий Царь, - сказал Страж, остановившись перед Павлом.
     В свете факела его плащ чуть заметно переливался.  Бледное  лицо  под
надвинутым на лоб капюшоном было Павлу незнакомо.  Он  опять,  как  и  при
общении с Черным Стражем, не ощущал никакого фона,  словно  Страж  был  не
человеком, а дверью или каменной стеной.
     "Капюшон! - внезапно догадался Павел. - Все дело в плаще и  капюшоне.
Возможно, сам Создатель сотворил такое  непроницаемое  одеяние  для  своих
слуг..."
     - Помощник господина наместника Великого Царя известил  меня  о  том,
что сегодня утром, когда я удалился для  общения  с  высшими  силами,  при
входе  в  город  задержан  человек,  -  продолжал  Розовый  Страж   глухим
невыразительным голосом, глядя на Павла  холодными  глазами.  -  Возможно,
лаодийский шпион. Человек этот необычен; он спрашивал о пресловутой Земле,
являющейся вредным  мифом,  вокруг  которого  группируются  небезызвестные
силы, а также о некоем Черном Страже,  хотя  высокие  круги  знают:  среди
Стражей всех пяти царств нет никакого  Черного  Стража.  Ты  действительно
задержан сегодня утром?
     - Да. Хотя я не лаодийский шпион и вообще не шпион. Вижу, у  вас  тут
только и забот, что о шпионах. - Павел оттолкнулся плечом от стены  и  сел
прямо. - Послушай, ты не развязал бы мне руки? Я же безоружный, а  убежать
отсюда трудновато.
     Розовый Страж оставаясь неподвижным:
     - Я не вмешиваюсь  в  правила,  установленные  высокими  кругами.  Не
отвлекайся. Ты действительно задавал сегодня такие вопросы?
     - Задавал. И тебе хочу задать.  Мне  почему-то  кажется,  что  Стражи
знают гораздо больше, чем другие.
     Раздался шорох плаща. Розовый Страж отступил на шаг.
     - Как твое имя?
     - Павел.
     Наступило долгое молчание. Потрескивал закрепленный на  стене  факел.
Павлу показалось, что Страж растерялся, хотя бледное  лицо  под  капюшоном
было по-прежнему невыразительным и застывшим, как маска.
     - Павел Корнилов, - тем же невыразительным голосом произнес Страж.
     Теперь уже оцепенел Павел. Потом невольно кивнул.
     - Откуда ты знаешь?
     - Павел Корнилов. Лесная Страна, Город У Лесного Ручья,  -  монотонно
отчеканил  Страж.   -   Необыкновенно   способный.   Мощные   направленные
биоэнергетические  импульсы,  способные  подавить   источники   наведенной
гиперфобии и даже вызвать принудительную трансфокацию. Ты прошел  туннель.
Снял лингвобарьеры в обоих направлениях.  Ты  действительно  необыкновенно
способный, Павел Корнилов.
     - Ага, понял, - с облегчением выдохнул Павел, хотя на самом  деле  не
понял и половины того, что сказал Страж.
     И вообще речь Стража воспринималась как-то не так, словно это не  он,
Павел, вживался в чужое сознание, как было с другими, а,  напротив,  Страж
вторгался в его сознание и поэтому слова его становились понятными... Хотя
смысл последних фраз, произнесенных Стражем, ускользал.
     Ему стало ясно главное: Розовый Страж сегодня видел Черного Стража  и
узнал о  непокорном  Павел  Корнилове.  Стражи  входили  в  созданную  для
каких-то пока неизвестных ему целей единую организацию двух миров.  Стражи
- он был почти уверен в этом - знают о Земле, но почему-то  скрывают  свое
знание и более того - запрещают даже высказывать  предположения  о  Земле.
Почему? Какая тайна связана с этим запретом?
     - Да, я Павел Корнилов. И я хочу знать правду  о  Земле.  Ведь  Земля
существует? Ведь существует?
     Страж наклонился к нему, растягивая тонкие губы в непонятной улыбке.
     - Обещаю тебе, Павел Корнилов, что господин наместник  Великого  Царя
не прикажет казнить тебя, как лаодийского шпиона. Ты не лаодийский  шпион.
Сейчас я поговорю с наместником и объясню ему, что ты не шпион.
     - А как с Землей? - нетерпеливо поинтересовался Павел.
     - Я вернусь от наместника и если ты захочешь - постараюсь ответить на
твои вопросы.
     Розовый  Страж,  пригнувшись,  вошел  в  сводчатую  дверную  нишу   -
скрипнула дверь, в отверстии возник чей-то глаз и мохнатая  черная  бровь,
стукнул засов и шаги в коридоре постепенно затихли.
     Павел, сощурившись, задумчиво смотрел на дымящийся факел. Лгать ему в
жизни почти не приходилось. Разве что в юности, после сломанного  в  Эдеме
ребра,  когда  сказал  маме,   что   опрокинулась   дрезина.   Разве   что
Посвященному, и Черному Стражу на вопрос о перемещении предметов. В Лесной
Стране можно было прожить без лжи. И Посвященные тоже,  скорее  всего,  не
лгали, рассказывая в храмах о единственном мире,  сотворенном  Создателем.
Они просто не знали. Но ложь все-таки могла существовать. Ведь не зря даже
в сказке сказок сам Господь Бог говорил человеку: "А  от  дерева  познания
добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который  ты  вкусишь  от  него,
смертию умрешь", - а потом оказалось, что это не так. И  даже  если  Страж
действительно знает о Земле, он,  вернувшись  от  наместника,  тоже  будет
лгать. Но, возможно, что-нибудь все-таки прояснится. В любом случае, решил
Павел, шанс упускать не стоит.
     Дверь опять заскрипела -  Павел  встрепенулся  -  и  в  камере  стало
светлей. Вместо Розового Стража вошли двое с автоматами. Один держал факел
и осматривался, обшаривая взглядом камеру,  другой  уставился  на  ботинки
Павла. Павел ощутил их решительность, смешанную с ненавистью и презрением,
и вдруг почувствовал боль в  затылке,  будто  кто-то,  подкравшись  сзади,
ударил его ножом. С необычайной ясностью он понял, что  сейчас  его  будут
убивать. Он с трудом подавил желание размозжить их  головы  о  стену  (они
ведь только выполняли приказ, и было ясно, кто стоял за этим приказом!)  и
сказал с напускным возмущением, поднимаясь со связанными руками с шуршащей
травы:
     - В чем дело? Почему до сих пор не идет господин  наместник?  У  меня
важные сведения для него.
     Он говорил, внутренне  готовясь  к  дальнейшим  действиям,  почти  не
осмысливая сказанное, потому что это было неважно, и  охранник  с  факелом
успел только повернуть к нему одутловатое лицо  с  расплющенным  носом,  а
второй, с курчавым чубом до бровей, резко сказал:
     - Не двигаться!
     Больше они ничего не  успели.  Павел  прыгнул,  сильно  оттолкнувшись
обеими ногами, сработавшими  слаженно  и  мощно,  в  полете  положил  тело
параллельно полу и с  ходу  таранил  подошвой  левого  ботинка  подбородок
одутловатого, а правой ногой, согнув и тут же выбросив ее вперед, ударил в
живот курчавого, носком ботинка отшвыривая автомат. Он  изловчился  упасть
на бок, подтягивая колени к подбородку, больно ударился плечом, вскочил  и
мгновенно оценил обстановку.  Одутловатый  лежал  у  стены,  не  двигаясь,
факел, разбрасывая  искры,  все  еще  катился  к  дверной  нише,  курчавый
согнулся чуть ли не пополам, но уже понял голову, хватая ртом воздух,  уже
пытался вскинуть автомат. Павел бросился в падении на курчавого,  вминаясь
макушкой в его захрустевшее чем-то  лицо.  Курчавый  ударился  затылком  о
стену, затих, из его разбитого, сломанного носа и губ потекла кровь. Павел
поднялся, для верности пнул ботинком в челюсть одутловатого,  прислушался,
стараясь успокоить дыхание - в коридоре было тихо - и лег на пол, спиной к
дымно  горящему  факелу,  выпавшему  из  руки  охранника.  Болело   плечо,
нестерпимый жар опалил связанные запястья, и он  стиснул  зубы,  чтобы  не
застонать. Представил  себя  как  бы  со  стороны,  словно  выбравшись  из
собственного тела, - человека со связанными за спиной руками, лежащего  на
каменном полу рядом с факелом, - и усилием воли превратил  боль  в  черную
ленту, которая тянется из обожженных рук и растворяется в воздухе - и боль
действительно затихла.
     "Вот и пригодились уроки Колдуна", -  подумал  Павел  и,  напрягшись,
разорвал горящую веревку.  Подскочил  к  одутловатому,  который  уже  тихо
постанывал, и сорвал с него автомат. Бросил  взгляд  на  курчавого  -  тот
дышал, не открывая  глаз,  и  выдувая  из  ноздрей  кровавые  пузыри  -  и
повернулся к противоположной  от  двери  стене.  Под  его  сосредоточенным
взглядом по стене побежали трещины, повторяя контуры камней, -  застучало,
загремело, вываливаясь, обрушиваясь, - и Павел рванулся в  образовавшийся,
затянутый пылью проем, сжимая в руке автомат.


     Он бежал по пустынным улицам с  редкими  цепочками  горящих  фонарей,
небо было темным и беззвездным, кое-где светились трепещущим  светом  окна
домов и на балконах сидели люди. Люди встречались на улицах, но  никто  не
бросался  наперерез,  не  пытался  задержать  -  оглядывались  на   топот,
прижимались  к  стенам,  а  идущие  навстречу  останавливались   и   молча
сопровождали его взглядами.
     Звуков погони пока не было слышно. Он миновал площадку с  амфитеатром
широких скамеек, длинное здание с колоннами, площадь с памятником толстому
бородачу, углубился в лабиринт узких  улочек.  Вдали,  наконец,  раздались
выстрелы. Он свернул, потом еще раз, чуть не сбив с ног стоящих  у  фонаря
мужчину и женщину, перешел на быстрый шаг. По его  расчетам,  ворота  были
совсем  рядом.  Редкие   выстрелы   доносились   все   ближе   -   видимо,
преследователи бежали другой, более короткой дорогой, и стреляли, конечно,
не наугад, в надежде на случайную удачу,  а  явно  предупреждая  охрану  у
ворот.
     Павел опять свернул, рассчитывая, что  теперь  прямо  в  конце  улицы
покажутся ворота, но  вместо  этого  обнаружил  незнакомый,  совсем  узкий
переулок, перегороженный грудой валунов. Он пошел назад, стараясь  ступать
бесшумно, прислушиваясь к выстрелам, - но выстрелы внезапно  прекратились.
Опять  свернул.  Не  то.  Двинулся  еще  дальше,  забирая  влево,  миновал
неосвещенный переулок, вышел на небольшую площадь, от которой  расходились
в разные стороны сразу пять или  шесть  улиц.  Посредине  площади  отражал
кольцо фонарей маленький круглый бассейн.  Возле  него  на  коленях  стоял
человек, положив голову на каменный парапет.
     Павел пересек площадь, косясь на редкие освещенные окна, и подошел  к
бассейну. Мужчина спал, даже чуть похрапывал, и беззвучно шевелил  губами.
Павел огляделся и похлопал его по плечу.
     - Вот именно... именно... -  пробормотал  мужчина,  потерся  щекой  о
камень, но не проснулся.
     Тогда Павел применил совет Колдуна. Он положил автомат, сел  рядом  с
горожанином, зажал его голову между своих коленей, сдавив щеки, и принялся
сильными энергичными  круговыми  движениями  тереть  уши  утомившемуся  от
возлияний. Вскоре горожанин затряс головой и замычал, пытаясь вырваться, и
тогда Павел схватил его за шиворот  просторной  светлой  рубахи,  покрытой
большими темными пятнами, и несколько раз окунул лицом в бассейн.
     Горожанин  отфыркивался  и  отдувался,  мотал   головой,   недоуменно
озирался.
     - Где городские ворота? - спросил Павел, наставив на него автомат.
     - А... О... - сказал  горожанин.  Взгляд  его  почти  мгновенно  стал
вполне осмысленным. Он еще раз осмотрелся и пробормотал:
     - Восьмиугольная... Как я здесь?.. Вон там стена... Значит,  -  он  с
пьяной задумчивостью поводил у носа пальцем, - значит,  там  ворота...  По
Кривому подъему... - Он ткнул пальцем куда-то вправо.
     - Какая стена - городская? - быстро спросил Павел.
     - А какая же еще? - возмутился было  горожанин,  но  тут  же  опустил
голову и старательно  выговорил,  набрав  воздуха.  -  Я...  никого...  не
тр-рогаю...
     Павел вскочил и бросился через  площадь,  но  не  вправо,  к  Кривому
подъему, а прямо, к городской стене. Незачем  лезть  в  ворота,  где  ждет
целая армия лучников и автоматчиков. Есть стена, а он  попытается  сыграть
роль иерихонских труб! Только бы они не сообразили, куда он  стремится,  и
не окружили кольцом Священный Холм.
     Он остановился в тупике между домами, смерил взглядом высокую  темную
стену и перекрестился. Пусть  затрубят  трубы,  воскликнет  народ  громким
голосом - и обрушится стена Иерихона! Хватит ли сил?
     Сил хватило. С грохотом покатились  камни,  открывая