а научил меня межминистерской мудрости.

    Я  именовалась  главным  инженером  стройки,  начальником  ее  назначили
    Костю.  А  Верейский  в  Среднюю  Азию  не поехал. Даже папа не смог его
    убедить.  В  ответ на отцовские аргументы он спросил папу, почему тот не
    оставит,  хотя  бы  временно,  свое  министерство и не возглавит стройку
    вместо неопытного инженера Куликова?

    Никогда  не  забуду,  как мы разостлали по барханам синюю оболочку нашей
    трубы.  Через равные отрезки ее перехватывали легкие обручи - они должны
    были   препятствовать  смятию  трубы  наружным  воздухом  из-за  падения
    давления  внутри  трубы,  вызванного,  по  законам аэродинамики, потоком
    воздуха.  К  обручам  на  стропах  прикреплялись  плавающие  в воздушном
    потоке поплавки - они поддерживали трубу в натянутом состоянии, стоймя.

    Оболочку   трубы   тщательно   уложили,   чтобы  обручи  и  поплавки  не
    перепутались,  не  зацепились  друг  за  друга. И наступил один из самых
    радостных дней в нашей с Костей жизни.

    Ставил  трубу вертолет. Синяя лента волнами поднималась с песка и далеко
    вверху, возле вертолета, как бы растворялась в синеве неба.

    Нижним  концом труба соединялась с моей "избушкой на курьих ножках". Так
    я  называла  подведомственную  мне  электростанцию.  Под полом "избушки"
    была всасывающая воронка, принимающая нагретый воздух пустыни.

    Выбравшись  целиком,  труба сначала бессильно повисла над "избушкой". Но
    вот  летчик  сообщил  по  радио,  что  снял  с трубы верхнюю заглушку, и
    оболочка   "задышала",  стала  наполняться  воздухом,  расправляться  на
    глазах)   Вертикальный   ветер   подхватил   поплавки,  натянул  стропы,
    прикрепленные  к  обручам...  И  вот  мы  увидели,  как  вертолет ушел в
    сторону, спустился. Труба же стояла, сама по себе! Это была победа!

    Я  дала условный знак дежурному машинного зала, и над входом в "избушку"
    вспыхнула  сигнальная  лампочка.  Ее  свет  был  едва  различим  в яркий
    солнечный  день. Но она горела! Первая электрическая лампочка, зажженная
    здесь энергией Солнца!

    [Image]Что тут было. Катя!.. А Костя на радостях составил этюд.

    1.  Kf5+Kp:h7 2. g6+Kpg8 3. Кеб Фс7 4. Kpb5 Фб7 5. Kp:b6 Феб 6. Крс7 Фс4
    7.  Kpd6 Фаб 8. Крс5 Фс8 9. Kfe7+Kpg7 10. К : с8 - король белых, победив
    в  единоборстве  черного  ферзя, обеспечил себе победу, потому что после
    10..f3  любой белый конь через шах на f5 догоняет черную пешку: например
    11. Ke7f2 12. Kf5+Kp : g6 13. КеЗ, и белые выиграли.

    Ну  вот,  родная моя, и все, что я хотела тебе написать. У меня "солнцем
    полна  голова".  На  душе  светло,  в глазах - море тюльпанов, рожденных
    нашей энерготрубой. Очень, очень хочется тебя увидеть.

    Целую тебя. Твоя Вика".
                                   ЗЛОЙ ВЕТЕР

    Назначение  Верейского  председателем  приемочной  комиссии  энерготрубы
    было  сюрпризом  для  Вики  с  Костей.  Вика  подозревала,  что здесь не
    обошлось   без  влияния  Викентия  Петровича,  который,  конечно,  учел,
    насколько осведомлен в деле и критичен Верейский.

    Сергей Александрович вошел в машинный зал электростанции.

    -  Здравствуйте!  Привет!  Салют!..  Работает? - подмигнул он Вике. Вика
    кивнула.

    -  Я  имею  в  виду кондиционер, - добавил Сергей Александрович, вытирая
    платком лицо.

    -  Мой  маленький  подхалимаж,  -  засмеялась Вика. - Специально для вас
    оборудовала зал электрокондиционером.

    Подошел Костя.

    - Мы про кондиционер говорили, - заметил Сергей Александрович.

    - Это Вика заботится о председателе, а я - как бы его не задержать.

    - То есть?

    - Акт приемки можно хоть сейчас подписать. Подготовлен.

    Верейский усмехнулся:

    - Цейтнота у нас нет. Подождем...

    - Чего подождем? - удивился Костя.

    - Ветра! - отрезал Верейский.

    - Какого ветра?

    - Злого.

    - Так где же его взять, если погода стоит такая?

    - Вот и посидим у моря тюльпанов, подождем погоды.

    - Вернее, непогоды, - настороженно поправила Вика.

    Верейский улыбнулся:

    - Вы, как всегда, правы.

    Потянулись  унылые  знойные  дни. Строители и члены комиссии изнывали от
    жары  и  безделья. Машинный зал с его прохладой считался раем, но каждый
    имел  право  провести  там два часа, пользуясь благами кондиционера. Все
    разом там не помещались.

    Прогноз  погоды  каждый  раз слушали с надеждой. Синоптики дважды сулили
    перемены и дважды ошибались.

    Нелидов  по  радио интересовался ходом приемки. Он связался с Институтом
    прогнозов погоды и узнал, что циклон в Средней Азии ожидают через неделю.

    Циклон  пришел  яростным  порывом  ветра,  едва  не  смешавшим фигуры на
    шахматной доске во время партии Верейского с Куликовым.

    Успев выиграть у Кости, Верейский сказал:

    [Image]-  Ну,  изобретателя  я проверил в безветрие, теперь проверим его
    изобретение  при  злом  ветре.  -  И  он  посмотрел на тучи, несшиеся со
    скоростью самолетов.

    21.  Фе7  Kpg8 22. Ф : d81 Ф : d8 23. Ке7+ Кpf8 24. Kh7+Kpe8 25. Kd5 Od8
    26.  Кс7+  Кpd8  27.  f4! - Белые предусмотрительно закрывают слону свою
    пешку  d6, чтобы cлон после взятия пешки на f2 не напал на нее с поля g3
    -  27...  Крс8 - лукавый ход, рассчитывающий на нападение слоном на коня
    с7  с  поля  d8  -  28.  Kg5, отнимая эти надежды и угрожая ввести в бой
    второго  коня.  -  28...  Се1,  стремясь вырваться слоном через ферзевый
    фланг  -  29.  Kf7  - теперь уже можно, слон ушел и не попадает на d8. -
    29...  Cd2  30.  Кр  :  f5, - отнимая у слона новое поле нападения f4. -
    30...  Сс1  31.  Кb5  Фа8  32.  Ка7+  Kpb8  33.  Ке5 Ф : а7 34. К:d7+! -
    решающий  выигрыш темпа! - 34... Кра8 35. ba СаЗ 36. Кb6+ Кр : а7 37. d7
    Ce7 38. Кс8 +, и белые выигрывают.

    В  этот  день  на стройку приехал Нелидов. Через пустыню он добирался на
    вездеходе, рассчитывая еще засветло быть в Высоких Песках.

    Викентий  Петрович  сидел  рядом  с водителем, кутаясь в плащ. Несносный
    песок  проникал через глухо задраенные окна, ощущался даже на зубах. Под
    ураганным ветром трепетал брезентовый верх вездехода.

    Песок  бил  в  ветровое стекло. "Дворники" ошалело носились из стороны в
    сторону,  но  впереди,  в  серой мгле, все равно ничего не было видно, и
    водитель  вел машину по компасу. Нелидов подумал, что, выполняя долг, он
    совершает здесь подвиг, по существу говоря, рискует жизнью.

    Когда  машина  вырвалась  на траву, видимость сразу улучшилась. Песчаные
    завесы  раздернулись,  открыв  вдалеке приподнятое на колоннах строение.
    Над ним гнулась дутой синяя струя - энерготруба, противостоящая ветру.

    Шофер  гнал  вездеход  без  дороги, прямо по травянистому лугу. Нелидов,
    вцепившись  руками в сиденье, подскакивал на ухабах. Станция была совсем
    уже  близко,  когда  вдруг,  сломленная новым порывом ветра километровая
    труба  бессильно  рухнула  на  море  тюльпанов.  Некоторое время она еще
    трепетала,   словно   живое   существо  в  агонии,  будто  силясь  снова
    подняться.   Потом  ее  тело  стало  замирать,  опало.  Редкими  ребрами
    обозначились обручи.

    Вездеход  остановился. Выйдя из машины, Нелидов рассматривал разорванную
    ткань,  вывороченные  самолетные  крылышки,  еще  недавно  боровшиеся  с
    ветром.  Жалкие останки гордого сооружения. Строители окружили Нелидова.
    Среди них он увидел Костю Куликова и веско изрек:

    -  Отрицательный результат эксперимента - тоже ценный результат. Правда,
    доставшийся   дорогой   ценой.   От   имени   министерства   я  закрываю
    экспериментальную  стройку. Остатки денежных средств будут направлены на
    строительство  здесь  тепловой  электростанции,  самой  обыкновенной, но
    надежной, которая обеспечит подачу воды для принудительного орошения.

    Потом Нелидов подошел к Косте, обнял его за плечи:

    -  Ты  мне  друг,  но  истина  дороже!  - и оглянулся, боясь встретиться
    взглядом с дочерью.
                                 ПРАВО НА РИСК

    Костя  Куликов  впервые  попал  в Георгиевский зал Большого Кремлевского
    дворца.  Как  зачарованный,  ступал  он  по  ослепительному, затейливому
    паркету   под  хрустальным  великолепием  исполинских  люстр,  читал  на
    мраморе  стен перечень гвардейских воинских частей, награжденных крестом
    Георгия   Победоносца,   и  думал  о  Бородинском  бое,  о  Кутузове,  о
    Наполеоне,  бежавшем  через  русские  снега.  В  Грановитой  палате, под
    узорчатыми  ее  сводами  Костя  живо  представил  себе  царей в тяжелых,
    золотом  шитых  одеяниях, заморских послов в камзолах, чулках и париках,
    бояр в собольих шубах...

    Возвращаясь  в зал, где ему предстояло выступать перед делегатами съезда
    изобретателей,  Костя мельком взглянул на огромную, во всю стену картину
    над  знаменитой  мраморной  лестницей:  свирепые  лица  всадников, крупы
    лошадей,  взметнувшиеся  мечи  и колья, - и подумал, что на трибуне иной
    раз требуется не меньшая сила духа, чем в бою.

    Зал  Большого  Кремлевского  дворца оказался таким длинным, что с задних
    рядов  трудно  было  рассмотреть сидящих в президиуме. Неважная акустика
    зала возмещалась лишь прекрасной, вмонтированной в стены радиоаппаратурой.

    Идя  к  трибуне,  Костя  чувствовал,  как  у него колотится сердце. Став
    лицом  к  залу,  он  увидел  море  лиц.  Что он скажет делегатам? К чему
    призовет?  Письменный  текст  был  приготовлен, но какое неблагоприятное
    впечатление  остается у всех от "зачитанной", а не произнесенной речи! И
    Костя вдруг решил говорить не по бумаге:

    -  Изобретатель  - это звучит гордо! - начал он. - Так считает каждый из
    нас.  Но,  увы,  для  многих несведущих людей слово "изобретатель" порой
    звучит  бранной  кличкой  назойливого,  настырного человека, от которого
    нет  житья. (Одобрительный гул в зале.) К изобретателям порой относятся,
    как  к  опасному  элементу,  вроде  как  к взрывоопасной гремучей смеси.
    (Смех.)    И    верно:    изобретатель    подобен    детонатору   взрыва
    научно-технической  революции!  Как без детонатора не вызвать взрыв, так
    без изобретателя не двинуть вперед прогресс.

    Но  что  такое  изобретение? Озарение ли это или кропотливая разработка,
    до  семи  потов?  А  что  такое любой творческий талант? Это способности
    плюс  усердие!  Так  же и изобретение - это озарение плюс трудолюбие. Не
    просто  находка,  а  искание!  Что-либо  стоящее в этом деле очень редко
    получают  с  первого раза. Я знаю выдающихся ученых, считающих даже, что
    плохо,   когда   опыт  удался  сразу  -  это  значит,  сказался  элемент
    случайности,  и  здесь  не определишь, что способствовало удаче. Если же
    успех  приходит  в  результате ряда неудач, путем устранения их причин -
    тогда  он  устойчив  и не случаен! Поэтому отрицательный результат опыта
    не  менее  полезен, чем положительный. Путь к победе лежит через промахи
    и  испытания.  И  этим определяется право на риск, право на ошибки, даже
    на  провал!  ("Верно!"  -  возглас  в зале.) А некоторые перестраховщики
    спешат  "закрыть"  изобретение при первой же неудаче. Так случилось и со
    мной...

    И  делегат  Куликов  рассказал  съезду обо всем, что произошло в Высоких
    Песках.

    Викентий  Петрович  Нелидов сидел в президиуме. И когда Костя назвал его
    по  имени,  не  удержался  -  пожал плечами. Это заметили в зале. Кто-то
    крикнул: "Позор!"

    -  Как  известно,  лишь небольшая часть полезных изобретений ВНЕДРЯЕТСЯ.
    Слово-то   какое   "внедряется"!  То  есть,  насильственно  преодолевает
    сопротивление!  Почему  это так? Да потому, что в реализации изобретения
    (РЕАЛИЗАЦИЯ  -  более  точное  слово)  материально заинтересованы, кроме
    государства,   лишь   авторы,   но   не   руководители,   не  коллективы
    предприятий.  И государство теряет на этом миллиарды рублей. А почему бы
    не  передать  хотя  бы  половину  экономии  от  реализации изобретения в
    премиальный  фонд  предприятия?  Почему бы не увеличить этим в несколько
    раз доходы государства от применения новинок техники?..

    Когда  Костя  возвращался между рядами к своему далекому месту, он видел
    улыбающиеся   лица,   одобрительные   взгляды.   Он  не  оборачивался  к
    президиуму и не мог видеть кислого лица Викентия Петровича.

    Костя знал, что теперь он не отступит: энерготрубы поднимутся в небо!

    "Изобретатель и рационализатор", 1975, ‘ 4 - 5.




Александр Казанцев

                         13-й ПОДВИГ ГЕРАКЛА

                                     Оказывается, и один в поле воин!


   Двадцать лет назад во время путешествия на теплоходе "Победа" вокруг
Европы я побывал в Греции. Два десятилетия понадобилось мне, чтобы
расшифровать загадку последнего мифа о Геракле, и лишь теперь я готов
рассказать об этом.
   Афины! Средоточие древнего эпоса, колыбель цивилизации.
   Здесь процветали высокие искусства, театр и поэзия в пору, когда другие
народы теперешней Европы рядились в шкуры и жили в пещерах.
   Над пестрой мозаикой городских крыш высится скала с плоской вершиной,
над которой виднеется что-то вроде короны, похожей на ферзя с шахматной
диаграммы. Бело-желтая, словно отлитая из сплава золота с платиной. Но это
мрамор. И не зубцы короны, а колонны разрушенного храма.
   Мы поднимались к Акрополю долго. Дорога оказалась трудной и длинной.
Идя по ней, эллины во время священных шествий проникались благоговейным
ожиданием чуда, прежде чем увидеть божественные строения.
   Поразительно впечатление от величественного полуразрушенного здания
Парфенона. В чем секрет? В строгой математической логике сооружения -
восемь колонн на короткой стороне храма, семнадцать (именно 17=2х8+1) по
длинному фасаду? В незаметном глазу наклоне колонн внутрь, который,
скрадывая перспективу, как бы выравнивает их, не позволяет им при взгляде
снизу "развалиться"? Или в ощущении воздушной легкости и гармоничности
храма, пробуждающего невольные воспоминания об Афине - богине Деве, чья
исполинская статуя стояла здесь,
   сверкая золотом в солнечных лучах, хотя и была деревянной, но в
драгоценном чехле, служившем древним афинянам "золотым запасом"? Теперь от
нее осталось лишь место, где она стояла. Но путешествующие атеисты,
католики, протестанты двадцатого века с их пылким воображением готовы были
преклониться перед великолепным языческим идолом.
   Боги Олимпа! Сколько превосходных сюжетов получили мы от наивных, но
поэтических верований эллинов!
   Зевс Громовержец! Силой воцарившийся среди богов. Неистовый
сластолюбец, зорко высматривающий для себя земных красавиц.
   Его покойно-величавая жена, непреклонная Гера, покровительница
домашнего очага, беспощадная гонительница рожденных от прелюбодеяния, в
том числе и Геракла, побочного сына своего державного супруга.
   Бог света, враг зла, златокудрый, сияющий, но порой жестокий Аполлон с
серебряным луком и не знающими промаха золотыми стрелами.
   Богиня любви Афродита, воплощение женской красоты, вышедшая из морской
пены...
   И множество других "узкоспециализированных" богов светлого Олимпа,
которым противостоит брат Зевса Аид, правящий скорбным царством теней.
   Украдкой подобрали мы бесценные сувениры, крохотные хрустевшие под
ногами кусочки мрамора. Лишь много лет спустя я узнал, что туда по ночам
завозили на самосвалах битый мрамор из карьеров специально для легковерных
туристов.
   Вспоминая известные с детства мифы, шли мы по шумным улицам древнейшей
из европейских столиц. Афины, в отличие от Рима с его остатками Колизея и
руинами иных памятников культуры прямо на улицах, ничем, казалось, не
напоминали своего древнего прошлого, но...
   На углу переполненного машинами проспекта стоял продавец губок,
величественно запрокинув голову, словно рассматривая видимый отсюда
Акрополь, и держал на плече палку с ворохом губок, не поддельных, а
собранных ныряльщиками со дна морского, чем-то похожих на детские
воздушные шарики.
   Задержавшись у перекрестка, мы все еще говорили о богах Олимпа, об их
борьбе с титанами за власть над миром. О томд как они влюблялись, рождали
детей, вели вполне человеческий образ жизни и следили за людьми, помогали
героям, а великого героя Геракла даже сделали бессмертным.
   - Рад, что наши древние боги занимают вас. - на чистом русском языке
обратился к нам продавец губок. - Жаль, не вижу вас, мои земляки.
   - Но мы перед вами, - начал было поэт, но спохватился, поняв, что
старик слеп.
   - Я родился в Колхиде, - продолжал тот, - жил там на берегу вашего
Черного моря и до сих пор своими уже незрячими глазами вижу Кавказские
горы и ту скалу, к которой бегал еще мальчишкой, ту самую, к которой был
прикован Прометей.
   Он произнес это с таким серьезным видом, что мы переглянулись.
   - Я мог бы многое рассказать вам о Колхиде, о золотом руне, об
аргонавтах, об Одиссее, Геракле...
   Старый грек заинтересовал нас.
   - Вы давно перебрались на родину? - спросил поэт.
   - На "родину предков", - отозвался старик и раздраженно махнул рукой. -
Отсюда виден Акрополь, но, увы, не видна наша с вами родина.
   - Вы тоскуете о ней?
   - Потому и заговорил с вами, услышав знакомую речь.
   - Да, мы под впечатлением Парфенона! Какой непревзойденный гений создал
его? - испытующе спросил поэт.
   - Великий зодчий Фидий, друг Перикла, оратора и воина, мечом и словом
подчинявшего себе всех. Но, увы, уже без него, - вздохнул старик, -
гениальный зодчий по навету врагов, приписавших ему хищения, умер в
тюрьме. Но разве найдется в мире столько золота, чтобы оплатить его
творения, которыми спустя двести пятьдесят веков любуются люди Земли?
   - С вами интересно говорить, - признался поэт.
   - Я мог бы вам рассказать много интересного, чего почти никто не знает.
   - Может быть, мы пройдем в кафе напротив? - предложил художник.
   - О нет, почтенные гости! Там "брачное кафе", туда приходят только
люди, желающие вступить в брак, познакомиться.
   Боюсь, что нам с вами там делать нечего. Я проведу вас в другое место.
   И он двинулся по тротуару. Мы шли за ним, видя, как колышется за его
спиной огромная связка губок.
   Подошли к кафе с вынесенными на тротуаре, как в Париже,
   столиками. Усатый официант усадил нас за один из них, а мы, скинувшись
своей туристской мелочью, хотели угостить нашего спутника, но он
запротестовал, сказал несколько певучих слов официанту, и тот исчез.
   Вскоре он вернулся, неся бокалы с чем-то ароматным, что нужно было
потягивать через соломинки.
   - Никак не могу освоиться с тем, что нахожусь на территории Древней
Эллады, - сказал художник.
   - Так посмотрите вокруг, - сказал слепец, словно видел все лучше нас. -
Разве не найдете вы среди людей носатых и мясистых и тех, кто похож на
древнегреческие статуи? Девушки, юноши... Представьте себе их с античными
прическами, в ниспадающем складками одеянии... Не могу вам помочь в этом,
но уверен...
   Но он помог, помог! И был прав, слепец! Слепыми оказались мы, зрячие!
Люди, сидевшие за другими столиками, прохожие на тротуаре, если не все, то
некоторые из них, стали восприниматься нами как дети Эллады.
   Вот юноша! Если вообразить себе его в тунике, с лентой на лбу,
удерживающей пряди волос, его копию можно было бы поставить на пьедестал в
музее!
   А эта девушка, что так заразительно хохочет с подругой!
   Да обе они с удивительно правильными чертами лица, с линией лба,
продолжающей нос, превратись они по волшебству в мрамор, могли бы
поспорить с творениями древних мастеров!
   Я сказал об этом слепому продавцу губок и еще больше расположил его к
нам.