сор. - Мне показалось, что ты поняла.
  - Почти... - прошептала Вилена.
  - Это же так просто! Если величина в квадрате отрицательна, то корень
квадратный мнимый и по своим физическим свойствам с остальными
координатами пространства несопоставим.
  Вилена, подавленная, обескураженная, беспомощно смотрела на отца. Тому
стало жаль дочь. Он потер бритый череп и сказал:
  - Попробуем подойти к этому с другой стороны. Может быть, будет понятнее.
Общеизвестна формула Эйнштейна: энергия равна массе, помноженной на
квадрат скорости.
  Вилена кивнула. Кто же не знает: Е = МС2?
  - Скорость света С можно представить себе как некое ускорение, помноженное
на время. Сэр Уильям говорил, что в предполагаемых им антимирах масса
отрицательна?
  - Говорил.
  - Вот и прекрасно. Посмотрим, что из этого следует! В антимирах профессора
Гретса С2 окажется равной отрицательной величине. Коль скоро ускорение мы
приняли положительным, чтобы "разогнаться" до скорости света, время такого
разгона, возведенное в квадрат, окажется величиной отрицательной! Ясно?
  - Как будто.
  - Не "как будто", а так оно и есть! Теперь, чтобы получить время для
антимира, нужно извлечь корень квадратный из отрицательной величины.
Пойми, что в воображаемом антимире не время будет отрицательным, а его
квадрат - отрицательным, само же время - мнимым! И получается, что
воображаемый антимир так же мним, как и движение по времени вспять...
Попробуй представь себе образно, скажем, куб отрицательным... или любой
другой объем. Не все в Природе имеет свой отрицательный антипод. Вот так.
  Вилена не могла себе представить отрицательный куб или отрицательный шар.
И она поняла... поняла, что бесконечно несчастна. И... заплакала. Ей
хотелось быть "сильнее времени", но она пока не знала, как этого добиться.
  А способ был...
  Способ этот оказалось найти проще, чем понять математика-отца. Почему он
сам не додумался до этого?
  Вилена, как и все ее современники, знала, что такое парадокс времени. Если
звездолет достигал скорости, близкой к скорости света, то время на нем как
бы останавливалось по сравнению с земным... Потому и вернутся
звездолетчики через полвека по-прежнему молодыми! Но из этого следует еще
кое-что...


  Вилена боялась поверить в это, когда спешила к отцу в кибернетический
центр.
  Отец почувствовал, что дочь пришла неспроста. Он вопрошающе посмотрел на
нее.
  - У меня один вопрос - математический, - сказала она.
  - Неужели? - удивился профессор. Вилена кивнула.
  - Скажи, если звездолет... не тот, на котором полетели наши, а другой
направится в противоположную сторону, но тоже с субсветовой скоростью...
Те и другие звездолетчики вернутся на Землю через полвека молодыми?
  - Конечно, - сказал профессор и потер бритый череп. - Если
продолжительность рейсов в световых годах будет одинаковой, то экипажи
встретятся через столько лет, сколько прошло между стартами кораблей...
по-прежнему молодыми.
  - Спасибо, папа. Теперь я знаю, что мне делать. Клин клином вышибают!
  Профессор откинулся на спинку кресла и с изумлением посмотрел на дочь:
  - Хочешь лететь в звездный рейс? - догадался он.
  - Да. Догнать мужа, если не в пространстве, то во времени. Так?
  - Так-то так, но... Для этого нужно быть необходимым в экипаже. Пианисты в
звездном рейсе не так уж нужны.
  - Да если только за этим дело, то я... астронавигатором стану. На любой
подвиг готова!
  - Подвиг, друг мой, - вздохнул профессор, - не в том, чтобы совершить
"невозможное", выучиться чему-нибудь... Подвиг будет в том, что ты примешь
участие в звездной экспедиции. Это не отсиживаться в подвале Кембриджа...
  - И все-таки теперь я знаю способ перенестись на полвека вперед без
"Уэллсины".
  - Да, такой способ есть,- подтвердил отец, с тревогой смотря на дочь.
  Он боялся потерять ее. Вернувшись через полвека, она его не застанет. А
она счастлива! "Разве не эгоистична любовь?" - подумал профессор и сам же
возразил себе: "Нет, это просто закон природы! Иначе человечество не было
бы бессмертным". И он встал.
  - Значит, клин клином,- сказал он.

  ОБ АВТОРЕ

  Казанцев Александр Петрович, член Союза писателей СССР. Родился в 1906
году в Акмолинске (ныне Целиноград). Но специальности инженер, окончил
Томский технологический институт в 1930 году. Работал в промышленности,
руководил научно-исследовательским институтом. После войны перешел на
литературную работу. Автор популярных научно-фантастических романов
"Пылающий остров", "Подводное солнце (Мол Северный)", "Арктический мост",
"Льды возвращаются", "Сильнее времени" и других. Его произведения
переведены более чем на двадцать иностранных языков. Активный публицист.
Автор ряда научно-фантастических гипотез, член редколлегии нескольких
журналов и сборников. Действительный член Московского общества испытателей
природы (секция физики). В нашем сборнике публиковался неоднократно.

  НА СУШЕ И НА МОРЕ. 1973:




OCR В. Кузьмин
Okt. 2001
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru



Александр Казанцев

                            ШАХМАТЫ НА ДНЕ КОЛОДЦА

             (Повесть написана совместно с Мариавом Сияниным.)



   "Любовь это и есть одно из самих
   удивительных чудес Света!"


   Глава первая
   РАСКОПКИ

   Археолог Детрие стоял на берегу Нила и кого-то ждал, любуясь панорамой
раскопок. Кожа его от загара так потемнела, что не будь на нем светлого
клетчатого костюма и.пробкового шлема, его не признали бы европейцем.
Впрочем, черные холеные усы делали его похожим на Ги де Мопассана.
Непринужденность гасконца и знание местных диалектов позволяли ему быстро
сходиться здесь с людьми. Особенно помогало знание арабского языка и
наречия, на котором говорили феллахи.
   Трудно ладить было лишь с турками. Кичливый паша в неизменной феске, от
которого зависело разрешение на раскопки в Гелиополисе, неимоверно тянул,
потчуя Детрие черным кофе, сносно болтая по-французски и выпытывая у него
о парижских нравах на плас Пигаль. Он не преминул похвастаться, что знает
наизусть весь Коран, хотя и не понимает ни одного арабского слова, что,
впрочем, не мешает ему править арабами. В душе он, конечно, презирал
неверных гяуров за их постыдный интерес к развалившимся капищам старой
ложной веры, но и обещал европейцу, обещал, обещал... Однако разрешение на
раскопки было получено лишь после того, как немалая часть банковской
ссуды, выхлопотанной парижским другом археолога графом де Лейе, перешла от
Детрие к толстому паше. Таковы уж были нравы сановников Оттоманской
империи, по владениях которой скрещивались интересы надменных англичан и
алчных немецких коммерсантов, требовавших под пирамидами пива и
привилегий, обещанных в Константинополе султаном.
   Детрпе мало интересовался этим соперничеством. Как чистый ученый, он
больше разбирался в борьбе фараонов и жрецов бога Ра, древнейший храм
которого ему удалось раскопать.
   В 1912 году отмечалось это выдающееся достижение археологии. Храм был
огромен. Казалось, кто-то намеренно насыпал здесь холм, чтобы сохранить
четырехугольные колонны и сложенные из камней стены с бесценными надписями
на них. Но сохранили их не разум, а забвение и ветры пустыни.
   Археолога Детрие заинтересовали некоторые надписи, оказавшиеся
математическими загадками. Жрецы Pa - и математика!
   Это открывало много.
   Об одной пз таких надписей, выбитой иероглифами на гранитной плите в
большом зале, и написал Детрие в Париж своему другу, математику,
пообещавшему в ответ самому приехать на место раскопок.
   Его и ждал сейчас Детрие. Но меньше всего думал он увидеть всадника в
белом бурнусе, подскакавшего на арабском скакуне в сопровождении туземного
проводника в таком же одеяпии.
   Впрочем, но его ли друга можно было встретить в Булонском лесу во время
верховых прогулок в весьма экстравагантном виде?
   То он был в цилиндре, то в турецкой феске, то в индийском тюрбане. Ведь
он прослыл тем самым чудаковатым графом, который сменил блеск парижских
салонов на мир математических формул.
   Кстати, в этом он был не так уж одинок, достаточно вспомнить юного
герцога де Бройля, впоследствии ставшего виднейшим физиком (волны де
Бройля!).
   Детрпе и граф де Лейе подружились в Сорбонне. Разные специальности.
выбранные ими, разъединяли, но не отдаляли их друг от друга. Они всегда
вместе гуляли по бульвару Сен-Мишель и встречались на студенческих
пирушках, пили вино, пели песни и веселились с девушками.
   Но главное, что связывало их, была "масонская ложа шахматистов", как в
шутку говорили они. Оба были страстными шахматистами. Играли они примерно
в равную силу, по граф де Лейе увлекался шахматными этюдами и не без
успеха составлял их сам, получал призы на международных конкурсах. И если
они не играли очередную партию, то, собравшись вместе, рассматривали этюды
Лейе плп классиков шахматной композиции. Эта общая привязанность к мудрой
игре сделала само собой разумеющейся взаимную выручку. Вот почему граф де
Лейе помог археологу добыть необходимые средства для раскопок и теперь сам
по просьбе собрата по "шахматной ложе" примчался сюда.
   Граф осадил коня и ловко соскочил на землю, восхитив тем проводника,
подхватившего поводья.
   Друзья обнялись и направились к раскопкам.
   - Тебе придется все объяснить мне. как в лицее, - говорил граф, шагая
рядом с Детрие в своем развевающемся на ветру бурнусе. Его тонкое бледное
лицо, так не вязавшееся с восточным одеянием, было возбуждено.
   - Раскопки ведутся на месте одного пз древнейших городов Египта, -
методично начал археолог. - Гелиополис - город Солнца. В древности его
называли Ону плп Ей-н-Ра. Здесь был религиозный центр бога Ра, победителя
богов, который "пожирал их внутренности вместе с их чарами". Так возвещают
древние надписи: "Он варит кушанье в котлах своих вечерних... Их великие
идут на его утренний стол, их средние идут на его вечерний стол, их малые
идут на его ночной стол..." - декламировал цитаты археолог.
   - Прожорливый был бог! - рассмеялся граф.
   - Эти религиозные сказания отражают не только то, что Солнце всходит
над горизонтом, "пожирает." звезды, но и отражают, пожалуй, реальные
события древности.
   - Битву богов с титанами?
   - Нет. Воевали между собой не столько сами боги, сколько жрецы, им
поклонявшиеся. Так, с жрецами бога Ра всегда соперничали жрецы бога
Тота-Носатого (его изображали с головой птицы ибиса), сыном которого
считался фараон Тутмос I. Любопытно, граф, что наследование престола у
египтян, как пережиток матриархата, шло по женской липпи.
   - Постой, великий древнечет. Я в невежественной своей темноте слышал
лишь о двух египетских царицах Нефертити и Клеопатре. Обе украсили бы
собой бульвар Сен-Мишель.
   - Жила и другая, как раз дочь Тутмоса I, и, быть может, даже более
прекрасная, чем эти прославленные красавицы. Однако Клеопатра, как
известно, была гречанкой (по линии Птолемея, соратника Александра
Македонского). А Нефертити не правила страной. Она была лишь женой фараона
Эхнатона. Ее изображали даже сидящей на коленях у мужа...
   - Какая непростительная добродетель!
   - А вот жившая много раньше Хатшепсут (или Хатазу), та была
единовластной правительницей, женщиной-фараоном, едва ли но единственной
за всю историю Египта.
   - Постой, постой! Не о ней ли говорят, что она была ослепительно
красимой?
   - Видимо, о ней.
   - Как же она воцарилась? Как королева красоты?
   - На ней и сказалась матриархальная традиция наследования престола,
который передавался не сыну. а дочери фараона. И чтобы стать фараоном
(влияние побеждающего патриархата), этот сын должен был жениться на
собственной сестре, которая уступит ему трон.
   - Высшая форма аристократизма! - воскликнул граф. - Прямой путь к
вырождению через кровосмешение. Недаром я до с их пор холост!
   - Хатшепсут - дочь Тутмоса I, раздвинувшего границы своего царства
Та-Кем за третьи пороги до страны Куш и доходившего до Cиpии, до берегов
Евфрата. Она наследовала от отца власть фараона и передала ее по традиции
своему супругу и брату Тутмосу II. Он был болезнен и царствовал лишь три
года. А вот после его смерти Хатшепсут не пожелала передать при жизни
власть фараона своей дочери и ее юному мужу, впоследствии Тутмосу III, и
стала царствовать сама. За двадцать лет властвования она прославилась как
мудрая правительница и тонкая художница.
   - Так это про нее говорили, - воскликнул граф, - что она красивее
Нефертити, мудрее жрецов, зорче звездочетов, смелее воинов, расчетливее
зодчих, точнее скульпторов и ярче самого Солнца?
   - Пожалуй, это не такое уж преувеличение. Действительно, эта женщина
глубокой древности должна была обладать необыкновенными качествами, чтобы
удержать за собой престол. Ей пришлось изображать себя на нем в мужской
одежде с приклеенной искусственной бородкой.
   - Фу, какая безвкусица! - возмутился граф. - Дама в усах!
   Ярмарка!
   - Ты не сказал бы этого, увидев ее скульптурные изображения. Они
прекрасны!
   - Рад был бы полюбоваться. Где их найти?
   - Это нелегко. Большинство ее изображений уничтожено мстительным
фараоном Тутмосом III, захватившим трон после Хатшепсут и прославившимся
как жестокий завоеватель. Но все равно тебе стоит посмотреть поминальный
храм Хатпгспсут в Фивах, грандиозное здание с террасами, на которых при
ней рос сад ДПКОВПНЕЫХ деревьев, привезенных из сказочной страны Пунт.
   Увы, теперь вместо деревьев можно увидеть лишь углубления в камне для
чернозема, в котором росли корни, да желобки орошенпя. Но все равно
зрелище великолепное - гармонические линии на фоне отвесных Ливийских скал
высотой в сто двадцать пять метров. Такой же высоты был здесь и холм: мы
раскопали его, чтобы освободить под нпм храм бога Ра. Его ты и видишь
перед собой. Учти - в нем бывала сама Хатшепсут. Быть может, она здесь
боролась с врагами престола, отстаивая свои права фараона и...
   - И?
   - И женщины, - улыбнулся археолог.
   - Снимаю шляпу перед древней красавицей. А что, если она касалась рукой
вот этой колонны? - и граф погладил шершавый от времени камень, потом стал
оглядывать величественные развалины, пытаясь представить среди них
великолепную царицу.

   Глава вторая
   ЗАДАЧА ЖРЕЦОВ БОГА РА


   Археолог пропел друга в просторный зал с гранитной стеной и остановился
перед выбитой на камне четыре тысячи лет назад надписью.
   - Я переведу тебе странную надпись. Оказывается, жрецы не только сажали
на трон фараонов, вели счет звездам, годам и предсказывали наводнения
Нила. Они были и математиками! Слушай:
   "Эти иероглифы выдолбили жрецы, бога Ра. Это стена. За стеной находится
колодец Лотоса, как круг солнца, возле колодца положен, один камень, одно
долото, две тростинки, одна тростинка имеет три меры, вторая имеет две
меры. Тростинки скрещиваются всегда над поверхностью воды в колодце
Лотоса, и эта поверхность является одной мерой выше дна. Кто сообщит числа
наидлиннейшей прямой, содержащейся в ободе колодца Лотоса, возьмет обе
тростинки, будет жрецом бога Ра.
   Знай: каждый может стать перед стеной. Кто поймет дело рук жрецов Ра,
тому откроется стена для входа. Но знай: когда ты войдешь, то будешь
замурован. Выйдешь с тростинками жрецом Ра. Помни, замурованный, ты выбей
на камне цифры, подай камень светом-воздухом камеры. Однако помни: подать
надо только один камень. Верь. Жрецы Ра будут наготове, первосвященники
подтвердят, таковы ли на самом деле выбитые тобой цифры. Но верь.
   Сквозь стену колодца Лотоса прошли многие, но немногие стали жнецами
бога Ра. Думай. Так. советуют тебе жрецы Ра".
   - Как это понять? - спросил граф.
   - Ради этого я и просил тебя приехать. Очевидно, здесь проходили
испытания претенденты на сан жреца бога Ра. Их замуровывали за этой стеной
до тех пор, пока те или решали задачу, передавая через отверстие для спета
и воздуха камень с выдолбленным ответом, или умирали там от истощения и
бессилия.
   - И вы откопали эту экзаменационную аудиторию?
   - Конечно. Мы можем пройти в нее. Тростинок там не сохранилось, так же,
как и колодца, но камень для ответа и даже медное цилото лежат на месте.
Пройдем, для пас это не так опасно, как для древних испытуемых.
   - Прекрасно! - отозвался граф и храбро шагнул в пролом стьны.
   Они оказались в нс-большом каземате, напоминавшем каменный ьющок. Свет
проникал через пройденный ими проем и маленькое отверстие, сделанное как
раз по размеру лежащего на полу камня из мягкого известняка. Рядом лежало
и медное долото.
   - Должно быть, маловато верных ответов было выбито этим долотом, -
сказал археолог, поднимая его с полу.
   - Почему ты так думаешь?
   - Я бился над этой задачей несколько дней. Но я завтракал, обедал,
ужинал регулярно. Боюсь, что в этой камере жрецов остались бы мои кости.
   - Прекрасно! - задумчиво повторил граф. - Попробуем перевести твою
надпись еще раз. На математический язык и сопроводим чертежом на этой
тысячелетней ныли.
   И граф, взяв у Детрие долото, нарисовал на ныльном полу камеры чертеж,
говоря при этом:
   - Колодец - это прямой цилиндр. Два жестких прута (тростинки), один
длиной два метра, другой - три, приставлены к основанию цилиндра,
скрещиваясь на уровне предполагаемой воды в одном метре от дна. Легко
понять, что сумма проекций на дне цилиндра мокрых или сухих частей
тростинок будет равна его диаметру - наидлиннейшей прямой, содержащейся в
ободе колодца Лотоса, как говорится на языке жрецов.
   - Мы обнаружили остатки ободов колодца, но сами они, увы, не
сохранились.
   - А жаль! Можно было бы вычислить длину царского локтя, которая поныне
остается загадкой.
   - Ты можешь вычислить?
   - Если ты меня замуруешь ЗДРСЬ.
   - Ты шутишь? Это нс шахматный этюд! Замуровать себя?
   - Конечно! Я уже считаю себя замурованным. Я мысленно возвожу в проеме
каменную стену. Ты можешь оставить меня здесь.
   Я не проглочу ни крупинки еды, не выпью ни каплп влаги, даже вина...
пока не решу древней задачи. Жди моего сигнала в окошечке "свет - воздух".
Считай, здесь написано: кто не думает, тот не ест... ни фигур, ни пешек, -
и он весело подмигнул.
   Детрие знал чудачества своего друга и не стал с ним спорить.
   Он оставил математика в древнем каземате, напоминавшем склеп, наедине с
древней задачей жрецов. Интересно, имел ли шансы шахматист и математик
двадцатого века пройти испытание на сан жреца Ра четырехтысячелетней
давности?
   Выйдя в просторный зал, Детрие оглянулся. Ему показалось, что вынутые
его рабочими гранитные плиты каким-то чудом снова водрузились на место,
превратив стену зала в сплошной монолит.
   Археолог даже затряс головой, чтобы отогнать видение.
   Во всяком случае, математик имел право на уединение для решения, быть
может, сложной задачи, которая археологу оказалась не по плечу.
   Детрие вышел на воздух.
   Пахнуло жарой. Солнце стояло пад головой. До обеда было еще далеко.
Детрио вздохнул, представляя накрытый стол.
   Проводник в бурнусе держал под уздцы двух лошадей, укрыв их в тени. По
Нилу плыли лодки с высоко поднятой кормой и загнутым носом. В небе - ни
облачка.
   Детрие сел в тени колонны и погрузился в раздумье. В его воображении
вставали жрецы Ра, владевшие математическим аппаратом лучше, чем он,
человек двадцатого века, окончивший Сорбонну.
   Что происходило в каменном склепе колодца Лотоса с замурованными там
претендентами на служение богу Ра? Сначала из окошечка просовывался камень
с выбитыми на нем цифрами, может быть, неверными. Потом через это
отверстие до слуха проходивших мимо жрецов могли доноситься крики, стоны,
мольбы умирающим с голоду испытуемых, которым не суждено было стать
служителями храма. Не суждено? Нет! Они не могли ими стать, как не смог бы
стать жрецом Ра сам Детрие.
   Археолог так живо представил все это себе, что передернул плечами.
   Тень переместилась. Археологу пришлось пересесть, чтобы спастись от
палящих лучей.
   Несколько раз он возвращался в зал, граничивший с камерой колодца
Лотоса, - ни звука.