ачнулась, и между ржавым ее краем и стеной, на  которой  сидела  мокрица,
возникла щелка. Из щелки потянуло  сыростью,  дверь  приоткрылась  еще,  и
обомлевшая Юта увидела в проеме коридор и ступеньки.
     Коридор и ступеньки! Выход! Свобода!
     Драконово заклинание оказалось похожим  на  ключик  старого  лакея  -
произнесешь задом наперед, и дверь откроется.
     Ошеломленная своим счастьем,  Юта  нерешительно  подтолкнула  тяжелую
дверь и выглянула наружу.  Коридоров  оказалось  сразу  два  -  направо  и
налево, и имелась еще винтовая лестница, ведущая вниз.
     Юта призадумалась было, потом сбросила деревянные башмаки - в них она
грохотала бы, как  порожняя  телега  по  булыжной  мостовой  -  и,  босая,
деловито зашлепала по лестнице.


     Замок врос в скалы и  был,  пожалуй,  древнее  скал.  Арман  не  знал
толком, кто его строил -  то  ли  предки  его  предков,  то  ли  неведомые
существа, жившие на земле в ту пору, когда на ней не было еще ни людей, ни
драконов... Однако уже в бытность легендарного Сам-Ара  замок  представлял
собой порядочную развалину.
     Арман фыркнул. Из ноздрей его вырвались снопы искр, потому что Арман,
мерно взмахивая кожистыми крыльями, кружил над морем.
     К замку, угнездившемуся на скалистом полуострове,  вела  одна  только
дорога - узкая, петляющая в камнях, довольно зловещая. Почти добравшись до
его подножия, дорога эта раздавалась, образуя круглую  ровную  площадку  -
традиционное  место  поединков.  Спустившись  ниже,  Арман  разглядел   бы
аккуратно сложенную в ее центре горку костей  -  памятник  всем  бывшим  и
будущим освободителям.
     Арман не стал спускаться.  Он  взмыл  так  высоко,  что  земля  внизу
подернулась как  бы  туманом,  и  сквозь  туман  этот  до  боли  в  глазах
всматривался в дорогу, в дороги, во все пути и тропинки ближней и  дальней
округи...  Но  они  были  безжизненны,  пусты  и  покинуты,  и  нигде   не
поднималось облачко пыли под копытами скакуна, и не взблескивало на солнце
оружие, и ни один рыцарь не спешил на выручку пленной принцессе...
     И тогда он взревел, мощно, страшно, со столбом пламени  из  глотки  и
дымом из ноздрей, и рев его прокатился над морем, и в  далеких  прибрежных
деревушках люди, бледнея, шептали заговоры и заклинания.


     Драконий  рев  поверг  Юту  на  четвереньки.  В  первую  секунду  она
вообразила, что ящер обнаружил ее  бегство  и  разъярился  сверх  меры;  в
следующий  момент  здравый  смысл  взял  верх  над  страхом,  и  принцесса
рассудила, что зверь кричит над  морем,  а  побег  произошел  в  замке,  и
значит, ужасный вопль не имеет к ней, Юте, прямого отношения. Уверившись в
этом, она решилась подняться и продолжила свой путь.
     Она искала выход из замка - и то и дело возвращалась к порогу  своего
опустевшего узилища. Впору было отчаяться, однако она  мужественно  жевала
сухую лепешку, хлебала воду из родника  и  снова  отправлялась  плутать  в
темных коридорах.
     Вдали снова взревел дракон - но тише, слабее, печальнее.


     На другой день он потеряно бродил по  замку  с  бутылкой  в  неверной
руке; темные коридоры чередовались с темными же лестницами, а комнаты были
либо заперты, либо пустынны.
     Наконец, он споткнулся о какой-то порог  и  встал,  тупо  разглядывая
внезапно обнаружившееся перед ним помещение.
     Комната эта с давних пор называлась Органной, хотя загромождавшее  ее
сооружение не было похоже на орган. Скорее на огромные пчелиные соты,  или
богатую посудную лавку, или мозаику - хрупкую игрушку великана.
     Тем не менее, это был музыкальный инструмент - вернее то, что от него
осталось. Громадина отжила свое и была  бесполезна  -  но  Арман  все-таки
любил  бывать  в  Органной  комнате,  разглядывать  серебряные  завитушки,
украшавшие остов  инструмента,  щелкать  пальцами  по  толстым  трубам  из
светлого металла  и  стирать  пыль  со  множества  хрустальных  скляночек,
шариков,  причудливой  формы   сосудов,   располагающихся   поодиночке   и
гроздьями. Иногда он пытался извлечь  из  сооружения  подобие  музыки,  но
попытки эти не приносили ничего, кроме раздражения.
     Арман зевнул. Бесконечное кружение над дорогами совсем доконало  его;
слезились  воспаленные  от   ветра   глаза.   Тусклые   серебряные   трубы
музыкального чудища издевательски уродовали его отражение.  Но  зачем  он,
собственно, явился сюда?
     Пошатнувшись, он повернулся и побрел туда, где толпились  бутылки  на
черном от времени столе, где тлел камин, где пустовали два кресла.


     Юта сидела на ступеньках винтовой лестницы,  поджав  под  себя  босые
ноги, и тщетно пыталась прогнать охватывающее ее отчаяние.
     Выбраться  из  замка  не  представлялась  возможным;   свобода   лишь
посмеялась над ней, приоткрыв дверь тюрьмы. Юта  оставалась  в  заточении,
только узилище ее стало больше, обросло тупиками и лабиринтами,  и  теперь
обессиленной принцессе мерещился истлевший скелет, сиротливо притулившийся
на изъеденных временем ступеньках.
     Юта в изнеможении закрыла глаза. Перед ее мысленным взором замелькали
лоскутки, обрывки видений и воспоминаний.
     Она  увидела  почему-то  старую  добродушную  гувернантку,  научившую
читать сначала ее, Юту, а потом и младших сестер; гувернантка рассказывала
что-то, оживленно жестикулируя, взмахивая рукой с зажатым  в  ней  гусиным
пером. Потом это  видение  стерлось,  а  на  смену  ему  пришло  другое  -
дворцовый парк, раннее утро, тяжелые от росы листья, терпко пахнет  мокрая
трава, а она стоит на поляне и ждет кого-то, кто должен прийти - но все не
идет... И когда ожидание становится  нестерпимым  -  вздрагивают  ветки  в
глубине  парка,  дождем  опадает  на  землю  роса,  и  тот,  долгожданный,
появляется.
     Юта видит сначала только темный силуэт между стволами,  потом  стволы
расступаются - и, улыбаясь победно и беспечно, на полянку выходит Остин.
     Юта смотрит - и не может оторваться, завороженная. А  Остин  подходит
все ближе, голубые глаза его сияют, он протягивает руки, как бы  собираясь
заключить Юту в объятия...
     Сон оборвался.
     Бессмысленно улыбаясь, Юта сидела на  ступеньках  винтовой  лестницы,
ноги ее онемели, посиневшая от холода кожа сплошь покрылась пупырышками  -
но все это было уже неважно.
     Сон был вещим. Остин придет.
     Прихрамывая, потирая то здесь, то там, Юта двинулась наугад, снова  и
снова петляя коридорами замка.


     Арман оторвал щеку от стола - он заснул  сидя  и  теперь  не  понимал
спросонья, что его разбудило.
     Он попытался подняться - и замер на середине движения.
     Далекий звук, довольно приятный и тем более немыслимый в этих стенах,
пробился из неведомого источника и заставил Армана приоткрыть рот.
     Наваждение?
     Он припомнил с удивлением, что в его сне этот звук уже присутствовал,
но там он был понятен и уместен. Сон, однако, закончился. Звук же...
     Звук повторился. Арман выдернул из затылка волосок.
     Долгие минуты тянулись в тишине, прежде чем звук возник опять.
     Тогда Арман с неожиданной легкостью  покинул  кресло  и  углубился  в
лабиринт переходов.
     Он двигался уверенно и бесшумно, замирая, когда стихал звук, и  вновь
пускаясь в путь, когда звук возобновлялся и указывал ему  направление.  На
подходе к Органной комнате его встретил мощный, дивной красоты аккорд.
     Последний  прыжок  -  и  запыхавшийся,  несколько  оглушенный   Арман
ворвался-таки в обиталище музыкальной развалины.
     Еще  таяли  в  воздухе  последние  ноты.   Перепугано   раскачивались
хрустальные скляночки, ударяясь одна о другую,  но  звук  их  столкновения
совершенно не был похож на тот, удивительный, приведший Армана в  Органную
комнату.
     Он остановился, хищно оглядываясь.  Громадина  молчала,  будто  решив
сохранить свою тайну; в комнате же на первый взгляд никого и не было.
     На первый взгляд.
     Арман свирепо сдвинул брови. Процедил страшным голосом:
     - Выходи.
     Ему  ответом  была  тишина,  и  даже  робко  позвякивающие  скляночки
понемногу успокаивались.
     - Выходи, - повторил Арман зловеще. - Лучше будет.
     Никакого ответа. Арману показалось, что серебряные трубы музыкального
чудища сдвигаются плотнее, чтобы укрыть кого-то, за ними притаившегося.
     Арман повернулся, будто собираясь уходить, но на пороге комнаты снова
резко обернулся:
     - Ну?! Мне самому за тобой лезть, что ли?
     Ему показалось, что в глубине сооружения что-то шевельнулось.
     - Считаю до пяти, - заявил он  голосом,  не  терпящим  возражений.  -
После этого вызываю крыс, и  они  съедают  тебя  прямо  в  твоем  укромном
местечке. Раз.
     Тишина.
     - Два, - Арман скрестил руки на груди. - Три.
     Да, там, за строем серебряных труб, кто-то  прятался.  Сейчас  хитрец
снова шевельнулся, и тут же качнулась гроздь хрустальных шариков.
     - Четыре, - продолжал Арман.
     Понемногу, неохотно, то и дело за что-то цепляясь и  что-то  задевая,
на свет выбирался некто, измазанный пылью и паутиной  с  головы  до  босых
пяток.
     - Пять, - неумолимо закончил Арман,  и  перед  ним  предстала  Юта  -
принцесса Верхней Конты.
     Лохмотья, в которые превратилось бальное платье,  могли  бы  принести
своей владелице  немалое  состояние,  вздумай  она  просить  милостыню  на
рыночной площади. Волосы растрепались, а  длинное  лицо  исхудало,  отчего
длинный нос казался совсем уж непомерным.
     Долго же я буду ждать освободителя, подумал Арман.
     Принцесса смотрела на него исподлобья,  и  в  темных  глазах  ее  был
страх, но не было паники.
     - И что же мы будем  делать?  -  поинтересовался  Арман  с  фальшивым
добродушием. - Как поступают обычно с пленниками, которые совершают побег?
Кажется, их бросают в колодец к змеям?
     Юта нахохлилась еще больше. Сказала тихо и с достоинством:
     - Я что, давала вам обещание - не убегать? Это мое законное  право...
Любому узнику позволено убегать, если его плохо стерегут...
     Арман нахмурился:
     - Плохо стерегут? А как тебе удалось выбраться, принцесса?
     Ответом ему было  гордое  молчание.  Арман  обошел  пленницу  кругом,
размышляя вслух:
     -  Дверь  была  заперта  заклинанием.  Что  ты  можешь   понимать   в
заклинаниях, принцесса? Может быть, ты пробралась через крысиную нору  или
еще какую-нибудь дыру, а?
     Юта фыркнула - возмущение на некоторое время подавило ее страх:
     - Могли бы  и  получше  заклинание  подобрать,  драгоценный  господин
дракон! Я эту дверь открываю и закрываю, как у себя дома...
     Конечно, она тут же пожалела о сказанном, потому что Арман  неприятно
оскалился:
     - Вот как?
     И, взяв  Юту  за  плечо,  подтолкнул  к  распахнутой  двери  Органной
комнаты, захлопнул эту дверь перед ее лицом и пробормотал сквозь зубы:
     - Хорра-харр...
     Юта наблюдала за ним исподлобья.
     - Ну, - усмехнулся Арман, - теперь  покажи,  принцесса,  как  ты  это
делаешь. Откроешь - пощажу.
     Юта пожала плечами, насмешливо на него взглянула  и  сказала  как  бы
нехотя:
     - Рраха-ррох...
     Дверь скрипнула и приоткрылась. Юта шагнула в проем, будто  собираясь
гордо удалиться.
     - У людей не пользуются этим заклинанием, - глухо сказал за ее спиной
Арман. - Откуда ты знаешь?
     Юта обернулась:
     - Ключик налево - ключик направо... Ясно же, что надо все  заклинание
произнести наоборот!
     Некоторое время Арман и Юта смотрели друг на друга в упор.
     - Хорошо, - протянул наконец Арман,  и  Юта  невесть  почему  ощутила
вдруг некоторое  облегчение.  -  Ладно.  Обещал  пощадить  -  и  пощажу...
Только... - тут в голосе его снова зазвучали суровые нотки  обвинителя,  -
как ты посмела, принцесса, явиться сюда, и что ты здесь делала?
     Юта втянула голову в плечи. Действительно, какая горгулья ее укусила,
зачем было трогать  эти  хрустальные  горшочки?  Проклятое  любопытство...
Теперь она попалась, обидно и глупо, и в лучшем случае  ее  снова  запрут,
как овцу в загоне...
     - Что я делала? -  пробормотала  она,  стараясь  говорить  как  можно
наивнее. - Что я делала? Ничего... особенного. Я... играла.
     - Играла?!
     Арман развернул Юту за плечи - несколько грубо - и подвел вплотную  к
выжидающему, притихшему музыкальному инструменту.
     - Играй сейчас.
     Принцесса перепугалась не на шутку. По-видимому, она совершила  нечто
ужасное, по глупости в этом призналась, и теперь ее ожидают издевательства
и кара.
     - Нет... - пролепетала она побледневшими губами. -  Я  не  то  хотела
сказать...
     Арман воздел глаза к покрытому потеками потолку:
     - Играй. Как ты играла? Так?  -  он  постучал  пальцем  по  ближайшей
хрустальной скляночке.
     Юта молчала, сжавшись в комочек. Арман с шумом втянул в себя воздух.
     Двести лет он не разговаривал с особами женского пола, да и вообще ни
с кем не разговаривал, кроме  себя.  Ему  стоило  большого  труда  придать
своему хрипловатому голосу оттенок, который  с  некоторой  натяжкой  можно
было бы назвать мягкостью:
     - Ну, послушай, принцесса, я тебя не пугаю, не  бью  тебя,  не  кричу
даже... Ты же играла, пока меня здесь не было? Ну так сыграй сейчас,  а  я
хочу на это посмотреть.
     Юта всхлипнула и решила, что терять все равно нечего.
     Дома она любила играть  с  хрустальными  бокалами  -  водить  влажным
пальцем по их краю и слушать мелодичный звук, который при этом получался.
     Она робко оглянулась - Арман отошел, чтоб не пугать ее.
     Тогда она быстрым  мальчишечьим  движением  запустила  палец  в  рот,
послюнила, потом шагнула вперед и провела по краю ближайшей скляночки.
     Мягкий, чистый,  необычный  звук  родился  под  замурзанным  пальцем,
наполнил   скляночку,   разбудил   гроздья   прозрачных   шаров,   которые
откликнулись  резонансом;  разросшись  и   обогатившись,   звук   усилился
серебряными трубами, отразился от каменных стен и совершенно потряс своего
единственного слушателя - Армана.
     Юта провела пальцем по краю другой скляночки - звук изменился, теперь
это был аккорд. Арман, сбитый с толку, туго накручивал на палец выдернутый
из макушки волосок.
     Юта перестала играть и обернулась.
     Она выжидающе смотрела на него - долговязая девчонка в  лохмотьях,  а
музыкальная громадина за ее спиной  все  пела,  не  желая  умолкать  после
тысячелетнего молчания.
     Арман с трудом сглотнул. Спросил тихо:
     - Ты когда-нибудь видела такой инструмент, играла на нем? Где?
     Юта перевела дыхание - опасности, кажется, не было. Ответила несмело:
     - Нигде не видела... У нас такого нет... Я  просто,  ну,  догадалась,
как вы на нем играете...
     - Как Я на нем играю?!
     Юта отшатнулась. Арман, пожалуй, мог напугать кого угодно.


     Вечером она сидела в кресле, в зале, перед камином. Это было то самое
кресло, в котором она впервые пришла в себя, оказавшись в замке  и  приняв
Армана за освободителя. Воспоминание это теперь заставляло ее краснеть.
     На смену Ютиным лохмотьям пришла теперь какая-то хламида из Армановых
сундуков - тот справедливо рассудил, что принцесса  не  должна  выглядеть,
как бродяжка, это может отвратить освободителя в самый  последний  момент.
Юта помылась и причесалась; стакан выпитого вина окрасил  ее  впалые  щеки
здоровым румянцем и помог на время позабыть о своих  злоключениях.  Арман,
сидящий по другую сторону стола, отметил  с  удивлением,  что  у  пленницы
довольно ясный и осмысленный взгляд -  хотя,  конечно,  это  не  затмевает
явных недостатков ее внешности.
     - Так вы не бро... бросите меня в колодец со змеями? - бормотала  Юта
заплетающимся языком.
     - Посмотрим, - задумчиво отвечал Арман. - Не брошу,  если  не  будешь
совать нос куда не следует... Запирать тебя, вижу, бесполезно, но  входить
будешь только туда, куда я разрешу... И не  вздумай  ослушаться!  Помни  о
крысах, о змеях... - он подумал, не обернуться ли драконом для  острастки,
но у него уже не было ни желания, ни сил.


     Остин приснился ей еще раз - но как-то тускло,  невнятно,  и  она  не
могла вспомнить свой сон. И все же  каждый  раз,  укладываясь  вечером  на
соломенный тюфячок, она подолгу думала о контестарском принце  и  пыталась
призвать его в сновидения.
     Теперь она обувалась в старые веревочные сандалии - а в  них  гораздо
приятнее шлепать по камням, нежели босиком. Сухие лепешки  чередовались  с
вяленым мясом, а вместо воды было еще и вино. К тому же ей было  позволено
подниматься на верхушку западной  башни  -  там  была  открытая  площадка,
окруженная зубцами, и можно было подставлять лицо солнцу и ветру, смотреть
на море и на берег, по которому петляла дорога.
     Первое время Юта пропадала на башне - ей то и дело казалось,  что  на
дороге появился всадник. Она принимала за всадников камни,  кусты,  столбы
пыли, поднятые ветром - и каждый раз горько разочаровывалась, чтобы  снова
всматриваться и вглядываться.
     Время от времени  ей  случалось  наблюдать,  как  из  Драконьих  Врат
вырывается черное облако, а вслед за  ним,  окутанный  дымом,  как  темным
плащом,  появляется  дракон.   Притаившись   за   каменным   зубцом,   Юта
разглядывала горящую на солнце чешую, гибкий костяной гребень вдоль спины,
длинный  лоснящийся  хвост,  захлестывающийся  петлями...  Дракон  изрыгал
пламя, описывал круг в небе над замком, и Юта, полуоткрыв  рот,  смотрела,
как величественно взмахивают перепончатые крылья,  из  которых  одно  было
отмечено светлым  треугольным  шрамом.  Потом  ящер  неторопливо  пускался
прочь, на глазах становился все меньше и меньше,  пока  не  превращался  в
черную точку, тающую над горизонтом.
     Полетел на охоту, думала Юта. Она знала  уже,  что  ящер  охотится  в
горах на диких коз - драконий организм требовал обилия сырого мяса.
     Быт замка был прост до однообразия. Время от времени Арман  завяливал
нескольких коз, чтобы съесть потом перед камином,  будучи  в  человеческом
обличье. Вода добывалась из родника, вино - из  необъятных,  вмурованых  в
стены бочек, поивших, верно, не одно драконье поколение. Да и  непременные
сухие лепешки, как предполагала принцесса, испечены были лет сто назад, не
меньше.
     Была и кладовая  -  туда,  как  и  следовало  ожидать,  ход  Юте  был
строго-настрого закрыт, и она, конечно, очень боялась ослушаться.
     Арман и в человеческом виде представлялся ей страшилищем  -  поначалу
она пряталась в первую подвернувшуюся щель, едва заслышав его шаги в конце
коридора. Когда же строгий голос повелительно звал: "Эй, принцесса!" - она
не решалась ослушаться и являлась, дрожа, пред страшные Армановы  очи.  И,
хотя никаких неприятностей он ей не причинял, а  только  кормил,  поил  да
следил, чтобы не нарушала запретов - относительно спокойно ей бывало  лишь
тогда, когда он покидал замок.
     Потом она пообвыклась и даже  несколько  раз  рискнула  обратиться  к
Арману с вопросом: а здесь бывают шторма? а куда ведет та  дверь?  а  что,
если разогреть лепешку, сунув ее в камин?
     Арман  отвечал  сухо,  но  терпеливо.  Разогретая  лепешка  оказалась
вкусна, и Ютин страх понемногу отступал,  давая  место  пока  еще  робкому
любопытству.
     Из всех развлечений главным оставалась сторожевая  башня;  дороги  же
были пусты - и вскоре принцесса решила, что рыцарь-освободитель и  без  ее
помощи  отыщет  замок,  и  что  ожидание  можно  скрасить,  придумав  себе
какое-нибудь занятие.
     И умница-Юта его придумала.
     Труднее  всего  было  выпросить  у  Армана  факел  -  заодно  удалось
приметить, где они хранятся. Благовидным предлогом послужила  Ютина  якобы
боязнь темноты.
     Снарядившись таким образом, принцесса наконец решилась.
     Дождавшись на башне, пока Арман-дракон вылетит из замка, - а  Юта  до
сих пор содрогалась при виде  крылатого  чудовища  -  негодница  опрометью
бросилась вниз,  зажгла  факел  и  принялась  за  исследование  замка.  Уж
казалось бы:  раз  ты  пленница,  то  сиди