лось  по
ней  солнечными  водопадами,  на  шляпке  красовался  золотой   лебедь   с
настоящими перышками и янтарным клювом.
     - Привет, Оливия. Привет, Остин, - пробормотала Юта.
     Остин заулыбался - привычно обозначились ямочки на смуглых щеках.
     - Почему  тебя  не  было  на  церемонии,  Юта?  -  негромко  спросила
Вертрана.
     Юте тут же расхотелось говорить ей приятное.
     Оливия предположила все тем же нежным голоском:
     - Юта, наверное, не любит гостей...
     Наперсница ее почему-то хихикнула.
     Вертрана вдруг страшно расширила глаза:
     - Твое платье!  -  прошептала  она  с  ужасом,  и,  проследив  за  ее
взглядом, Юта обнаружила пятна на розовом шелке -  следы  от  раздавленных
травинок.
     - Ничего страшного! - тонко  улыбнулась  Оливия.  -  Такие  маленькие
зеленые пятнышки не в состоянии испортить такое большое розовое  платье...
Верно, Юта?
     Наперсница снова прыснула.
     - Только вот, - продолжала Оливия с фальшивой  заботой  в  голосе,  -
только  вот  шляпка...  Может  быть,  и  к   ней   пришпилить   что-нибудь
зелененькое, для ансамбля?
     - А правда, у Юты замечательная шляпка? - радостно вмешалась  наивная
Май. - Там солнце и луна...
     Оливия нарочито высоко вытянула точеную шейку, привстала на  цыпочки,
показывая, как трудно ей разглядеть  шляпку  долговязой  Юты,  и  сообщила
громко:
     - Ну, солнце-то я вижу... А вот вместо  луны,  господа,  вместо  луны
болтается какая-то веревочка... Думаю, луна трагически оторвалась во время
прогулки принцессы Юты по парку. Может быть, нам вместе поискать?
     - Какая жалость... - прошептала Май, и глаза ее тут же увлажнились.
     - Не беда, - бодро вмешался Остин,  -  у  Юты  есть  время  поправить
туалет, ведь до начала еще что-то около часа?
     - Иди во дворец, Юта, - посоветовала Вертрана.
     - Да зачем же! - удивилась Оливия. - Вряд ли  станет  намного  лучше,
чем теперь... Разве что Юта наденет совсем уж непрозрачную вуаль!
     Ее наперсница с шумом вдохнула воздух и изрекла, с  трудом  сдерживая
смех:
     - Да... И завернется... Завернется в нее целиком!
     Май только хлопала  глазами,  а  Вертрана  молчала,  боясь  испортить
отношения с акмалийской красавицей.  Остин,  которого  покоробила  выходка
Оливии, хотел было сурово одернуть дуэнью, но в этот момент к Юте вернулся
дар речи.
     - Некоторым нравится таскать за собой болонок и мосек, - сказала  она
со всем презрением, на которое была способна. - Поздравляю,  Оливия:  твоя
моська во всем похожа на тебя!
     - Она моя дуэнья, - невозмутимо отозвалась красавица. - А вот у  тебя
наперсницы никогда не  будет.  Дуэнья  должна  уступать  в  красоте  своей
госпоже; представляю, как долго придется искать наперсницу... для тебя!
     Остин! Он был здесь и ЭТО слышал.
     В два прыжка Юта  подскочила  к  Оливии  и  вцепилась  ей  в  волосы.
Испуганно закричала Май, заметалась Вертрана,  застыл  на  месте  принц  -
ничего этого Юта не видела. Полетели  перья  из  золотого  лебедя,  дождем
посыпались стеклянные звезды, затрещало розовое платье.
     Наперсница Оливии с неожиданной прытью набросилась на Юту сзади.
     - Уберите от меня эту уродину! - визжала Оливия.
     Остину с трудом удалось оттащить царапающуюся,  растрепанную  Юту  от
обеих акмалиек. Шляпа, лишившаяся теперь уже и солнца, валялась  на  траве
совершеннейшей тряпкой.
     Не заботясь уже о приличиях, Юта оттолкнула руки принца и, перемахнув
через самшитовую изгородь, бросилась прочь.


     Открытие карнавала пришлось задержать на полтора часа.
     Возник вопрос  о  неучастии  принцессы  Юты  в  празднике,  и  только
заступничество принца Остина позволило отсрочить наказание.
     Золотое  платье  Оливии  пострадало,  к  счастью,   незначительно   -
придворным  мастерицам  удалось  полностью   его   восстановить.   Сильнее
пострадало  прелестное  личико  красавицы  -  длинные  глубокие   царапины
пришлось тщательно закрашивать и запудривать.
     Юте холодно предложили платье одной  из  фрейлин  и  простую  гладкую
шляпу. Впрочем, ей уже было все равно.
     Перед  самым  началом  торжества  в  спальню  Юты  заглянула  лукавая
мордашка Май; маленькая Ютина сестра держала под мышкой шляпную коробку.
     - Обещай, что возьмешь!
     - А что там? - спросила Юта равнодушно.
     - Обещай! - Май егозила от нетерпения.
     - Обещаю...
     Она раскрыла коробку, когда Май уже унеслась прочь.
     Под крышкой лежала, искрясь блестками в  бархатном  море,  шляпка  со
вздымающейся волной.
     Великодушная Май отдала свою шляпку непутевой сестре.


     Карнавал давно уже стал любимым праздником во всех трех королевствах.
     Залитая  солнцем  площадь  была  битком  забита,   гроздьями   висели
мальчишки на фонарных  столбах,  и  немыслимым  цветником  колыхались  над
толпой  шляпки  -  разных  размеров,  фасонов  и  цветов.  Изобретательные
горожане украсили шляпы бубенцами и колокольчиками, вертушками и кремовыми
пирожными, а один весельчак - белым мышонком в клетке. С утра, как обычно,
поддувал небольшой ветерок, и шляпки во избежание  неприятностей  накрепко
привязали к подбородкам цветными атласными лентами.
     Церемония открылась парадом цеха шляпных мастеров - во главе  колонны
шагал придворный шляпник, тот самый, что изготовил шляпки принцессам.  Над
головой его реял цеховой штандарт с изображенным на нем ночным колпаком.
     Шляпники выстроились в  каре  вокруг  оббитого  коврами  помоста,  на
котором торжественно восседали три королевских семейства.  Золотое  платье
Оливии приковывало всеобщее  внимание,  только  и  слышалось:  "Ах,  какая
красавица!"
     Юта сидела, не поднимая головы, боясь взглянуть в  сторону  Остина  и
спиной ощущая его близкое присутствие.
     Король-отец провозгласил небольшую речь о благе и процветании,  после
чего  уступил  бразды  правления  распорядителю   праздника,   увенчанному
огромным белым цилиндром.
     Тот выдал каскад шуток - толпа  посмеялась.  Потом,  по  сигналу  его
длинного  жезла,  увитого  плющом,  все  выпустили  из  кошельков  с  утра
изловленных и заключенных там ос - ведь,  по  примете,  вслед  за  осой  в
кошелек должны посыпаться денежки. Некоторым корыстолюбцам не  повезло,  и
они разочарованно вытряхивали на землю преждевременно издохших насекомых -
это, как известно, сулит убытки.
     Потом объявили поединок бойцовых  ежей.  Бои  проходили  на  огромном
круглом барабане, толпа вокруг смеялась и  рукоплескала,  а  распорядитель
принимал ставки. Ежи, ярко разукрашенные владельцами,  сопели  и  фыркали,
топоча по толстой шкуре барабана, то и дело  сворачиваясь  клубком,  чтобы
тут же, стремительно развернувшись, ухватить соперника за  длинный  черный
нос.  Барабан  гудел,  отбивая  немыслимую  дробь;  победителем  оказалась
маленькая,  крашенная  киноварью  ежиха,  отличившаяся,  впрочем,   весьма
свирепым нравом.
     Подошло,  наконец,  время  демонстрации  шляпок.  Бархатная  волна  с
лодочкой и рыбаком должна была  принести  приз  своей  владелице,  но  Юта
отказалась от участия в конкурсе. Первое место занял, конечно же,  золотой
лебедь Оливии - хотя и немного ощипанный.
     Солнце стояло высоко, первая половина карнавала  близилась  к  концу.
Предстояли еще ночные забавы - хороводы с  факелами,  бесплатное  вино  за
счет цеха шляпников и фейерверк за счет  государственной  казны,  а  также
всеобщие пляски и ликование.
     Королевские семьи поднялись, чтобы после круга  почета  вернуться  во
дворец и отдохнуть до наступления темноты.
     Дворцовый  оркестр  грянул  -  немного  нестройно;  поредевшая  толпа
приветственно замахала платочками, а распорядитель опустил свой жезл  и  с
облегчением вытер лоб кружевным обшлагом.
     Дунул ветерок и освежил горячий Ютин лоб - ничего удивительного, если
б в ту же секунду этот ветерок не сменился сильным порывом тугого горячего
ветра.
     Протестующе заворчали горожане - у кого-то все-таки снесло шляпку.
     Юта двумя руками взялась за голубые бархатные поля  и  посмотрела  на
солнце.
     Солнца не было. На площадь упала густая черная тень,  хотя  дворцовый
звездочет уверенно предсказывал совершенно ясную погоду.
     Снова налетел ветер -  внезапный,  свирепый.  Площадь  накрыла  волна
резкого неестественного запаха, от которого  слезились  глаза  и  высыхала
гортань.
     На мгновение стало тихо - так тихо, что явственно  донесся  с  высоты
свист рассекаемого воздуха. Солнце показалось снова и снова пропало, будто
закрытое бешено несущейся тучей.
     - А-а-а!!
     Пронзительный женский крик взорвал  всеобщее  оцепенение.  Охваченные
ужасом, горожане бросились кто куда  -  топча  друг  друга  и  опрокидывая
праздничные повозки.
     Юта стояла на покрытом коврами помосте и всеми силами  удерживала  на
голове шляпку Май - ничего важнее она пока не могла придумать.
     Она видела, как ее отец, обнимая одной рукой  Вертрану,  а  другой  -
королеву-жену, пытается протиснуться сквозь толпу к  стоящей  в  отдалении
карете,  как  Остин  заталкивает  Май  под  помост,  как   не   утратившая
самообладания Оливия пробирается туда же,  как  вертится  посреди  площади
пыльный смерч, в котором обезумевшими бабочками пляшут  сорванные  цветные
флажки...
     Тьма сгустилась.
     Юта подняла голову и увидела в небе над собой  коричневое  чешуйчатое
брюхо с прижатыми к нему растопыренными крючьями когтей.  У  нее  ослабели
колени.
     - Беги, Юта, спасайся!
     Ей показалось, что она слышит голос Остина.
     По-прежнему удерживая шляпку двумя руками, Юта сорвалась  с  места  в
полной уверенности, что не остановится уже никогда.
     Она неслась по опустевшей площади, неслась вслепую, и ее  преследовал
волнами накатывающий запах. Она спотыкалась о  брошенные  сумки,  флаги  и
погремушки, а над ней кружил, заполняя собой все небо, чудовищный крылатый
ящер - дракон.
     - Юта-а!
     Она увидела Остина.
     Он несся к ней огромными скачками, широко раскрыв рот,  но  крик  его
тут же уносило ветром.
     Юта повернула было ему навстречу, но Остин вдруг оказался внизу,  под
ней. Она какое-то время видела его запрокинутое лицо, искаженное  страхом,
распахнутый ворот рубашки и камушек-талисман на золотой цепочке, но  потом
площадь вдруг опрокинулась, как блюдо, и  Остин  сделался  маленьким,  как
фарфоровый рыбак на голубой шляпке.
     Юта увидела сверху дворец, парк, площадь и улицы, мечущихся в  панике
людей...
     Крепко удерживаемая в когтях дракона,  принцесса  Юта  уносилась  все
дальше  и  дальше  от  дома,  увлекаемая  неведомо   куда   отвратительным
чудовищем.
     Тогда она закричала - но никто ее не услышал.



                                    2

                                             Скалится призрак моих неудач.
                                             Сам себе лекарь.
                                             И сам - палач.
                                                                   Арм-Анн

     Ледяной ветер поднебесья хлестал Юте в лицо, забивался  в  гортань  и
перехватывал дыхание; пышные юбки хлопали, как ослабевшие паруса,  и  били
по бешено молотящим в воздухе ногам.  Она  потеряла  сначала  одну  туфлю,
потом другую. Когти дракона сжимали ее,  словно  стальные  обручи,  больно
давили на ребра и не давали вывернуться.
     Встало на дыбы ослепительно голубое небо, вспыхнуло и погасло солнце,
медленно и как бы нехотя повернулась внизу земля. Снова небо;  Юта  орала,
срывая голос, и вырывалась изо всех сил.
     Поля складывались мозаикой - желтый квадратик к  черному.  "Лоскутное
одеяло", - мелькнуло где-то на  краю  Ютиного  сознания.  Голубой  змейкой
извивалась речушка, а там, дальше, синей дугой вставало море.
     Ветер сносил прочь пронзительный драконий запах; поворачивая  голову,
она видела невысоко  над  собой  коричневую  чешую  и  мерно  взмахивающие
перепончатые крылья.
     Снова небо, белое беззаботное облачко, горизонт, и небо опять...  Юта
дернулась, ссаживая бока о стискивающие ее когти, извернулась и  изо  всей
силы ударила ногами по жесткой мускулистой лапе. Дракон не обратил на  это
никакого внимания.
     Сжав зубы, глубоко вдохнув, Юта заставила себя расслабиться.
     Она безвольно обвисла в удерживающих ее когтях, зажмурившись и считая
про себя: пятнадцать, шестнадцать...
     Когти дрогнули.
     Дракон, видимо, решил, что жертва задохнулась, и ослабил хватку.
     Чуть-чуть.
     Этого чуть-чуть Юте хватило. Рванувшись из  последних  сил,  отчаянно
оттолкнувшись локтями и коленями, она вывалилась-таки в пустое небо.
     Казалось, она оглохла - вокруг  встала  стена  ревущего  ветра,  юбки
захлестнули Юту с головой, и когда она снова увидела  землю  -  непонятно,
вверху или внизу - земля была уже намного ближе.
     Растопырившись и замерев, как зимняя лягушка в толще  озерного  льда,
забыв от ужаса даже зажмурить глаза, Юта летела, падала,  проваливалась  в
воздушную яму; в следующие несколько мгновений земля стремительно потеряла
сходство с лоскутным одеялом и бросилась ей в лицо.
     На некоторое время ее сознание помутилось. Ощутив толчок и  внезапную
боль, она решила было, что уже разбилась насмерть и лежит,  окровавленная,
где-нибудь в поле; но ветер все так же  трепал  ее  платье  и  волосы,  и,
приоткрыв глаза, она увидела, как земля удаляется.
     В последнюю секунду дракон подхватил выскользнувшую жертву, и  теперь
его когти сжимали Юту еще крепче, еще  больнее  впивались  в  ребра  и  не
давали продохнуть. Впрочем, у принцессы уже не было  сил  бороться  -  она
только слабо  возилась,  тщетно  пытаясь  разжать  чудовищные  когти.  Это
причиняло больше неудобств ей самой, нежели дракону, но Юта не  сдавалась,
сучила ногами и, изогнувшись,  пыталась  укусить  покрытую  мелкой  чешуей
лапу.
     Сквозь туман, вставший у нее перед глазами, она видела  все  же,  как
поля внизу сменились густыми лесами, где ни дороги, ни просеки;  временами
она впадала в беспамятство,  а  тем  временем  леса  сменились  каменистой
равниной, потом встали серые с  прозеленью  скалы,  о  которые  разбивался
прибой - дракон занес Юту на морской берег.
     Юта  видела  узкой  косой  выдающийся  в  море   скалистый   гребень,
заканчивающийся огромной, странной формы горой; дракон  резко  свернул,  и
Юта поняла в ужасе, что это на самом деле замок -  полуразрушенный  замок,
угнездившийся в скалах.  Неровные  башни  торчали  подобно  гнилым  зубам;
дракон стал опускаться кругами, будто давая  Юте  возможность  рассмотреть
покосившийся подъемный мост, слепые окна-бойницы и круглую черную  дыру  -
вход в тоннель, ворота для дракона.
     При виде тоннеля силы Юты мгновенно удесятерились  -  она  рвалась  и
сопротивлялась, как дикая кошка; дракон зашипел и ринулся в черную дыру.
     Рот и нос Юты моментально наполнились  пеплом  и  копотью,  лишив  ее
возможности кричать. Задержись дракон на  мгновение  в  тоннеле  -  и  она
наверняка задохнулась бы, но ящер, молниеносно миновав  совершенно  черный
коридор, ворвался в ярко освещенное помещение.
     Тут страшные когти наконец  разжались,  и  Юта  почувствовала  босыми
ступнями холод каменных плит.
     Не удержавшись на ногах, она села на пол и огляделась, как во сне.
     Круглый зал размерами и  убранством  был  под  стать  дракону;  через
неправильной формы отверстие в потолке падал широкий солнечный луч.
     В центре зала привиделось Юте громоздкое сооружение -  стол,  похожий
одновременно  и  на  алтарь,  и  на  жертвенник.  В  центре  его   выпирал
заостренный железный шип, а у подножия - Юта  похолодела  -  горой  лежали
невиданные, отвратительные инструменты,  вызвавшие  в  спутанном  сознании
пленницы образ не то лавки мясника, не то камеры пыток. Затуманенный  Ютин
взгляд не мог различить уже, что там  еще  грудами  свалено  в  отдаленном
темном конце зала; за ее спиной удовлетворенно зашипел ящер.
     Конец принцессы Юты оказался страшнее самых страшных сказок.
     Издав короткий сдавленный крик, жертва дракона лишилась сознания.


     Перед глазами ее плясали желтые огоньки. Она полулежала на мягком, ее
окружали тепло и тишина.
     Горгулья, какой отвратительный сон!
     Она потянулась, не открывая глаз.
     Где она? Не похоже, чтобы в своей привычной постели. Может быть,  она
снова задремала над книжкой в любимом мамином кресле?
     Мама вышивала шелком сюжет старинной легенды о девушке, похищенной...
     Драконом?!
     Она открыла глаза и села.
     В просторном зале было достаточно светло; догорали поленья в  камине,
и Юта действительно сидела в кресле - но  совершенно  незнакомом,  изрядно
вытертом и таком большом, что  в  нем  могло  поместиться  еще  полдесятка
принцесс. Прямо  перед  собой  она  увидела  стол,  до  краев  уставленный
тусклыми винными бутылками, по другую сторону стола - горгулья! - в  таком
же кресле восседал совершенно незнакомый мужчина, темноволосый, худощавый,
со страдальческой складкой между сдвинутыми  бровями.  Склонив  голову  на
плечо, он не то раздумывал о чем-то, не то дремал.
     Совершенно сбитая с толку, Юта некоторое время сидела  тихо,  пытаясь
вспомнить, что произошло, как  она  сюда  попала,  и,  главное,  кто  этот
незнакомец, имеющий дерзость находиться наедине со спящей принцессой?
     Может быть, она заболела, и это - врач?
     Мысли ее путались; она не могла довести  до  конца  ни  одну  цепочку
рассуждений, и, отчаявшись в  конце  концов,  решилась  разлепить  губы  и
тихонько позвать:
     - Эй...
     Незнакомец поднял голову.
     У него были совершенно трагические, усталые глаза  -  как  показалось
Юте, темно-зеленые. Увидев, что принцесса проснулась,  он  не  выразил  ни
радости, ни хотя бы заинтересованности.
     Некоторое время они смотрели друг на друга - незнакомец угрюмо, Юта -
со все нарастающим смятением.
     Наконец, незнакомец со вздохом подался  вперед  и  поставил  на  стол
пустой стакан, который все это время держал в руке.
     Юта спросила шепотом:
     - Вы - доктор?
     Незнакомец криво усмехнулся, и  Юта  поняла  -  нет,  он  не  доктор.
Раздосадованная собственной робостью, она спросила громче и решительнее:
     - Так кто же вы, горгулья, такой и что вы здесь делаете?
     Незнакомец  уставился  на  нее  озадаченно,  потом  протянул  руку  к
ближайшей пузатой бутылке  и  наполнил  из  нее  свой  стакан.  Отхлебнул,
поморщился, снова устало взглянул на Юту. Поднял брови:
     - Хороший вопрос... Вы что же, совсем ничего не помните, принцесса?
     Голос его был чуть хрипловат - Юта могла поклясться, что  никогда  не
слышала его раньше.
     Незнакомец между тем поднялся, причем с видимым усилием  -  наверное,
он уже достаточно много выпил.
     - Разрешите вам напомнить, принцесса,  -  он  странно  усмехнулся,  -
разрешите вам напомнить, что вас похитил дракон.
     Юта похолодела.
     -  Нет,  -  пробормотала  она  дрогнувшим  голосом,  -   мне   только
приснилось, что меня похитил дракон.
     Незнакомец поднял глаза к потолку:
     - Хорошо. А до этого вам приснилось, что вы были  на  карнавале...  В
синей шляпке с лодочкой, ведь так? - и он уставился на Юту в упор.
     Спина Юты, нос и ладони мгновенно покрылись испариной.
     Она вспомнила резкий драконий запах, пеструю землю,  плывущую  далеко
внизу, ветер поднебесья, замок на скалистой стрелке, выдающейся в  море...
Было или привиделось?
     Под насмешливым взглядом незнакомца она обнаружила вдруг,  что  сидит
босая, что ребра ее ноют, а кулаки, молотившие по жесткой  чешуе,  покрыты
ссадинами.
     - Горгулья... - пробормотала она потрясенно.
     Незнакомец фыркнул.
     Постойте-ка, подумала Юта, а страшный зал с отвратительными орудиями,
зал, куда приволок ее ящер - он тоже был? Или это уже бред?
     Но если дракон действительно принес ее в замок, чтобы съесть, и  если
он не съел ее, а вот он