- Королевское покровительство все еще сохраняет  свою  магию,  Петра.
Ваша семья владела Торомоном не  одно  столетие,  а  мои  прапрадеды,  и
Тилдона, были фермерами, вручную вспахивавшими землю  на  материке,  или
вытаскивавшими рыбу через борт весельной лодки. Когда Совет  решил,  что
эти отряды надо взять, он знал, что делал.  Петра  провела  пальцами  по
перламутровой инкрустации стола.
   - У нас такие несравнимые страны. На материке народ все еще похож  на
пещерных жителей, а у нас есть самолеты и такие ученые; как ваша сестра.
- Она покачала головой. - Неужели люди вроде вашего отца, и  Тилдона,  и
других,  не  понимают,  что  реальная  власть  теперь  у  них?  Я   имею
достаточно, чтобы жить роскошно на этом острове, но  могу  принести  для
военных усилий лишь символический дар по сравнению с тем, что могут дать
индустриальные семейства.., даже если бы я хотела поддержать войну.
   Джон улыбнулся.
   - Однако, давая, они хотят, чтобы герцоги и бароны  кланялись  им  за
то, не говоря уж о короле.
   Герцогиня снова посмотрела на приглашение, и лицо ее исказилось.
   - Он печатает их тысячами и просто вставляет имена следующих денежных
мешков, которых надо будет почтить, прямо на пунктирную строчку.  Боюсь,
ничто не раздражает меня так, как вульгарность.
   - Но ваша семья - стандарт хорошего вкуса, Петра. Вашего брата  учили
этому всю жизнь. - В его голосе чувствовалась чуть заметная насмешка.
   - Да, - согласилась она и отложила карточку. - Нас учили тому же.  Но
должны же быть какие-то стандарты, даже во время войны.
   - Ну да. Они и изучаются, Петра. Мой отец и другие начинают  изучать,
много ли у них силы. Война-то в конце концов для них. Пока их  продукция
используется в войне, пока  недовольные  жизнью  и  Тороном  могут  быть
втянуты  в  войну,  каждый  счастлив  и  на  своем  месте.  Если   война
прекратится, то королевская семья опрокинется.
   - Пока они настолько слепы, что ищут  королевских  милостей,  они  не
готовы управлять такой сложной вещью, как Торомон. Вот поэтому  я  тайно
отправила  принца  Лита  на  материк,  чтобы  был  кто-то   с   чувством
ответственности, когда интриги, действующие сейчас вокруг  нас,  пройдут
полный круг.
   Лицо Джона утратило часть цинизма.
   - При поддержке Совета  и  правительства,  Петра,  король  может  еще
скрывать большую часть своего могущества. А пока оно  скрыто,  никто  не
может судить о нем. Безумен Оск или очень, очень умен?
   - Он мой кузен. Вы с ним были школьными товарищами. Как считаете вы?
   - В эту  войну  включены  великие  тайны.  Но  великие  тайны  держат
королевскую семью в могуществе с тех нор, как она создалась и  поставила
себя во главе этого хаотического фрагмента планеты.
   Герцогиня кивнула.
   - Мои далекие предки на своих  кораблях  грабили  побережье,  грабили
своих соседей на этих островах,  используя  жалкие  остатки  технологии,
сохранившиеся от Великого Пожара. Радиация на материке и горячие течения
остановили их продвижение вглубь.  Но  остановившись,  они  решили,  что
организованное правительство Может  действовать  более  эффективно,  чем
пиратство. Было мно-1Кество вариантов  насчет  земли  Торомона,  но  его
ограничили. Люди научились не истощать то, что лежало в этих границах, и
началась линия королей и королев. Теперь власть вот-вот сменится.  Но  и
другая должна научиться тому же.
   - Несмотря на то, что ваши предки усвоили это,  Петра,  сегодня  люди
вроде Тилдона и моего  отца  готовы  платить  непомерную  цену  за  ваше
одобрение. Может быть, они подозревают, что вы  знаете...  -  Джон  взял
карточку. - А может, потому, что они суетны и невежественны.  Для  моего
отца было величайшим позором, что я оскорбил короля и  пошел  за  это  в
каторжные рудники. Его величайшим  триумфом  было  то,  что  сам  король
оказал честь  моей  сестре  по  ее  возвращении  из  университета  своим
королевским присутствием на ее балу. Поскольку это предел  его  счастья,
король может получить деньги на свою войну и вписать  имя  в  пунктирную
строку.
   - Хотела бы я позволить себе такую  интеллектуальную  неловкость.  Вы
назвали свое истерическое убийство просто оскорблением.
   Джон стиснул зубы.
   - И вы не разговаривали, - продолжала она, -  со  своим  отцом  после
"оскорбления" и не знаете точно, что  ИВ  чувствовал.  И  вы  так  легко
называете марионеткой этой суетности своего отца, который был достаточно
проницателен, чтобы сделать  блестящее  состояние,  пусть  беспринципной
экономической эксплуатацией. Нет, если атаковать проблему таким образом,
то остается слишком Много вопросов.
   - Петра! ИЗ Герцогиня  удивленно  подняла  глаза,  провела  рукой  по
медным волосам, откидывая их назад горящим клубком золотых морских змей.
   - Прости, Джон! - она взяла его за руку. - Мы все слишком долго  были
здесь вместе Но когда я вижу, как моя семья, мой  народ  ставят  себя  в
глупое положение, мне больно. Чувство порядочности  -  вроде  барометра,
показывающего здоровье человека и страны.  Не  знаю,  может,  я  слишком
влюблена в некоторые идеи аристократии. Я родилась в ней. Я  отвернулась
от нее, когда была молода, теперь я снова возвращаюсь в нее. Я думаю, мы
примем это приглашение, Джон Кошер.
   - Понятно. С Эркором, конечно?
   - Да. Мы трое снова понадобимся. Вы...
   - Все на борту, - доложил герцогине Джон.
   - Тогда, в путь.
   Она повернулась, чтобы отдать  команду.  Яхта  приподнялась  и  затем
нырнула вперед, в ночь.
   Когда тьма омыла небо и высыпали звезды, Джон и Петра  задержались  у
поручней.
   - Война где-то там. В каком направлении? - спросила Петра.
   - Кто знает... - Джон оглядел  горизонт.  -  Где-то  за  радиационным
барьером.
   - Торон впереди! - крикнули с мостика.
   - Мы постоим там, - сказала Петра.
   Они посмотрели через воду, поверх носа яхты.
   Вообразите  руку  в  черной  перчатке,  расшитой  по  швам  мириадами
бриллиантов, и аметистов, бирюзы, рубинов. Теперь представьте,  что  эта
сверкающая рука поднимается над полуночным горизонтом, и у каждого камня
свой внутренний огонь. Это остров Торон подымается над краем моря.
   Окна бального зала в королевском  дворце  Торона,  поднимались  двумя
этажами к  потолку  и  имели  форму  гробов.  Когда  стекла  осветились,
музыканты выдули из морских  раковин  музыку  ветра,  и  в  эти  морские
аккорды вплелся голос. Изумрудные и коралловые сетки сверкали на женских
плечах, пурпурные и малиновые на жакетах мужчин.
   Сквозь  широкие  окна  виднелась  темная  полоса  транзитной   ленты,
выпрыгнувшей  из  башни-лаборатории  и  исчезающей  среди  других  башен
города, затем она парила над  морем,  над  бухтой  материка,  над  лесом
пышных пальм и потомков тех дубов, что росли на земле пятьсот лет назад,
над каторжными  рудниками,  где  заключенные  добывали  из  шахт  металл
тетрон, над равнинами, где всего три года назад стало робко  проявляться
растительность, и наконец, попадала в материковый город Тилфар. Три года
назад он был превращен в сильную военную базу,  какую  когда-либо  знала
земля - по крайней мере, так хвастались ее генералы.
   - Утренний бал, -  воскликнула  девушка  в  рубиновом  шелке.  Платье
скреплялось на плече медным омаром, изогнутый хвост которого покрывал ее
правую грудь. - Вы не находите, это потрясающая идея - бал на  рассвете?
Женщина в годах рядом с нею поджала губы.
   - Смешно, - тихо сказала она - Я помню времена, когда балы были делом
вкуса и происхождения. - Мимо прошел  слуга,  предлагая  закуски.  -  Вы
посмотрите, - продолжала она.  На  голове  ее  был  серебряный  парик  с
продернутой в него ниткой жемчуга. - Только  посмотрите  на  это!  -  на
кружочках тостов лежали ломтики рыбы. - Это рыба из аквариумов. Рыба  из
аквариумов служит делу государства! А я  помню  время,  когда  никто  не
думал служить чему бы то ни было, а рыбу просто  привозили  с  материка.
Рыба, выращенная в аквариуме! Ну и идея! Куда катится мир?
   - Я никогда не видела разницы между той и другой  рыбой,  -  ответила
девушка, вгрызаясь в паштет из икры с нарезанным зеленым луком.
   Женщина в серебряном парике хмыкнула.  Джон  Кошер  отошел  и  побрел
через зал по белому полированному камню, отражающему сказочные наряды. В
одном конце зала одиноко стояли  два  закутанных  в  меха  представителя
лесных стражей, гиганты из громадного леса  на  материке.  В  нескольких
шагах от  них  стояли  три  приземистых  посланника  от  неандертальских
племен. Они носила кожаные юбки и бронзовые  браслеты  на  запястьях.  В
другом конце зала народ собирался вокруг портных гостей - представителей
аквариума Тилдона. Да,  три  года  назад  было  бы  все  по-другому.  Но
сейчас...
   Кто-то взвизгнул. Джон обернулся. Визг  снова  пронесся  по  бальному
залу. Все головы повернулись. Люди двинулись  вперед,  напирая  друг  на
друга, а затем вдруг  водились  назад.  Джона  толкнули,  кто-то  заехал
локтем ему в грудь. Многие кричали и пятились от того, что  началось  на
полу зала.
   Что-то внутри Джона, всегда заставлявшее идти  его  наперекор  толпе,
толкнуло его вперед и он внезапно очутился на краю пустого пространства.
Старик в ярко красном костюме, шатаясь, шел, прижимая руки к глазам.  За
ним тянулась алая накидка. Она пригибалась к его лодыжкам, а затем снова
волочилась,  когда  он  наклонился  вперед.  Что-то  липкое  и   красное
пузырилось между его пальцами, капало на манжеты,  покрывая  их  темными
пятнами. Он снова завизжал, и визг его перешел вдруг в бульканье.
   Старик упал на одно колено, а когда встал,  на  полу  было  пятно,  а
штанина на колене стала темно-коричневой.
   От  толпы  отделилась   другая   фигура,   вся   в   белом,   тонкая,
светловолосая. Джон узнал короля. Алая фигура скосилась к полу, к  ногам
Величества, и упала. Скорченные руки упали с лица.
   Люди снова закричали, и даже Джон задохнулся.
   Кровь лилась из манжет и штанин. Красное желе  соскользнуло  с  того,
что было лицом. Выпуклая грудь опала, и красная одежда  обвисла,  словно
под ней были только голые кости. Одна рука, лежавшая на  залитой  кровью
накидке, чуть приподнялась, но снова упала и стала распадаться на мелкие
кусочки. Череп скатился с шеи и тоже распался на отдельные кости.
   Сквозь толпу Джон увидел герцогиню, идущую к одному  из  выходов.  Он
тут же повернулся и через три минуты был у выхода, где  она  ждала  его.
Петра схватила его за руку.
   - Джон, - вы знаете, кто это был? Знаете? - прошептала она.
   - Я знаю, как это было сделано, - ответил он, - но не знаю, кто.
   - Это был первый министр Черджил, глаза Совета. Теперь  скажите,  что
это было.

***

   - Когда я был в тюрьме, в рудниках, один из не слишком  близких  моих
друзей был опытным токсикологом и иной раз кое-что выпускал изо рта. Это
- теренид. Его ферментное действие - клеточный транквилизатор.
   - Вы хотите сказать, что клетки тела становятся настолько спокойными,
что уже не могут держаться друг за друга?
   - Что-то вроде этого. Результат вы видели на Черджиле.
   Музыка,  прекратившаяся  было,  снова  зазвучала,  но  над   мелодией
поднялся голос через громкоговоритель.
   - Леди и джентльмены, мне очень жаль, что такая неприятность прервала
мой утренний бал. Страшно жаль. Однако,  я  вынужден  просить  вас  всех
отправиться по домам. Сейчас  нам  наш  оркестр  сыграет  Победный  Гимн
Торомона.
   Мелодия  резко  оборвалась,  а   затем   бросилась   в   стремительно
повышающуюся тему Победного Гимна.
   - Немедленно поднимайтесь в мои комнаты, - шепнула герцогиня Джону. -
Я еще до этого хотела показать вам кое-что. Сейчас это уже необходимо.
   Первый свет пятнами лег на  стекла  гробоподобных  окон.  Он  тянулся
через комнату поверх суетливо расходящихся  гостей,  но  обошел  красный
кошмар, высыхающий на полу танцевального зала. Джон  и  Петра  поспешили
уйти.
   У герцогини Петры была своя квартира среди личных  помещений  дворца.
Через несколько минут  она-ввела  Джона  через  тройные  двери  в  мягко
освещенную комнату, застеленную пурпурным ковром.
   - Джон, - сказала она, едва они вошли. - Это Рольф Катам. Рольф,  это
Джон Кошер, о котором я вам рассказывала.
   Джон остановился в дверях, глядя на.., человека  в  кресле.  Он  даже
протер глаза, но то, что он видел, не собиралось исчезать. Половина лица
Катама была прозрачной. Часть черепа была заключена в пластиковый чехол.
Через него было видно, что кровь течет по сети искусственных капилляров,
в пластиковую челюстную Кость были вставлены металлические зубы,  а  над
местом, где раньше был глаз, нависали  призрачно-серые  извилины  мозга,
полуприкрытые сетью сосудов.
   Опомнившись от первого изумления, Джон сказал:
   - Катам. "Пересмотренная история Торомона" Катама. - Он ухватился  за
первую знакомую мысль и повернул ее в шутку, чтобы победить удивление. -
Мы изучали вашу книгу в школе.
   Три четверти рта Катама, которые были плотнее, улыбнулись.
   - А  ваша  фамилия  Кошер?  Есть  какая-нибудь  связь  между  вами  и
Аквариумами или Гидропоникой  Кошера?  Или  с  доктором  Кошер,  которая
открыла  обратные  субтригонометрические  функции  и  применила   их   в
случайной системе пространственных координат, каковая является более или
менее технологической причиной внешних конфликтов,  в  которые  ввязался
Торомон?
   - Кошер Аквариумов и Гидропоники -  мой  отец,  доктор  Кошер  -  моя
сестра.
   Одна бровь Катама поднялась.
   - Профессор Катам,  -  сказала  герцогиня  -  Мы  собираемся  сегодня
обменяться историями. Одну минутку. Эркор!
   В  наступившем  молчании  профессор  Катам  заметил,  как  пристально
смотрит Джон на его блестящее лицо, и снова улыбнулся  тремя  четвертями
рта.
   - Когда я встречаюсь с кем-нибудь впервые, я обычно сразу же поясняю,
что пятнадцать лет назад пострадал при взрыве в Островном  университете.
Я один из наиболее удачливых, хотя и чуточку,  в  странном  эксперименте
Медицинского Центра.
   - Я и предположил что-то в этом роде, - сказал  Джон.  -  Я  как  раз
вспомнил,  что  случилось  однажды  в  тюремных  рудниках,  где  я  был.
Произошел несчастный случай, и моему дружку  снесло  половину  лица.  Но
Медицинский Центр был далеко, а местная медицина не была на  высоте.  Он
умер.
   - Понятно - сказал Катам. - Это, вероятно, была рудничная  катастрофа
79-го  года.  После  этого  было  сделано  что-нибудь   насчет   условий
безопасности?
   - Нет. По крайней мере, за то время, пока я там был. Я попал в тюрьму
восемнадцати лет, и  тетроновый  взрыв  произошел  в  первый  год  моего
пребывания там. За пять лет даже не сменили режущие механизмы, вызвавшие
беду.
   Открылась боковая дверь и вошел Эркор. При  виде  тройного  рубца  на
щеке гиганта, историк снова поднял бровь.
   - Вы всегда держите у себя на службе телепатов, Ваша Светлость?
   - Эркор у меня не на службе, и мы не у него. Профессор, очень  важное
дело, двадцать минут назад был убит первый министр Черджил. Я хотела бы,
чтобы вы повторила то, что рассказывали мне.
   - Черджил?... - начал историк.  Бровь  его  опустилась  и  сошлась  с
другой. - Убит? Ну, это либо работа недов, либо сам Совет пожелал убрать
его с дороги.
   - Прошу  вас,  профессор,  -  сказала  герцогиня,  -  повторите  свой
рассказ. А мы добавим, что сможем.
   - Ладно, я расскажу  Когда  Ее  Светлость  впервые  посетила  меня  в
университете, она.,  ну,  выведала  у  меня  кое-что.  -  Он  поочередно
посмотрел на Джона, Петру и Эркора - Кое что. Торомон,  возможно,  самая
странная империя в истории Земли. Вы прожили  в  ней  всю  жизнь,  и  ее
уникальные особенности не бросаются вам в глаза.  Но  тому,  кто  изучал
развитие мира до Великого Пожара  пятьсот  лет  назад,  ее  уникальность
видна. Империя Торомона состоит из острова Торон, горсточки разбросанных
вокруг него островов и примерно полутора тысяч квадратных миль  материка
напротив островов: это прибрежная полоса,  луга,  потом  леса,  за  ними
необитаемый  скалистый  полумесяц,  более  или  менее   отрезающий   эти
пятнадцать сотен квадратных миль от остального континента,  до  сих  пор
безнадежно радиоактивного. После Великого Пожара, а область,  которую  я
оконтурил, была полностью изолирована от  остальною  мира  радиоактивной
землей и радиоактивными течениями в море. До недавнего времени мы  и  не
думали, что на отрезанной  земле  что-то  осталось.  У  нас  сохранилось
несколько хороших технических библиотек, и некоторые из наших предков, к
счастью, были людьми культурными  и  образованными,  так  что  мы  имеем
прекрасную картину мира, каким он был до Великого Пожара. И  хотя  здесь
сначала наблюдался экономический и социальный спад, равновесие в  конце,
концов восстановилось, технология  снова  стала  прогрессировать,  и  за
сравнительно короткое время сравнилась  с  той,  что  была  до  Великого
Пожара, а во многих областях даже  превзошла  ее.  Очень  рано  в  нашей
истории мы открыли металл тетрон, как источник энергии, главный  фактор,
который наши допожарные  предки,  кажется,  целиком  игнорировали,  если
судить по сохранившимся записям. Так вот, что же уникального в Торомоне?
Мы не знаем ни одной империи до Великого Пожара, прожившей более ста лет
в полной изоляции после какого-нибудь разрушения. Мы также не  знаем  ни
одной империи, страны, даже  племени,  которые,  оставаясь  в  изоляции,
сразу бы стали снова развиваться.
   Да, через странное стечение  обстоятельств  -  уцелевшие  библиотеки,
интеллигентность  наших  предков,  географическое   разнообразие   нашей
страны,  позволившее  производить  взаимный  обмен  между   сельской   и
городской культурами. Торомон просуществовал полтысячи лет в одиночестве
и ухитрился  сохранить  постоянное  развитие  технологии.  Детали  этого
процесса очаровывают, и я посвятил большую часть этой жизни их изучению,
но сейчас я хочу говорить не об  этом.  Эффект  этой  ситуации,  однако,
напоминает термическую реакцию внутри закупоренной бутылки.  Сколько  бы
времени это ни заняло, рано или поздно бутылка взорвется. И  чем  дольше
она останется закупоренной, тем дальше разлетятся осколки. И  вот,  этот
взрыв произошел. Шестьдесят пять лет назад  Торомонские  ученые  провели
первые эксперименты в передаче материи. Была построена транзитная  лента
между Тилфаром, нашим городом на материке - единственным  -  и  Тороном,
нашим  островным  капитолием.  Затем   Тилфар   был   отрезан   от   нас
увеличившимся  радиационным  барьером  -  почти   так,   как   если   бы
пространство Торомонской  империи  было  бы  уменьшено,  чтобы  ускорить
последний взрыв. Три года назад мы склонились к мысли, что группа лесных
жителей, возможно, контролируемых врагом, искусственно усилила радиацию,
пользуясь каким-то оборудованием из самого Тилфара.
   Катам повернулся к Джону.
   -  Три  года  назад  ваша  сестра,  д-р   Кошер,   открыла   обратные
субтригонометрические функции  и  их  применение.  Через  шесть  месяцев
старая  транзитная  леша  превратилась  в  антенну,  могущую  передавать
энергию куда бы мы не пожелали, и Тилфар, снова обитаемый, стал  военной
базой  для  пересылки  тысяч  людей  в  любое  место  планеты.  И  война
продолжается. Почему война? Почему не мир? Торомон слишком долго  жил  в
мире. Вот и все, что я знаю.
   - Я думала, вы упомянете то, что, как я поняла, самое явное  во  всем
этом,  -  сказала  герцогиня.  -  Доктор  Катам,  вы  помните  инцидент,
вызвавший объявление воины три года назад?
   - Да. Младший брат короля, принц  Лит  был  похищен.  Это,  вероятно,
сделала какая-то ранняя группа недовольных. Неды вернулись на  спокойный
путь, но они никогда не были так сильны, как  сейчас.  Они  и  раздувают
смуту. Кое-кто думает, что они связаны с врагом. И никто, как я  слышал,
не ходит через Адский Котел после наступления темноты.
   - Котел никогда не был особо приятным городским районом,  -  ответила
Петра. - Ну, профессор Ката