распятием  Христа  и начал горячо  молиться. Плащ у  епископа  был разорван,
прожжен  в  нескольких местах. Епископ  увидел  Генриха,  встал  и  радостно
сообщил ему:
     -  Дорпат лежит  у  наших ног. Слышишь, сын мой?  Мы  победили. Эстония
наша!
     - А где король  Вячка?  Привели его сюда с  веревкой  на шее? - прервав
епископа, спросил побледневший Генрих.
     - Вячка  погиб,  - широко улыбнулся  Альберт  и перекрестился. -  Вячка
лежит у заборолов. Мы победили.
     - Он  победил! Он  победил! - вдруг  закричал  Генрих  и с лихорадочным
блеском  в глазах  забегал вокруг  алтаря. Альберт  с  недоумением глядел на
своего любимого ученика, потом подошел и, положив ему руку на  лоб, сказал с
отеческой теплотой:
     - Тебе  плохо, сын мой?  Иди отдохни и продолжай  писать хронику. Пусть
потомки узнают о нашей победе и восславят нас.

Глава пятая (часть III)

     Черный  дым,  словно грозовая  туча,  стоял  над  Юрьевом.  Казалось, у
природы не хватает сил, не хватает ветра, чтобы столкнуть эту  тучу с места.
Природа,  как  и  люди,  обессилела  и  оглохла  после  месяца  лютой  сечи.
Невероятная тишина заполнила небо и землю. Но вот тихо застучал по обгорелой
траве, по черным  бревнам неторопливый осенний дождь. Первые капли  упали на
реку, чьи волны вот уже несколько дней подряд несли убитых.
     На  речной   круче,  густо  поросшей  орешником  и  молодыми  березами,
зашелестела  трава,  сверху вниз  потекли песчаные струйки. Пробивая  дорогу
руками, плечом, всем телом, из звериной норы, которой заканчивался подземный
ход,  осторожно выполз  Яков,  волоча  за  спиной меч  Всеслава.  Отдышался,
отряхнул песок и, наклонившись, крикнул в нору:
     - Мирон, давай руку!
     Вскоре  из норы вылез на белый  свет и Мирон,  крепко прижимая  к груди
большую  кожаную  торбу с Полоцкой летописью. Сел на  траву,  закрыл  глаза,
потом снова открыл их и удивленно пробормотал:
     - Дождь на реке шумит...
     - Меч Всеслава живет. Слово наше живет. Пойдем, - сурово сказал Яков, и
они двинулись туда, где сквозь тучи пробивалось солнце - на восток.

Слово на прощание

     Поклон вам, пращуры! Вот и пришла  пора проститься с вами.  Вы ушли, вы
исчезли вдали, а я остался...
     Светлым солнечным  днем  стою  возле  Полоцкой Софии. Недавно  в соборе
поселилась музыка. Возвышенно и благородно  звучит <Полоцкая тетрадь>,
которую триста лет назад слушали и любили наши предки. Только недавно нотные
записи нашли в Кракове, и музыка вернулась на родину.
     С волнением  и гордостью я думаю о том, что не опозорили  меч  Всеслава
дети нашей земли. Беспощадно бил он врагов на реке Неман и на Чудском озере,
на Куликовом поле и под  Грюнвальдом. Поднимали его и  Давыд  Городенский, и
Андрей Полоцкий, и другие белорусские герои. Поклон им!
     Подхожу к стене Софии, осторожно трогаю ее  рукой, словно хочу испытать
стену на прочность и устойчивость.
     Когда-то к этой стене бежал из боярской неволи Яков Полочанин. Когда-то
князь Вячка просил у нее силы и твердости духа.
     Вечная  стена... Вечны люди, жившие и живущие  в  этом городе,  на этой
земле.  Прислоняюсь  спиной  к  стене,  ощущаю  ее  шероховатость. Впереди -
безграничные просторы  Двины, чайки, человеческие улыбки. За спиной - стены,
история, предки...
     Поклон тебе, родная земля!