Мы должны обезопасить себя.
    - Ага! - сказал Уайтлоу, отбрасывая назад свои белесые волосы
и наступая на несчастного студента: - Но теперь вы нарушаете  мои
права, когда  говорите,  что  я  не  могу  построить  собственную
атомную бомбу.
    - Сэр, но это же нелепо.  Каждый  знает,  что  нельзя  делать
А-бомбу на заднем дворе.
    - Да? Я этого не знаю. На самом деле, я мог  бы  ее сделать,
если бы имел доступ к материалам,  достаточно  денег  и  времени.
Принципы хорошо известны. Вы рассчитываете лишь на то, что у меня
не хватит решимости довести дело до конца.
    - Э-э... да, конечно. Но даже если вам  удастся  ее  сделать,
права  отдельных  лиц  имеют   меньший   вес   по   сравнению   с
безопасностью целого общества.
    - Ну, снова. Вы утверждаете, что права  одной  персоны  более
важны, чем права другой?
    - Нет, я...
    - Но именно так это звучит для меня.  Вы  говорите,  что  мои
права имеют меньший вес по сравнению с чьими-то.  Я  хочу  знать,
как вы определите их. Вспомните, предполагается,  что  каждый  из
нас равен перед  законом.  А  что  вы  будете  делать,  если  мне
кажется, что ваш подход несправедлив? Как вы  проведете  в  жизнь
ваше решение? - Уайтлоу внимательно смотрел на юношу. - Попробуем
по-другому: пусть я -  жертва  чумы.  Мне  надо  в  больницу  для
лечения, но едва я достиг вашего города, вы начинаете стрелять  в
меня.  Я  утверждаю,  что  мое  право   на   медицинскую   помощь
гарантирует мне вход в эту больницу, а вы утверждаете,  что  ваше
право быть свободным от заразы дает вам лицензию на убийство. Чьи
права нарушены больше?
    - Это нечестный пример!
    - Да? Почему же? Это происходит в Южной Африке прямо сейчас -
и неважно,  что  по  этому  поводу  говорит  правительство  Южной
Африки, мы рассуждаем о правах. Почему же этот  пример  нечестен?
Это же ваше определение свободы. Мне кажется,  что-то  неверно  с
вашим определением. - Уайтлоу глядел на несчастного юношу. - Ну?
    Юноша покачал головой. Он сдался.
    - Ладно, дам вам намек. - Уайтлоу снова повернулся к  нам.  -
Свобода не имеет отношения к тому, что вы хотите. Это не  значит,
что вы не можете иметь, что хотите - наверное, можете. Но я хочу,
чтобы вы понимали, что погоня за сладостями есть просто погоня за
сладостями и ничего больше. У ней очень мало общего со  свободой.
- Он снова сел на краешек стола и огляделся. - У кого-нибудь есть
другие идеи?
    Тишина. Смущенная тишина.
    Потом голос: - Ответственность.
    - А? Кто это сказал?
    - Я. - Юноша-китаец в углу.
    - Кто-кто? Встань сюда. Пусть остальные увидят, как  выглядит
гений. Как твое имя, сынок?
    - Чен. Луис Чен.
    - Прекрасно, Луис. Повторите  ваше  определение  свободы  для
этой деревенщины.
    - Свобода означает быть ответственным за свои действия.
    - Правильно.  Вы  получаете  "А"  за  этот  день.  Вы  можете
отдыхать - впрочем, нет - скажите мне, что это значит?
    - Это значит, вы можете построить атомную бомбу, сэр, но если
вы не сделаете надлежащих предосторожностей, тогда правительство,
действуя в интересах народа, имеет право предпринять меры,  чтобы
гарантировать безопасность или прекратить вашу работу.
    - И да, и нет. Теперь надо  определить  еще  кое-что.  Права.
Садись, Луис. Дай очередь другому. Поглядим на другие руки.
    Другой юноша в углу. - "Права: то,  что  должно,  юридические
гарантии, или моральные принципы".
    - Хм, - сказал Уайтлоу. - Вы удивили меня - это верно. Теперь
закройте книгу и скажите: что это значит? Своими словами.
    - Ну... - Парень запнулся. - То, что  по  праву  ваше.  Право
чего-то... Право на что-то... Я думаю, это то, на что  вы  имеете
право... - Он разволновался и замолк.
    Уайтлоу желчно  смотрел  на  него:  -  Прежде  всего,  нельзя
использовать понятие для собственного определения. И,  во-вторых,
ничего никому не принадлежит по праву. Мы уже говорили  об  этом,
помните? Не  существует  таких  вещей,  как  собственность;  есть
только  контроль.  Собственность  есть  лишь  временная  иллюзия,
поэтому как может  существовать  такаю  вещь  как  права?  Можно,
конечно,  настаивать,  что  вселенная   должна   обеспечить   вам
пропитание. - Уайтлоу внезапно улыбнулся. - И это на  самом  деле
так, но работа на всю жизнь - собирать его.
    Он возобновил свою пулеметную атаку: - Внимание, я  попытаюсь
объяснить. Вся эта материя, называемая правами - всего лишь масса
чепухи, которую болтают политики, потому что она хорошо звучит  и
люди поэтому голосуют за них. На самом  деле  они  вас  надувают,
потому что все путают, нагромождая  массу  ерунды  между  вами  и
источником этого понятия. Поэтому я  хочу,  чтобы  вы  забыли  на
время всю чепуху по поводу прав, в которую вы  верите.  Истина  в
том, что все это не работает. На самом деле можно даже  забыть  о
правах во множественном числе. Существует лишь одно право - а оно
вообще даже не является  правом  в  традиционном  значении  этого
слова.
    Он  был  в  центре  комнаты.   Он   медленно   поворачивался,
встречаясь с нами глазами, пока говорил. -  Определяющее  условие
взрослости есть ответственность. Что то единственное необходимое,
чтобы испытать себя в ответственности?  Очень  просто  -  удобный
случай. - Он помолчал немного, прежде чем нырнуть  в  это,  потом
повторил: - Удобный случай быть ответственным за себя.  Вот  так.
Если вы упустите его,  то  вы  не  свободны,  а  все  другие  так
называемые права излишни. Права - это возможности по определению.
А возможности требуют ответственности.
    Поднялась  рука:  -  А  что  с  людьми,  которые   не   могут
позаботиться о себе?
    - Вы говорите о безумных и незрелых.  Именно  поэтому  у  нас
есть санитары и родители - следить  за  ними,  убирать  за  ними,
подтирать их попки и учить их больше не пачкать - и не пускать их
одних  в  мир,  пока  они  не  научатся.  Частью  ответственности
взрослых является забота, чтобы  другие  тоже  имели  возможность
стать взрослыми и нести  ответственность  за  себя.  Умственно  и
физически.
    - Но это же работа правительства...
    - Что? Кто-то звонит в психушку - один из  лунатиков  убежал.
Конечно ты не это имеешь в виду, сынок?
    Юноша упорствовал: - Да, это.
    - Ммм, окей, - сказал Уайтлоу. - Объяснись.
    - Это - ответственность правительства, - сказал юноша.  -  По
вашему определению.
    - Разве? Нет, я говорил, что это ответственность народа.
    - Правительство есть народ.
    - Так ли? Это звучало не так, когда я смотрел в последний раз
- следуя этой книге, правительство представляет народ.
    - Так не честно, сэр, вы сами написали эту книгу.
    -  Я?  -  Уайтлоу  посмотрел  на  текст  в   руках.   -   Да,
действительно. Хорошо, очко в  вашу  пользу.  Вы  заставили  меня
извиниться за вопрос...
    Юноша самодовольно огляделся.
    - ... Но все  же  вы  не  правы.  Нет,  вы  не  правы  только
наполовину.  Задача   правительства   -   единственная   причина,
оправдывающая его существование - действовать в интересах  членов
популяции в делегированной области специфической ответственности.
А  теперь,  что  такое  "делегированная   область   специфической
ответственности"?  -  Уайтлоу  не  стал  ждать,  пока  кто-нибудь
попытается ответить - он напирал дальше.  -  Похоже,  то,  с  чем
большинство людей соглашается - независимо, хорошо это или плохо.
Поймите  это!  Правительство,  действующее  в  интересах   членов
популяции - и от  их  имени  -  будет  делать  все,  на  что  оно
делегировано,  независимо  от  моральности  совершаемого.  Хотите
доказательств - полистайте хорошую книгу по истории.  -  Он  взял
одну из книг со стола. - Хорошая  книга  по  истории  -  та,  что
говорит вам, что случилось. Абзац. Забудьте те  из  них,  которые
объясняют вам историю - они отвлекают вас от  возможности  видеть
всю картину.
    Он снова присел  на  краешек  стола:  -  Итак,  правительство
делает то, что вы хотите. Если вы не хотите ссоры  с  ним,  вы  с
гарантией  не  выиграете.  Суть  дела  в  том,  что  любой,   кто
достаточно силен, чтобы  принудить  других  людей  к  соглашению,
обязан ссориться. Я хочу, чтобы вы поняли, что это  не  получение
большинства. Игра заключается в том, что  специфические  сегменты
национальной  популяции   заставляют   остальных   включиться   в
гигантскую    военную    организацию,    агентство     космических
исследований,  систему  федеральных   дорог,   почту,   агентство
контроля  за  окружающей  средой,  бюро  управления   экономикой,
национальный   стандарт    образования,    службу    медицинского
страхования, национальный пенсионный план, бюро управления наймом
и даже в обширную и сложную налоговую систему, так что каждый  из
нас может уплатить его или ее справедливую долю  этим  службам  -
хотим мы этого или нет  прежде  всего.  -  Уайтлоу  ткнул  в  нас
длинным костлявым пальцем, словно  сорокопут,  пронзающий  клювом
свою  добычу  в  кустарнике.  -  Поэтому  вывод   неизбежен.   Вы
ответственны за действия вашего правительства. Оно  действует  от
вашего имени. Оно - ваш служащий. Если  вы  не  можете  правильно
руководить действиями вашего  служащего,  вы  не  владеете  вашей
собственностью. И вы заслужите то, что получите.  Знаете,  почему
правительство находится сегодня в нынешнем состоянии? Потому  что
вы не выполнили ваши работу. Кроме  того,  чьей  еще  может  быть
ответственность? Можете ли вы представить кого-нибудь  в  здравом
уме намеренно проектирующего такую систему? Нет - никто не сделал
бы этого в здравом уме! Такая система постоянно попадает  в  руки
тех, кто хочет манипулировать ею  для  краткосрочных  прибылей  -
потому что мы позволяем им.
    Кто-то поднял руку. Уайтлоу отмахнулся. - Нет, не  сейчас.  -
Он улыбнулся. - Я не промываю вам мозги. Я знаю, что некоторые из
вас думают так - я тоже видел передовицы в газетах, призывающие к
концу политически ориентированных классов! Позвольте  сказать  об
этом сразу же: вы должны заметить, что я не говорил вам, что надо
делать. Потому что я не знаю. Ваша ответственность  -  определить
это для себя, тогда вы начнете создавать вашу  собственную  форму
участия. Это единственный реальный выбор, полученный вами за  всю
вашу жизнь - будете вы участвовать, или нет.  Вам  надо  обратить
внимание, что неучастие это тоже решение - решение  быть  жертвой
последствий. Откажитесь управлять своей ответственностью -  и  вы
получите последствия. В любое время! На это можно делать ставки.
    Поэтому здесь пролегает граница - обратите на  это  внимание.
"Пусть это сделает Джордж" - это не только лозунг  ленивого,  это
кредо раба. Если вы не хотите забот, и не  хотите,  чтобы  о  вас
заботились  -  прекрасно:  можете  присоединяться   к   остальной
скотине.  Скотом  быть  уютнее  -  по  этому  признаку  их  можно
распознать. Не жалуйтесь, когда  они  пошлют  вас  на  консервную
фабрику. Они оплатили эту привилегию.  Вы  продали  ее  им.  Если
хотите быть свободными, поймите: свобода не в том, чтобы  быть  в
уюте. Она в том, чтобы завладеть и использовать возможность  -  и
использовать  ее  ответственно.   Свобода - это   не   уют.   Это
обязательство. А обязательство есть желание не быть в  уюте.  Это
две  цели  не  являются  несовместимыми,  однако  чертовски  мало
свободных людей живут в достатке.
    Свободный человек или свободный класс не просто выживает - он
отвечает на вызов!
    Уайтлоу был, конечно, прав. Почти всегда. Если б даже он  был
не прав, никто из нас не  смог  бы  поймать  его  на  этом.  Через
некоторое время мы поняли это очень хорошо.
    Я знал, что он сказал бы. Что выбор за мной. Даже если  бы  я
попросил его совета, он только сказал бы в ответ:  -  Я  не  могу
ответить на этот вопрос за тебя, сынок. Ты уже знаешь  ответ.  Ты
просто ищешь аргументы.
    Верно.
    Я  никогда  больше  не  смогу  рассчитывать  на  добрую  волю
вселенной.  Пять  больших  эпидемий  чумы  и  десяток   маленьких
позаботились об этом.
    Мой кофе остыл.
    Поэтому я пошел разыскивать Шоти.




                        5

    Шоти нависал надо мной, как стена.
    - Вот, -  сказал  он  и  сунул  мне  в  руки  огнемет.  -  Не
вздрагивай, - улыбнулся он. - Бояться нечего. Он не заряжен.
    - О, - сказал я, совсем не успокоенный. Я пытался понять, как
его держать.
    - Следи за этим, - предупредил он. - Иначе спалишь сам себя -
вот, держи его так. Одна рука на управлении пламенем, другая - на
стволе. Видишь рукоятку? Правильно. Теперь постой спокойно,  пока
я закреплю  ремни.  Мы  будем  работать  без  баллонов,  пока  не
вникнешь. Знаешь, тебе повезло...
    - О?
    - Этот факел - фирмы "Ремингтон". Почти новый. Разработан для
войны в Пакистане, но не использовался. Там не понадобился  -  но
для нас теперь он хорош,  потому  что  берет  все,  что  горит  и
плавится. Гляди, вот хитрость: можно стрелять струей  горючего  -
лучше всего сгущенный бензин - или можно  выставить  огневой  вал
взрывающихся пуль, смоченных в горючем. Или одновременно. Патроны
упакованы в этой коробке. Когда используешь  пули,  бери  дальний
прицел - они взрываются при ударе и летят большие брызги.  Эффект
ужасен - не нацеливай его в землю, иначе взлетишь.
    - Но, Шоти...
    - Что-нибудь не так?
    - Напалм был запрещен за десять лет до конфликта в Пакистане.
Что правительство сделало с огнеметами?
    Он продолжал прилаживать ремни. - Тебе нужны наплечники. - Он
отвернулся. Я подумал, что он не хочет отвечать, но  он  вернулся
от джипа с наплечниками и сказал: -  То  же,  что  и  с  атомными
бомбами,    нервными    газами,    бактериологическим    оружием,
галлюциногенами и переносчиками инфекций. Положило на склад. - Он
остановил мой вопрос, прежде чем я смог его задать. - Я знаю, они
незаконны. Они потому и есть у нас, что у другой стороны они есть
тоже. Позволить  им  знать  -  это  гарантия.  Так  работают  все
соглашения.
    - Но... я думал, что цель - запретить негуманное оружие.
    - Нисколько. Просто предотвратить его  использование.  Всегда
есть разница между тем, что говоришь, и тем, чего реально хочешь.
Если достаточно умен, чтобы понять, чего  реально  хочешь,  тогда
легко понять, что надо говорить, чтобы получить это.  Вот  о  чем
все конференции. - Он угрюмо помолчал. - Я знаю. Я там был.
    - Где?
    Шоти  хотел  сказать  что-то,  но   остановился.   -   Ладно.
Как-нибудь потом. Лучше ответь: что делает оружие негуманным?
    - Э-э... - Я задумался.
    - Тогда спрошу полегче. Назови мне гуманное оружие.
    - Ну... я тебя понял.
    - Правильно. Такого нет. Как в Рождество - важен не  подарок,
а внимание. - Он обошел меня и начал прилаживать  наплечники  под
ремни. - Оружие, Джим - помни  об  этом  -  подними  руки  -  это
средство остановить другого. Истинная цель - остановить его.  Так
называемое гуманное  оружие  просто  останавливает  человека  без
того, чтобы нанести  ему  непоправимый  ущерб.  Лучшее  оружие  -
можешь опустить руки  -  действует  своим  существованием,  своей
угрозой, и вообще не применяется. Враг останавливает себя сам.
    Вот когда он  не  остановится,  -  он  повернул  меня,  чтобы
поправить ремни спереди, - тогда  оружие  становится  негуманным,
потому что его хотят использовать. А  тогда  наиболее  эффективно
то,  которое  убивает  -  потому  что  оно  останавливает   парня
навсегда. - Он встал на колени, подтягивая крепление на поясе.  -
Хотя... много говорилось об увечьях...
    -Э? - Я не видел его глаза, и не понимал, шутит он или нет.
    - ... но еще  больше  вопросов  об  оружии  у  тех,  кто  его
применяет. - Он снова выпрямился и  постучал  в  пряжку  на  моей
груди. - Окей; это защелка быстрого отстегивания. Щелкнешь  вверх
и вся штука отпадает. Это когда тебе внезапно  надо  бежать,  как
черт. И лучше так и сделать. Через пять секунд он  взрывается  на
кусочки. Порядок, теперь я подвешу тебе баллоны.
    - Ты хотел сказать что-то о Московском договоре, -  подсказал
я.
    - Нет. - Он направился к джипу.
    Я согнул руки. Упряжь была жесткой, но  удобной.  Шоти  знал,
что делает.
    Он вернулся с баллонами. Они слегка плескались.  -  Заполнены
наполовину. Я не хочу, чтобы ты начал лесной пожар. Повернись.
    Он подвешивал баллоны мне на спину и говорил: - Хочешь  знать
о договорах? Они позорны. Устроить фальшивые правила типа  "я  не
стану использовать это, если ты не будешь  применять  то",  может
казаться цивилизованным, потому что уменьшает жестокость - но это
не так. Это просто делает жестокость приемлемой на долгое  время.
Что вовсе не цивилизованно. Если мы находимся в  ситуации,  когда
надо остановить другого парня, то давайте просто  остановим  его.
Это более действенно. Вот тут, как ты чувствуешь?
    Я попробовал равновесие: - О, прекрасно...
    Он нахмурился. - Нет. Нет баланса. Они слишком низко.  Постой
спокойно. - Он снял баллоны со спины и начал переналаживать ремни
упряжи. - Этот факел, - сказал он,  -  этот  факел  -  прекрасное
оружие. Максимальная дистанция - шестьдесят метров. Восемьдесят с
ускорителем.  Ты   становишься   полностью   независимой   боевой
единицей. Ты несешь свое  горючее,  выбираешь  собственную  цель,
прицеливаешься  и  нажимаешь.  Врр-у-уумм!  Он  может  остановить
навсегда человека - или червя. Он может остановить танк. Он может
сжечь дот. Ничего не спасет от факела - кроме толстой  брони  или
большой дистанции. Но он...  -  он  резко  дернул  ремень,  -  не
гуманен. Ты нажимаешь крючок и человека перед тобой  больше  нет;
только небольшой  кусочек  ада.  Можно  видеть  как  он  чернеет,
съеживается, а его кровь закипает под кожей. Можно почувствовать,
как жарится его плоть. Иногда можно услышать крик,  когда  воздух
взрывается в его легких. - Он затянул ремень.  -  И  это  хорошо,
Джим, это очень хорошо.  Ты  должен  ощущать  правоту  того,  что
делаешь. Если ты идешь убивать, то должен делать это лично, чтобы
ощутить, что делаешь. Это и  есть  цивилизованный  способ.  -  Он
подтолкнул меня. - Этот факел не гуманный, но он цивилизованный.
    Во   рту   было   сухо.    Я    попытался    произнести:    -
Цивилизованный?...
    - Он остановит  их,  нет?  Стой  спокойно,  я  снова  прилажу
баллоны. Оружие должно позволять тебе спокойно  спать  по  ночам.
Если не так, то что-то неладно с войной.
    Он  поймал  меня  неподготовленным.  Я   почти   шатался.   Я
закостенел под весом. Но он был прав. Равновесие улучшилось.
    Видимо, он заметил выражение моего лица. - Джим, на войне нет
вежливости.  Особенно   на   этой.   У   нас   нет   времени   на
справедливость. Факел сожжет кторра как  пух,  только  это  имеет
значение - черви не дают второго шанса.  Они  летят  на  тебя  на
добрых шестидесяти пяти километров в час - двести  двадцать  пять
килограммов разъяренного червя. А на  рабочем  конце  -  сплошные
зубы. Все красное - сожги. Таков постоянный приказ. Нельзя  ждать
разрешения.
    - Ладно, не буду.
    Он  посмотрел  мне  прямо  в  глаза  и  коротко  кивнул;  его
выражение было жестким. - Еще одно. Не медли,  даже  если  можешь
задеть человека. Не медли, даже если думаешь, что  можешь  спасти
его - не можешь. Если кторр начал жрать, нет  способа  остановить
его. Он не может остановиться. Даже если  захочет.  Сожги  обоих,
Джим. И сожги быстро. Он поблагодарил бы тебя  за  это,  если  бы
смог. - Он изучал мое лицо. - Ты сможешь это запомнить?
    - Попробую.
    - Это как с девочкой. Лучшее, что можно сделать.
    Я кивнул и поправил на плечах огнемет. Мне это не  нравилось,
я, наверное, не смогу. Слишком тяжко. - Окей, - сказал мой рот. -
Покажи мне, как он работает.




                         6

    Разведка подтвердила, что в  долине  только  три  червя,  как
предполагал Дюк, и они чем-то очень заняты. Когда Ларри  доложил,
Дюк нахмурился. Он не любил, когда черви были так активны  -  они
становились голодными.