в ножнах под кровать и откликнулась: - Входи.
   Вошла Метия, неся в руках  серебряный  поднос  с  сыром,  фруктами  и
холодным мясом. И бутылка вина на нем тоже была.
   - Это не вино Астранты, конечно, но дар хорошей местной лозы.
   Она поставила поднос на столик и  пододвинула  два  стула  с  прямыми
спинками.
   - Леди Потия Блистательная, твой завтрак ждет тебя на кухне. - И  она
придержала кошке дверь.
   Поти неуверенно посмотрела и мяукнула, обращаясь к Келейос.
   - Поти, это вниз по лестнице, через большую столовую и налево.
   Кошка потерлась об ее ноги и  жеманно  пошла  к  двери.  Секунду  она
смотрела на Метию желтыми глазами, затем вышла. Дверь закрылась.  -  Мне
кажется, она меня не любит. - Она не любит, когда  ее  выгоняют.  Обычно
люди не просят кошку выйти. -Я-не обычные люди. - Правда. - Келейос села
на стул, и ей пришлось огладить  платье  сзади.  Жестом  она  предложила
сесть сестре. Метия налила два бокала. - Расскажи мне  о  твоем  будущем
консорте. - И тут Метия взглянула в дальний угол и поперхнулась вином. -
Если кошка вышла, это вот пусть тоже выйдет.
   Келейос повернулась и увидела, как Грога снимает  с  куклы  последнее
платье.
   - Иди в сад, не попадайся на глаза и не устраивай безобразий.
   Он с энтузиазмом закивал  и  исчез.  Келейос  мельком  подумала,  что
именно демон сочтет за выполнение приказа "не устраивать безобразий", но
села и приготовилась к допросу. Метия повторила вопрос: - Об этом  твоем
будущем консорте. Келейос откусила  кусок  тартинки  с  сыром,  подбирая
слова.
   - Он королевской крови, он наполовину эльф, он заклинатель  и  своего
рода целитель. Я считала, что у меня обязательство, выполнением которого
я должна озаботиться.
   - Теперь, когда разрушен замок, ты  изгнана  из  Астранты  и  столько
погибло и пропало без вести... -  Она  пригубила  вино  и  взяла  ломтик
яблока. - Довольно странное время для сочетания, тебе не  кажется?  Что,
если у тебя сразу появится ребенок? Ты ведь не будешь говорить,  что  не
станешь разыскивать пропавших друзей. Не проявлять героизм - это на тебя
не похоже.
   Келейос пожала плечами, сосредоточившись на еде.  Сейчас  Метия  была
одета в  синее,  цвета  анютиных  глазок,  платье,  легкое,  но  пышное.
Единственным  украшением  платья  служила  вышитая  сине-зеленая  лента,
приколотая у плеча и на талии. В этом платье ее глаза  приобретали  цвет
морского мелководья над скалами.
   - Не лги мне, Келейос. От всей семьи остались только мы двое.
   Келейос не обратила внимания на этот призыв к се  чувству  вины.  Оно
двигало Метией, но не ею.
   - Хорошо. Дело в том, что я дала обет взять его консортом.
   - Когда мы говорили с тобой в последний раз, ты сказала: "Я не лягу с
ним даже для избавления от семи кругов ада". И ты говорила уверенно.
   Келейос вздохнула и рассказала Метии о  падении  замка,  об  огненном
коридоре и о данной клятве.
   - Клятва, данная под давлением, недействительна.
   Келейос отпила вина и попробовала мясо. Оно было хорошим.  Еда  здесь
всегда была хороша. - Она была дана, и она действительна. Зеленые  глаза
вспыхнули, темнея до цвета изумрудов:
   - Как ты можешь чтить  клятву,  к  которой  тебя  вынудили?  -  Из-за
природы этой клятвы. - Не понимаю...
   Келейос протянула правую руку, показывая новый шрам на ладони.
   - Клятва на крови. Но даже и они могут быть безнаказанно нарушены.  -
Только не эта. -Но...
   - Дай договорить, Метия. Мы поклялись гончими Верма и коршунами Лота.
Она побледнела, и глаза ее опасно зажглись. - Такая  почти  нерушима.  -
Она нерушима, кроме случаев смерти одного  из  поклявшихся.  -  И,  зная
сестру, Келейос предупредила: - Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось  с
Лотором, пока он здесь, сестра. - Я никогда такого не  сделаю.  -  Ты  -
нет,  но  твои  люди  тебе  преданы,  и  если   ты   случайно   проявишь
неудовольствие, кто-то из них может погибнуть.
   - Его так трудно убить?
   - Возможно. Но он будет моим консортом, а не я его наложницей. Мы  не
обязаны  пересекать  границу  Лолта.  И  любого  ребенка,  мальчика  или
девочку, буду воспитывать я, и так, как сочту нужным. - Как ты заставила
его на такое согласиться? - Иначе я бы не поклялась,  даже  ради  Тобина
или кого бы то ни было. - Должен быть выход!
   - Его нет. Метия, я знаю силу этой клятвы, и он знает. Я шла  на  это
не вслепую. Метия встала и подошла к окну. - Боюсь, что твое  знакомство
с обычаями демонов - моя вина.
   - Я никогда не обвиняла тебя, что ты не выступила против Харкии.  Нам
было по семнадцать, никому из нас не следовало этого делать. Ты проявила
здравый смысл. Из-за меня чуть не лишился жизни Белор,  потому  что  был
мне предан и пошел со мной. Если бы ты  была  с  нами,  это  бы  нас  не
спасло. Метия ответила, не поворачиваясь: - Мне жаль, что я  с  вами  не
пошла. Я не думаю, что смогла бы, даже и сейчас, но мне жаль.
   - Здесь не о чем жалеть. У нас у всех свои страхи, но если тебе нужно
прощение - прости себя. Я тебя простила  давно.  Садись  и  не  принимай
случайные оговорки близко к сердцу.
   Метия села, оправив платье нервным движением, и ее  пальцы  пробежали
по парче и тронули золотые  булавки  -  очень  похоже  на  то  движение,
которым  Келейос  прикасалась  для  уверенности  к  оружию.  -  Чему  ты
улыбаешься? - Ничего особенного - различие и сходство. -  Ты  не  можешь
сочетаться с ним - он же черный целитель.
   - Ты сочеталась с советником Несбитом. Он почитает тех же богов,  что
и любой черный целитель. И он оставил меня в цепях  с  рунами  на  Сером
Острове на съедение первой попавшейся нечисти.  -  Нет,  он  бы  так  не
сделал. - Именно так он и сделал. Давно ли он  навещал  Ллевеллин,  свою
собственную дочь? Метия отвернулась.
   - Больше двух лет назад, Метия. Он не возвращается. И все потому, что
у нее глаза меняют цвет с голубого на  эльфийский  зеленый,  потому  что
она, по его мнению, похожа на полукровку, а его  дочь  быть  таковой  не
может.
   - Но он не черный целитель. Он не умеет приносить боль и смерть одним
прикосновением. Я помню, что черное целительство убило нашу мать, черное
целительство заставило ее сгнить на наших глазах. Что  бы  сказала  мать
после твоего сочетания?
   - Мать уже давно мертва и потому ничего не сказала бы. - Это жестоко.
   - Так же, как хранить о ней свежую память  в  сердце.  Ты  достаточно
горевала. Теперь хватит.
   - Да кто ты такая, чтобы  указывать  мне,  сколько  горевать?  Я  все
помню. Я не пророк, но это передо мной, как пророческий сон,  ужасный  и
отчетливый. Келейос встала и отошла от сестры, усталая и злая. - Я  тоже
помню, Метия, но я себя не терзаю. Ты думаешь, что я оскорблю ее память,
сочетавшись с черным целителем? - А ты так не думаешь?
   - Ладно, Метия, ты хочешь драки? Давай драться. Ты  считаешь,  что  я
недостаточно долго о ней горевала,  что  моя  скорбь  в  чем-то  не  так
сильна, как твоя, потому что я не вою об этом до сих пор.  -  Да,  пусть
Сиа простит меня, но это так. - Моим трауром стала месть. Я искала ее  и
потерпела неудачу в семнадцать. Я просила тебя  пойти  со  мной,  но  ты
отказалась. Ты сказала, что убийство  Харкии  не  вернет  жизнь  матери.
Пусть так, но и вечный траур тоже не вернет.
   - И мне оставить горе, потому что от него никакой пользы?
   - Потому что ты зря тратишь энергию и силы. Метия встала.
   - Я вижу, что сегодня мы ни к чему не придем. Она повернулась,  чтобы
уйти, но Келейос  ее  остановила.  Метия  задрожала,  но  не  попыталась
стряхнуть ее руки.
   - Я видела, как свет умирал в глазах Харкии. Я видела,  как  вытекала
из  нее  жизнь  алым  потоком.  Она  умерла  от  моей  руки,  и  я  была
удовлетворена. Это не вернет потерянного, но этого достаточно. Не  будем
ворошить прошлое, Метия. Харкия расплатилась своей жизнью  и  душой.  Не
думай больше об этом.
   Когда голос Метии прозвучал вновь, он был напряжен и официален: -  Ты
сочетаешься с ним в любом случае.
   - Да. - Когда?
   - Как только можно будет закончить подготовку к пиру.
   Метия засмеялась, но это прозвучало горько: - Пир  уже  почти  готов.
Сегодня - праздник середины  лета.  Да,  устроим  факельное  шествие.  Я
присмотрю, чтобы твое сочетание прошло как надо,  сестра.  И  пусть  оно
будет сегодня вечером - темнота для этого лучше подходит. Она  стряхнула
руки Келейос и вышла.  Келейос  вернулась  к  столу  и  обнаружила,  что
аппетит у нее уже не тот, что был только что.
 
Глава 16 
ВОПРОС МАГИИ 
 
   Тесный сумрак оружейной нарушали только металлические отблески факела
на броне и оружии. Факел держал в иссохшей руке старый  Баррок.  Длинные
седые волосы расположились мягкой короной вокруг лысой головы. Но  синие
глаза светились все той  же  ясной  синевой  глубокой  воды,  где  ходит
большая рыба.
   - Оружие в хорошем состоянии, - заметила Келейос.
   Он даже чуть напыжился от похвалы. - Стараюсь, хотя никто  больше  за
ним не приходит. Но я стараюсь, чтобы оно всегда было  в  порядке,  если
вдруг понадобится.
   Вдоль стен лежало в штабелях  и  свисало  с  полок  оружие  беженцев,
которым предоставляли убежище на острове в течение  столетий.  Тем,  кто
хотел остаться на острове, не нужно было уже ничего, кроме ножей.  Здесь
мерцала магия, живая и ждущая. Келейос вошла в  эту  комнату  с  Разящим
Серебром в руке. Длинными юбками она зацепилась  за  порог  и  свободной
рукой подобрала пышное платье поближе к  телу.  Баррок  нашел  свободный
штырь между боевым топором и большим двуручным мечом. Келейос  осторожно
повесила меч, погладив тонкую резьбу.
   - Какая жалость, что эта вещь тронута демонщиной.
   - Ага, великолепная работа. Лучшее, что я видел, а видел я много.
   Они повернулись к выходу. Что-то зазвенело  в  темноте.  Длинный  меч
лежал на полу. Келейос повесила его еще раз, проверив надежность. Сквозь
ножны  она  ощущала  пульс,  жизнь,  согревавшую  металл.   Сквозь   его
серебряные контуры переливались все поглощенные им жизни.  Она  дернула,
он остался на месте.
   Когда они были на полпути к дверям, он снова упал.
   Она остановила Баррока, который хотел вернуться, и сказала:
   - Пусть лежит где хочет, нам некогда играть в эти детские игры.
   Они стали подниматься по лестнице. Келейос чуть не споткнулась о меч,
вдруг появившийся в  шаге  впереди  нее.  Она  переступила  через  него,
отправив Баррока вперед. Потом присела рядом с  ним,  подобрав  юбки:  -
Почему ты не хочешь оставаться в оружейной?
   Он ответил приглушенно  и  неразборчиво.  Она  аккуратно  расстегнула
ножны. Меч поднялся на полклинка:
   - Слишком долго я ждал кого-то  вроде  тебя,  чтобы  теперь  с  тобой
расстаться. - Как это - вроде меня? - Я сделан эльфом, и мне нужна  рука
эльфа. Во мне мощь демона, и мне нужна рука демона. Я - зло, и мне нужна
рука, меченная злом. Мой создатель хотел править мной,  наложив  запреты
на владение мною. Он был эльф, прошедший бездну и выживший, а это портит
кровь. - Меч поднимался все выше, и Келейос пришлось подхватить  его  за
рукоять, чтобы он не упал. Он пульсировал и бился в ее руке,  пел  песню
скорби и потерянных лет. - Ты тоже наполовину эльф, и ты прошла бездну и
выжила. Ты знаешь, какая это редкость? Я тебя не брошу.  Келейос  сунула
меч в ножны и закрыла застежку. - И что же ты  будешь  делать,  леди?  -
спросил Баррок. - Найду другой способ.
   После полудня Келейос поехала к морю. Белая кобыла быстро и  уверенно
бежала по скалистой дороге вдоль обрыва. Кто-то - быть может,  Метая,  -
дал ей имя Снежинка. Келейос предпочитала называть ее Тучка.
   С дороги она сошла возле Чаечьей Пещеры. Тут было хорошее  место  для
того, чтобы искать раковины - маленькие, но красивые.
   Она нашла ведущую к морю узкую и  крутую  тропу  и  заставила  лошадь
пройти по ней. Костюм для верховой езды был не совсем таким, как  хотела
Келейос. Он был весь из синего бархата, слишком  свободен  и  безнадежно
причудлив,  но  если  никто  не  станет  вопить,  что   хороший   костюм
истреплется враз, Келейос  его  будет  носить.  Свои  сапоги,  тщательно
вычищенные, она сохранила.
   Перед  ними  расстилался  белый  песок,   отражавший   свет   тысячей
кристаллов-звездочек.  Большая  часть  песка  создалась  из  Распыленной
Хрустальной Звезды, и каждое зернышко играло, как крошечная призма.
   Она пустила лошадь гулять по берегу, поводья волочились по песку.
   Этот зов она ощущала все время с того момента,  как  стала  думать  о
подарке Лотору к соединению. Обычай был дарить  что-то  свое,  созданное
собственной магией. Для заклинателя на это было  мало  времени,  но  для
заклинателя-эльфа могло хватить.
   Она  шла  над  самым  урезом   воды.   Волны   набегали   на   песок,
темно-изумрудные в шапочках  белой  пены.  Коричневые  пряди  водорослей
качались в прибое. Волны с шипением взбегали вверх  и  отползали  назад.
Неподалеку на берег был выброшен  ком  водорослей  размером  с  крупного
мужчину. Келейос прошла по мокрому поддающемуся песку и опустилась около
него. Трава была коричневой и тяжелой. В ней, среди  прядей  водорослей,
виднелась раковина. Она была маленькой - величиной  с  последний  сустав
среднего пальца. Закрученная совершенной спиралью и  желтовато-белая,  с
золотистыми тенями вдоль извивов. Внутренняя сторона, ведущая в шепчущую
глубину, была бледно-розовой, сияющей и прекрасной.
   Она  говорила,  как  мог  бы  говорить  необработанный  металл.   Она
говорила, что здесь что-то от мощи моря. Это был кусочек дарованной,  не
сотворенной магии. Если к ней чуть-чуть добавить, может  получиться  то,
что Келейос хочет.
   Вода прокатилась по  сапогам  и  намочила  штаны  до  колен.  Келейос
выпрямилась и осторожно положила раковину в захваченную на всякий случай
сумочку. Тучка пришла на зов, фыркая и облизывая ее  соленые  руки.  Она
повела лошадь наверх, по  дороге  размышляя.  Из  раковины  она  сделает
амулет, который позволит Лотору  дышать  под  водой  -  какое-то  время.
Немедленное наложение заговора трудно  для  женщины  всего  с  половиной
эльфийской крови, да и при такой спешке он не будет  действующим  долго.
Она улыбнулась, вспомнив, как черный целитель ловил ртом воздух  на  дне
лодки. Улыбка исчезла. Это подарок на сочетание,  и  сегодня  ночью  они
будут в одной постели. Она поежилась, наполовину от страха, а наполовину
от чего-то такого, чего сама назвать не могла. Неожиданно подул холодный
ветер - они поднялись на обрыв. Она оросила  поводья  и  пустила  кобылу
пощипать траву, а сама подошла к краю. Отстегнула пояс меча, вынула  меч
из ножен и на секунду подняла его руке, слушая его  неясное  бормотание.
Он пульсировал, обещал силу, успех в  битве  и  волшебстве.  Келейос  не
стала слушать. Она вызвала собственную магическую силу и  стала  строить
ее в уме. Она поставит щит между собой и  мечом.  Щит,  окружающий  его,
тюрьма, изолирующая от нее меч.
   - И я исторгаю тебя, и я изгоняю тебя. Да  владеют  тобой  волны.  Да
запрут они тебя от меня.
   Она собрала всю свою силу и швырнула меч в ножнах далеко  в  воду.  У
нее в голове прозвучал тоненький вой. Меч закрутился, сверкая на солнце,
и исчез под волнами.
   Вернувшись, она была наконец допущена в комнату, что приготовила  для
нее Метия. Кровать была убрана и задрапирована шелком. Перина  лебяжьего
пуха была такая мягкая, засасывающая и так удобно приняла ее тело, когда
она легла. Покрывало было золотым и угольно-черным - траурные цвета.
   Ну почему Метии всегда, всегда удавалось ее взбесить? Но тут  Келейос
пожала плечами и засмеялась. Может быть, в окружении черного Лотор будет
чувствовать себя привычнее.
   Стены были увешаны дорогими гобеленами и коврами. На них  были  сцены
битв, смерти, несчастной любви: трагическая любовь Гинндонн и  Пестраля;
в очень убедительных цветах изображено их двойное самоубийство. Битва на
Тигорском холме с грудами мертвых и умирающих. Один  из  них,  казалось,
вот-вот выйдет с картины,  моля  о  помощи.  Трясущаяся  рука  протянута
вперед, в глазах ужас и подступающая темнота. На дальней стене  -  сцена
охоты. Огромный лось, упавший на колени, с губ капает кровь,  и  на  нем
повисают гончие.
   Метия в совершенстве изучила придворные хитрости.  Все  было  сделано
должным образом, но смысл полностью не тот.
   Когда наступили сумерки, Келейос посмотрела в узкие окошки. Она  была
снова одета в платье цвета сливок и даже согласилась на  все  положенное
даме нижнее белье, кроме корсета. Эти штуки были такие  тугие,  что  она
побоялась потерять сознание во время  церемонии.  И  не  стала  надевать
плащ. Золотая кружевная вуаль лежала на кровати. Волосы ей расчесали  до
блеска, волнистые, густые, и пламя свечей отблескивало в них золотом. По
обеим сторонам лица были заплетены тонкие косички, и в  каждую  вплетена
золотая нить. Так убирали волосы вритианские эльфийки  в  день  свадьбы.
Кроме нее, здесь об этом никто не знал, но ведь это ее сочетание.
   Она отвернулась от окон - зашуршали шелковые юбки.  Поти  зашипела  и
ударила по ним лапкой. Келейос нагнулась, чуть не стукнувшись  о  низкий
столик. Кошка зашипела еще раз и попятилась, вздыбив шерсть.
   - Пота, это все еще я, все в порядке.  Она  неловко  села  на  пол  и
подозвала кошку. Поти  подошла,  но  прежде  чем  дать  себя  погладить,
обнюхала ее руки.
   Келейос  пыталась  уговорить  себя  смириться.  Он   красив,   молод,
наполовину эльф. Можно было искать долго и найти что-нибудь  похуже,  но
ведь он служил злу. Правда, Келейос начинала осознавать, что и сама  она
не целиком на стороне добра. Меч Разящее Серебро, имеющий  природу  зла,
предпочел ее, а не Лотора. Может быть,  не  захотел  соперничать  с  его
топором. Да, но Лотор поймал ее, как в ловушку. Ну  ладно,  у  пойманной
зверушки может оказаться еще один укус в запасе. Она  зарылась  лицом  в
шерсть Поти. - Нет, драться с ним я не могу. Я тогда нарушу обет.  Но  и
не могу, чтобы он просто так меня получил.
   Поти тихо мурлыкала, стараясь ее утешить, но это было трудно.
   Она попробовала встать, запуталась в платье, и ей  пришлось  опустить
кошку на пол и неуклюже подниматься, перехватывая руками по  кровати.  А
на кровати лежал Разящее Серебро, боль и смерть. На  тщательно  убранной
кровати. Ничего не сдвинулось, только сверху лежал меч.
   Снаружи донеслись возгласы и треск пламени. Вся дорога была уставлена
шестами с факелами. И теперь они  горели,  озаряя  ночь  красно-золотыми
сполохами.
   Меч был холоден на ощупь. Она медленно  расстегнула  ножны  и  вынула
меч. В  густом  свете  свечей  он  сверкнул  бледным  золотом.  Медленно
запульсировал и сказал: - Я твой навеки. -  Ты  -  проклятый,  проклятый
меч! Он засмеялся - странный звук для предмета, не сеющего  легких.  Как
будто смех отдавался в металле гот весь звучал.
   - Проклятый? Ладно, это еще как посмотреть. - И он  зашелся  в  новом
приступе смеха.
   Она сунула меч в ножны  и  застегнула,  но  смех  все  еще  слышался,
заглушенный и тонкий. Ножны она швырнула обратно на кровать.
   Появился Грогх, держа в когтях ночной цветок. Он был белый и большой,
как раскрытая ладонь Келейос. От него шел кружащий  голову  экзотический
аромат. Метия  использовала  магию  земли  для  выращивания  тропических
цветов в зимнем  климате.  Их  мать  такого  никогда  не  делала  -  она
говорила,  что  эти  растения  несчастливы.  -  Подарок  тебе,  госпожа,
подарок. Она  наклонилась  и  взяла  цветок.  -  Спасибо,  Грогх,  очень
красиво. В двери постучали со словами: - Пора одеваться, леди Келейос. -
Входите.
   Вошли служанки, взвизгнувшие при виде демоненка. Келейос  махнула  им
рукой - входите же, и вдруг почувствовала усталость.
   Коротышка-брюнетка стала  сразу  же  разглаживать  складки  на  юбке,
укоризненно цокая языком. Зашуршала золотая вуаль. Ее подняли у  Келейос
над головой и стали  крепить  заколками.  Она  спадала  ниже  колен,  но
спереди доходила только до талии. Они что-то тянули, ч