ОБЕТ КОЛДУНЬИ 
 
Лорел ГАМИЛЬТОН 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru 
 
 
ПРОЛОГ 
 
    Пророческий  сон  -  детский  кошмар.  Келейос  не  знала,  что  сон
пророческий, но он был не таким, как другие сны.
   Мать, Элвин Кроткая, стояла наверху лестницы. Она улыбалась и  манила
изящной белой рукой. Келейос, дитя, побежала к ней. В  ее  глазах  Элвин
была такая высокая, такая красивая, какой может быть только мама.  Вдруг
на лице матери появилось пятнышко - просто  кожа  потемнела,  -  но  оно
росло. Чернота засасывала кожу, как чавкающая грязь. Появилось еще  одно
на лбу, и еще, и еще. Келейос вцепилась в белую руку, спрашивая: - Мама,
что это?
   Элвин застонала, падая на колени, выдернула руку из  руки  дочери.  -
Беги, - шепнула она.
   Келейос побежала. По темным,  длинным  коридорам,  где  плясали  тени
чадящих факелов. Из тени выступила женщина. Харкия, колдунья,  соткалась
из тьмы. Келейос знала, что Харкия  не  любит  мать,  и,  сама  не  зная
почему, боялась колдуньи. И Харкия сказала:
   - Где же прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?
   Келейос вскрикнула и  кинулась  обратно,  туда,  откуда  пришла.  Она
бежала, но голос не смолкал: "Где же прекрасная Элвин Кроткая?  Где  она
теперь?" Из каждой тени  выходила  Харкия,  она  была  повсюду.  Келейос
уперлась в стену - тупик, идти некуда. А Харкия стояла за ней, высокая и
суровая. - Хочешь увидеть мать? Келейос  молча  глядела  на  нее,  боясь
заговорить, не в силах двинуться.
   - Хочешь увидеть мать? - повторила колдунья. Келейос кивнула и против
своего желания ухватилась за руку ведьмы.  Ее  вспотевшая  рука  ощутила
ледяной холод. Харкия провела ее по узкой лестнице, кончавшейся  наверху
одинокой площадкой с единственной дверью. Харкия улыбнулась Келейос так,
что девочка съежилась, и подтащила ее к двери. -  Хочешь  увидеть  мать?
Запах, сначала слабый, становился все сильнее и сильнее.  Вонь  болезни,
нечистого белья, пропитанного потом. Келейос  хотела  вырвать  руку,  но
хватка была железной. Медленно открылась  дверь.  Вонь  окатила  Келейос
волной, и девочку вырвало на каменный пол. Харкия нежно поддержала ее  и
помогла встать.
   Келейос уперлась, не желая входить. Харкия, не  обращая  внимания  на
вопли и плач, протащила ее по полу через порог в вонючую комнату. Рывком
поставила на ноги: - Смотри.
   В узкой комнате находилась только шаткая кровать. К ней  было  что-то
привязано  Что-то  черное,  сочащееся   гноем.   Кожа   потрескалась   и
кровоточила, будто не выдерживая давления болезни. Келейос смотрела и не
понимала. Глаза отказывались видеть.
   Она поняла  лишь,  что  к  кровати  привязан  человек.  И  заплакала.
Невозможно догадаться, кто это. Понятно лишь, что человек.
   Черное лицо повернулось к вошедшим, и на нем открылись глаза -  карие
глаза. Глаза ее  матери.  Келейос  вскрикнула.  Снова  послышался  голос
Харкии: - Где же прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?
   Кошмар растворился в ее плаче. Келейос проснулась в поту, всхлипывая.
Около нее стояла няня Магда, прибежавшая на шум. - Келейос, деточка, что
с тобой? Келейос разрыдалась, прижавшись к  пышной  груди  Магды,  не  в
силах говорить. Страх все еще был в  комнате,  реальный,  всеобъемлющий.
Она все еще видела глаза умирающей матери и не могла избавиться от этого
видения.
   Послышались мягкие шаги и шуршание шелков по устланному камышом полу.
Это пришла Элвин, высокая и стройная, одетая в белое. Келейос  вырвалась
из объятий няни и вцепилась в мать.
   Элвин взяла ее на руки и  стала  гладить  по  волосам,  пока  она  не
успокоилась и не перестала всхлипывать. - Ну, малышка, так что  же  тебя
так расстроило? - Я видела сон, - прошептала Келейос. -  Но  я  же  тебе
говорила, Келейос: сны тебе вреда не сделают.
   Келейос всегда гордилась, что она смелая девочка, и  не  взглянула  в
глаза матери, а уставилась на серебряную нить, которой был расшит лиф ее
платья. Нить  вилась  серебряной  веткой  листьев  и  цветов,  тех,  что
используют при ворожбе. Мать пахла мятой и опавшим  цветом  яблони.  Она
творила заклинание, когда  услышала  плач  Келейос.  Отстранив  девочку,
Элвин сказала: - Келейос, посмотри на меня. Девочка взглянула  на  мать,
хотя страх не исчез. - Ты все еще боишься?  Келейос  кивнула:  -  Он  не
ушел. - Кто не ушел?
   - Сон. Плохой сон. Он здесь, мама. - Она положила руку себе на лоб. -
Он еще здесь.
   Элвин жестом отпустила няню и забралась к Келейос на кровать. Ласково
прижав дочку к себе, она сказала:
   - А теперь расскажи, что это за сон, который не хочет уходить.
   Келейос все ей рассказала. Мать слушала и  кивала,  в  нужных  местах
говорила слова утешения. В роду у Келейос не было пророков-сновидцев  ни
с материнской, ни с отцовской стороны, а  волшебные  способности  просто
так сами по себе не появляются.
   Элвин успокоила дочь, и Келейос стало лучше.  Словно  камень  с  души
свалился, когда она рассказала сон. Она снова могла дышать, и  леденящий
ужас прошел.
   - Матушка, а за что Харкия тебя  не  любит?  Элвин  вздохнула,  обняв
ребенка:  -  Ты  знаешь,  что  значит  вызов  выйти  на  пески?  Келейос
нахмурилась: - Это значит выйти драться  и  победить.  -  Не  всегда,  -
улыбнулась Элвин, - но ты правильно поняла смысл. Много лет назад, когда
ты была совсем маленькой, Харкия меня вызвала. Она проиграла и  испытала
унижение. Ты знаешь, что такое унижение?
   - Это значит, тебя при всех обидели. - Молодец. Харкия считает, что я
ее унизила, и за это она меня не любит. - Я  ее  боюсь,  матушка.  Элвин
вздрогнула:
   - Она тебя как-нибудь обидела или  напугала?  Харкия  сделала  совсем
другое, но Келейос не знала для этого слов. - Нет, матушка. Элвин обняла
девочку.
   -  Ты  мне  всегда  должна  все  рассказывать,  Келейос.  Если   тебя
что-нибудь напугает, рассказывай мне. - Обязательно  расскажу.  -  Ну  и
хорошо. Тебе уже лучше? Келейос улыбнулась и кивнула. Когда ей было пять
лет, любимая матушка  очень  легко  могла  ее  утешить.  Элвин  положила
ребенка в большую кровать с балдахином. Поцеловав  Келейос  в  лоб,  она
спросила:
   - Лампу тебе оставить? Келейос была смелой девочкой и сказала:
   - Нет, не надо.
   Элвин это было приятно. Она улыбнулась  и  ответила:  -  Спи  крепко,
малышка. - Спокойной ночи, матушка. Надеюсь, я не очень  испортила  твое
заклинание. Элвин рассмеялась низким грудным  смехом:  -  Нет,  малышка,
заклинание получилось хорошее.
   И вышла. Келейос осталась одна, вокруг замка  стонал  ветер,  но  она
заснула, потому что матушка сказала, что бояться нечего.
   Три дня спустя колдунья Харкия похитила Элвин и ее дочерей, Келейос и
Метин). Еще через пять дней Харкия заставила Келейос пройти ту кошмарную
дорогу к каморке, где лежала ее мать. Чего не было во сне - это ужаса  в
глазах матери, безумия, которое навела на нее болезнь. Так она и умерла.
Жизнь уходила из ее глаз, и она не знала, что Келейос здесь  и  что  она
смотрит, чтобы запомнить.
   Еще через два дня замок Харкии взяли штурмом,  Келейос  и  ее  сестру
спасли. Колдунья Харкия скрылась. А Келейос теперь знала,  что  реальные
кошмары ужаснее пророческих снов.
 
Глава 1 
НЕЖЕЛАННОЕ СНОВИДЕНИЕ 
 
   Келейос прошла в розовый  сад  и  скрылась  за  стеной,  готовя  свое
волшебство.  Теплая  летняя  тьма  была  наполнена  ароматом  цветов   и
стрекотом кузнечиков. Заплутавшая лягушка направлялась к центру сада,  к
фонтану,  и  пела  в  одиночку   свою   пронзительную   песню.   Келейос
рассмеялась. Она, кажется, никогда не слышала одинокой песни  лягушки  -
их всегда был целый хор.
   Скоро ее волшебство заставит затихнуть кузнечиков и одинокую лягушку.
Странно, как под воздействием волшебства замолкает мир.
   Келейос  заплела  свои  каштаново-золотые  волосы  в  косу,  свободно
лежащую вдоль спины. Каждое зеркало, мимо которого ей случалось  пройти,
говорило ей, что она - призрак своей матери. Единственное, что  отличало
ее - эльфийская кровь ее отца, подарившая ей  утонченные  черты  лица  и
придавшая  неповторимое  своеобразие.  Она  была  одета  в   коричневую,
оживленную лишь белой полосой полотняного воротника  тунику.  Бриджи  на
ногах были зашнурованы по бокам, до колен доходили сапоги из мягкой кожи
с прочными подошвами. Келейос знала, что такой наряд привел бы в ужас ее
всегда женственную мать. Но матери уже восемнадцать  лет  как  не  было;
слишком много времени прошло, чтобы Келейос  теперь  беспокоилась  из-за
чьего-то мнения.
   Она дотронулась до горки сухих палочек и  кусочков  коры.  Первым  ее
чародейством было призывание огня; это и теперь было легче всего.  Пламя
мелькнуло падающей звездой, вспыхнуло и затрещало вокруг  растопки.  Она
положила в огонь  два  поленца  побольше,  и  огонь  принялся  за  более
основательную работу.
   Мир погрузился в молчание, и только ветер веял среди роз.
   Келейос налила воды в пустой кувшинчик. Для этого огня у нее не  было
нужного сорта дерева, и  она  решила  смошенничать.  Она  защитила  руки
заклинанием от огня; слова заклинания вспыхнули где-то позади  ее  глаз,
потом стали невидимыми. Теперь  оставалось  только  твердо  верить,  что
огонь тебя не обожжет. И быть уверенной в собственном мастерстве.
   Она зачерпнула огонь рукой. Пламя полыхнуло  в  воздухе,  рассыпая  в
темноту  искры.  Келейос  глядела  на  огонь,   уходя   мыслью   в   его
красно-оранжевую глубину, изучая жар без страха. Она сосредоточилась.  и
пламя стало тонким языком. Следующая мысль - и оно уже горело маленькими
язычками, танцующими меж углей. Оно вспыхивало и  гасло,  следуя  за  ее
мыслями.
   Она чуть не потеряла настрой, увлеченная танцем пламени на защищенной
поверхности ее рук. Усилием воли она вернула мысли к  работе.  Отвлечься
игрой света -  плохой  признак.  Говорит  о  деградации  сновидений.  Ей
являлись  пророческие  видения,   не   только   сны,   поэтому   девушка
подвергалась двойному риску.
   Келейос быстро коснулась  пламени,  сворачивая  его  по  своей  воле.
Сосредоточенность была полная. Она была готова к магическому перемещению
предмета.
   Это заклинание отличалось от вызова огня. Здесь нужно было не вызвать
предмет из ничего, а коснуться предмета ничем и заставить его двигаться.
Здесь не было ни силовых линий, ни свечения, по которым  можно  было  бы
судить о ходе работы. Предмет либо двигался, либо нет.
   Кувшин с водой поднялся вверх и застыл над пламенем. Она ждала.  Даже
с магическим огнем нужно время.
   Вода  начинала  закипать.  Келейос  свободной  рукой   потянулась   к
небольшой глиняной миске. Взяла оттуда  понемножку  анисового  семени  и
пахучего корня валерианы и осторожно всыпала в булькающую воду.  Келейос
следила за временем по башенным  курантам,  отбивавшим  каждые  четверть
часа.
   Еще подождать. У Келейос было с собой зелье, охраняющее от  кошмаров,
запас почти на неделю, но прошлой ночью она  его  израсходовала.  Зелье,
всего лишь дающее испуганному ребенку возможность  спокойно  заснуть,  у
пророка-сновидца препятствовало пророчеству.
   Келейос могла навлечь на себя болезнь сновидения и знала это. Слишком
много пахучей валерианы могло сделать зелье ядовитым, и это Келейос тоже
знала. У нее  уже  начиналась  эта  болезнь.  Она  легко  отвлекалась  в
неподходящие  моменты  и  ловила  себя  на  том,  что  прислушивается  к
несуществующим голосам. Глупо. Страх иногда  заставляет  человека  вести
себя глупо.
   Ее ждал недобрый сон. Она боялась сна, боялась  сновидения,  боялась,
что сновидения не будет. Пророческий дар был  ей  ненавистен.  С  самого
первого случая пророчество никогда ей не помогало. Самый бесполезный вид
волшебства.
   Что бы ни ждало ее, это было что-то ужасное. Никогда  еще  ничего  не
обрушивалось с такой силой да ее разум, даже когда она  увидела  во  сне
смерть матери. На этот раз будет  хуже,  и  она  не  была  уверена,  что
вынесет. Страх этот был детским, и она выругала  себя  за  него,  но  не
могла решиться увидеть сон.
   Пробили башенные часы.  Она  поставила  горшок  остыть  на  гравийную
дорожку. Пламя она смахнула в темноту, и оно исчезло в каскаде искр. Она
сняла с рук заклинание от огня. Не трать чародейство зря -  это  правило
вбивали в нее последние три года.  Чародейство  обладало  немедленным  и
сильным  действием,  но  легко  выдыхалось   и   оставляло   заклинателя
опустошенным и лишенным волшебной силы.
   Она подумала о холоде, о  прохладном  осеннем  холоде,  стучащемся  в
дверь в начале ноября. Не слишком сильном,  чтобы  не  заморозить  и  не
испортить зелье. Его нужно было только остудить.
   Обвязав  кувшинчик  марлей,  Келейос  отцедила   жидкость   в   чашу.
Выкипевшую воду заменила небольшая добавка из фонтана.
   Келейос держала чашу. В ее руках была еще одна бессонная ночь.  Из-за
башен замка всходила луна. Розовый сад погружался в серебро, серые  тени
и чернейшую черноту.  Полуночными  силуэтами  смотрелись  на  фоне  луны
башни.
   Самая высокая парила над ними темным совершенным  силуэтом,  подобная
бархату в лунном свете: башня  пророчества.  Она,  высокая  и  недобрая,
смеялась над Келейос, бросая вызов. Келейос  сжала  в  руках  деревянную
чашу, и та треснула,  залив  зельем  ее  руки  до  локтей.  Она  приняла
решение. Она пойдет в  башню  сегодня  ночью,  без  охраны,  без  всякой
защиты, кроме  своего  мастерства.  Все  что  угодно  будет  лучше  этой
трусости.
   Келейос ополоснула от  зелья  золотые  браслеты  -  от  воды  они  не
заржавеют. Они были волшебными и в чистке не нуждались. Ржавчина стекала
с них, как вода,  как  сверкающие  капли  воды,  которую  роняли  сейчас
браслеты. Это была хорошая волшебная работа. Она прошептала про себя: "Я
- мастер заклинаний и мастер  сновидений,  что  бы  ни  говорил  Совет".
Сейчас эти слова показались ей пустыми.
   Три года назад она уже была мастером. А потом она  открыла,  что  она
еще и чародейка. В возрасте двадцати лет Келейос обрела совершенно новую
волшебную силу. Это было неслыханно, невозможно, но это было правдой.  И
Совет Семи, правящий Астрантой, признал  необходимым  лишить  ее  звания
мастера,  пока  она   не   овладеет   в   совершенстве   своими   новыми
способностями.  Ее  снова  послали  в  школу  Зельна.  Она  снова  стала
подмастерьем и была им уже три долгих года.
   Неужто так важно одно короткое слово? Чтобы быть мастером,  надо  ли,
чтобы тебя так называли? Келейос встала на колени  и  погрузила  руки  в
чашу фонтана. Она плеснула водой  в  лицо  и  вздрогнула  от  внезапного
холода.
   Маленькая лягушка испуганно нырнула с влажным всплеском.
   Келейос моргнула, глядя на  луну.  Вода  стекала  по  шее  на  нижнюю
рубашку. Ей стало лучше, мысли прояснились. Сомнения сами по  себе  были
ядом. Сомневаться в собственной магии - очень опасное дело.
   Она вытерла воду с глаз, отряхнула с косы. Потом отерла руки о штаны.
Одно из преимуществ простой одежды. Она стала собирать компоненты своего
заклинания.
   Поднялась вторая луна, маленькая и туманная,  желтая  в  свете  белой
луны-матери. В это время года только на рассвете встает  третья  луна  -
красная.
   Три луны были тремя  ликами  Великой  Матери,  как  говорили  древние
легенды. Всеобщей матерью была Сиа,  целительница,  носительница  добра;
второй  была  Ардат,  хранительница  равновесия,  третьей  -   Айвел   -
воплощение разрушения, делающая ненависть вещественной.  Астранта  и  ее
заморский сосед, Мелтаан, верили  одинаково  во  все  лики  Матери.  Они
считали их проявлением закона равновесия. И если ты  был  последователем
Айвел или одного из ее темных чад, тебе в буквальном смысле могло  бы  с
рук сойти убийство.
   Келейос научилась понимать закон равновесия, но никогда не  принимала
его. Ей случалось несколько раз тайно взыскивать цену  крови,  ибо  есть
вещи, с которыми нельзя мириться, где бы ты ни жил.
   За последние три года Келейос много времени  провела  в  поиске.  Она
искала объяснений, почему богиня едина в трех лицах, но  не  единосущна.
Подсказку давала только одна легенда: о том, как луна раскололась на три
части. В ней говорилось, что богиня обезумела от головной боли. И  когда
боль прошла, оказалось, что она распалась на куски, и луна вместе с ней.
Легенда намекала,  что  богиня  может  быть  исцелена  и  снова  собрана
воедино, но не объясняла, к добру это будет или к худу.
   Келейос видела луны в  телескопе  Зельна.  Мертвые  скалы  -  и  все,
слепящий свет и тени. Ей  трудно  было  поверить,  что  луны  связаны  с
богиней. Она скорее верила, что Мать  разбила  луну  в  припадке  гнева.
Келейос рассмеялась:
   - Я теряю время, разглядывая луны. Мой страх меня хочет обмануть.
   Все, больше нельзя медлить. В решениисвобода. Теперь, когда она шла в
башню за сновидением, страх стал меньше.
   Она давно узнала, что любой страх уменьшается, когда посмотришь ему в
глаза. Почти любой. Келейос отбросила эту мысль, на дав ей развернуться.
   Келейос открыла кожаную сумочку на поясе,  и  та  мягко  засветилась,
заговоренная. Ее  она  делала  не  сама,  а  купила  в  Мелтаане.  Через
крохотную горловину сумки скользнул внутрь  намного  превышающий  ее  по
размерам кувшин, за ним чаша. Она раскидала  остатки  дров  и  отбросила
ногой с дороги расколотую чашу.  Сняв  с  правой  руки  простое  золотое
кольцо, отправила его туда же. Потом браслеты. Они были вчетверо  больше
сумки, но тоже исчезли из виду. Кинжал с  пояса  и  два  потайных  ножа.
Короткий меч по имени "Счастливец"  остался  в  комнате.  Зельн  пытался
поставить ножи вне закона в замке, но они ведь были не  только  оружием.
Мечи же были только оружием, и чтобы  носить  меч  открыто,  нужно  было
разрешение.
   Келейос была согласна с этим правилом - частично. Многие из  носивших
мечи были бы и посейчас живы,  не  будь  они  вооружены.  Самой  ей  это
правило не нравилось, но она подчинялась.
   А не вносить волшебные предметы и оружие в комнаты сновидений  -  это
правило принадлежало не Зельну. Известно было, что  сновидцам  случалось
нанести рану себе или другим, если у них было оружие. Башня  пророчества
чуждой магии не жаловала. Как бы там ни  было,  заклинания  вызывали  ее
гнев. Сама Келейос однажды забыла кольцо-оберег, но  только  однажды.  В
тот раз башня попыталась обманом заставить ее отрезать себе палец.
   Горловина кожаной сумки была заговорена и могла быть открыта лишь  ее
рукой. Кто бы ни охранял сегодня убежище пророков, сумку не обыщут.
   Она приготовилась как могла. Пора было идти в башню.  Келейос  прошла
через решетчатую арку  и  оказалась  в  саду  трав.  Причудливые  клумбы
подступали к ступеням, что вели в замок Зельна. Зельн  Справедливый  был
когда-то богатым астрантским аристократом, и по замку это было  заметно,
но с тех пор Зельн переменился. От него Келейос научилась любить простую
одежду, ценить чувство равенства со всеми людьми.  В  школу  Зельна  мог
прийти каждый - был бы талант. И каждый ученик на своем  опыте  узнавал,
что такое ручной труд.  Многие  дворянские  дети  находили  это  страшно
тяжелым. Келейос считала нормальным.
   Замок нависал над ней из темноты. Его квадратные стены были выстроены
для защиты, но столетия мирной жизни расширили окна и приблизили сады  к
самым дверям.
   Внутренние  коридоры  замка  были   темнее   летней   ночи.   Келейос
остановилась, давая глазам привыкнуть. Она видела ночью, как  кошка  или
демон. И демоны дали ей имя Зрящая-в-Ночи, но все равно при переходе  от
света к тьме нужно было дать привыкнуть глазам.
   Библиотеки были в центре  замка,  а  в  центре  круга,  образованного
библиотеками, высилась башня пророчеств. Келейос  поднималась  по  узкой
винтовой лестнице. Сердце билось около горла. Не хотела она этого сна.
   Комнаты сновидений располагались вокруг холла, где  была  лестница  и
камин.  Здесь  дежурили  хранители   пророков.   Перед   камином   сидел
подмастерье-травник Эдвард, поджав колени к груди. Н