двору,  когда  он  затрясся.
Юношу сшибло с ног, а Келейос присела, стараясь не потерять  равновесие.
Между ними прошла расселина, отрезая  Тобина  на  недосягаемом  островке
скал.
   Вокруг красного дьявола вспыхнуло пламя. Он воздвигся поверх  снежной
бури и стоял, пока все кругом не стало  оранжевым;  белый  дьявол  лежал
недвижимо. Горящая тварь встала на  поверженного  и  испустила  победный
вопль. Потом горящие глаза обратились к  людям.  Джодда  вскрикнула,  но
сделать ничего было нельзя. И дьявол простер пылающую руку к сбившимся в
кучку людям. - Нет! - завопила  Келейос.  Оставляя  пламенный  след,  он
повернулся к ней и выбросил молнию оранжевой силы.
   Келейос пригнулась и вынырнула, просунув  Счастливец  между  собой  и
молнией, но вторая молния уже вылетела из рук  дьявола.  Оранжевая  сила
ударила  в  лезвие  и  заполыхала  вокруг  него,  разогревая  металл  до
вишнево-красного  цвета.  Келейос  услышала  собственный  вопль,   когда
загорелась рука. Бросив меч, она прижала руку к телу. Меч разгорался все
ярче. Она услышала перекрывший рев огня голос Лотора:  -  Келейос,  беги
от... Меч взорвался.
   Огонь ударил ее в правый бок и опрокинул на спину. Она лежала, ощущая
на лице шероховатую тьму. Успела шепнуть: - Оказывается, это не  больно.
В расходящемся по телу  онемении  она  еще  увидела,  как  белый  дьявол
схватил красного, и схватка возобновилась. И тьма облекла ее.
 
Глава 10 
ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ЕЩЕ ПЕЧАЛЬНЕЕ 
 
   Где-то в вышине грохотал дракон.  Келейос  закрывала  горячая  душная
тьма. Открыв глаза, она обнаружила неясную тень капюшона плаща,  которым
была прикрыта. Вокруг его краев  проглядывали  лучи  скрытого  в  тумане
солнца. Одна рука была свободна, она испытующе протянула ее  в  серый  с
белыми хлопьями пепел. Пепел? Рука стиснула его в  горсть  и  открылась,
измазанная трухой. Пепел?
   Всюду воняло дымом, горьким, едким. У  нее  в  мозгу  мелькнул  образ
пожираемого пламенем замка. Этой ночью он пал. В остальных воспоминаниях
она была не слишком уверена. Она не знала, кто она, а это почему-то было
важно знать. Она выговорила: - Я  -  Келейос  Заклинательница,  и  я  не
умерла. Где-то неподалеку раздавалось гудение магии - но  не  ее  магии.
Этой ночью она осталась без оружия - и  заговоренного,  и  простого.  На
чародейство не оставалось сил, а  травное  колдовство  требовало  больше
времени, чем оставляла эта ночь. Чья же эта магия? Она находилась внутри
защитного круга, и, как она  ощущала  это  в  воздухе,  сильного  круга.
Медленно она перекатилась на бок и приподнялась на локте. День,  мерцая,
клонился к вечеру. Изрезанные черные балки окутывались курящимся дымом и
терялись в тумане, которого не касалось солнце. Постепенно  возвращалась
боль, и с нею память. Она вспоминала. Фельтан мертв. Паула мертва.
   Умерли. Ушли. Никогда не  вернутся.  Она  давно  слыхала  эти  слова,
первый раз - о матери.
   - Паула, - шепнула она. И проглотила подступившие к  горлу  слезы.  -
Нет.
   Для этого еще будет время. Потом. Горе лишает сил, а сейчас не  время
для беспомощности.
   Она откинулась на спину  и  увидела  над  собою  небо  -  по-прежнему
по-летнему голубое. Последнее, что она ясно помнила -  драконьи  стойла.
Битва дьяволов. Гибель Счастливца. От его потери осталась боль  пустоты.
Будто исчезла часть ее самой. Магия стилетов  иссякла  -  они  более  не
гудели. Вверху плыли большие белые облака, и  к  ним  лениво  поднимался
дым. Келейос медленно повернула голову. Левая  сторона  лица  онемела  и
болела., Поодаль сидел Тобин. Его золотые доспехи  на  одной  руке  были
разворочены   и   забрызганы   кровью,   измазаны   сажей   и    грязью.
Золотисто-каштановые волосы с одной стороны слиплись от  крови,  но  это
был он. Он сидел спиной к ней, скрестив ноги, в позиции накопления силы,
но даже при этом она ощутила  его  усталость.  Она  произнесла  его  имя
одними губами, но не решилась его беспокоить. Келейос лежала на спине, и
ее охватывала волна растущей боли. Тобин был почти вконец измотан  и  не
стал бы держать щит, если бы опасность уже миновала.
   Далеко среди руин она  заметила  движущееся  зеленое  мелькание.  Оно
перемещалось, как мех с водой, переливаясь,  но  при  этом  колеблясь  и
изменяясь,  как  пламя.  Там,  где  оно  проходило,   обугленные   доски
обращались во  прах,  а  обломки  почерневших  скал  -  в  песок.  Пламя
разрушения. Она вспомнила, как Велен вызвал его как знак  для  огненного
дьявола. Хозяина больше не было, но гончая не отправилась домой.
   Келейос видела, как пламя направилось к ним, уничтожая все  на  своем
пути. Устоит ли щит Тобина? Ей следовало ужаснуться, испугаться, но боль
не оставляла места страху. Если  щит  не  выдержит,  Келейос  все  равно
ничего не сможет поделать.
   Пламя потекло поверх щита, отгораживая мир зеленым стеклом - стеклом,
которое мерцало, колебалось и жаждало.
   Тобин застонал, и щит прогнулся, потом застыл. Пламя  соскользнуло  и
потекло туда, откуда пришло.
   Келейос не могла вспомнить,  чтобы  она  этой  ночью  растратила  всю
магическую силу, но ее больше не было. Может быть, она слишком  серьезно
ранена, чтобы ею пользоваться. День-два отдыха и помощь целителя, и  она
могла бы избежать разрушения с помощью  чародейства.  Единственная  сила
оставалась у нее - травное колдовство. Тобин продержится еще часы, но не
дни. Что у нее есть из  ингредиентов?  Пепел,  горелое  дерево,  сушеная
кровь и - по ощущениям - свежее дерево, если оно ей  очень  понадобится.
Лежала она на горелом камне. Пепел для круга, камень в основание,  кровь
для символов, а может быть - сажа. Может сработать.
   Она заставила себя  сесть,  баюкая  правую  руку.  На  ладони  коркой
засохла кровь, безымянный палец и мизинец, похоже, вывихнуты. При каждом
движении руку пронзала резкая боль.  Без  всякого  целителя  можно  было
сказать, что в руке серьезный перелом. Отломочки кости  терлись  друг  о
друга, кисть была почти раздроблена.  Как  ни  старайся,  не  вспомнить,
когда это случилось.  Нога  и  рука  выше  локтя,  просвечивающие  через
разорванные и почерневшие доспехи, покрылись волдырями. Потайной  кинжал
на правой руке сплавился с броней и с кожей. Кинжалы составляли пару,  и
если разрушить один, магия из них уходила.  Что-то  случилось  с  правой
стороной лица, что-то очень болезненное. Как рука и нога, она по крайней
мере  обгорела.  Здоровой  рукой   она   хотела   потрогать   лицо,   но
остановилась. Потом будет время ужасаться. Если она не найдет  целителя,
то смерть Счастливца станет для нее больше,  чем  памятью.  От  сидячего
положения потекла струйка крови из открывшейся неглубокой  раны  живота,
но ведь она не должна быть  неглубокой.  Лезвие  вошло  глубоко,  и  она
должна была бы истечь кровью. Ощупав живот пальцами, она  почувствовала,
что рана закрывается. Не иначе, как Джодда.
   Когда-то она ощутила кожей ожог от  клейма.  Но  сейчас  была  совсем
Другая боль. Она была тошнотворной, всепоглощающей. О  ней  нельзя  было
забыть. В неподвижности она мучила ничуть  не  меньше,  и  потому  можно
двигаться, если надо.
   Судя  по  высоте  солнца,  день  клонился  к  вечеру.  Тобин  отлично
справился со щитом. Если бы заклинание было лишь против зла, оно  бы  не
потребовало стольких усилий. Наверное, тут было и что-то еще, кроме зла,
раз юноша потратил столько энергии. Или он действовал в  спешке  и  стал
жертвой собственной ошибки?
   Она осторожно встала на левое колено: еще  не  так  больно.  Кажется,
левая  сторона  тела  невредима.   Здоровой   рукой   она   взялась   за
полусожженную балку и с трудом встала на ноги. Завопила и чуть не упала,
когда вес тела пришелся на правую ногу. Мир завертелся, но  остановился.
Келейос стояла, глубоко дыша, сосредоточиваясь на каждом  движении.  Она
шепнула:
   - Сиа, смилуйся. Дай мне пройти этот  круг.  Отступив  от  балки,  за
которую она держалась, Келейос стояла, тяжело дыша, с  трудом  сглатывая
слюну и борясь с  тошнотой  от  ожогов  и  переломов.  Шагнула,  хромая,
вперед, и еще раз, и еще раз. Как только она пошла, зеленое зло  потекло
в ее сторону. Она могла обойти круг, потому что должна была его  обойти.
Первую часть можно выполнить отсюда. Она ползла  вдоль  круга,  разметая
левой рукой пепел и обломки. Правая сторона тащилась за ней, как баржа с
болью.  Тварь  приблизилась  еще  раз.  Очень  важно  перед  песнопением
очистить камень от пепла. Пламя вздыбилось волной и обрушилось на  купол
щита,. когда она встала на ноги, сжимая пепел в здоровой руке. И  начала
круг пепла. Щит прогнулся, и Тобин громко вскрикнул. Тварь всей тяжестью
нависла  над  куполом.  Все  мысли-были  заняты  песнью,  сейчас  нельзя
останавлййзаться. Тварь разъярялась, черпая пищу в слабости  Тобина.  По
сторонам щит чуть подался, и солнечный свет  позеленел,  когда  чудовище
заглотило щит. Круг пепла замкнулся. Тобин на этом  немного  выиграл,  и
щит толчком восстановил прежнюю форму.
   Келейос рухнула в центре круга возле обгорелой  балки.  Не  прекращая
пения, она смочила палец кровью  из  раны  на  животе  и  начала  первый
символ. Можно использовать  слова,  но  символ  короче.  Слова  были  из
древнего наречия. Правду сказать, ими  пользовались  не  слишком  часто.
Много людей погибло из-за неумения правильно  распознать,  против  какой
магии они направлены.
   Левой рукой она работала не так уверенно, и потому это заняло  больше
времени.  Пламя,  казалось,  почувствовало  приближение   заклинания   и
бросилось на щит. Всей массой оно бросалось вновь и вновь на  светящуюся
поверхность.  Тобин  закричал  высоким,  тонким   голосом.   Щит   начал
поддаваться. Оставалось только два  символа.  Человек  с  палкой  -  это
просто, но сложнее был круг, уходящий в бесконечность. Он размазался,  и
ей пришлось стереть его и начать снова. Купол щита уже был на ладонь  от
ее головы, и от веса пламени казался  еще  ниже.  Сначала  внешний  край
круга. Снаружи раздался приглушенный звук - будто трубный  зов  дракона.
Келейос не обращала внимания, она уже сделала третий обвод. Пламя начало
подниматься, но щит оставался сморщенным и бесформенным.  Седьмой  обвод
был просто точкой, и она его закончила. Заклинание начало действовать, и
по коже пробежали мурашки. Тобин поднял голову и с  тихим  стоном  упал,
потеряв сознание. Его щит исчез.
   Снаружи медный дракон отманивал пламя на себя. Он подлетел  так,  что
его было  не  достать,  но  достаточно  близко,  чтобы  дать  надежду  и
подвергнуться опасности. Это была Бригетта,  одна  из  дракониц  мастера
иллюзий Малькольма, члена Совета Астранты, единственного, кто  вступился
за Келейос, когда ее лишили ранга  мастера.  Чешуя  дракона  отсвечивала
радугой. Келейос попробовала установить  с  драконом  ментальную  связь,
сомневаясь, хватит ли у нее сил. Астрантийцы выводили тупых и безопасных
драконов. У тех сохранялась твердая  чешуя,  но  чувство  магического  и
интеллект искоренялись беспощадно, чтобы звери были более управляемы.
   Разум дракона был круговоротом хаотических мыслей - разум  животного.
Коснувшись  разума  мастера  Эроара,  она  восприняла  теперь  это   как
кощунство, которым оно и было. Келейос  послала  образ  себя  и  Тобина,
подчеркнув сияние защиты  и  безопасность,  образ  Бригетты,  оставившей
чудовище в покое и улетающей в безопасность.
   "Бригетта, мы в безопасности. Спасибо за помощь, но оставь чудовище в
покое. Я поставила щит".
   Драконица передала изображение улыбающегося  Малькольма,  потом  себя
самой, сжигающей чудовище, и образ издыхающего монстра. Она  спикировала
на зеленое пламя и отвернула в полудюйме от клубящейся смерти.
   Келейос передала изображение пламенной твари, сжирающей скалы,  огонь
и людей. Она нарисовала, как зеленое пламя касается крыла дракона и  что
из этого получается. Когда она  закончила,  по  ней  тек  пот.  Передача
изображений чуждому разуму требовала большой  сосредоточенности  и  силы
мысли.
   Драконица взлетела повыше. Она кружилась в высоте, и ее тень  порхала
по земле. Келейос увидела, как что-то блеснуло, когда по предмету прошла
тень дракона - стеклянная бутылка. Она сосредоточилась на ней, и  -  да,
та засветилась заговором. Только один человек умел заставить бутылку так
сиять: Шанни. Она была заклинательницей из крестьян и делала бутылки для
всего на свете: от демонов на полке у Фиделис до  штормовых  заклинаний.
Шанни в этом году окончила бы школу.
   Келейос передала Бригетте образ бутылки.  Драконица  поняла.  Келейос
показала, как дракон переносит бутылку поближе к щиту.
   Драконица спустилась ниже. Келейос отчаянно послала ей образ дракона,
улетающего прочь и  возвращающегося,  когда  зеленое  пламя  куда-нибудь
отползет.
   Драконица взлетела  над  сердитым  пламенем  и  повернула  на  запад,
показав черный ожог на изнанке одного крыла. Келейос покрылась испариной
от напряжения контакта разумов. Энергии на это уходило немного, но очень
трудно было сохранять сосредоточенность, превозмогая боль. Единственное,
что ей хотелось - лечь, заплакать и предаться боли.  Нет.  Она  не  даст
Тобину умереть, когда помощь так близко.
   Она переползла, перетащилась  к  нему  поближе.  Он  лежал  на  боку,
скорчившись бесформенной грудой, волосы закрыли  почти  полностью  лицо.
Келейос споткнулась об него,  упершись  ему  в  спину  сломанной  рукой.
Завопила и забарахталась, пытаясь опереться на здоровую  руку.  Усевшись
рядом с ним, она стала хватать воздух длинными  вдохами.  Зеленое  пламя
подбиралось, собираясь  испытать  ее  защитный  круг.  Оно  приближалось
медленно, проявляя больше разумности, чем Келейос  в  нем  предполагала.
Выпустив щупальце, оно коснулось  круга  и  тут  же  отдернуло  его.  По
зеленой поверхности пробежали оранжевые ленты. Келейос не  знала,  может
ли оно превозмочь боль и в конце концов пробить  защитный  заговор.  Оно
растягивалось вверх, утончаясь, как стекло, затем резко бросилось  вниз,
чтобы их поглотить.
   Она смотрела, как падает зеленая волна. Выдержит ли огненная  защита?
С губ сорвалась молитва:
   - Урл, бог вечного пламени, да будет горячей эта  защита.  Да  сожжет
она чудовище. Да выдержит его натиск. Да испарит его... Удар.
   Секунду зеленое держалось на самой высокой из балок,  накинутое,  как
тент. Она подумала, что слишком сильна магия ямы Верма. Огонь. Вдруг мир
загорелся добрым оранжевым пламенем. От его  жара  зашевелились  волосы.
Разумом она услышала вопль твари, высокий, как  писк  насекомого.  Снова
вспыхнули обгорелые доски, и Келейос  подумала,  что  они  погибнут  все
вместе с чудовищем. Оно отпрянуло и принялось кататься по земле.  Но  не
погибло. Да Келейос на самом деле  этого  и  не  ждала  -  лишь  бы  оно
оставило их в покое.
   - Да возблагодарим Урла, бога вечного пламени, за спасение наше и  за
то, что поддержал наш заговор.
   Зеленый стал отползать, будто корчась от боли. Он явно решил, что они
не стоят трудов. Но Келейос не была уверена,  что  защита  выдержит  еще
одну такую атаку. У каждой защиты есть предел прочности.
   Где все? Джодда, Эроар, Белор, дети? Даже этот черный целитель -  где
они?
   Она хотела лечь на  землю  и  застыть,  просто  отдыхать,  если  боль
отпустит, но она была  нужна  Тобину.  Он  лежал  пугающе  неподвижно  и
покрылся тем причудливым серым цветом, который бывает у  чародея,  когда
он слишком много волшебства совершает за раз.  На  правой  щеке  рана  -
царапина, не о чем беспокоиться. На голове другая - не такая  серьезная,
как вылечил Лотор, но и не пустяк. Раны головы всегда сильно кровоточат,
так что он выглядел хуже, чем был на самом деле. Правая рука  перетянута
у плеча чем-то вместо бинта. Из-под  него  проглядывала  рана  от  меча.
Келейос не была целителем и не могла оценить серьезность раны, но  мышцы
были  разорваны  и  кость  сломана.  При  такой  ране  боец   не   может
пользоваться рукой.
   Келейос  начала  молитву  Матери  Благословенной,  когда  послышалось
хлопанье огромных крыльев. Бригетта спикировала к бутылке,  приземлилась
и осторожно подхватила ее когтем.
   Повинуясь показанному изображению, драконица подошла  ближе,  ковыляя
на трех лапах. Бутылка была цела, невредима и запечатана. Наверно,  боги
решили смилостивиться.
   Келейос поискала глазами зеленое пламя, но его  не  было  видно.  Она
исследовала свою силу, погрузившись в глубь себя, проверяя,  удастся  ли
ей. Вообще сомнение - плохой знак. Но она должна это сделать, а  значит,
сможет. Так?
   Среди развалин мелькнуло зеленое. Но для задуманного ею оно было  еще
далеко. Одним знаком на пепле она сняла защиту. Какое-то чувство магии у
этой  твари  было,  поскольку  она  увеличила  скорость.   Опершись   на
деревянную балку, Келейос  заставила  себя  встать,  взяла  у  драконицы
бутылку и открыла ее, произнеся слово.
   Чудище, забыв осторожность, рванулось вперед. Бригетта  взлетела,  но
монстр стремился лишь к  одной  цели.  Он  рванулся  к  Келейос  порывом
зеленой ярости, гоня  перед  собой  смрад  разрушения,  как  собственный
ветер. Келейос стояла, расставив ноги, изо всех сил  стараясь  сохранить
равновесие. Выставив перед собой бутыль, она  произнесла  слова  поимки.
Тварь не замедлила движения, но встала перед ней на дыбы - зеленая волна
рока. От вони заслезились глаза и перехватило дыхание. Сквозь  стиснутые
зубы Келейос произнесла заклинание еще раз. На  секунду  тварь  замерла.
Растянувшись тонким стеклом, закрыв небо, она  ждала.  Келейос  еще  раз
произнесла слова, и невыносимым скрежетом отдался у  нее  в  ушах  вопль
зеленой твари. Она съежилась, сложилась и превратилась в  сияющую  узкую
зеленую полосу. Верхний конец двинулся к бутылке.
   Сквозь слезы Келейос смотрела, как пламя входит в бутылку.  Изо  всех
сил  сдерживая  дыхание,  она  стояла,  а  бесконечная   зеленая   лента
втягивалась в неимоверно  маленькую  бутылку.  Прозрачная  бутыль  стала
зеленеть. Келейос закрыла ее и произнесла слово усиления.
   Потом упала на колени и заплакала от боли. Кто-то позвал ее по имени.
Она медленно повернулась сжимая бутылку здоровой рукой.
   Малькольм, мастер заклинания духов, спешил к ней через обломки  скал,
больше действуя руками, чем коротенькими ножками. За ним  стаей  воронья
спешили целители. Лицо у Малькольма было плоским, как только может  быть
у безбородого карлика, но когда он улыбался, оно  становилось  красивым.
Теперь он улыбнулся Келейос:
   - Я спешил тебе на помощь, а тебе никакая помощь и не нужна.
   Она хотела улыбнуться в ответ, но правая сторона лица не двигалась.
   - Не уверена, Малькольм. Кое-какая может понадобиться.
   Она стояла на коленях, а он-в полный рост, и  потому  их  глаза  были
почти вровень. Когда он отвел от нее взгляд, в его карих  глазах  стояли
слезы. Из-за плеча у Малькольма выглянуло знакомое  веснушчатое  лицо  -
сын Малькольма Ларсен. Его карие глаза впились в ее  раны.  Уверенные  и
умелые руки, впору любому целителю.
   - Прости, отец, но если она  может  идти,  мы  ее  немедленно  должны
доставить к целителям.
   Гном кивнул, глядя на своего высокого и очень человекоподобного сына.
- Я-то могу идти, а вот Тобин... Она попыталась  стоять,  но  без  опоры
пошатнулась и застонала.
   Ларсен ее подхватил, а Малькольм принял у  нее  из  руки  заполненную
зеленым бутылку. -  Ронять  ее  сейчас  не  стоит,  правда?  Она  хотела
ответить, но мир завертелся, и летнее небо поглотила тьма.
   Когда Келейос очнулась,  она  лежала  на  одеяле.  Летнее  небо  было
по-прежнему голубым, а запах дыма ослабел. Вместе с ней  очнулась  боль.
Правая сторона горела, будто кто-то выпустил оттуда всю кровь из  жил  и
залил расплавленный металл, и он прожигал до костей. Она  бессознательно
дернулась, побуждаемая болью. Кто-то тихо заскулил,  и  Келейос  поняла,
что это она сама.
   Над  ней  склонился  Ларсен,  озабоченный,  но   с   профессиональным
оптимизмом целителя на лице.
   - Я з