а черных, как  перья
ворона,  волосах  играли  отсветы  огня.  Зеленые  огоньки   мерцали   в
изумрудах, украшавших куртку. Она была короткой - до талии  -  а  нижнюю
часть   тела   обтягивали   зеленые   рейтузы.   Глаза   Эдварда    были
прозрачно-голубыми, как сапфиры.
   -  Заклинательница  Келейос,  для  меня   честь   -   охранять   твое
пророчество.
   Гуляющая по лицу ухмылка выдавала лживость его вежливых слов.  Эдвард
и Келейос понимали друг друга. Он не любил ее, а она -  его:  он  был  в
числе поклонников Айвел.
   - Но ведь ты не один несешь стражу, ведун Эдвард.
   - Мой напарник отошел поссать. Келейос не изменилась в лице. Если  он
рассчитывал возмутить се грубостью, это ему не удастся. Человек, который
может рассердить тебя без особой причины,  тем  самым  управляет  тобой.
Такого удовольствия она Эдварду больше не доставит. Она его  не  любила,
но способность ее сердить он утратил, и это его злило.
   - Твоя маленькая подружка сегодня в комнате сновидений.
   Келейос знала, кого он имеет в виду. Алиса - самая малолетняя ученица
за всю историю школы Зельна. Ей было пять, и она  явилась  с  кошмарами,
которые на самом деле были мощными пророческими снами.  Когда  Алиса  не
была занята классной или домашней работой, она  хвостиком  таскалась  за
Келейос.  Иногда   такая   постоянная   близость   ребенка   становилась
обременительной, но Келейос не могла  ей  отказать.  Девочка  напоминала
Келейос ее самое в возрасте пяти лет,  а  к  тени  собственного  детства
следует относиться хорошо.
   - А как она держалась, когда входила? Он пожал плечами:
   - Нервничала. А кто бы не нервничал? Я слышал, что башня может съесть
душу человека. Эту попытку ее  напугать  Келейос  игнорировала.  -  Есть
открытая комната сновидений? - Три.
   Она ждала, но он не предложил ей пустую. - Какие пусты, Эдвард?
   Он оттолкнулся руками от  пола  и  показал  ей  на  три  двери.  И  с
галантным поклоном произнес: - Ваш выбор, прекрасная кокетка.  Это  было
обращение к шлюхе, но именно это он и хотел сказать. - Эдвард, перестань
ребячиться. Он рассчитывал на другую  реакцию.  -  Когда-нибудь  я  тебя
все-таки достану сквозь твое ледяное спокойствие. Слышал я, что  у  тебя
взрывной характер.
   - Был в детстве. Но я больше не ребенок. Он понял намек и  помрачнел.
- Все равно я найду, чем тебя всерьез разозлить. Келейос шагнула к  нему
вплотную - они были почти одного роста.
   - Если ты когда-нибудь найдешь, чем меня всерьез разозлить, это будет
дуэль на песках. И я тебя убью.
   Он не отступил, но руки сжались в кулаки.  Минуту  Келейос  казалось,
что он ее ударит. Она позволила себе чуть-чуть улыбнуться:
   - Как ты постоянно  мне  напоминаешь,  я  только  подмастерье.  И  по
законам Астранты могу вызвать на бой любого другого подмастерья.
   Голубые глаза стали большими. Одно  дело  -  дразнить  разжалованного
мастера, другое - драться с ним на песках. Гнев согнал краску с его лица
и зажег в глазах огонь, но он шагнул назад. -  Займи  любую  комнату.  -
Благодарю.
   Она протянула ему кожаную сумку. Он неохотно принял. - Твое оружие? -
Да, то, что со мной.
   Он недоуменно посмотрел, озадаченный таким доверием.
   - Да не беспокойся ты так, Эдвард, - рассмеялась она. - Там горловина
заговорена, так что тебя ждет неприятный сюрприз.
   - Я в этом году уйду странствующим подмастерьем. Неужто  ты  думаешь,
что я не разберу простой заговор замка?
   - А кто тебе  сказал,  что  он  простой?  Встретив  его  непонимающий
взгляд, она решила развить мысль. Не хватало еще, чтобы  этот  мальчишка
попробовал открыть сумку  и  погиб.  Ведунья  Фиделис  будет  в  ярости.
Убивать чужих подмастерьев считалось очень невежливым.
   - Сумку легко открыть, но если ее откроет любая рука,  кроме  моей...
Скажем так: это не самый приятный вид смерти. - Ты бы такого не сделала.
- Я - нет, но защитное заклинание было наложено на нее при  создании.  И
потому его нельзя снять или обезвредить. Это свойство самой сумки.
   - Всегда есть способ снять заклятие - это ведь закон волшебства. -  Я
не говорила, что его нет. Он неуклюже принял сумку.  Келейос  без  труда
прочла  мысли  по  его  лицу,  но  знала,  что  нужно   сделать,   чтобы
предотвратить несчастный случай.
   - Ведун Эдвард, я повелеваю тебе не  открывать  эту  сумку.  Ибо  это
смерть, и я сказала об этом, и кровь твоя не на мне.
   - Так там на самом деле смертельное заклятие? -  Ты  помнишь  случай,
чтобы я блефовала? Он  помотал  головой,  осторожно  держа  сумку  тремя
пальцами.
   Келейос  была  довольна.  Оружие  никто  не  тронет,  и  не  придется
объясняться с Фиделис, куда девался ее подмастерье.
   Выбрав дверь, она распахнула ее толчком. Воздух был сух и  прохладен.
Сквозь единственное  окно  лился  оранжевый  свет  гаснущего  заката.  В
комнатах сновидений время шло по-своему.
   Ночная тьма Астранты осталась за порогом. Говорили, что окна отражают
сны, но Келейос в это не верила. Теорий было много, но Келейос не верило
ни одной. Никто не помнил, зачем строители снабдили  башню  окнами.  Еще
одна тайна, вот к все. Свет медленно угасал на полу золотыми овалами  Из
окон струился терпкий  аромат  -  вроде  цветущих  лиан  или  жасмина  в
оранжерее, но не совсем. Он был сладок и прян и заставлял  задуматься  о
волшебных и тайных местах. Келейос часто  его  обоняла,  но  никогда  не
видела источающего его цветка.
   Сновидцам рекомендовалось не смотреть в окно. Келейос все-таки  часто
бросала  туда  мимолетный  взгляд.  Она  была  почти  знакома  с  чужими
звездами, так ярко мерцавшими, и криками никогда не виданных в  Астранте
птиц.
   Но в эту ночь сон требовал внимания, и Келейос не стала  подходить  к
окну. Магия башни уже начинала сказываться. Пока не придет  пророчество,
Келейос принадлежит башне.
   Она не глядя могла бы сказать, где она. Башня  пророчества  строилась
медленно, тяжеловесно, камень за камнем, заклятие за  заклятием,  смерть
за смертью, пророчество за пророчеством, ибо построена  была  эта  башня
одной из первых. В те давние дни золотые  астрантийцы  служили  свирепым
богам. Они убивали в помощь своим волхвованиям, и кровь уходила в башню.
И сновидения - в особенности сновидения - это отражали.
   В комнате были  лишь  узкая  кровать,  столик,  незажженная  лампа  и
умывальник.
   Пейзаж за окном погрузился во тьму. Бархатная чернота залила  комнату
сновидений.
   Кремень и огниво были под рукой. Может  быть,  и  удалось  бы  зажечь
лампу заклинанием сквозь густой воздух, но  творить  магию  в  башне  не
всегда стоило. На самом деле свет ей и не был нужен. Ее просто тянуло  к
свету, как испуганного ребенка привлекает радостный танец  пламени.  Она
была Заклинательница Келейос, прозванная Зрящая-в-Ночи, и давно  ей  уже
не был нужен свет.
   Келейос сняла тунику и сапоги - мягкие  сапоги  на  прочной  подошве,
эльфийская  работа.  Она  не  любила  щелканье   новомодных   деревянных
каблуков.  Охотники  и  разведчики  по-прежнему  носили  мягкие  сапоги.
Эльфийская обувь высоко ценилась, а  эти  были  сделаны  ее  ритианскими
кузенами под ее наблюдением. Их мог бы сделать  даже  человек,  если  бы
знал, как,  но  Келейос,  подобно  всем  ритианам,  не  любила  делиться
секретами.
   Она  расплела  косу.  Волосы  упали  густой  волной,  и  она  наскоро
пригладила их пальцами.
   Келейос скользнула под простыню и почти сразу ощутила действие башни.
Она легла на спину, глядя в потолок, стараясь  противостоять  притяжению
сна. Но магия была слишком сильна. Веки стали опускаться, в сон потянуло
неодолимо. Она сопротивлялась  до  тошноты,  до  головной  боли.  Но  ее
втянуло в сон, и тошнота прошла.
   Под закрытыми веками замелькали образы: яркие  цвета,  чувства,  сны,
звавшие ее в себя, - но это были старые сны, память давно ушедших людей.
Келейос уклонялась от них с отработанной  легкостью.  Она  пришла  найти
свой собственный сон, а не чье-то устарелое пророчество.
   Истинный сон, который она искала, начался со спокойных  воспоминаний,
как и все  сны.  Мастер  Паула,  школьный  преподаватель  магии  трав  и
пророчеств, шла по коридору, ведущему к выходу из замка.  Как  бывает  в
снах, ее лицо изменялось, превращаясь в другие знакомые лица.  Это  была
Алиса, самая молодая пророчица школы, которую утешала Келейос, когда она
плакала от тоски по дому. Это была ученица Меландра с изрезанным шрамами
лицом и робким сердцем. Келейос более или менее пригрела эту  испуганную
девочку, как младшую сестру, которой у нее никогда не было.  Она  знала,
что Меландра станет когда-нибудь великой заклинательницей,  но  Меландра
этого еще не знала. Лицо за лицом проплывали сквозь сон, и все они шли к
окнам, выходящим во внутренний двор. Пришел страх.
   Он навалился на грудь, не давая вздохнуть. К окну  повернулся  Белор,
ее друг еще с детства и лучший иллюзионист  замка.  Одно  из  окон  было
заполнено тьмой. Вокруг него  сиял  серебристый  свет,  который  не  был
светом. - Нет!
   Келейос боролось со сном. Вопреки всему, чему ее учили, она  пыталась
изменить сон, но пророчество не изменяется. Белор не  должен  ступить  в
темноту, потому что  иначе  он  умрет.  В  окно  упал  Фельтан,  хороший
мальчик, которого сама Келейос  привезла  учиться  в  хранилище.  Тельце
унесло прочь.
   Еще  что-то  было,  кто-то  стоял  в   темноте.   Колдунья   Фиделис,
преподаватель  трав  и  иллюзий,  поклонница   темных   богов,   стояла,
завернувшись в черное. Из ее руки  выскользнул  окровавленный  кинжал  и
мелькнул во тьме падучей звездой. Высились  в  темноте  стены  замка,  и
кто-то шел по ним - высокая женщина в серых одеждах. Келейос знала,  кем
она окажется, когда повернется. По стенам  школы  шагала  Харкия.  Стены
начали рассыпаться. Харкия повернулась спиной и вскинула  руки  к  небу.
Когда она вновь обернулась, это  была  Фиделис,  стоящая  на  крошащихся
стенах. Стена  рухнула  внутрь,  камни  полетели  в  сгустившуюся  тьму.
Видение исчезло. Навалился хаос.
   Келейос оказалась в таком месте, о котором не видела снов, которое не
могла  себе  представить.  Ее  окружало  ничто  -  и   все   же   нечто.
Полуосознанные  цвета  сплетались  с  оттенками  серого.  Неясные  формы
переливались во что-то полузабытое. Она стояла, но  стоять  было  не  на
чем, держаться не за что - не было ничего. Келейос вскрикнула, падая  на
колени и закрывая глаза руками. Если бы это был сон,  она  не  могла  бы
двинуться, но это был не сон.
   Она стояла на коленях, стеная, пока не стало жечь в горле и голос  не
охрип. По лицу текли слезы, но она не знала, что плачет.
   Возник шепчущий звук, но Келейос не  прислушивалась.  Она  прижала  к
глазам ладони с такой силой, что под сжатыми  веками  взорвались  цвета.
Шепот стал словом, еще одним. Будто множество вздохов сливались  в  один
голос, исчезающий звук, и не было в нем почти ничего человеческого.
   "Пророчица, о пророчица, взгляни на нас, пророчица. Узри, чем станешь
ты".
   Келейос  не  внимала  призыву,  молясь  Урлу,  богу  пророчеств.  Она
сосредоточилась на молитве, где важно было каждое слово, где каждый слог
- защита от безумия.
   "Урл, бог добрых снов, бог благостных пророчеств,  помоги  мне,  чаду
своему. Пророчица взывает  к  тебе  о  помощи.  Услышь  меня,  Урл,  бог
кузницы, услышь меня и не  дай  мне  пропасть.  Помоги  пророчице,  чаду
своему".
   Келейос повторяла древнюю молитву вновь и вновь, пока шипящие  вздохи
не превратились в вопли. "Услышь нас,  пророчица.  Услышь  и  повинуйся.
Взгляни на нас и узри истинную силу. Мы,  ушедшие  до  тебя,  повелеваем
тебе смотреть. Взгляни на нас".
   Келейос стала спотыкаться на словах, казалось, ее язык  разучился  их
произносить. С усилием вспоминались они, с усилием удавалось не  открыть
глаза, с усилием удавалось не глядеть.
   Келейос знала, что это: фантазмы, пожиратели душ. Они, охотившиеся на
пророков-сновидцев, были прислужниками самой Серой Госпожи, богини  злых
снов и вероломства. На темные пророчества они слетались, как стервятники
на падаль.
   Молитва к Урлу замерла у нее на устах. Она  не  могла  больше  о  ней
думать. Было что-то, что не допускало в башню фантазмы. Она  знала,  что
это. Знала, но не могла вспомнить.
   А вздохи шептали: "Пророчица, о пророчица, взгляни на  нас.  Тебе  не
уйти отсюда, тебе не выжить здесь. Взгляни и прекрати свои страдания".
   Келейос почувствовала, что встала с колен, не  открывая  глаз.  "Нет,
нет", - сказала она. Снова сев, она уткнулась лицом в колени.  Говорили,
что один взгляд на фантазм - и разум задует, как  свечу,  и  душа  будет
похищена. Так они были чужды, что хватало и одного  взгляда.  И  Келейос
боролась, чтобы не взглянуть.
   Что же не пускало фантазмы в башню? Минуту назад она знала ответ,  но
мысль не  повиновалась.  Магия,  да,  какое-то  чародейство.  Магический
символ. "Услышь нас, пророчица. Тебе не уйти. Ты  наша.  Не  мучь  себя.
Сдайся - и будешь свободна от всех забот".
   Магия, символ, символ...  Символ  закона.  Фантазмы  отгоняет  символ
закона. Об этом знает каждый ученик-сновидец. Каждый день сменяют символ
закона, но кто-то его  убрал.  Кто-то  открыл  башню  фантазмам,  и  она
бессильна. "Нет". Должен быть способ.
   "Маленькая пророчица, неужто не устала ты? Неужто не  наскучила  тебе
игра?" - Заткнитесь! - крикнула она срывающимся голосом.
   "Ты властна над снами, но мы не сон, что покоряется твоей воле. Мы не
пророчество, исчезающее по завершении. Мы - судьба твоя. И ты придешь  к
нам. С нами ты обретешь силу".
   Сила - вот в  чем  дело,  сила.  Она  теперь  сама  чернокнижница,  и
чернокнижие  создает  символ  закона.  Она  еще  не  владела   созданием
символов.  Это  было  высшее   чернокнижие,   за   пределами   искусства
подмастерья, за пределами умения Келейос, если только... Если только оно
не было подобно любому чернокнижию: создать мысленный образ, назвать его
имя и не бояться его - и сила в твоих  руках.  Но  нерешительность  хуже
смерти. Если она его вызовет и не сможет справиться,  она  умрет  чистой
смертью и обманет пожирателя душ.
   Более не колеблясь, она вызвала его. Стоя с  закрытыми  глазами,  она
вытянула руки перед собой, шепот отдалился,  волнами  отдаваясь  вокруг,
пошел через нее поток магии, все сильнее и сильнее, пока не  перехватило
дыхание, а она ждала, чтобы захватить над ним  власть.  Магическая  сила
наполняла ее, росла, и ей уже  казалось,  что  сквозь  кожу  ее  вот-вот
хлынет огонь и свет.
   - Что это? - взвизгнул фантазм. - Мерзость, гадость, убери ее! Убери!
   Сквозь закрытые  веки  били  лучи,  образуя  красные  тени.  Ее  тело
трепетало от близости столь сильной магии.  Она  судорожно  вздохнула  и
осторожно приоткрыла глаза - маленькой  щелочкой.  Перед  глазами  висел
символ, прекрасный в прямизне своих линий, в своей простоте. Она  ничего
не видела, кроме его сияния.
   Из-за расширяющегося круга донесся голос фантазма:
   "Пророчица, о пророчица, услышь меня. Брось эту мерзость. Иди к  нам.
Освободись от этой бренной оболочки и стань одной из нас".
   Келейос глядела на символ закона, читая его силу и понимая ее  часть,
но понимая и то, чего не говорили ее учителя. Они говорили, что ни  один
подмастерье не имеет силы вызывать символы, но это была ложь. Вызвать их
может любой чародей, но мало кто властен с ними справиться. Она  вызвала
символ, но его мощь ее ошеломила.  Теперь  она  стояла  перед  ним,  как
пустая оболочка, ожидая его приказа. Она попала под власть  так  быстро,
что даже не успела испугаться.
   Келейос услышала собственные слова, но произносила она  их  не  своей
волей.
   - Внимай мне, Мезостос, третий  из  трех.  Истинным  именем,  магией,
словом, волей и жестом я удаляю тебя. Я закрываю для тебя эту башню.
   Тварь взвизгнула. Магическая вспышка ослепила ее,  символ  разгорелся
ярче, питаясь болью фантазма. Когда фантазм исчез  с  угасающим  воплем,
символ закона тоже исчез, оставив огненные полосы у нее под  веками.  Ей
посчастливилось, что символ закона не был жадной руной.  Другие  символы
могли бы не расстаться так легко с тем, чего они коснулись.
 
Глава 2 
СВЯЗЫВАЮЩЕЕ ЗАКЛЯТИЕ 
 
   Келейос сразу же проснулась, глядя в  темноту,  хватая  ртом  воздух.
Вопль замер на губах, когда она  сообразила,  где  находится.  -  Уф,  -
прошептала она. - Сон, всего лишь сон. Но уже произнося эти  слова,  она
знала, что все не так. Очень уж он был  реален.  Что-то  еще  поблизости
было не так. Где-то рядом была магия, и не  се.  Человеческой  магии  не
было в башенных комнатах. Она подумала: если  не  в  комнате,  то  магия
может быть лишь в одном только месте.
   Она прижала пальцы к груди и ощупала себя. Ощущался след волшебства -
волшебства чужого. К фантазму было привязано,  как  хвост  к  змею,  еще
какое-то заклятие. Холодом по спине прошел страх. Келейос не знала,  что
такое заклятие бывает. Как защитить себя от того, чего не понимаешь? Она
заставила себя дышать ровно, не обращая внимания на страх.
   "Я жива и в здравом уме. Я победила фантазм. Все хорошо",  -  шептала
Келейос. На самом деле не все было хорошо, и  она  это  знала.  Заклятие
никак себя не проявляло, но присутствовало, и  Келейос  не  могла  точно
сказать, что это за заклятие. Она с трудом сглотнула и заставила себя не
бояться. Страх не поможет.
   Значит, внутри нее спящей змеей свернулось заклятие, но  она  жива  и
здорова. Увидела свой сон, и этот сон в отличие от других не тускнел,  и
даже  ужас  оставался  столь  же  сильным.  Надо   кому-то   рассказать.
Необходимость поделиться своим пророчеством уже возникла и будет  только
расти.
   Она села на узкой постели. Вспотевшего тела приятно  коснулся  ночной
ветерок из открытого окна. Простыни намокли, будто  у  нее  был  приступ
лихорадки.
   Келейос свесила ноги с кровати. Они  беспомощно  зависли  над  полом.
Эльфийская кровь имела свои преимущества и недостатки. Чаще всего это не
мешало, но астрантийцы были высоким народом.
   Одежда за время сна измялась. Большинство сновидцев  надевали  халаты
или ночные рубашки, но Келейос в них чувствовала себя неуютно.
   Обычно пророки-сновидцы шагали по коридорам,  выкрикивая  пророчества
всем, кто попадался под руку. Келейос же, пробираясь между ними в  своей
измятой  мужской  одежде,  обычно  молчала,  собираясь  рассказать  лишь
избранным.  Истерические  вопли  сновидцев   не   производили   на   нее
впечатления. Можно было как-то извинить пророков -  внезапность  видения
могла потрясти даже опытного провидца. Видения не оставались с пророком,
подобно снам, а таяли, как  клубы  тумана  под  солнцем.  Но  отсутствие
контроля над снами непростительно.
   Келейос села, чтобы натянуть сапоги. Где-то в другой комнате смотрела
сны пятилетняя девочка. В таком возрасте и при  таком  таланте  какие-то
извинения  были.  Келейос  нахмурилась:  там  что-то  было  не  так.  Ей
следовало побеспокоиться об Алисе, но она не помнила, почему.
   Прошлепав по холодному полу к умывальнику, она сказала:
   - Благодарение Урлу, богу пророчеств, за то, что мне дано было  снова
проникнуть за завесу и увидеть, что должно быть, что было и что есть.
   Она ополоснула лицо и руки. Холодным блеском вода скатилась по груди.
Келейос помешкала и нехотя завершила ритуал:
   - Благодарение Госпоже Теней, богине злых снов, за то, что  мне  дано
было снова проникнуть за завесу и увидеть, что должно быть, что  было  и
что есть.
   Плеснув на себя еще воды и отвернувшись, она добавила:
   - Даже теням следует воздавать должное. Эта древняя фраза  в  обычном
мире была лишена колдовской силы. Но в башне была другая  магия.  В  ней
что-то поднялось, будто вздохнули камни. Вдруг  похолодел  воздух.  Кожи
коснулась приятная влажность,  как  от  незримого  тумана.  Пульс  вдруг
застучал у горла, и на вдохе перехватило дыхание.
   Здесь что-то было. Что-то помимо жалящей  тени  пророчества  и  давно
наложенного заклятия.