бы выпить. Второй, получше одетый, просто шел мне навстречу от дальнего угла дома. Вроде как не вместе. Два незнакомых человека, но вот интуиция... ОНИ ОБА ЖДУТ ЗДЕСЬ МЕНЯ!
     Продолжая идти, я оценил ситуацию. Можно слинять. Но тогда они найдут другой способ, и не факт, что тогда я окажусь готов. Значит...
     Я поравнялся с мужиком на скамейке. Тот и ухом не повел. Зато второй был уже в двух шагах слева. Точный расчет!
     - Друг, время не подскажешь?
     Рефлекторно я сделал движение к чехлу трубки. Достать. Посмотреть. Сказать. Рефлекторно. Но часть меня прямо-таки с интересом следила, как он бросает взгляд на скамейку за моей спиной. Взгляд откровенный. Рассчитанный на то, что я обернусь. Классическое рассеивание внимания!
     Чтобы помочь ему, я чуть повернул голову. Пусть попробует... Как я их недооценил! Рука говорившего со мной сделала мгновенное движение, вторая прихлопнула по ней и...
     Мне показалось, будто к моему поясу сзади привязан трос. Трос прицеплен к КамАЗу. А тот газанул с места. Меня рвануло спиной вперед. Но не сложило пополам, а прямо так - в вертикальном положении. Легкий укол в грудь. Полет... Какая-то часть меня отделилась в полете и теперь догоняла. Приземляясь, я взял ее из воздуха.
     Нет, это не часть меня. Это заточка. А я должен валяться там, в пяти метрах впереди - и с железом в сердце... и почке! Второй мужичок уже не сидел. Он стоял на ногах, и в руке его тускло блестела сталь. На миг все остановилось. Убийцы не сразу сообразили, что произошло. Не сразу. Но сообразили все-таки и ринулись на меня.
     Дальше все происходило быстро. Убивать из-за угла - это не то что сражаться в открытую. Воткнуть заточку в печень и обломить, воспользовавшись давкой в метро, а потом уйти, пока тело жертвы еще стоит, это одно. А вот когда враг готов к бою...
     Зажать заточку в руке так, чтобы черен упирался в ладонь, а острие торчало между средним и безымянным пальцами, было делом мгновения. Первый попытался порезать мне руку - ногу - шею. Будь зима, а на мне кожаная куртка, он бы действовал не так. "Обрулив" подрезку, я вонзил заточку в его бицепс. Вырвал. И снова вонзил. В бедро. Он закричал. Второй грамотно обошел меня слева и незамысловато ударил ножом (и у этого нож!), целясь в почку. Но скорости ему не хватило. Я отступил за первого, который еще стоял, но нож его валялся на земле, ударил покалеченного в ухо и опрокинул под ноги здоровому. Тот не стал перепрыгивать, шагнул в сторону... И я метнул окровавленную железяку ему в лицо. Наверное, это был тот еще урка. Мигнул, но самую малость. Уклонился, прыгнул вперед... Но я уже подобрал нож выбывшего из схватки и подсек "опытному" сухожилие на ноге. Левая ладонь на автомате проконтролировала вооруженную руку... а потом лезвие ножа с хрустом вошло под правую ключицу врага.
     Ударь я чуть левее - и он труп. Но я не собирался убивать. Хотелось знать, кто их нанял. Хотя нетрудно предположить, кто.
     - Су-ука! - прохрипел "опытный", когда его голова безвольно мотнулась от удара.
     - Кто заказал? - Я посмотрел ему в глаза и вдруг понял: он не скажет. Неважно, что я уделал их обоих. По их понятиям я - лох. И ничего не узнаю, даже если буду пытать. А на это нет времени, и "опытный" это знает. Белый день, кругом - окна домов. Кто-то уже звонит в милицию. А она забирает того, кто цел, а не того, кто напал. Нанес повреждения - виновен! Все эти мысли мгновенно промелькнули в моей голове. Что же...
     Ах да! Мы же читаем книжки. Я оставил "опытного", приподнял второго и усадил так, чтобы тот мог нас видеть. Потом вернулся назад.
     - Значит, так. На разговоры времени нет. Ты мне скажешь, кто нанял, - урка насмешливо ощерился - "храбрая сволочь". - А иначе я тебе на глазах кореша членом по морде проведу. И будешь у параши всю жизнь куковать. Понял?
     "Опытный" побледнел так, что я испугался - не двинет ли кони.
     - Ты... - начал он. А я расстегнул штаны. Блефовать так блефовать.
     - Ладно, ладно, - затараторил он, - имени не знаю. А с виду... - и он точно описал того самого Сергея. - Денег обещал...
     - Плевать сколько. Вас подставили. А теперь извини, - и я выдернул нож из раны, - дотянешь до "скорой" - твое счастье.
     Урка захрипел и зажал дыру ладонью.
     Вид крови отрезвил. Я подхватил с земли заточку, сдернул со скамейки сумку, кинул в нее все железо и бегом бросился к железной дороге. Сирен пока не слышно, но мало ли? А оставлять оружие со своими "пальцами" - форменный идиотизм.
     Потом был быстрый бег по глухим уголкам Удельного парка. Закопать барахло - пара минут. И вот я, уже законопослушный гражданин, вхожу в метро "Пионерская" и еду до "Озерков", чтобы там сесть на трамвай. А в голове тяжело ворочается мысль: "Игорь, что с тобой? Ты совсем озверел!" - "Нет, - отвечаю я сам себе, - нет. Но это - война. И либо ты, либо тебя".

Глава 3

Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

     Сенсэй наблюдает за мной. На каждом занятии раз за разом я чувствую его Внимание. Беспокоится? Когда я рассказал ему о бое с урками, он спросил:
     - Почему не убил?
     - Надо было убить?
     - Ты мне не отвечай вопросом на вопрос, как представитель "избранного народа"! Ну, так почему? Мораль не позволила?
     - Да нет...
     - Так "Да" или "Нет"? - Сенсэй нахмурился.
     - Ну... Мне кажется, это был бы стратегически неверный ход. Уголовная хроника... Наниматель сразу узнал бы, что заказ сорвался. И придумал что-то еще. А так, если их не забрали, - они затихарятся. Забрали - он тоже не сразу узнает результат. В общем, и так и так - у меня есть резерв времени. И мораль тут ни при чем.
     - Если и есть резерв, то небольшой. Я уже говорил: времени у тебя все равно очень мало. А мораль морали - рознь. В данном случае общепринятая - не действует... Что там с твоими боями?
     - А что... Бои как бои.
     - Ты не прав. - Валентин Юрьевич покачал головой. - Я вижу, ты настраиваешься на них, как на кумитэ. Это ловушка! В нее попадали многие. На первый взгляд все выглядит невинно. Один противник. Зрители. Словом, как обычно... Но ты забываешь - это бой насмерть! Без правил! И не "Октагон" - там какие-никакие, а правила есть. С таким настроем ты обречен. А твой противник нацелен на результат. Ему надо убить тебя или искалечить! Он силен, подготовлен, возможно, не хуже тебя. Кто победит?
     Некоторое время я растерянно смотрю на него. Как же я так... Ведь Сенсэй прав! Что-то во мне уже расслабилось заранее, уверенное, что встретится с тем-то знакомым. Соберись!
     - Так-то лучше, - Валентин Юрьевич похлопал меня по плечу и, впервые за весь разговор, улыбнулся.
     - Но... Вы говорите так, будто сами...
     - Участвовал? - он усмехнулся. - Было по молодости.
     - И?!
     - Что "и"? Я, как видишь, здесь, и не калека. Тогда было сложное время. Кризисы, разгул бандитизма... Надо было поддержать Школу, да и амбиции, конечно, - будь здоров.
     - А ваш боевой псевдоним?
     - "Акула". Вряд ли кто сейчас помнит. - Сенсэй задумался. - Впрочем, может, это уже совсем другие бои. Другие хозяева. Как знать? Тогда просто снимали зал на один вечер. Бойцы в центре, народ - по периметру. Никаких столиков. Просто делались ставки и - вперед!
     Мы помолчали.
     - Ты, Игорь, мне вот что скажи, - глаза Валентина Юрьевича остро блеснули, - твоя девушка, Таня, она знает?
     - О боях? Нет.
     - Возможно, это правильно. Меньше будет волноваться... Ну а как с остальным?
     - С чем? - не понял я.
     - С проклятием, с ниндзя, с тем, что вообще происходит. Ты объяснил?
     - Нет...
     - А зря! Неведение не защищает - это раз. Оно может лишь уберечь от необдуманных действий. Но она - свободный человек! Дай ей самой решать! Не нужно доводить заботу до абсурда! Это два. Просто стань на ее место. Ведь твоя Таня думает, что это ОНА тебя в это втянула. И винит себя... Если не хочешь этого - расскажи ей!
     - Валентин Юрьевич, я...
     - Я-Я-Я! - Сенсэй сделал суровое лицо. - Ты будешь трепаться или пойдешь переоденешься, наконец?
     Конечно же, я пошел переодеваться.

***

     - Танюш, мне надо тебе кое-что рассказать...
     - Ты уверен, что сейчас самое время? - спросила она и провела пальчиком по моей голой груди.
     Мы - в постели. Оранжевый свет ночника выхватывает из теней ее улыбку, капельки пота на животе, изгиб бедра. Я вздыхаю.
     - Не уверен. Но рассказать надо.
     - Тогда давай. - Танюшка, перевернувшись на живот, устраивается поудобнее. - Только накрои меня одеялом. Я начинаю мерзнуть.
     - Мерзляк, - ворчу я, отыскивая в ногах сбитое в клубок одеяло.
     - Да. Я - это он. Ну, не молчи. Мне уже интересно.
     - Видишь ли, это очень серьезно... Возможно, ты не поверишь. Помнишь, я рассказывал тебе про Китайца?
     - Это тот жуткий ниндзя?
     - Да. Так вот... У последних событий на самом деле очень длинная история...
     - Погоди. - Она приподнимается на локте. - Ты о чем?
     - Долг, эти уроды...
     - Тогда при чем здесь твой Китаец? Это ведь я...
     - Нет. В том-то и дело. Это не ты. Видишь ли, я проклят.
     Танюшка молча слушала, пока я рассказывал историю с самого начала. Если честно, мне было страшно. Да. Я верю ей. Но вдруг она уйдет? Скажет: ты обманул меня. Да нет же! Бред! При чем здесь обман?
     - Вот так, - сказал я, заканчивая рассказ, - теперь ты понимаешь, почему с тобой все это случилось? Ты важна для меня, как никто другой. Поэтому ударили по тебе. Атака идет сначала на близких, бьет на эмоцию, а уж потом...
     - Знаешь, Игореш, - сказала она, помолчав, - если бы мне все это рассказал кто-то другой, то я бы решила, что он болен на голову. Паранойя плюс мания величия. Но... Это ты... Если кто и здоров из тех, кого я знаю, - это ты.
     - Пойми...
     - Я верю тебе. Но здесь что-то не складывается. Почему ты уверен, что именно Китаец навел проклятие?
     - А кто же?
     - Эх ты, "Маг и Волшебник"! Вспомни о родителях. Ведь это случилось задолго ДО Китайца.
     Моя любимая женщина - самая умная в мире! А я болван. И за что мне так повезло с ней? Ведь права же! Почему я раньше не связывал эти события?
     - Ты думаешь, Кутузов просто ускорил развитие программы? Но тогда кто же ее запустил? И зачем?
     - А кто у нас здесь колдунишка? Вот и узнавай! - Она легонько прошлась ноготками по моему плечу. - Сам же учил меня, как перепросматривать прошлое!
     - Яволь! - сказал я. - Но как быть с настоящим?
     - А в настоящем я уже замерзла. Хочу чай. Горячий. В постель.
     - Ну-у, - я многозначительно посмотрел на ее обнаженную грудь, - если вы больше ничего не хотите...
     - А что, - дерзко спросила Танюшка, смерив меня взглядом, - у вас еще что-нибудь осталось?
     - Непременно!!!
     Обошлись и без чая. Долго ли, умеючи? Умеючи - долго...

***

     Чаю мы, конечно, попили. Утром. Танюшка сидела в кресле, закутавшись в халатик, и задумчиво смотрела в окно.
     - Знаешь, - сказала она вдруг, - я всегда видела, что ты у меня не обычный. Вообще, мне раньше казалось, что таких мужчин не бывает... Вот и девчонки решили, что ты идеал. Идеал кавказца, - она улыбнулась, - сильный мужчина. Я ведь знаю, зачем ты мне это все рассказал... Я с тобой, понимаешь?
     - Да, - я обнял ее, - да...
     - Но ты рассказал мне не все! - Татьяна чуть отодвинула меня и уперлась пальчиком в маленькую ранку на моей левой грудной мышце. - Что это? И не говори, что вчера... Если я и царапаюсь, то не так. Это похоже на гвоздь или...
     - Да, - снова сказал я, - это именно то самое.
     - Сначала на близких, а потом... на тебя?! - ее глаза наполнились слезами. - И дырка в футболке тогда же?
     "Какая наблюдательность, черт побери! А мне, дураку, пора бы понять: не скрывай от любимой то, что она и так заметит..."
     - Не бойся, - я снова обнял ее, доверчивую, теплую, родную, - они ничего не смогут мне сделать, пока у меня есть ты. Они не смогут... Веришь?
     Но она только всхлипнула.
     Духов и "Пусть войдет" из-за двери.

Глава 4

Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

     - Добрый день! - снова приветствовало меня ангельское создание. Я в ответ "светски содрогнулся", и блондинка опять проводила меня к знакомой двери. Здесь ритуал повторился, вплоть до запаха
     Я вошел и поздоровался с "динозавром". Тог вновь проигнорировал и указал на стул.
     - Мы проверили ваши данные, - сказал он, когда я уселся. - Вы подходите. Ваш бой первого числа. Форма одежды - спортивные трусы. Вам их выдадут. Любые протекторы, накладки и бинты на кистях рук запрещены. В том числе и бандаж на пах. Начало - в девятнадцать часов. В восемнадцать ноль-ноль вы встретитесь с этим человеком, - он протянул мне фотографию, - на станции метро "Парк Победы". Он вас проводит. Правила - отсутствуют. Разрешены все удары, броски и заломы. Время боя не ограничено. Первый круг: победа - пять тысяч, поражение - полторы. Если решите продолжать, вас ждут еще два боя. Второй круг: победа - десять тысяч, поражение - три; третий - двадцать пять и семь соответственно. Если вы сдаетесь - а это разрешено, - денег не получаете. В третьем круге разрешено оружие на выбор: дубинка, кастет, нож. Деньги получаете сразу по окончании боя. Исключение - третий круг. Выплата - через день. Здесь. Вопросы?
     Все это было сказано таким казенным тоном, что смысл не сразу дошел до меня. Поэтому я спросил:
     - А могу я отказаться после второго круга? - причем спросил из любопытства. Ну не собирался я биться столько раз. Мне бы деньги вернуть.
     - Нет. Если второй, значит, и третий. Ставки на него принимаются сразу после второго.
     - Понятно... Погодите! Как это - бой первого числа?!
     "Динозавр" Петрович хмуро посмотрел на меня.
     - Расписание боев, Трушин, составляется за месяц. Вы вписались в него в последний момент, вместо вашего якобы больного друга. Радуйтесь, что вас допустили. А ваши проблемы - только ваши.
     - Хорошо, - сказал я, чувствуя в себе странное ледяное спокойствие. - Второй бой когда?
     - Шестого. Еще вопросы?
     "Успею! Успею перекрыть счетчик!" - подумал я и сказал:
     - Нет. Вопросов нет.
     - Тогда вы свободны.
     Выйдя на улицу, я рассеянно огляделся и потопал к метро. "Вот и трындец, Игореха! Первого числа будет поздно отдавать деньги. Счетчик начнет тикать. Значит - три боя, а не один! Это как болото. Кого-ток увяз - птичке пропасть... А информацию они прокачали, будь здоров. Узнали и про Леху. М-да. Не удивлюсь, что этот Игнатий знает даже, сколько и кому я должен. Конечно, вряд ли они заодно. Но такой вариант тоже нельзя исключать..."
     Перспективы виделись мрачные. Как на грех, сегодня я обещал отвезти Танюшку к маме. Надо же им восстанавливать родственные отношения. Значит, ночевать одному. Эх, жизнь!
     А ночью мне приснился сон. Непонятный, вызвавший во мне чувство безотчетной тревоги.
     Бескрайнее море волнующейся под ветром травы. Степь. Я сижу верхом на вороном жеребце. За моей спиною - горы Заманга. Что за название? Пришло, как всегда, из ниоткуда. Жеребец прядает ушами, и я похлопываю его по шее. Моя рука - в латной перчатке из вороненой стали. На груди - черный панцирь с затейливой насечкой. За спиной - крест-накрест - мечи. По обе стороны от меня выстроилась молчаливая шеренга всадников с длинными пиками. Воины тоже все в черном. "Черная Гвардия", - усмехается тот, кто спит. "Черные Стражи", - поправляет тот, кто в седле. Полусотня. Шестьдесят человек.
     Впереди степь придавлена сизой грозовой тучей. А из-под нее, подминая высокую траву, катится бурый, со стальным проблеском вал. Орда! Поначалу кажется, что врагов бесчисленное множество. Нас просто сомнут! Но тот, кто в седле, - спокоен. Он знает: кочевников чуть больше трехсот. И это не много.
     Вал все ближе. Уже видны отдельные всадники. Впереди, на огромном гнедом коне, - рыжий великан в чешуйчатом панцире. Он что-то кричит, вращая над головой молот-чекан.
     Мой жеребец, чувствуя волю всадника, с места берет в галоп. Рука поднимается и опускается, закрывая забрало-личину. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что вся полусотня, на скаку сбиваясь в клин, следует за мной. Вороной летит как на крыльях. Расстояние стремительно сокращается. Я уже вижу белки глаз врага под низким шлемом, но мои мечи в ножнах! Взмах руки! Полусотня опускает пики.
     Противник уже рядом. Как он велик! Вот взлетает вверх занесенный для удара чекан... Вороной уклоняется влево. Я чуть пригибаюсь - миг, и рука на эфесе меча. Взвизг голубой стали!!! Н медленно взлетает вверх рыжая косматая голова с распяленным в немом крике ртом...
     И тут вал клинков и конских морд докатился до нас.
     Проснувшись, я резко сел на постели. Черт! У меня было четкое ощущение - что-то случилось! Но где, что, с кем - неясно. Ясно только, что не с Танюшкой. Это бы я понял сразу...
     Умывшись, я собирался пойти на кухню и поставить чай, но вместо этого вернулся в комнату, достал картину с Золотым Городом и долго на нее смотрел. Если меня не обманывает интуиция - беда случилась там. Но ведь это совсем другой мир! Если он вообще есть и не является плодом моего галлюцинирования! Сновидение, правда, утверждает обратное... Но что мне до того? Моя жизнь - здесь! Какого черта, в конце концов?!
     Однако тревога не проходила. Чайник давно вскипел, но я продолжал сидеть перед мольбертом, на который поставил картину, и убеждать себя в том, что ничего не случилось. Получалось плохо. Слишком сжился я с зеленым небом. Слишком полюбил его. Зайти посмотреть?
     Когда-то давно я совершенно случайно наткнулся на технику вхождения в изображенное пространство. Нужны определенное освещение, угол зрения и фокусное расстояние. Потом, когда эти условия выполнены, надо сесть, расслабиться и просто смотреть на изображение. Обязательное условие - прервать поток мыслей. И вот тогда картина начинает жить... Шевелится листва, ветер треплет волосы людей, облака начинают свой бег по небу. Незаметно внимание оказывается внутри, можно оглядеться вокруг и увидеть то, что оказалось "за рамкой". Конечно, эффекта Козырей, как в "Девяти принцах Эмбе-ра", не будет. Полностью попасть в рисунок нельзя. Но заглянуть в него...
     В общем, это своеобразная медитация. И лучше всего у меня получалось проделывать ее со своими собственными работами. Было смутное ощущение, что это как-то связано с оригиналом. Репродукции что-то такое теряют при печати.
     Но все это касается обычных рисунков. Здесь же другое. Я рисовал этот пейзаж полтора года. Я соблюдал все ухищрения, я даже применил здесь, творчески Изменив их, несколько приемов проникновения из боевой магии ниндзя. Черт! Видно невооруженным взглядом - картина живет. Стоит чуть присмотреться, и сразу начинает плескаться вода, шевелятся кроны деревьев...
     Я сидел и боролся с собой. Очень хотелось заглянуть внутрь. Но я все же не стал этого делать. Даже не потому, что рисунок отражал одно место, а события сна происходили в другом, и между этими двумя точками могло быть расстояние в пару тысяч километров. Нет, дело не в этом. Просто я боялся, что не смогу вернуться...

Глава 5

Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

     Тело вздрагивает. Меч, выпрыгнув из ножен, "ложится на воздух" клинком вперед. Я замираю, проверяя себя. Рука расслаблена, плечи свободно развернуты, ноги легко напружинены. Хорошо. Обратный всплеск! Клинок с легким шелестом ныряет в ножны. Сенсэй наблюдает за мной из угла зала. Кивнул. Значит, я в норме. Снова всплеск. Рука подхватывает выпрыгнувший из ножен меч, кладет на воздух... Реверс! Рукоять и кисть на миг пропадают. Меч изменил положение. Секущий назад, переворот, тибури <Тибури - стряхивание крови с клинка. Резкое движение перед вкладыванием меча в ножны. Говорят, по следу крови на земле, оставшемуся после тибури, можно было определить школу, к которой принадлежит фехтовальщик.>, вкладывание. И снова, и снова, и снова. Чтобы до автоматизма. Чтобы только на ощущениях. Вложить, выхватить, ударить, вложить... Иаи-дзюцу. Искусство мгновенного выхватывания меча.
     Раньше я только