ы. Его тело окаменело от ярости. От напряжения заболели старые раны, и физическая боль только еще больше унизила его. Ну что же он за человек такой? Другие мужчины его бьют и презирают, женщины избегают его. В его ушах все время звучал язвительный голос матери, говорящий, что он просто смешон.
     Он на самом деле был смешным. Правда вдруг обрушилась на Маркуса Ренара всей своей тяжестью.
     Проезжая мимо дома, где убили Памелу, Маркус рыдал. Ее смерть тенью пройдет рядом с ним до конца его дней.
     Что за жизнь он вел? Подозреваемый в убийстве, вызывающий смех бедолага, живущий вместе с матерью. Его снова и снова отвергают женщины, которых он любит. Он всегда будет смешным, одиноким, нежеланным. Тогда ради чего ему жить?
     ?Вольво? свернула к дому, и Маркус выключил мотор. Им овладела настойчивая потребность действовать, присоединившись к другим чувствам, свившимся в тугой клубок в его душе. Он громко хлопнул дверцей машины и вошел в дом.
     Виктор сидел на площадке лестницы, примеряя одну из изготовленных матерью масок и раскачиваясь из стороны в сторону. Он мгновенно вскочил на ноги и пробежал мимо Маркуса, пронзительно визжа:
     - Красное! Красное! Красное!
     - Прекрати! - прикрикнул на брата Маркус. - Ты разбудишь маму.
     - Мама, выход. Красное! Очень красное!
     - О чем ты говоришь? - Маркус прошел через столовую. Против воли он все-таки взглянул на стену. Разумеется, краска не подошла. - Уже поздно. Мама давно в постели.
     Виктор отчаянно замотал головой:
     - Мама, выход. Красное!
     - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - нетерпеливо ответил Маркус. - Куда она могла пойти? Ты же знаешь, что мама не водит машину по ночам.
     Виктор забеспокоился еще больше, когда они подошли к двери в комнату Маркуса. Он прижался головой к стене и запричитал.
     Маркус схватил его за плечи.
     - Виктор, прекрати! Иди в свою комнату и успокойся. Посмотри свои книги.
     Маркус подавил вздох. Ему было очень жаль брата. Бедный Виктор, пленник собственного мозга. Но, может быть, Виктору-то как раз и повезло.
     - Пойдем со мной, - спокойно сказал Маркус. Взяв Виктора за руку, он повел его наверх, успокаивая по дороге.
     - Красное! Красное! - шептал Виктор.
     - Нет ничего красного, Виктор. - Маркус привел его в спальню и включил лампу.
     Виктор сел на краешек кровати и стал раскачиваться из стороны в сторону. Петушиные перья, украшавшие углы его маски, шевелились, как антенны. Он выглядел... абсурдно.
     - Я хочу, чтобы ты просчитал до пяти тысяч по шестнадцать, - попросил брата Маркус. - А когда закончишь, скажешь мне. Сможешь это сделать?
     Виктор стеклянными глазами смотрел мимо брата. Вполне вероятно, что, когда он досчитает до пяти тысяч, он забудет о том, что его так расстроило.
     Маркус вышел из спальни брата и остановился, поглядывая на дверь в комнату матери. Разумеется, она там, паучиха в своем гнезде. Есть только один способ убежать от них всех.
     Маркус целеустремленно спустился к себе в комнату, закрыл за собой дверь и подошел к ящику, где лежал ?Перкодан?. Доктор выписал ему семьдесят пять таблеток, вероятно, в надежде, что Ренар выпьет их все сразу. Маркус принял много после того, как Фуркейд избил его, но оставалось еще достаточно. Более, чем достаточно.
     Но пузырька в ящике не оказалось. Виктор? Нет. Если бы Виктор принял слишком много ?Перкодана?, то результатом стало бы не возбуждение. Он бы заснул или умер, что было бы еще лучше.
     Маркус отошел от тумбочки и прошел в рабочий кабинет. Он уже все убрал после вчерашнего приступа безумия. Все снова стояло по местам, кругом царили чистота и порядок. Карандашный набросок Анни стоял на мольберте. Маркус погладил пальцем испачканный угол. Он представил, что это кровь Анни на портрете.
     Он повернулся к рабочему столу и разложенным на нем с хирургической точностью инструментам, разглядывая острое лезвие рабочего ножа. Маркус взял его в руку, провел пальцем по острию и стал смотреть, как из пореза выступила алая кровь. Он снова заплакал, но не от физической боли, а от огромной эмоциональной тяжести того, что собирался совершить. Маркус отложил в сторону нож, посчитав его непригодным для дела. Нож мясника подойдет лучше, и буквально, и символически. Но прежде всего ему необходимо найти таблетки.
     Подойдя к тайнику в стене, он открыл его. Маленькие сувениры, взятые у Элейн, Памелы и Анни, лежали на полке отдельно друг от друга, напоминая о том, что могло бы быть. На Маркуса накатил приступ горько-сладкой тоски, когда он взял тяжелое стеклянное пресс-папье, принадлежавшее Памеле. Он приложил его к щеке и ощутил холод влажной от слез кожей
     - Ну-ка брось, ты, гадкий, больной ублюдок! - Голос был низким и глухим от едва сдерживаемой ненависти. - Это принадлежало моей дочери.
     Маркус поднял голову и взглянул в лицо Хантера Дэвидсона. Пресс-папье вывалилось у него из рук и упало на пол.
     - Я полагаю, что ты готов отправиться в ад, - сказал старик, взводя курок на револьвере сорок пятого калибра. - Потому что я пришел, чтобы отправить тебя туда.

ГЛАВА 46

     Он был прав с самого начала. Следы, логика, все вело к Ренару. И если бы он не отвлекся, не позволил прошлому снова взять его за горло, Маркот так бы и остался постепенно стирающимся из памяти воспоминанием.
     Ник закурил, глубоко затянулся, словно пытаясь дымом перебить горький вкус правды на языке. Вред уже нанесен. А с последствиями он будет разбираться, если они возникнут. Теперь его мозг должен сосредоточиться только на одном - на Маркусе Ренаре.
     Анни явно перегнула палку. Ей необходима поддержка, а он позволил себе отвлечься, хотя нутром чуял правду.
     Ник оставил машину в переулке и влился в толпу гуляющих, высматривая Анни Бруссар. Если она довела Ренара до точки кипения, то вполне могла сейчас оказаться в сложной ситуации. Наверняка этот подонок где-то поблизости и наблюдает за ней.
     Громко играла музыка, толпа была шумной, веселой и пьяной. На улице царило буйство костюмов, красок, движений. Но Ник искал взглядом голубую форму помощников шерифа. Он методично обследовал одну сторону улицы Франции, вернулся по другой, едва замедляя шаг, чтобы выслушать глупые пожелания удачи от коллег в связи с предстоящим слушанием его дела. Анни он не увидел.
     Вполне возможно, что она поехала в тюрьму сдавать какого-нибудь пьяницу. Он мог пропустить ее в толпе, ведь женщина так невелика ростом. Или Анни попала в беду.
     Ник заметил Хукера возле торговца жареными креветками. Толстый сержант хмурился, но все-таки притопывал ногой в такт мелодии. Он-то точно должен знать, где Анни, но Ник сомневался, что Хукер скажет об этом ему. Он всегда чересчур перестраховывался.
     - Ники, братец! Как дела, приятель?
     К нему пробирался Стоукс, соломенная шляпа была лихо сдвинута на один глаз. С двух сторон на нем повисли женщины в мини-юбках - пухленькая блондинка в коже и брюнетка в джинсе. Они явно помогали друг другу держаться на ногах.
     - Это мой друг Ник, - представил его Стоукс женщинам. - Ты хочешь, чтобы одна из этих дам стала твоей верной спутницей в море праздника, Ники? Мы можем пойти куда-нибудь и устроить собственный праздник только для нас четверых. Ты понимаешь, к чему я клоню?
     Ник неприветливо посмотрел на него.
     - Ты видел Бруссар?
     - Бруссар? А какого черта тебе от нее понадобилось?
     - Ты ее видел?
     - Слава богу, нет. От этой курочки одни неприятности, парень. Тебе ли не знать? - В его затуманенном алкоголем мозгу вертелись обрывки мыслей. - Хочешь немного припугнуть ее или еще что?
     - Или еще что.
     - Это круто! Наконец-то сучка свое получит.
     - Давай-ка подойди к Хукеру и спроси, где она сейчас. И придумай предлог получше.
     Широкая улыбка озарила лицо Стоукса.
     - Позаботься о моих подружках, Ники. А вы, девочки, будьте поосторожнее с Ники. Он у нас монах.
     Стоукс, покачиваясь, отошел, а блондинка подняла на Фуркейда глаза:
     - Вы ведь не монах, верно?
     Ник опустил на глаза очки, чтобы не видеть девицу, и промолчал, напряженно следя за тем, как его бывший напарник подходит к Хукеру. Они обменялись парой слов, потом Чез купил себе порцию креветок и вернулся к Нику, жуя на ходу.
     - Тебе явно не повезло, дружище. Она собрала манатки и отчалила домой.
     - Что?
     - Хукер говорит, что Бруссар сказалась больной и свалила. Сержант думает, что она просто перебрала.
     - Почему он так решил? Стоукс пожал плечами:
     - Понятия не имею, приятель. Просто ходят такие слухи, вот и все. Понимаешь, к чему я клоню? Во всяком случае, здесь ее нет.
     Беспокойство с новой силой охватило Ника.
     - Какие у нее позывные?
     - А какая разница? Она все равно не на связи.
     - Я проходил мимо участка. Ее джип стоит на стоянке. Какие у нее позывные, черт тебя побери? - Ник все-таки сорвался.
     От неожиданности Стоукс перестал жевать и судорожно сглотнул.
     - Что ты задумал, парень?
     Терпение Ника лопнуло. Он схватил Чеза за плечи и хорошенько встряхнул. Жареные креветки посыпались на мостовую.
     - Скажи мне ее позывные!
     - Чарли-один!
     Ник развернулся и ввинтился в толпу. Его преследовал встревоженный голос Стоукса:
     - Эй, не натвори ничего такого, о чем потом пожалеешь!
     Ник пробирался мимо веселящихся людей, бесцеремонно расталкивая их. Тяжело дыша, он наконец добрался до своего ?Форда?. У него заболели мускулы спины и ребра, еще не пришедшие в себя после кулаков бандитов Ди Монти. Боль вцепилась в него клещами.
     Ник вытащил микрофон из гнезда, вызвал диспетчера и, выдав себя за Стоукса, попросил соединить его с машиной ?Чарли-один?. Секунды текли, каждая следующая казалась длиннее предыдущей.
     - Детектив? - диспетчер снова вышел на связь. - Чарли-один не отвечает. Видимо, эти позывные отключены.
     Ник убрал микрофон на место и завел мотор. Если Анни ушла с дежурства, а ее джип все еще на стоянке возле участка, то где же она сама, черт побери?
     И где, черт побери, Ренар?

***

     Прислонившись головой к окну, Анни с трудом боролась с приступами тошноты. Долл завела мотор, и ?Кадиллак? рванулся вперед.
     Они пересекли улицу Франции на квартал выше места праздничного гулянья. Яркие краски и свет еще долго сияли, постепенно удаляясь, потом исчезли. Анни чуть слышно застонала, когда машина свернула направо. Поворот вызвал у нее новый приступ головокружения. Она гадала, каким же ядом воспользовался Маркус, есть ли противоядие, смогут ли эти заторможенные идиоты из лаборатории в больнице Милосердия разобраться с этой отравой раньше, чем она умрет страшной, мучительной смертью.
     Анни приказала себе не паниковать. Маркус не мог предвидеть события этого вечера. Он не предполагал, что Анни его отвергнет. Если он просто следовал своему плану, то, возможно, собирался лишь чуть припугнуть ее, чтобы потом можно было предложить утешение. Так он действовал всегда.
     Деловой квартал сменился жилыми домами. Небольшие чистенькие домики, перед многими из которых стояли самодельные алтари Борогодице. Старые ванны на резных лапах были разрезаны пополам и перевернуты, образовывая гроты для статуэток Пресвятой Девы.
     По расчетам Анни, они уже скоро должны приехать в больницу.
     - Я благодарна вам, миссис Ренар, - язык плохо слушался Анни, она говорила невнятно. - Я позвоню шерифу из больницы. Он приедет и заберет вас. Вы правильно сделали, что пришли ко мне.
     - Я знаю. Я должна была это сделать. Я не могла допустить, чтобы так продолжалось и дальше, - ответила Долл. - Маркус просто помешался на вас. На вас, женщине, которая хочет отнять у меня сына и отправить его в тюрьму. Я не могу этого допустить. Мои мальчики - это все, что у меня есть. - Она повернулась к Анни и взглянула ей прямо в глаза как раз в тот момент, когда они проезжали мимо поворота к больнице Милосердия. При свете приборной доски ненависть красным отблеском полыхнула в ее глазах. - Никто никогда не отнимет у меня моих мальчиков!

ГЛАВА 47

     ?Это моя дорога в ад?, - звучало в голове Анни.
     Город остался у них за спиной, а впереди расстилался затон, угольно-черный, огромный, неприветливый, приют дикой природы, где жестокая смерть стала привычной рутиной. Хищники охотились за своими жертвами, и это был бесконечный кровавый, круг, и никто из оставшихся в живых не оплакивал наименее удачливых собратьев. Выживал сильнейший.
     Никогда в жизни Анни не чувствовала себя такой слабой. Волнами подступала тошнота. Головокружение не прекращалось. Она как-то странно воспринимала реальность. Ей казалось, что звуки доносятся откуда-то издалека. Окружающий мир казался расплывчатым и зыбким. Она догадалась, что ей подсыпали в кофе какое-то сильнодействующее лекарство.
     Анни попыталась сосредоточить взгляд на фигуре женщины, сидевшей за рулем машины. Долл Ренар выглядела какой-то удлиненной и истощенной, словно была сделала из соломинок. Но Анни напомнила самой себе, что Долл на самом деле моложе, чем выглядит, сильнее, чем кажется. И она убийца. Хрупкая, небрежно одетая женщина - это всего лишь личина, как и усыпанная блестками полумаска, лежащая теперь на сиденье между ними.
     - В-вы убили Памелу? - недоверчиво спросила Анни, представив себе кошмарные картины места происшествия. Она почти сразу же отвергла мысль о том, что такое могла совершить женщина. Женщины так не убивают - грубо, жестоко, с ненавистью к себе подобным.
     - Эта шлюха получила по заслугам, - горько ответила Долл. - Мужчины бегали за ней, как кобели за течной сучкой.
     - Господи, - выдохнула Анни. - Но вы должны были понимать, что все подозрения падут на Маркуса. - Слова по-прежнему давались ей с трудом.
     - Но Маркус ее не убивал, - резонно возразила Долл. - Он не виноват, по крайней мере в убийстве. Я видела, что он просто с ума сошел из-за нее, - в голосе миссис Ренар слышалось презрение. - Точно так же, как из-за этой Ингрэм. Маркус вбивает все эти фантазии себе в голову, и их оттуда ничем не вышибешь. Я пыталась. Я старалась заставить эту Бишон остановить его. Но Маркус не мог поверить, что его дорогая Памела решит обратиться в суд. Ее страх словно еще больше привлекал его к ней.
     - Эт-то вы... угрожали Памеле?
     - Иначе она бы отняла у меня Маркуса.
     Значит, это Долл искромсала ножом Памелу, распяла и изуродовала ее. Чтобы положить конец одержимости, из-за которой внимание ее сына не принадлежало больше только ей одной.
     - Я понимала, что полиция, разумеется, станет его допрашивать, - продолжала Долл. - Это было его наказанием за то, что он хотел предать меня. Я надеялась, что это станет для него хорошим уроком.
     Анни попыталась проглотить застрявший в горле комок. Ее рефлексы ослабели. Очень медленно она попыталась поднять правую руку, стараясь кончиками пальцев нащупать рукоятку револьвера. Но оружия не оказалось в кобуре. Наверняка Долл вытащила его, когда ?помогала? Анни сесть в машину, заботливо пристегивая ее ремнем безопасности на пассажирском сиденье.
     Она взглянула в зеркало заднего вида, надеясь вопреки здравому смыслу, что за ?Кадиллаком? кто-нибудь едет, но за ними была только чернота ночи, а перед ними расстилалось болото. Удобное место, чтобы утопить труп.
     Наркотик продолжал действовать, Анни все больше теряла над собой контроль.
     - К-как вы з-заманили Памелу... в д-дом? - спросила она, заставляя мозг работать. Ей не спастись, если она потеряет сознание, и никто не придет ей на помощь. Она немного подвинула правую руку, пытаясь незаметно отстегнуть ремень.
     - Все оказалось до смешного просто. Я позвонила ей под вымышленным именем и попросила показать мне дом. - Долл самодовольно улыбнулась. - Алчная сучонка. Она хотела иметь все - деньги, красоту, мужчин. Она бы отняла у меня сына, а ведь он ей даже не был нужен.
     Действительно просто, один телефонный звонок. Памела даже не засомневалась ни на минуту и поехала показать пожилой женщине дом в отдаленном районе. Фуркейд был прав с самого начала. Следы, логика, все вело к Рена-рам. Только он не сообразил, к кому из них. Никому даже в голову не пришло подозревать взбалмошную, капризную, чудаковатую, скандальную мать Маркуса.
     ?И вот теперь эта женщина собирается убить меня?. Эта мысль кружилась в голове Анни словно циклон. Ей казалось, что она видит строки приговора, висящие в воздухе. Она просто обязана что-то предпринять. И побыстрее. Пока наркотик не парализует ее полностью.
     - И ты ничем не лучше, - заметила Долл. - Маркус хочет тебя. Он не видит в тебе врага. Я пыталась заставить тебя остановить его. Точно так же, как я это проделала с этой Бишон.
     - В-вы б-были в машине в т-ту н-ночь... Вы приходили ко мне домой... - Фрагменты головоломки наконец-то встали на свои места. Они поднимались из глубин ее затуманенного наркотиком мозга, плавали на поверхности, пробиваясь сквозь клейкий, удушливый, пропитанный кровью дурман. - Н-но как вы вошли? Откуда в-вы уз-знали о л-лестнице?
     Тонкие губы миссис Ренар искривила усмешка.
     - Я знала твою мать. Она работала у меня один сезон, шила карнавальные костюмы. Это было еще до того, как Клод предал меня, до того, как мне пришлось увезти отсюда мальчиков.
     Долл Ренар была знакома с ее матерью?
     - Она была шлюхой, как и ты, - продолжала Долл. - Яблочко от яблони...
     Снова к горлу подступила тошнота, Анни судорожно глотнула, вцепилась в приборную доску, и ее вырвало. Долл с отвращением фыркнула. Анни повисла на руках, вцепившись в приборную доску, освобожденная наконец от ремня безопасности. Она пыталась отдышаться, судорожно стараясь найти выход. Действие наркотика не ослабевало, бархатная темнота небытия влекла ее к себе все настойчивее.
     Собравшись с остатками сил, Анни протянула руку и попыталась схватиться за рулевое колесо. ?Кадиллак? резко ушел вправо, завизжали протекторы. Цепляясь за руль, Анни подтянулась на сиденье и изо всех сил нажала на клаксон.
     Долл вскрикнула, отвесила Анни звонкую пощечину, одновременно пытаясь выровнять машину. ?Кадиллак? ударился передним колесом о бровку шоссе, и его повело влево, через разделительную линию. Свет фар скользнул по зеркальной глади черной воды.
     Анни пригнула голову, чтобы спастись от ударов Долл, и снова вцепилась в руль. Она попыталась всем_телом прижать Долл к дверце, левой рукой вслепую ища ручку. Если ей удастся открыть дверь, то, возможно, она сумеет вытолкнуть Долл из машины.
     И тут машина резко остановилась, потому что Долл ударила по тормозам. Анни впечаталась плечом в приборную доску, ударилась головой о ветровое стекло. Грохот, боль, головокружение, все разом нахлынуло на нее. Когда машина съехала на обочину и остановилась, Анни постаралась схватиться за что-нибудь для упора, сфокусировать хоть на чем-то взгляд, и тут увидела, что прямо ей в лицо смотрит ствол револьвера. Ее револьвера. Анни замахнулась, отбила оружие в сторону, и тут револьвер выстрелил. Судя по звуку, пуля выбила одно из окон машины.
     - Сука! - завизжала Долл.
     Она схватила левой рукой Анни за волосы и изо всех сил ударила рукояткой револьвера по виску, один раз, второй.
     У Анни из глаз посыпались искры. Сдавшись на какое-то мгновение, она упала на пол, сжалась в комочек, по ее щеке тоненькими струйками потекла кровь. Анни чувствовала, что теряет сознание. Ей казалось, что мир движется у нее под ногами, но это было только движение машины. Они снова ехали, теперь в сторону от главной дороги. Она слышала, как шелестит трава, касаясь боков ?Кадиллака?, как гравий похрустывает под колесами.
     Она неподвижно лежала на полу, сил у нее больше не осталось. Но Анни знала, что должна найти эти силы, сделать еще попытку или умереть. Должен быть какой-то выход из положения, до смешного простой. Но Анни больше не могла думать. Она так устала.
     Ноги казались ей тяжелыми, словно ветви дуба, а руки выросли до размеров бейсбольной перчатки. Язык стал неповоротливым, во рту появился привкус меди. Едкий, как кислота, вкус сводил скул