ие которого Зоя  переваривала  услышанное.
Наконец она заговорила:
   - Значит, моя мать совершила еще одну ошибку.., послав  фотографию  моему
отцу. - О  Господи,  ее  бедная  мать  даже  не  подозревала,  какому  риску
подвергала свою дочь.  Неудивительно,  что  ее  здесь  нет:  как  она  может
посмотреть ей в глаза?!
   Медленно Зоя высвободила свои дрожащие руки  из  его  рук.  Откинулась  в
кресле, уставясь на блестевшие в темном ночном небе звезды.
   - Выходит, тебя наняли, чтобы защищать меня? - спросила она полушепотом.
   Он собрался с силами, прежде чем тихо ответить:
   - Да. Тео нанял меня твоим телохранителем -  хотел,  чтобы  я  переправил
тебя в безопасное место. Он знал о существовании этого острова, и  я  провел
на нем предварительные тщательные приготовления. Мне было важно, чтобы ты не
догадалась о цели поездки.
   Она просто теряла жизненные силы,  узнавая  правду  и  с  трудом  начиная
постигать  происходящее.  Конечно,  она  задумалась  и  о  том,  какую  боль
испытывала ее мать и сколько вытерпел  Тео,  пытаясь  хоть  как-то  залечить
травму, нанесенную Гераклии. Но более всего она недовольна была собой, своим
эгоистичным поведением. Фрэнк просто выполнял работу, увезя  ее  на  остров.
Остается только гадать: входили ли занятия любовью  в  его  работу,  или  он
делал это по воле обстоятельств, получая взаймы то,  что  ему  предлагали?..
Она прикрыла глаза и сжала подлокотники кресла. Ведь даже теперь он здесь не
по своей воле: работа не выполнена до конца. Ему поручено  присматривать  за
ней, пока не вернутся Тео и Гераклия.
   Она нашла в себе силы, чтобы произнести:
   - Ты можешь ехать. Я не нуждаюсь в тебе больше, Фрэнк  Блейкмор.  Как  ты
верно заметил, я больше не ребенок и смогу присмотреть за собой сама. Мне не
нужен опекун.
   - Я не уеду, Зоя, - спокойно ответил он,  -  потому  что  работа  еще  не
закончена.
   - Ну да, конечно.., с тобой еще не расплатились.
   - И прекрати эти подковырки! Она презрительно скривила губы.
   - Что, правда не нравится? Ты же не работал даром. И сейчас торчишь здесь
для того, чтобы получить чек.
   - Прекрати!
   - негодующе воскликнул Фрэнк. Он  порывисто  убрал  волосы  со  лба.  Зоя
наблюдала. Да, лицо у него уставшее, и эта  усталость  -  неподдельная.  Он,
конечно, будет выполнять все как положено.., ради денег.
   - Прости за резкость, - прошептала она, потирая лоб дрожащими пальцами. -
Я не знаю, кто меня за язык дергает. Это какое-то состояние аффекта.  -  Она
нетвердо встала на ноги. - Но мне хотелось бы побыть наедине с собой. Я была
бы рада, если бы ты уехал.
   Зое не удалось пройти мимо него: он схватил ее за запястье, проговорив:
   - Пока я не могу тебя оставить. Эти несколько слов обожгли ее, привели  в
волнение, даже встревожили.
   - Значит, мои  мучения  пока  не  окончены?  -  Неужели  она  все  еще  в
опасности? Сердце Зои сжалось. - Там, на острове, ты сказал,  что  опасность
миновала... - Ее голос слегка дрожал, потому что она не  понимала  до  конца
происходящего. Он поднялся, обнял ее,  почувствовав,  как  дрожит  ее  тело.
Нежно погладил по волосам - такой успокаивающий  жест.  -  Фрэнк,  зачем?  -
прошептала она, уткнувшись в его плечо.
   - Господи Боже мой, да я сам хотел бы, чтобы все  было  позади,  но  этот
месяц... - Он медленно отстранился,  обхватил  ладонями  ее  раскрасневшееся
лицо и заглянул в распахнутые глаза.
   Ее сердце пустилось вскачь.
   - Значит.., значит, я все еще подвержена риску? - Когда рядом Фрэнк,  она
не боится за себя, но ведь опасность существует... Она так  много  страдала,
любя его на острове, и это  будет  длиться  еще  месяц?  Четыре  недели  его
любви.., и все закончится?..
   - Сейчас прямой опасности нет. - Он  прерывисто  вздохнул.  -  Я  слишком
хорошо выполнял свою работу, Зоя. Они.., они никогда не обнаружат  тебя,  но
вчера.., вчера твой отец был злодейски убит в Южной Америке...
   Ее пронзительный крик прорезал тишину ночи и застыл в воздухе.
   - Дорогая моя, мне так жаль, - со скорбью в  голосе  сказал  Фрэнк  после
продолжительной паузы и еще сильнее  сжал  ее  руки,  не  давая  возможности
вырваться.
   - О Господи, нет!.. - неистово вскрикнула она. Кровь бешено стучала в  ее
висках. Единой чередой в  голове  пронеслось:  образ  матери,  Тео,  картины
тягостной работы, которую выполнял Фрэнк... Кажется, она потеряла сознание -
во всяком случае, перестала ощущать себя  во  времени  и  пространстве,  вся
как-то обмякла...
   Зоя почувствовала, как Фрэнк кладет ее на кровать,  и  очертания  комнаты
поплыли у нее перед глазами. Смутно она осознавала, что он  меняет  холодные
компрессы у нее на лбу.
   Изредка Зоя издавала протяжные стоны. Постепенно Фрэнк  освободил  ее  от
одежды. Ей хотелось рыдать, но слез не было, и она не могла  понять  почему.
Как можно сокрушаться о  потере  отца,  которого  даже  не  знала?  Но  душу
распирали такое отчаяние, такая беспредельная, глубокая горечь...
   - Не покидай  меня,  -  сипло  проговорила  Зоя,  когда  он  накрывал  ее
простыней. Она обвила руками его шею. Он нужен ей, о, как же он нужен ей!..
   - Я не оставлю тебя одну, - услышала она, и он  прилег  рядом  с  ней  на
кровать. Потом нежно прижал ее к себе, укачивая, как младенца.
   Ее сердце скорбело об  отце,  скорбело  о  неудавшейся  жизни  матери,  о
мучительных ожиданиях Тео, но, хоть она и укоряла себя за эгоизм, все  равно
она испытывала жалость  и  к  себе.  Ее  раненая  душа  будто  находилась  в
промежуточном состоянии между тем, что она отчаянно  хотела  бы  обрести,  и
тем, что было навсегда утрачено: это любовь  человека,  который  утешает  ее
только потому, что получает за это вознаграждение.

Глава 9

   Когда Зоя проснулась, Фрэнк все еще находился подле  нее.  Он,  казалось,
тоже задремал, но до конца не расслабился, в этом не было сомнения.
   Она осторожно коснулась золотого загара на  его  руке;  в  голове  начало
проясняться, однако облегчения не наступало. Прикусив губу и тем самым  гася
новую волну накатывающей боли, она вновь попыталась уснуть, потому что, если
этого не произойдет, она просто не сможет рассуждать здраво.
   Солнце было уже достаточно высоко, когда Зоя очнулась от забвения. Никого
рядом. Она медленно приподнялась, встала с кровати. Голова  была  тяжелой  и
болела, сил хватило лишь на то, чтобы  дойти  до  ванной  и  освежить  лицо.
Зеркало над раковиной без прикрас отразило  то,  какой  она  была  в  данную
минуту. Бледность - вот все, что осталось после  обескураживающих  признаний
Фрэнка, островной загар почти сошел. Глаза припухли, губы покраснели -  ведь
она покусывала их всю ночь.
   Она набросила на  себя  прохладный  хлопчатобумажный  халат  и  вышла  на
балкон.  Фрэнк  плескался  в  бассейне;  быстрые  ловкие  движения  выдавали
хорошего пловца. Он чересчур резко ударял по гладкой  водной  поверхности  -
видимо, это освобождало его от внутренней скованности, от какой-то тяжести в
теле. Может, от присутствия ее самой.
   Зоя ощутила неловкость. Ведь у него работа не из легких  и  не  такая  уж
приятная. Его наняли охранять дочь Леонарда Марстона и поручили оповестить о
его смерти. Ее отца больше нет в живых. Она даже не знала его, как и он  ее;
только какое-то внутреннее душевное волнение всколыхнуло печаль, не  похожую
на горе. Ее мать, конечно, будет просто раздавлена... Потому-то Тео  и  увез
ее подальше отсюда. Только теперь в полной мере стало ясно,  какие  глубокие
чувства у Тео к Гераклии. Осознание  этого  успокаивало.  Ее  мать  окружена
заботой, а Зоя Марстон - просто одинокий человек. Так было всегда.
   Она спустилась в кухню, куда заходила весьма редко, заварила кофе, налила
в стакан прохладного апельсинового сока. Поставив все на поднос, отправилась
на террасу перед бассейном и удобно устроилась  под  навесом.  Теперь  можно
было подождать, пока Фрэнк завершит свой марафонский заплыв.
   Он не заметил ее, выходя из бассейна и направляясь  в  раздевалку.  Выйдя
оттуда в шортах и легком пуловере,  он  старательно  вытирал  волосы  и  тут
увидел ее. С серьезным видом подошел и сел рядом.
   - Как ты чувствуешь себя сегодня?
   - А ты как? - быстро спросила Зоя, наливая кофе.
   - Это не имеет значения. Лучше давай поговорим о тебе. Она вздохнула.
   - И все же... Я думаю, у тебя такая опасная, не приносящая удовлетворения
работа... -  Он  ничего  не  ответил  -  просто  продолжал  вытирать  волосы
полотенцем. Зоя внимательно  наблюдала  за  ним,  и  сердце  ее  наполнялось
любовью. Да, но ведь он не просил этого, ему это навязывали. - Прости, из-за
меня столько беспокойства. Со стороны Тео несправедливо просить тебя о новых
одолжениях. В конце концов, работа есть работа и...
   - Пожалуйста, не продолжай, Зоя, - сказал  он,  развешивая  полотенце  на
спинке свободного стула. - Работа окончена, но я по-прежнему  чувствую  себя
несвободным от обязательств. Ты мне небезразлична.
   - Конечно, небезразлична - ведь тебе  должны  за  все  заплатить.  -  Она
поджала губу, сожалея о слетевшей с языка фразе. Его взгляд стал суровым,  а
от воцарившегося молчания  она  почувствовала  себя  еще  более  неловко.  -
Извини, мне не следовало этого говорить: это не по правилам. - Он  понимающе
кивнул, а Зоя добавила извиняющимся тоном:
   - Со мной все в порядке. - В подтверждение она сжала кофейную чашку. -  Я
очень сожалею, что его нет в живых.
   Ему-то зачем все это выслушивать? Фрэнку  просто  нужно  знать,  что  она
может обходиться без него, ведь впереди его  ждет  новое  назначение,  новая
работа.
   - Продолжай, - тихо сказал он, откидываясь на спинку стула.
   - Что продолжать?
   - Тебе нужно выговориться, Зоя, иначе невысказанные слова лягут у тебя на
душе тяжелым грузом.
   - Еще одно указание от Тео - провести терапевтический сеанс?
   - У тебя сучьи ужимки, - не сдержался он, дотягиваясь до кофе.
   - Но ведь я уже побывала и в сучьей шкуре.
   - Мне раньше не доводилось этого замечать.
   - Но приходилось это чувствовать.
   - Откуда тебе знать, что я чувствую и что у меня на уме?
   - А вот и знаю - с тех пор, как кое-что проведала о твоем прошлом. - Он с
любопытством воззрился на нее, и она не смогла долго выдержать этот  взгляд.
Ее охватил легкий испуг. - Впрочем, эти  перепалки  доведут  нас  до  боевых
действий, - сказала она как бы между прочим, подливая себе еще кофе.
   - Да, было бы разумно их не продолжать. - Он протянул свою  чашку,  прося
тоже подлить ему кофе. - Во всяком случае, это здорово щекочет  и  без  того
уязвленные чувства.
   - Никаких чувств нет, - быстро ответила она.
   - Как же нет, если только они и властвуют над тобой, Зоя?
   - Ты ведешь себя как древесный червь,  разъедающий  древесину  при  любых
условиях. Он ехидно улыбнулся.
   - Очень подходящее  сравнение,  надо  признать.  Но  и  твои  воспаленные
чувства могут подтачивать нервы до тех пор, пока от них не останется труха.
   - Слава Богу, я не стул Чиппендейла <Чиппевдейл, Томас (1718  -  1779)  -
знаменитый английский мастер мебельного искусства.>... Я из плоти и крови, и
все мои чувства в порядке. Не нужно  мне  предрекать  то,  чего  никогда  не
произойдет.
   - Все будет нормально, если мы останемся вместе и проведем время так, как
на острове. Ее сердце сжалось.
   - Вот негодяй! Интересно, ты долго думал, чтобы прийти к такому выводу? Я
четко уяснила одно - ты одержим Сексом. Причем сексом с заглавной буквы!
   - Та же заглавная буква  в  словах,  применимых  к  тебе:  Самокопание  и
Самоистязание.
   - У-у, какой ты! - выпалила она с  яростью.  -  Думаешь,  у  меня  память
отшибло?
   - Твоя память, может, и в порядке, но она явно противоречит  чувствам.  Я
же вижу, как играют твои гормоны.
   Ярость и боль переполнили грудь. Фрэнк ловко уклонился  от  полетевшей  в
него чашки. Зоя резко встала, но так же резко встал  и  Фрэнк  Блейкмор.  Он
схватил ее за запястье, не дав обрушиться на него первому удару.
   - Потише, Зоя! Из насилия.., ничего не выйдет.., разве вот это...
   Он грубо привлек ее к себе, их губы встретились. Увернуться от поцелуя не
было никакой возможности; на сей раз  его  губы  пробудили  гнев  и  уязвили
чувства. Она стерпела  этот  поцелуй,  чтобы  собраться  с  силами  и  затем
отпрянуть.
   - Я ненавижу тебя, Фрэнк Блейкмор! - пронзительно завопила она.
   - Хорошо же. - Он был неистов, грубо тискал ее. - Теперь я хочу большего,
Зоя. Ты слышишь?
   Она вся тряслась как в лихорадке.
   - Я знаю, чего ты хочешь! - горестно воскликнула она. - Ты..,  ты  хочешь
того, что хотел тогда.., в ту ночь в Швейцарии, - тела, любого  тела!  Какое
бы ни подвернулось, все пойдет! Ты.., ты берешь.., просто  берешь..,  ничего
не оставляя взамен. Мой отец.., мой отец умер, и... Тео нет сейчас  рядом..,
меня некому защитить.
   - Я здесь, чтобы защитить тебя, Зоя.
   - Ты лжешь!
   Собрав все силы, она освободилась  из  его  цепких  объятий  и  бросилась
бежать; ноги повиновались с трудом, но все же уносили ее прочь от него.  Зоя
добежала до того самого уступа скалы - ее скалы, - где так часто  пряталась,
находя желанное уединение. Упала, стала колотить кулаками  об  уступ,  затем
разразилась слезами. Конечно, особого облегчения это не принесло -  хотелось
зарыться в песок и умереть.
   И вдруг Зоя ощутила на плечах руки Фрэнка, он притянул ее к своей груди.
   - Моя бедняжечка. Извини, моя сладкая. Плачь, плачь, пусть станет легче.
   Уткнувшись ему в грудь, она понимала, что он намеренно довел ее до такого
истерического состояния, подобного  катарсису.  Но  что  двигало  им?  Слезы
лились не переставая.
   Он долго держал ее  в  своих  объятиях,  поглаживая  по  волосам,  иногда
легонько целуя в лоб. Она прильнула к нему, позволяя  утешать  себя  до  тех
пор, пока не высохли слезы.
   - Значит.., значит, ты сделал это намеренно? Сознательно подталкивал меня
к краю, да? - Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее  в  своих
объятиях.
   - Так следовало поступить. Ты совсем не плакала  прошлой  ночью,  держала
все внутри. Разрядка просто необходима.
   - Но.., но я не чувствую горя, - попыталась она объяснить свое состояние.
- Я хотела сказать, не чувствую так, как следовало бы. Я ведь не знала  его,
не знала, каким он был.
   - Но ты чувствовала, что тебя обманывают, не так ли?
   Она прерывисто вздохнула.
   - Да, ты прав. Мне следовало.., я  чувствовала..,  какое-то  раздражение,
какую-то неуемную внутреннюю тоску.
   - Злилась на Тео и свою мать? Она кивнула:
   - Думаю, да. Много лет тому назад, когда я начала задумываться, почему  у
меня нет отца, я задала этот вопрос матери, но она отмолчалась. Тео  сообщил
мне скупые сведения: мой отец-де англичанин, он бросил нас.  Мать  всю  свою
жизнь ждала человека, который даже не думал вернуться.
   Какая ирония судьбы! Ведь, даже не зная историю матери, Зоя  также  целых
три года ждала человека, которого  полюбила,  но  могла  никогда  больше  не
встретить. Но вот этот человек вернулся, принеся ей лишь страдания.
   Правда, здесь была своя толика различий... Зоя по крайней мере знала, что
Фрэнку не нужна. Ее же мать слепо верила в свою любовь.
   - Может, ей было лучше утешать себя мыслью,  что  он  любил  ее  и  хотел
окружить любовью и тебя? - предположил Фрэнк. - Не забудь - он хранил у себя
твой портрет. Это доказывает, что ты была ему  небезразлична.  Видимо,  твоя
мать догадывалась об этом.  Обстоятельства  его  жизни  складывались  крайне
неудобно  для  всех.  У  него  была  очень   ответственная   работа,   очень
рискованная; жена и дочь причиняли бы ему постоянную душевную  боль.  Может,
он слишком сильно любил твою мать и считал благом для нее, что она не  живет
с ним?..
   - То есть ты хочешь сказать, что таким образом он сохранял нам  жизнь?  -
уточнила Зоя. Ее сердце опять защемило. Может, так поступает и Фрэнк? Может,
когда они порознь, он тоже думает о ней, но боится  в  этом  признаться?  Но
нет... Это все досужий вымысел, надежды на неосуществимое, попытки уцепиться
за соломинку.
   - Свою  тайну  он  унес  с  собой,  и  мы  никогда  ее  не  разгадаем,  -
примирительно заметил Фрэнк.
   - Но сердце так тревожно стучит! Умирает человек и уносит в  могилу  свои
сокровенные помыслы, оставляя после себя лишь этот страшный долг.  Моя  мать
теперь обречена жить с грузом своих переживаний.
   - Я полагаю, уже то, что  она  знает,  что  он  хранил  детский  портрет,
является для нее утешением. А  Тео  поможет  ей  справиться  с  утратой,  он
поможет ей, как помогал все эти годы.
   А рядом со мной нет такого человека, подумала Зоя.
   - Ведь Тео любил ее все эти годы, не правда ли?  -  робко  спросила  она,
полагая, что близость Фрэнка к Тео могла что-то прояснить.  Ей  вспомнилось,
как они по-дружески обнимали друг друга в день  отбытия  на  остров.  Обычно
только греки обнимают так друг друга, но Фрэнк ведь не грек,  следовательно,
между ними как-никак, а существовало взаимное расположение.
   - Тео ни с кем не делится личным, и тебе это известно. Но Гераклия всегда
занимала в его жизни особое место, и, конечно же, он сделает все, чтобы  она
скорее забыла о своей потере...
   - И женится на ней, чтобы счастливо прожить остаток жизни? Я, видимо, уже
не гожусь в приемные дочери, как ты считаешь?
   Фрэнк рассмеялся и крепче прижал ее к себе.
   - Да, для удочерения ты, конечно, устарела, - подтрунил он. - Но этого  и
не требуется, ведь Тео и так по-отечески относится к тебе.
   Зоя вздохнула.
   - Я и сама вижу теперь все в ином свете. Он всегда  так  бережно  ко  мне
относился, во всем стараясь угодить, а  я,  испорченная  и  эгоистичная,  не
понимала этого. Я полагаю, из-за меня Гераклия и отвергла его.  Конечно,  он
имел все основания относиться к нам с презрением, но он, напротив, заботился
о нас.
   - Да, Тео просто был в отчаянии, когда узнал, что твоя жизнь в опасности.
   -  Он  ничем  не  выказал  своей  обеспокоенности,  просто  приказал  мне
поступать так, как он велит, будто я маленький ребенок.
   - Если бы он показал свое волнение, это принесло бы только  вред.  Ты  бы
перепугалась,  вот  почему  мы  придумали  эту   историю   с   секретарскими
обязанностями, - объяснил Фрэнк.
   - Да, конечно, - понимающе кивнула Зоя. - Мне показалось, что меня  опять
отдают взаймы. Я испытывала такое же чувство, как и  в  ту  ночь,  три  года
назад.
   Она отдала тогда все, что у нее было, ничего не получив взамен.  Как  это
походило на историю ее матери! И как горько об этом думать!..
   Фрэнк ни словом не отреагировал на эту ее навязчивую мысль о том, что она
была предоставлена взаймы, и Зоя не  захотела  к  ней  больше  возвращаться.
Зачем?  Находясь  по-прежнему  в  его  объятиях,  она  созерцала  искрящееся
лазурное море и думала о превратностях судьбы.
   - Почему ты так грубо обозвал тогда мою мать?
   Фрэнк вздохнул.
   - Я сожалею об этом. Мне не следовало вести себя столь  вызывающе.  Жаль,
что ты услышала мою ругань, но я негодовал, злился на них обоих за  то,  что
они не потрудились вовремя вернуться обратно. Мне совсем не хотелось,  чтобы
ты узнала историю о своем отце из моих уст, - пусть  бы  лучше  это  сделала
твоя мать. Я по-прежнему  считаю,  что  все  эти  годы  она  вела  себя  как
эгоистка, обделяя тебя вниманием и любовью.  Такое  пренебрежение  к  дочери
обернулось бы издержками в воспитании.
   - Должно быть, она очень сильно любила его... - Зоя знала, что в этом она
не похожа на мать: если у нее будет ребенок от Фрэнка, то этот малыш  станет
для нее центром Вселенной. - Фрэнк, - продолжила она задумчиво, - ты сказал,
что мой отец был основным свидетелем в деле о  наркотиках.  Неужели  теперь,
когда его нет, этих преступников отпустят?
   - Твой отец предвидел и  такой  исход,  поэтому  тщательно  все  выверил,
подготовил уйму улик. Он ведь работал в  команде,  и  его  ребята  продолжат
начатое. Прекрасный был человек, всю жизнь пос