- Очень романтично, - улыбнулась Бринн. - И возможно, более благоразумно, чем прежний план жениться сразу же после развода.
     - Да, - согласился Роберт, как согласился и две недели назад с доводами Алексы.
     Женитьба сразу же после получения развода, по ее словам, могла привлечь к себе общественное внимание, которого они столь тщательно избегали. А в феврале закончатся сезонные съемки "Пенсильвания-авеню", и Алекса сможет все свое время посвятить долгожданной роли жены. Нельзя не учитывать и того, что развод Роберта и Хилари Макаллистер состоится девятнадцатого декабря - в годовщину смерти Марион и Артура Стерлинг.

***

     Мужчины отправились купить вина к ужину. Женщины были на кухне: Бринн раскатывала пирог, а Алекса просто смотрела.
     - Как твоя сестра? - час спустя поинтересовалась Бринн.
     - У нее все хорошо, - спокойно ответила Алекса, хотя слова "твоя сестра" вызвали в ней теплую волну.
     Волна была ласковой, приятной, потому что со времени последнего приезда Кэтрин в Роуз-Клифф они постоянно общались через океан по телефону. Алекса рассказала сестре правду о Роберте, что именно он был ее тайной любовью и отцом ее ребенка; Кэт приняла непростое решение сестры проститься с любовью, сочувствовала и желала, как всегда, Алексе счастья. - Мне кажется, Кэт тоже влюбилась. Думаю, что она полюбила Алена Кастиля.
     - Принца острова Радуги? В самом деле?
     - Да, правда. Она сейчас в турне по Европе, и насколько я понимаю, Ален не пропускает ни одного концерта Кэтрин, а те редкие дни, когда нет выступлений, они проводят во дворце. - Алекса улыбнулась. - Голос ее звучит совершенно счастливо, и мне кажется, их отношения достаточно серьезны.
     - Я помню, как сильно принц понравился Марион и Артуру, с каким восторгом они рассказывали о его галантности и обаянии. Кажется, они находили Алена великолепным.
     - Да, я тоже так думаю, - согласилась Алекса и нахмурилась. - Но я сомневаюсь, стоит ли Джеймсу говорить о Кэт и Алене, потому что уверена, любое упоминание об Иле вызовет у него горькие воспоминания о трагедии.
     - Так ты ему не сказала?
     - Нет, да у меня и не было случая. Несколько месяцев его нет в стране: он ведет какие-то очень важные переговоры в Колумбии. Джеймс даже не знает о нас с Робертом.
     - Могут возникнуть проблемы? Вы с Джеймсом...
     - Нет, никаких проблем не будет. Мы с Джеймсом очень близкие друзья.
     - Как он, Алекса? - неожиданно спросила Бринн. - Мы тоже раньше были близки с Джеймсом, но после смерти Марион и Артура он сильно изменился. Уверена, Роберт сказал тебе, что именно Джеймс устроил нам удочерение Кэти, даже сам привез ее к нам. - Бринн вздохнула. - Он так много сделал для нас со Стивеном. Мне очень хотелось бы помочь Джеймсу. Как думаешь, что бы я могла сделать?
     - Не знаю, Бринн. Джеймс всегда был очень замкнутым человеком, а после гибели родителей совсем ушел в себя... - Алекса запнулась на полуслове, услышав самый замечательный звук на свете - звук, который способна услышать только мать, - звук, который услышали и Алекса, и Бринн одновременно.
     - Ты тоже?.. - спросила Бринн.
     - Кажется, да.
     - Даже Стивен не всегда слышит... Я должна подойти к Кэти, пока она не проснулась окончательно и не испугалась.
     Бринн уже наполовину сделала узор на вишневом пироге, но бросила это ставшее второстепенным занятие и поспешила вымыть руки, прежде чем отправиться к Кэти.
     - Я была бы рада пойти и успокоить ее, - тихо предложила Алекса. - Если только это ее не испугает.
     - О, спасибо. Нет, она не испугается. Такое впечатление, что Кэти точно и безошибочно определяет людей, которые ее любят. - И добавила с гордостью и любовью:
     - Я совершенно уверена, что ты тоже полюбишь нашу малышку.
     - Я в этом не сомневаюсь.
     - Отлично. Тогда я закончу пирог, а ты займешься Кэти. Ее комнатка наверху, вторая дверь налево.

***

     Вернувшись из своих сказочных снов в спокойную и счастливую реальность, Кэти проворковала привет освещавшему ее комнату солнышку. Постояв минуту в дверях, Алекса послушала издаваемые дочкой веселые звуки, потом на ватных ногах подошла к розово-белой кроватке.
     "О, да ты очень хорошенькая, да?" - безмолвно спросила она, глядя сквозь пелену слез на улыбающуюся малышку. В красивом личике Кэти Алекса увидела черты Роберта. Роберта и Бринн, и если бы кто-нибудь пригляделся к девочке повнимательнее, он наверняка заметил бы и тонкие черты самой Алексы, хотя сама она этого не видела.
     "Такая хорошенькая и такая счастливая!" - подумала Алекса, глядя на улыбающуюся Кэти, в карих любопытных глазах которой сияло беспечное "здравствуй!" новому, смотревшему на нее с любовью лицу. Лицо Алексы, разумеется, было незнакомо Кэти. Даже если бы крошка и могла запомнить лицо, взглянувшее на нее с такой же любовью в первые минуты после ее рождения, в памяти ребенка запечатлелся бы образ с черными волосами и голубыми глазами, но не женщина, которую она видела сейчас.
     "Никаких тебе забот, моя дорогая! - пожелала Алекса. - Только счастья, моя маленькая любовь". И, разлепив наконец пересохшие губы, она прошептала:
     - Здравствуй, малышка Кэти.
     Шепот Алексы был наполнен той же нежностью, с какой она говорила с дочерью сразу же после ее рождения, в те несколько драгоценных мгновений, что они были наедине. При звуках мягкого, ласкового голоса Алексы на лице Кэти появилось выражение замешательства, недоумения, а ее большие удивленные глаза пристальнее вгляделись в склонившееся над ней незнакомое лицо.
     "О, неужели это возможно? Неужели она узнала меня?" - поразилась Алекса, и горячие слезы потекли по ее щекам. Она осторожно, очень бережно взяла дочь из кроватки и заключила в свои объятия. Кэти продолжала внимательно изучать лицо Алексы, ее крошечные ручки потянулись к мокрым от слез щекам.
     - Ах Кэти, Кэти! - прошептала Алекса, в ее полном любви голосе слышались недоумение, замешательство, а не счастье и не радость.
     "Я не должна больше произносить ни слова, - сказала себе Алекса. - Не хочу беспокоить Кэти, смущать ее, печалить - ни на минуту, даже если..."
     Значило ли это, что она все же прощается с Робертом и их любовью? До сегодняшнего дня Алекса часто задавалась вопросом, не следует ли ей покинуть любимого, чтобы защитить себя и свою тайну? Теперь она точно знала: в этом нет необходимости. Величайшее счастье видеть Кэти перевешивало тяжесть потери.
     С того самого момента когда Алекса узнала о беременности, любое принимаемое решение было направлено на то, чтобы ее ребенок был счастлив. А не лучше ли Кэти никогда больше не слышать голоса Алексы? Не станет ли для Кэти "тетушка Алекса" постоянным источником беспокойства?
     Она не произнесла больше ни слова, просто прижала к себе дочурку, целовала ее темные кудряшки и, покачивая, запоминала тепло Кэти, ее запах, ее сладость и боролась со страхом, что подобных мгновений больше никогда не будет.
     Так и застала их Бринн. Какое-то время она просто смотрела, радуясь удивительной взаимной нежности двух этих только что узнавших друг друга существ.
     "До чего же милая и любящая эта Алекса! - думала Бринн, наблюдая за трогательной сценой и вспоминая доброту Алексы в ту кошмарную августовскую ночь. - Как же повезло Роберту, что он встретил такую женщину! Наконец-то счастье улыбнулось моему любимому брату".
     Радость за Роберта и Алексу заставила Бринн невольно вспомнить и о своем. До чего же благословенна судьба! Чудо-Кэти была щедро подаренным счастьем. Но, словно и этого было недостаточно, с Бринн произошло еще одно маленькое чудо: в теле ее затеплилась крошечная новая жизнь.
     Бринн никому не сказала об этой новой жизни - только Кэти.
     "Ах Кэти, Кэти! У тебя будет младшая сестричка или братик. Как насчет сестрички? Да, я тоже так думаю. И еще я думаю, мое маленькое бесценное чудо, - добавила Бринн, сама удивляясь своей уверенности, - что это дитя появилось во мне благодаря тебе. Может быть, оно чувствует, сколько радости и любви испытываем все мы, потому что у нас есть ты, моя маленькая Кэти?"
     Плоду Бринн было два с половиной месяца - ровно столько же, сколько сейчас Кэти: сокровище любви было зачато именно в ночь рождения Кэти, после звонка Джеймса, когда они со Стивеном позабыли от счастья о мерах предосторожности, которые теперь постоянно применяли, дабы не испытывать боль возможной очередной потери. Ребенок уже на шесть недель прожил дольше, чем дети, ранее потерянные Бринн, и доктор был настроен очень оптимистично, но Бринн все же еще ничего не говорила Стивену. И не скажет, пока не убедится окончательно, а это произойдет, возможно, гораздо раньше, чем ее тайна станет заметна.
     - Что-то не слышно беспокойного ребенка, - тихо сказала Бринн.
     Как только ее голос разбил этот волшебный миг, Алекса, совершенно потерявшая чувство времени, на какое-то мгновение смутилась. Но совсем другая реакция была у Кэти. При звуке голоса Бринн ее карие глазки заблестели, милое личико вспыхнуло, и крошка повернулась точно на этот звук, так хорошо ей знакомый, - звук материнского голоса.
     - Она совсем не беспокойная, - возразила Алекса, тут же взяв себя в руки и пристально всматриваясь в Кэти: смутное беспокойство, возникшее при звуках ее голоса, было совершенно забыто.
     - Она всегда такая, - сказала Бринн, принимая у Алексы развеселившуюся дочь.
     - Ну, как тут моя маленькая девочка? Хорошо поспала? Ах, Кэти, Кэти, посмотри на свои розовенькие щечки! Тебе нужно было как следует отдохнуть, потому что вы с папочкой уж очень долго резвились, да?
     Какое-то время она радостно ворковала с Кэти, после чего снова взглянула на Алексу. И тут же на милое лицо Бринн легла тень.
     - Алекса, ты плакала?
     - Слезы счастья, Бринн. Я так счастлива за тебя и Стивена... и за Кэти.
     - Спасибо тебе, - прошептала Бринн, в глазах которой тоже появились слезы. - Я до сих пор не могу поверить в это чудо. Сердце мое замирает при каждом телефонном звонке.
     - Но я считала, что удочерение было закрытым. Джеймс наверняка предпринял все меры, чтобы биологическая мать не могла разыскать девочку.
     - Да, это так. Но все же...
     - Кэти - твоя дочь, Бринн, - со спокойной уверенностью произнесла Алекса и повторила про себя: "Я дала обет любви, и я никогда его не нарушу".
     Сейчас она уже говорила своим обычным голосом, а не тем особенным, каким только что беседовала со своей маленькой дочерью, видя на личике Кэти полное умиротворение. Убежденная в том, что ей не придется прощаться с Кэти, скрывая свое волнение, Алекса сказала:
     - Она твоя дочь, Бринн.

***

     Джеймс вернулся из Колумбии первого ноября. Единственной интересной весточкой в ожидавшей его почте была записка, доставленная персонально и датированная двумя неделями раньше: "Джеймс, у меня есть прекрасные новости. Позвони мне. С любовью, Алекса". Она не стала раскрывать свои новости по телефону, но через тридцать минут после звонка Джеймса уже стояла на пороге его дома в Инвернессе.
     - О, Джеймс, чем я могу тебе помочь? - воскликнула Алекса, увидев друга; он выглядел таким изможденным: красивое лицо осунулось, темно-голубые глаза поблекли.
     - Помочь мне?
     - Ты столько для меня сделал, и я...
     - Алекса, я в полном порядке. Просто чертовски устал. - Джеймс попытался улыбнуться, но у него не получилось, потому что он совсем отвык улыбаться, и честно признался; - Вообще-то переговоры идут довольно успешно. Если все пойдет нормально, нам удастся подписать соглашение до Рождества.
     - Ах, отлично! Было бы замечательно, если бы ты приехал сюда на Рождество.
     - Итак... выкладывай свои потрясающие новости.
     - Мои прекрасные новости заключаются в том, что мы с Робертом собираемся пожениться в День святого Валентина. И хотим, чтобы ты был свидетелем, так же как Кэт и Бринн будут...
     - Он знает?
     - Нет, Роберту ничего не известно. И я никогда ему не скажу.
     - Он должен знать, Алекса.
     - Я не могу ему сказать. Думала, что когда-нибудь смогу, но две недели назад мы ездили в Ричмонд навестить Кэти. Роберт так ее любит, а Кэти любит Роберта: такое впечатление, что они оба каким-то образом что-то чувствуют. Но они не знают и никогда не узнают, и только таким образом их любовь навсегда останется радостной и беззаботной. Я слишком люблю Роберта, чтобы сказать ему. Лучше распрощаюсь с ним навеки, нежели причиню такую боль.
     Алекса пожала плечами так, будто Джеймс мог не понять, но он ее прекрасно понял: "О да, Алекса, я знаю все о том, что значит слишком любить человека, не желая причинить ему боль или опечалить. Именно поэтому я простился с Кэтрин, которую любил... люблю слишком сильно".
     - Ах, Алекса, - вздохнул он.
     - Что, Джеймс?
     - Я лишь смутно помню времена, когда все казалось ясным и наполненным счастьем. Эта память о таком далеком, что я порой сомневаюсь, существовало ли это время на самом деле?
     - Безусловно, существовало и настанет снова. Все к лучшему, Джеймс, - для нас обоих. Так должно быть, - твердо заверила Алекса, и прекрасная мечтательная улыбка предшествовала ее спокойному признанию. - Все будет гораздо лучше к Рождеству.
     - Алекса, ты уже второй раз упоминаешь Рождество. Тому есть причина?
     - Да, вообще-то несколько причин. Прежде всего ты будешь здесь, вернувшись с триумфом из Колумбии. И Кэт приедет, потому что собирается выступить на традиционном рождественском концерте в Белом доме. И мои родители будут здесь. Я очень хочу, чтобы ты с ними познакомился.
     - Мне бы тоже этого хотелось.
     - Отлично. Я рада. И Роберт к тому времени разведется. - Алекса счастливо улыбнулась, заставив себя удержать эту сияющую улыбку на лице, сообщая Джеймсу следующую причину:
     - И к Рождеству, как бы сильно он ни желал это признать, а возможно, мне он и не признается, Томпсон Холл выяснит, что я абсолютно подхожу такой политической звезде, как Роберт.
     - О чем ты?
     - Ты ведь знаешь, кто такой Томпсон Холл, да?
     - Разумеется.
     - Ладно. Он проверяет меня на предмет того, не стану ли я помехой в блестящей карьере мужа. Сначала это меня ужасно разозлило, но потом я поняла: в любом случае, рано или поздно, кто-нибудь займется подобным расследованием, и самым лучшим рождественским подарком для меня будет известие о том, что никто и никогда не узнает о Кэти.
     - Но мы уже знаем об этом. Кроме доктора Лоутона, чья врачебная этика не подвергается сомнению, о твоей беременности знают только люди, которые очень сильно тебя любят. То же самое относится к людям, знающим о твоих отношениях с Робертом. - Джеймс внимательно всматривался в изумрудные глаза Алексы и, увидев, что она не выдержала его испытующего взгляда, забеспокоился. - В чем дело, дорогая?
     - Хилари знала о нашей связи.
     - Что-о?
     - Да, это жестокая и коварная Хилари подстроила наш разрыв.
     - Она знала о вас до того вечера на гала-представлении?
     - Да. Хилари - потрясающая актриса, не правда ли? Возможно, если бы ты держал ее руку в тот вечер, то тоже почувствовал бы лед. - Алекса смягчила тон, пытаясь погасить пылавший в глазах Джеймса гнев. - Конечно, не исключено, что руки Хилари всегда холодны, как ледышки.
     - Это же все меняет, Алекса!
     - Хилари ничего не знает о ребенке. Она уверена, что наши отношения с Робертом благополучно распались. И ты не хуже меня понимаешь, что в противном случае она бы всю весну околачивалась здесь. Кроме того, Джеймс, если бы Хилари о чем-то и пронюхала, она не стала бы скрывать подобную сенсацию столь долго.
     - Ты так думаешь? Ты так быстро забыла о поразительных способностях своего давнего врага? Мне кажется, если исходить из твоих рассказов о Хилари-подростке, вполне правомерно предположить, что она может придержать информацию и нанести точный удар в самый нужный момент. Например, в день вашей свадьбы. Или же, есть шанс, - в день номинации Роберта на президентский пост. А может быть, и в день его инаугурации. Ты уверена, что Хилари, стремясь расстроить ваши с Робертом отношения, остановится перед тем, чтобы разрушить жизнь Бринн, Стивена и Кэти?
     - Хилари не знает!
     - Ты не можешь в этом быть уверена на сто процентов. Черт возьми, Алекса, ты забыла, почему отдала девочку Бринн и Стивену? С ними жизнь ее будет безопасна, счастлива и ее не коснется скандал или неуверенность, помнишь? Ты хочешь, чтобы о Кэти узнали как о ребенке, стоившем его отцу президентства?
     - Нет! Этого никогда не случится, Джеймс. Я не допущу, - тихо и убежденно сказала Алекса. - Если Хилари знает (хотя я убеждена, что она не знает), то не станет хранить молчание. Я действительно знаю Хилари и более чем уверена, что я - единственный человек, которому она по-настоящему желает зла. К тому же я нисколько не сомневаюсь, что величайшим для нее наслаждением будет расстроить наш с Робертом брак. Следовательно, Хилари постарается нанести удар до окончания бракоразводного процесса.
     - И?..
     - И если она все же отправится к Томпсону, Холл мне сообщит об этом. Мы с ним договорились: как только он откопает что-то существенное, известит меня первой и попытается убедить не выходить замуж за Роберта.
     - И?..
     - Если Томпсон Холл откроет что-либо, хотя бы отдаленно связанное с Кэти, я распрощаюсь с Робертом.
     Джеймс знал, что так оно и будет. Такой же непреклонный взгляд прекрасных изумрудных глаз он уже видел - в день, когда Алекса попросила помочь в удочерении ребенка. Взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что Алекса сдержит свое твердое обещание, несмотря ни на что, пусть даже ценой собственного великого страдания.

Глава 26


Остров Радуги
Декабрь 1990 года

     Ален и Кэтрин сидели на своей любимой, нависшей над морем скале и наблюдали, как сверкающие радуги постепенно угасают в розовых зимних сумерках. Как это часто бывало, оба смотрели молча, очарованные совершаемым перед ними волшебством. Но в этот теплый вечер молчание было непривычно напряженным, беспокойным, омраченным тревожным выражением, застывшим на лице Алена.
     Менее чем через частный самолет принца умчит ее в Париж, откуда Кэтрин улетит в Вашингтон. Они расставались на десять дней - самая долгая разлука с начала их нежной любви. Кэтрин казалось, что Алена беспокоит именно это надвигающееся расставание, но она также чувствовала, что существует еще какая-то причина такой подавленности Алена. Кэтрин знала, что он обязательно скажет об этой причине, потому что в их любви не существовало тайн друг от друга.
     - Ален? - тихо позвала Кэтрин.
     - Я хочу, чтобы за время нашей разлуки ты кое над чем подумала.
     - Хорошо, - согласилась она, с некоторым удивлением прочтя во взгляде принца неуверенность. - Над чем же? - улыбнулась Кэтрин.
     - Я хочу, чтобы за время нашей разлуки ты подумала, согласна ли выйти за меня замуж?
     - Ах Ален! - Удивленный взгляд Кэтрин засветился счастьем, прежде чем ответ слетел с ее уст. - Мне не требуется десяти дней на размышление. Да, я выйду за тебя замуж.
     - Правда?
     - Разумеется, выйду, - повторила Кэтрин, бросаясь в его объятия. - Я люблю тебя, Ален.
     - И я люблю тебя, Кэтрин, - прошептал Ален, лаская губами ее шелковистые волосы. - Я люблю тебя и следующие десять дней буду очень по тебе скучать.
     - Я тоже буду скучать, - призналась Кэтрин и с улыбкой напомнила:
     - Но ты будешь очень занят с друзьями, которых игнорировал все это время.
     - А ты прекрасно проведешь время, отправившись с Алексой к своим родителям. - Ален тоже улыбнулся и ласково пообещал:
     - И это будет последнее Рождество, которое мы проведем вдали друг от друга.
     Обещание звучало нежно и мило, но Кэтрин вдруг почувствовала какое-то ледяное дуновение - словно ожили забытые призраки прошлого: ровно год назад, в то же самое воскресенье в декабре, Джеймс дал Кэтрин точно такое же обещание.
     - Да, последнее Рождество в разлуке, - повторила она, все еще содрогаясь от леденящих прикосновений призраков ее первой любви.
     Их прекрасная, уед