атали, когда бурные аплодисменты во второй раз вызвали пианистку на бис.
     - В отеле "Империал". Ален, неужели ты собираешься пойти?
     - Ты, кажется, удивлена?
     - А разве не стала легендарной неприязнь моего старшего брата к протокольным встречам? - съязвила Натали.
     Ален ответил на выпад сестры любящей улыбкой. То была истинная правда: всем было известно, что принц предпочитает шумным и многолюдным приемам уединение, более любит тихий ужин в одиночестве или в компании сестры. Но сегодня было сделано исключение - ради черноволосой, синеглазой незнакомки, которая в действительности вовсе не была неизвестна ему.
     - Я хотел бы познакомиться с Кэтрин Тейлор, - спокойно объяснил он Натали, глаза которой горели любопытством.
     - Она и вправду очень талантлива, не так ли?
     - Да.
     - И очень красива.
     - Мне тоже так кажется. Полагаю, после приема я мог бы пригласить пианистку поужинать с нами.
     - Но у нее наверняка уже есть планы на сегодняшний вечер.
     - Что ж, тогда завтра, - улыбнулся Ален, не собираясь отказываться от своих намерений. Он не забыл, что завтра утром должен лететь в Париж на открытие очередного магазина "Кастиль", но знакомство с Кэтрин было для него гораздо важнее. - Тем более что я хотел бы еще раз послушать ее игру.
     - Ах, Ален, вечно ты со своей музыкой! - с легкой иронией воскликнула Натали, потому как прекрасно знала, что обидой от Алена ничего не добьешься и не заставишь изменить принятое решение, да у нее и не было желания досаждать брату. - Bien! <Хорошо! (фр.)> Но я улетаю в Париж, как и договорено. Ювелиры ждут нас...
     - ...тебя...
     - Они хотели бы встретиться и с тобой.
     - Я прилечу послезавтра.
     - В субботу?
     - В следующем месяце мы предпримем специальное путешествие. D'accord? <Договорились? (фр.)>
     - D'accord.

***

     Прием по случаю дебюта Кэтрин Тейлор в Вене проходил в Большом салоне отеля "Империал". Список приглашенных изобиловал именами гостей богатых, известных, знатных и королевских кровей - элитное собрание людей, чья любовь к музыке столь же подлинна, сколь подлинны их сверкающие драгоценности и оригинальны их наряды от лучших модельеров. Они пришли чествовать Кэтрин, потому что эти знатные покровители искусств искренне желали поблагодарить ее за то, как великодушно она дарила миру свой великий талант.
     К тому времени, когда Ален и Натали прибыли на прием, Кэтрин уже была плотно окружена своими почитателями. Она улыбалась в ответ на потоки похвалы, принимая каждый комплимент с некоторым удивлением.
     "Как настоящая принцесса", - смущенно подумал Ален, наблюдая за грациозной Кэтрин. Она держалась с королевским достоинством, статная и гордая, в длинном бледно-голубом шелковом платье; вьющиеся блестящие локоны ее жгуче-черных густых волос были безупречно уложены на затылке. Законная принцесса острова Радуги, разумеется, не носила драгоценной короны - только потрясающие сапфиры на шее и в ушах.
     Ален и Натали терпеливо дожидались своей очереди познакомиться с виртуозной пианисткой. Но когда хозяйка приема, баронесса, заметила их, на ее лице появилось выражение столь неподдельной радости, что, следуя ее зовущему взгляду, брат с сестрой подошли к гостям, окружавшим Кэтрин, и тут же были представлены.
     Кэтрин с нескрываемым интересом смотрела на Алена и Натали и думала: "Какая потрясающая пара!"
     Он - высокий, смуглый и красивый, чрезвычайно элегантный в черном атласном смокинге, и она - с золотисто-каштановыми волосами, воплощенная грация и красота в облегающем платье из шифона.
     - Позвольте представить вам принцессу Натали, - сказала счастливая баронесса.
     - Здравствуйте, - тепло улыбнулась Кэтрин, глядя в замечательные карие глаза.
     - И принца Алена, - добавила баронесса.
     - О-о... - Кэтрин была удивлена. Имя Натали само по себе не вызвало никаких ассоциаций, но в сочетании с именем "Ален" оно, несомненно, пробудило воспоминания. - С острова Радуги?
     - Да, - спокойно ответил Ален, хотя сердце его тревожно забилось, как только он увидел неожиданную грусть в прекрасных сапфировых глазах.
     То была истинная грусть, а не чувство ущемленного собственника. Было совершенно ясно: остров, бесспорно, что-то значит для Кэтрин Тейлор; что-то, что Ален должен узнать; что-то, что, быть может, не следовало слышать Натали. И до тех пор пока Ален не выяснит, он останется в Вене.
     Ален, Натали и Кэтрин немного поговорили о концерте, о Вене, обсудили бесценные гобелены, которыми были украшены стены салона. Наконец, зная, что еще немало гостей терпеливо дожидаются возможности познакомиться со знаменитой пианисткой, Ален спросил, не согласится ли она поужинать с ним завтра вечером.
     Ни минуты не сомневаясь, Кэтрин приняла приглашение. Она сразу поняла, что Ален почувствовал ее оживление при упоминании об Иле и что это его обеспокоило, поэтому решила рассказать принцу о Марион и Артуре. И еще она поняла, что сделать это надо в спокойной обстановке, а не среди гостей. На следующий день Кэтрин давала концерт днем, поэтому договорились, что Ален заедет за ней в отель в восемь.
     И лишь гораздо позже, в тишине гостиничного номера, у Кэт появилась возможность поразмыслить над тем, что ей предстоит ужин наедине с красивым принцем. За прошедшие полгода она объездила с концертами все уголки Северной Америки и благодаря огромному успеху приглашалась на коктейли и обеды с очень богатыми и очень знаменитыми людьми и стала большим специалистом по части очаровательных изящных улыбок.
     Но значило ли это, что Кэтрин превратилась в искушенную лицемерную женщину, ту, какой намеревалась стать, когда впервые смотрела на сияющий ночной Манхэттен? Да, возможно, она и стала такой, по крайней мере внешне. Теперь Кэтрин была довольно смелой: она перестала бояться новых городов и знакомств с новыми людьми - даже самыми красивыми из принцев. Щеки ее более не вспыхивали розовыми пятнами от неожиданного смущения, и откровенная невинность давно исчезла из огромных синих глаз, так что не было больше необходимости скрывать их под волнистой челкой прекрасных черных волос, которые Кэтрин теперь укладывала блестящими локонами на затылке. Но сама Кэтрин, разумеется, знала правду: внешность и поведение на публике создавали лишь иллюзию искушенности.
     По-настоящему искушенная женщина не станет любить человека, который не любит ее, не так ли? Нет, совершенно не так. Кэтрин подошла к окну и распустила изящный пучок, позволив волосам каскадом обрушиться на плечи и развеваться от дуновения ночного ветерка; как будто Кэтрин плыла на яхте или гуляла часами после концерта, пытаясь остудить душевные раны, всякий раз открывавшиеся под действием чарующей музыки.
     Кэтрин знала, что в действительности не так уж опытна в лицедействе, но все-таки теперь она умела скрывать свою застенчивость и страх под маской изысканного спокойствия и могла невозмутимо поужинать с красавцем принцем. Кэтрин нужно было еще раз встретиться с Аленом и объяснить ему, что она знала Марион и Артура Стерлинг, поэтому она с нетерпением дожидалась этого вечера. И еще по одной, изумлявшей ее причине. Ужин с Аленом неожиданно затмил все долгие одинокие прогулки, ставшие теперь просто необходимыми для Кэтрин после эмоционально изматывающих концертов.
     Почему? Потому что поразительно, но она почти мгновенно почувствовала себя с Аленом очень уютно.
     Но почему?..
     И вдруг поняла; ей было очень удобно, потому что разговор с Кастилем велся по-французски. Баронесса представляла ее на английском языке, Кэт была в этом уверена. Но в какой-то точке разговора они сбились на французский. Кто - Ален или она - первым произнес слово на прекрасном языке любви? Кэтрин не смогла этого припомнить. Но почему принц не заметил ее безупречного французского? Бесспорно, его должно было удивить столь виртуозное владение чужим языком провинциальной девушкой из Канзаса.
     Кэтрин предположила, что, возможно, Ален не осознавал этого, так же как до сей минуты не осознавала Кэтрин. Интересно, а он тоже до сих пор находится под впечатлением их удивительно приятной беседы?

***

     Кэтрин слегка нахмурилась - не обеспокоенно, а удивленно, - войдя наследующий день в семь часов вечера в свой элегантный номер. Тяжелые портьеры на окнах закрывали летний закат и виды на расположенный внизу парк. В прежние вечера горничные всегда оставляли портьеры раздвинутыми, и Кэтрин всякий раз, подойдя к окну, любовалась тем, как розовое небо постепенно становилось серым. Сейчас комната была темна и полна теней. Что ж, сегодня вечером у нее не так уж много времени, и шторы все равно пришлось бы опустить, пока Кэтрин будет готовиться к ужину с Аленом.
     Она пересекала комнату, направляясь к гардеробу, когда одна из теней ожила и бросилась вперед. Кэтрин почувствовала бесшумное движение, но, прежде чем успела обернуться, чья-то сильная рука плотно зажала ей нос и рот.
     Перед тем как провалиться в кромешную тьму, Кэтрин увидела лица людей, которых она любила.
     И к которым обратила свои, казалось, последние слова: "Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа. Я люблю тебя, Алекса.
     Я люблю тебя, Джеймс".

***

     - Кэтрин!
     Она была погружена в сон, от которого никак не могла пробудиться. Раздавались голоса, зовущие ее по имени, тревожные голоса, один из которых был более спокойный и неясно знакомый - говоривший с ней на французском.
     - Ален, - прошептала Кэтрин, поднимая наконец тяжелые веки.
     - Кэтрин, как вы себя чувствуете?
     - Кажется, нормально. Что случилось? - задавая вопрос, Кэтрин почувствовала на шее странную горячую влагу и прикоснулась к ней - кровь!
     Посмотрев на свои пальцы, Кэтрин увидела многочисленные кровоточащие порезы.
     - Вор-взломщик, - ответил начальник службы безопасности отеля; в его голосе зазвучали нотки великого облегчения от того, что Кэтрин Тейлор пришла в себя, и великой досады на происшедшее.
     Известная пианистка стала сегодня не единственной жертвой. Взломщик похитил ключи у дежурной по этажу и, пока та искала их, полагая, что по рассеянности просто не положила их на место, проник в несколько номеров. Во всех хозяева отсутствовали, за исключением Кэтрин. Вор похитил деньги, драгоценности и часы. Шеф службы безопасности продолжал свой рассказ по-французски, поскольку на этом языке красивая женщина говорила с принцем.
     Вызвавшее кратковременную потерю сознания действие эфира ослабевало, и Кэтрин с поразительной ясностью понимала, что произошло. Вор не ожидал ее появления, а потому, применив эфир и нож, похитил сапфировое ожерелье, которое Кэтрин надела впервые только вчера, - символ любви, которая, в конце концов, вероятно, существовала. Ожерелье исчезло вместе с серьгами - другим символом другой любви. Мочки Кэтрин не пострадали, они не кровоточили и не болели. Грабитель был хорошо знаком с драгоценными украшениями, а потому очень аккуратно отвинтил крепившие серьги золотые шайбочки.
     - Я хотел бы немедленно отвезти ее в больницу, - заявил врач отеля. - К счастью, ножевые порезы неглубокие, но их нужно промыть и зашить. И хотя потеря сознания, по всей видимости, вызвана лишь действием эфира, а не ударом по голове, я хотел бы понаблюдать за пострадавшей ночью, в больничных условиях.

***

     - Можно войти?
     - Ален? Да, конечно. - Прошло несколько часов с тех пор, как Кэтрин доставили в больницу, несколько часов, в течение которых она была предоставлена бережному и внимательному попечению целой бригады докторов и медсестер. Неужели все это время Ален дожидался в приемном покое?
     - Кэтрин, как вы себя чувствуете?
     - Прекрасно. Думаю, вовсе не обязательно было проводить целую ночь в больнице, но...
     - Лучше подстраховаться.
     - Да. Кажется. - Улыбка Кэтрин угасла, когда, проследив за обеспокоенным взглядом Алена, она посмотрела на свои забинтованные руки. - Порезы поверхностные, нервы и сухожилия не задеты, но врач сказал, что пройдет несколько недель, прежде чем я снова смогу играть.
     - Вы собираетесь вернуться в Штаты?
     - Не уверена. Так далеко я еще не загадывала.
     - В таком случае могу я предложить вам провести часть или, смею надеяться, все время вашего выздоровления на Иле?
     - На Иле?
     - Чарующая красота острова в силах заживить самые глубокие раны. Вы знаете об Иле, Кэтрин? Не все знают о моем острове, но в момент нашего знакомства у меня сложилось такое впечатление, что вы знаете об Иле нечто особенное.
     "Что ты знаешь, принцесса Кэтрин, о своем волшебном королевстве радуги?"
     - Ничего особенного, Ален. Только то, что я узнала от Марион и Артура Стерлинг.
     - О-о, - прошептал Ален. - Каким образом?
     - Моя сестра и их сын были очень близки. Прошлым летом я провела уик-энд в доме Марион и Артура в Мэриленде. Они были такими прекрасными людьми.
     - Да, это правда. Их смерть - большая трагедия. - Лицо Алена приняло суровое и задумчивое выражение, что не сделало его менее красивым; через минуту он тихо спросил:
     - Вы не хотите посетить Иль, потому что это связано с печальным воспоминанием об их трагической смерти?
     - Нет, как раз наоборот, Ален. Я очень хотела бы увидеть райское место, которое так полюбили Марион и Артур.

Глава 23


Остров Радуги
Июль 1990 года

     - Принц до завтра пробудет в Вене, - ответил личный секретарь звонившему во дворец Джеймсу. Секретарь немедленно настроился на изысканное гостеприимство, обещанное Стерлингу Аленой в его письменном соболезновании. - Но принцесса сейчас находится в резиденции, месье, и она будет очень рада принять вас сегодня.
     Прибыв час спустя во дворец, Джеймс был препровожден по выложенному блестящим мрамором внутреннему дворику в гостиную с видом на море. Открывавшийся отсюда вид представлял собой картину, переливающуюся ослепительными оттенками мерцающей голубизны - словно яркое лазурное небо ласкало залитое солнцем сапфировое море.
     "Потрясающая красота! - подумал Джеймс, и мысль эта не покидала его на протяжении всех трех дней, которые он провел в прогулках по острову. - Действительно, райское место".
     - Месье Стерлинг?
     Джеймс перевел взгляд с восхитительного пейзажа на не менее восхитительное сокровище острова - принцессу Натали Кастиль. Она действительно была щедро награждена природой: прекрасные карие, с золотистыми радужками глаза, аристократические черты лица, изящные и чувственные, пышная грива золотисто-каштановых волос, играющая всеми оттенками огненного пламени.
     - Ваше высочество.
     - Пожалуйста, зовите меня Натали.
     - В таком случае меня зовите - Джеймс.
     - Мы с братом очень сожалеем по поводу трагедии, которая произошла с вашими родителями, Джеймс. Они были удивительными людьми. - Натали говорила мягко и с чувством. У нее был очень приятный голос, акцент едва заметен - результат великолепного образования; ее английский был безупречен, хотя в силу редкого употребления отличался некоторой официальностью. - Мы с большой радостью ожидали их и вашего приезда на Рождество. Какое счастье, что вас не было с ними на катере!
     Натали произнесла последнюю фразу с выражением сочувственным и мудрым, словно знала, что за те ужасные месяцы печали и скорби, прожитые после гибели родителей, Джеймс не раз думал о том, действительно ли ему повезло, что он избежал смерти. После мрачной паузы Натали согнала со своего красивого лица грусть и спросила:
     - Вы приехали только что? Мы с Аленом надеемся, что на время своего визита вы остановитесь во дворце.
     - Вообще-то я уже несколько дней здесь. У меня прекрасный номер в гостинице.
     - Несколько дней назад? И вы провели эти дни исследуя остров?
     - Да. Полагаю, что я прошелся по всем его прекрасным маршрутам.
     - В поисках следов? - В голосе Натали не было осуждения.
     - Следов?
     - Наш отец был очень дурной человек, Джеймс. Мы с братом это знаем. Ведь мы жили в жуткой атмосфере его безумства. Мы понимаем, с каким подозрением относятся к нам, как к его детям. Это - тоже часть его наследства. Хотя я и Ален никогда об этом не говорим, но я точно знаю, что мы оба копаемся в собственных душах, боясь обнаружить следы дьявольской натуры Жан-Люка. - Натали с печалью улыбнулась. - Уверена, что мы оба избежали его сумасшествия. Реальным наследством является этот волшебный остров, а не злодейство нашего отца. Мой сводный брат - не террорист, Джеймс. Вы поймете это сразу же, как только познакомитесь с ним. Итак, вы искали следы, но не нашли ничего страшного. А кто-нибудь провел вас по туристическому маршруту?
     - Нет.
     - В таком случае я с превеликим удовольствием расскажу вам истории, связанные с мистической красотой нашего острова. Ален вернется только завтра после полудня. Если хотите, утром мы сможем выйти на яхте, и вы полюбуетесь островом с моря.

***

     За изысканным ужином во дворце Натали рассказывала Джеймсу легенды и мифы Иля. На следующее утро, выйдя на яхте, уверенно управляемой Джеймсом, Натали поведала грустную историю детства наследников Жан-Люка Кастиль.
     - Дворец скорее был похож на осажденную крепость. Повсюду находились до зубов вооруженные охранники - в каждой комнате, за каждой дверью.
     - А теперь здесь вообще нет вооруженной охраны.
     - Нет. Никаких охранников во дворце и никаких телохранителей у нас с Аленом. Это естественная реакция на детство, в котором было очень мало свободы. Теперь я и брат наслаждаемся полной свободой, хотя мы, разумеется, осторожны, потому что наше состояние делает нас мишенью для похищения с целью выкупа. Мы избегаем слишком часто появляться на людях и если и покидаем Иль, то всегда путешествуем на личных самолетах.
     - У вас не один самолет?
     - У нас у каждого по самолету, - с сияющей улыбкой призналась Натали. - Мы любим путешествовать вместе, но вот, например, сейчас Ален захотел остаться в Вене, а мне нужно было лететь по делам в Париж. Мы начали поездку на его самолете, но потом вызвали мой.
     - Кажется, вы с Аленом большие друзья?
     - Да, мы с ним как два солдата на войне. И все же, - задумавшись, прибавила Натали, - хотя у нас с Аленом и было одинаковое детство, жизненный опыт у каждого разный. Брат на шесть лет старше меня. Еще мальчиком его послали учиться в школу царственных особ. Мы почти не общались друг с другом, пока меня тоже не отправили в школу, где на меня смотрели как на дикарку. Моя необузданность и в самом деле выходила за рамки, но тем не менее ее приписывали капризам несостоявшейся принцессы.
     - Очередное нарушение естественных свобод?
     - Да. Мне кажется, я бунтовала и старалась привлечь к себе внимание. Но никто этого даже не заметил, за исключением (к величайшему моему удивлению) старшего брата - достаточно "правильного" и достаточно "королевского". Мы с Аленом подружились, хотя мое своенравие утихомирилось не сразу. Алену даже приходилось "приезжать на белом коне" и предотвращать мои взбалмошные попытки выйти замуж. Он и сейчас покровительствует мне, хотя я давно повзрослела и полностью избавилась от самодурства.
     - Больше нет желания вступать в необдуманный брак?
     - О нет! - беззаботно улыбнулась Натали. - Вообще никакого желания вступать в какой бы то ни было брак. Мне всего двадцать шесть, и потому особой спешки нет, но я не уверена, что когда-либо выйду замуж. Мой взгляд на брак весьма скептический. Мать Алена умерла вскоре после его рождения (Жан-Люк запрещал кому-либо даже упоминать ее имя), а отношения моей матери и Жан-Люка были, мягко говоря, неспокойными. Имеется, разумеется, и исторический прецедент: дочери такого тирана, как Генрих VIII, тоже так и не вышли замуж.
     - В самом деле. А что же Ален? Он-то собирается жениться?
     - Вне всякого сомнения: он обязан стать отцом следующего правителя острова. Но я думаю, что произойдет это очень не скоро. Однажды Ален был помолвлен.
     - Да?
     - Да. Ее звали Моника. Она работала на французскую разведку - красавица секретный агент, присланный следить за Аленом вскоре после гибели Жан-Люка.
     -