заканчивалась  бледно-зеленым
отростком из мягких и нежных иголочек. Сквозь пышную  крону  пробивались
лучи  солнца,  и  казалось,  будто  вся  изумрудная   травка   испещрена
блестящими золотыми полосками.
   Джинни приглядела нагретое солнцем  местечко,  опустилась  на  землю,
закатала рукава своего свитера и вытащила из  кармана  мини-юбки  смятую
сигарету. Прикурив, сломала обгоревшую спичку и выбросила ее,  а  потом,
совершенно не задумываясь над тем, что она  делает,  аккуратно  оторвала
донышко от картонной коробки из-под сигарет и, ловко действуя пальцами с
обгрызанными ногтями, принялась рвать его на узенькие полоски.
   - Вот черт! - выругалась она, размышляя о том же: как  избавиться  от
ребенка.
   Джинни была далека от того, чтобы заниматься самобичеванием,  она  не
испытывала угрызений совести по поводу случившегося в отличие от Джесс и
Пи Джей. При воспоминании о последней она улыбнулась. Похоже, эта  особа
привыкла брать от жизни все. Вчера она пошла танцевать с парнем, который
купил им выпивку, и не вылезала с танцевальной площадки весь вечер.  Все
почему-то считали, что Джинни не обращает на такие  мелочи  внимания.  И
ошибались. Джинни никогда  не  пропускала  ничего  интересного,  вернее,
почти никогда. Всем давала  оценку,  всех  насквозь  видела.  Что  собой
представляют Пи Джей и Джесс, она уже поняла. А вот  кто  такая  Сьюзен,
вообразившая, что все они не стоят  ее?  А,  черт  с  ней!  И  со  всеми
остальными тоже. Она должна  сейчас  думать  только  о  себе.  Придумать
наконец, как избавиться от ребенка, вернуться в Бостон и увезти маму  от
этого подонка.
   И как только угораздило ее  выйти  за  него  замуж?  Наверняка  из-за
денег. Отца своего Джинни не знала и вообще маленькой себя  не  помнила.
Единственное, что запомнилось из детства, это.., та самая  ночь.  Джинни
почувствовала, как при одном  воспоминании  о  ней  в  горле  пересохло,
сердце отчаянно заколотилось, руки-ноги стали ватными, все поплыло перед
глазами - деревья, небо, земля. Появилось странное,  но  такое  знакомое
неприятное  ощущение,  будто  душа  расстается  с  телом.  Сразу  прошиб
холодный пот. Все эти мерзкие  чувства  были  тут  как  тут,  стоило  ей
вспомнить о той ночи. Ну почему она не может выбросить  ее  из  головы?!
Джинни глубоко затянулась и едва не задохнулась.  Она  закрыла  глаза  и
попыталась  отключиться,  но  ничего  не  вышло:  воспоминания   лавиной
нахлынули на нее.
   ...Они с мамой жили  тогда  в  крохотной  однокомнатной  квартире  на
четвертом этаже ветхого дома. Летом они задыхались  в  ней  от  жары,  а
зимой замерзали  от  холода.  Время  от  времени  мама  приводила  домой
приятеля на ночь, в ту злополучную ночь - тоже. Джинни было тогда годика
четыре.
   Мама  вернулась  домой  с  очередным  мужчиной.  Должно   быть,   они
веселились на маскараде - в памяти Джинни осталось мамино нарядное белое
платье  с  пышной  юбкой  в  мелкую  складку,  поразившее   ее   детское
воображение. Верхняя  его  часть,  плотно  облегая  грудь,  завязывалась
вокруг шеи, - такое платье было на Мэрилин Монро в одном фильме, там оно
поднималось вверх,  открывая  взору  восхищенных  зрителей  премиленькие
штанишки. Мама выглядела просто потрясающе.
   Когда  они,  смеясь  и  перешептываясь,  вошли  в  квартиру,   Джинни
притворилась спящей.
   - Шш... - хрипло прошептала мама.
   Джинни услышала, как процокали по полу  ее  каблуки,  потом  раздался
глухой стук - видимо,  мама  скинула  туфли  и  швырнула  их  через  всю
комнату.
   - Пойду посмотрю, спит ли дочка.  А  ты  пока  налей  нам  что-нибудь
выпить. Ладно?
   Мама склонилась над Джинни, поцеловала ее в лоб, и она  почувствовала
резкий неприятный запах. В ту же секунду раздался грубый мужской голос:
   - Не за выпивкой я сюда пришел! Ты знаешь, за чем.
   Джинни крепко зажмурила глаза.  Послышался  звонкий  шлепок,  и  мама
упала на кровать.
   - Тише ты, идиот! Ребенка разбудишь! - воскликнула она.
   Послышался звук разрываемой  материи  -  шикарной  материи  шикарного
маминого платья, потом расстегиваемой молнии. Мама сдавленно вскрикнула.
   - Вот и отлично!  Тогда  я  ее  тоже  использую!  -  яростно  взревел
мужчина.
   Кровать заходила ходуном. Видимо, мама пыталась от  него  избавиться,
оттолкнуть его. Джинни начала плакать, мама прижала ее к себе.
   Открыв глаза,  Джинни  увидела,  что  она  с  ненавистью  смотрит  на
мужчину.
   - Ах ты, паразит! Я тебе сейчас покажу! - закричала она, стукнув  его
изо всех сил.
   При этом одна грудь у нее выскочила из разреза  платья  -  показалась
белая кожа, покрытая ярко-красными царапинами.
   - Мама! - крикнула Джинни не своим голосом.
   И вдруг увидела, как мужчина приблизился к  ее  матери",  ухватил  ее
рукой за грудь и прижался губами к соску.
   - Нет! - заорала мама и ударила его по голове.
   Выпустив сосок, мужчина решительно задрал ей платье.
   - В чем дело, крошка! - прорычал он. - Ты ведь сама этого хочешь.
   - Убирайся! - выкрикнула мама.
   Джинни прижалась к стене.
   - Мама! - снова крикнула она.
   Мужчина перевел взгляд с мамы на нее и улыбнулся.
   Швырнув маму на пол, он шагнул к  Джинни.  Джинни  не  в  силах  была
отвести взгляд от предмета  его  мужской  гордости.  Закрыв  глаза,  она
закричала. Последнее, что запомнилось, - острая боль между ногами...
   Сосны тихонько поскрипывали,  заглушая  жуткие  воспоминания.  Джинни
хватала воздух ртом и никак не могла надышаться.  Тело  было  липким  от
пота. Изнасиловал ли ее тот мужчина, нет  ли,  она  не  знала.  Из  этой
ужасной  ночи  больше  ничего  не  запомнилось.  Постепенно  успокоилось
сердце.  Джинни  откашлялась,  поморгала,   пытаясь   прийти   в   себя,
успокоиться. Она знала, что приступ скоро пройдет. С ней такое бывало  и
раньше. Но когда он только начинался, ей казалось,  что  он  никогда  не
кончится, что когда-нибудь сердце не выдержит и разорвется  в  груди,  и
кусочки его рассыплются по всему животу.
   Повеяло прохладой, и Джинни вздрогнула. Мир вновь обрел яркие  краски
- пелена спала с глаз. Джинни почувствовала, что может расплакаться,  но
сдержалась - не время сейчас лить слезы, она должна быть сильной.
   Поднявшись, Джинни смахнула с юбки иголки.
   - Вот черт! - бросила она и взглянула на часы.
   До визита к врачу оставалось десять минут. А может, наплевать на него
и сбежать? Но куда? Этот дурацкий ребенок так и будет сидеть  в  животе,
куда бы она ни направлялась. Ну ничего, рано  или  поздно  она  от  него
избавится, уверяла себя Джинни, направляясь к дому.
 
*** 
 
   Музыкальную комнату превратили в смотровую.  Теперь  рядом  с  роялем
соседствовало гинекологическое кресло с  металлическими  подпорками  для
ног и лампой на шарнирах, которая могла поворачиваться в разные стороны.
Когда вчера Джинни украдкой заглянула в комнату,  она  глазам  своим  не
поверила: камера пыток, да и только!
   Теперь, войдя в холл, она заметила, что двери в  музыкальную  комнату
закрыты. Наверное, уже кого-то осматривают, скорее всего Пи Джей.
   Внезапно Джинни охватил страх. Что он там  делает,  этот  докторишка?
Обследует каждую из них холодным стальным  инструментом?  Щупает  грудь?
Сердце  ее  отчаянно  заколотилось.  Нет!  Она  не  позволит   ему   так
бесцеремонно с ней обращаться!
   Она  огляделась  и  вдруг  поняла,  что  она  должна  делать.  Джинни
устремилась к лестнице, уговаривая себя не трусить.
   Добравшись до самого верха, она  обернулась.  Перед  глазами,  как  в
фильме  ужасов,  замелькали  всевозможные  образы  -  доктора,   шприцы,
пробирки и прочее. Откуда-то потянуло больничным запахом.
   "Я могу это сделать, я должна", - приказала она себе  и  с  закрытыми
глазами, сделав глубокий вдох, рухнула вниз.
   Она с грохотом катилась по ступенькам, и  этот  грохочущий  звук  был
хуже боли. Одно-единственное желание - ухватиться за перила - не  давало
покоя, но она подавила его.
   Внезапно чьи-то мягкие руки подхватили ее. До конца лестницы было еще
далеко.
   - О Господи! С вами все в порядке? - раздался чей-то голос.
   Джинни подняла голову - над ней склонилось незнакомое лицо. Кто  это?
И вдруг она увидела белый халат.
   Ведь это же врач! Только его не хватало!
   Она с трудом встала на ноги и замерла, ожидая, что  сейчас  в  животе
появится острая, пронизывающая  боль,  означающая,  что  ребенку  пришел
конец. Тщетно! Боль, правда, возникла, однако далеко не острая  и  не  в
том месте, где хотелось бы, а в правой ягодице.
   - Угораздило же свалиться с этой идиотской лестницы! - бросила она и,
откинув с лица прядь волос, добавила:
   - Черт бы побрал этот старый дом - Нужно быть поосторожнее, - ласково
улыбнулся ей старенький доктор и покачал убеленной сединой головой. - Вы
же не хотите причинить вред своему ребенку?
   Джинни едва сдержалась, чтобы не закричать во весь голос.
 
*** 
 
   Вначале нужно было взять у нее анализ крови. Джинни вытянула  руку  и
сжала ее в кулак. Сердце колотилось  в  груди,  ноги  стали  ватными.  О
Господи, только бы не было очередного приступа! Когда угодно, только  не
сейчас. Доктор  перетянул  руку  выше  локтя  резиновым  жгутом,  плотно
затянул его, а Джинни показалось,  что  трубка  обвилась  вокруг  шеи  и
вот-вот задушит ее.  Голова  закружилась,  все  поплыло  перед  глазами,
дышать нечем, только бы не упасть в обморок! Взяв шприц,  доктор  вонзил
иглу в руку. Джинни попыталась сконцентрировать внимание на каком-нибудь
предмете, например, на стуле. Хоть что-то устойчивое,  реальное...  Нет,
она не поддастся панике! Выстоит! Только бы  он  ничего  не  заподозрил!
Джинни почувствовала, как  из  вены  потекла  кровь,  густая,  алая,  ее
кровь... Течет, течет... Все! Сил больше  нет!  Она  в  ловушке!  Джинни
покачнулась на стуле и упала.
   "Ну и вонища! Будто кто-то сблевнул", - пронеслось в голове, и Джинни
с трудом раскрыла глаза. В нос ударил запах нашатырного спирта.
   - Не предполагал, что вы способны  упасть  в  обморок,  -  усмехнулся
доктор, убирая от нее тампон с нашатырем.
   - Я забыла сегодня позавтракать! -  выпалила  Джинни.  -  И  если  вы
кому-то расскажете о том, что произошло, вы очень пожалеете!
   Врач выпрямился и взглянул на Джинни.
   - Не советую вам, моя милая, разговаривать со мной в таком тоне.  Мне
столько  же  хочется  ублажать  богатеньких,  дурно  воспитанных  девиц,
сколько вам находиться в подобном заведении. Я хороший врач и заслуживаю
уважения. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
   Джинни промолчала. А если  бы  раскрыла  рот,  из  неги  вылетели  бы
очередные ругательства.
   - Я ничего не скажу мисс Тейлор, - продолжал доктор. - Но не  потому,
что боюсь ваших угроз, а в силу врачебной этики.
   У него были такие густые  седые  брови,  которых  Джинни  никогда  не
видела. Когда он говорил, брови двигались вверх-вниз, поэтому  выражения
его старых серых глаз видно не было, но Джинни понимала, что говорит  он
серьезно. Более того, он не поднял ее на смех. И она почувствовала вдруг
угрызения совести.
   - Спасибо, - тихо проговорила она.
   Он присел перед ней на корточки.
   - Что, боишься шприцев, Джинни?
   Она отвернулась и взглянула в окно.
   - И врачей тоже?
   Джинни, переплетя пальцы рук, мечтала лишь об одном - о сигаретке.
   - Наверное, имеется печальный опыт?
   Что она могла ему сказать, если и сама не знала?
   -  Что  ж,  придется  тебе  немного  потерпеть.  Я   постараюсь   при
обследовании не причинять тебе боли, но мне потребуется твоя помощь.  Ты
ведь поможешь мне, Джинни?
   Не отрывая глаз от окна, она наконец ответила:
   - Да.
   Пока доктор ее осматривал, Джинни с ног до  головы  покрылась  потом.
Он, видимо, неплохой мужик, хотя брови у него те еще; во всяком  случае,
не сделал ей так больно, как когда-то тот тип, но...  Единственное,  что
она хотела, это избавиться от ребенка; не может она оставаться здесь еще
на целых полгода! Должен же быть какой-то выход!
   - Возможно, сегодня из-за падения  внизу  живота  почувствуешь  боль.
Если она будет сильной, попроси мисс Тейлор позвонить мне.
   - Хорошо.
   Значит, все-таки ее усилия не пропали даром! Может быть, этот ребенок
не сидит в ней так крепко. Она немного успокоилась, перестала потеть.
   - На сегодня все, Джинни. Увидимся в следующем месяце, - сказал врач.
- Скажи мисс Левин, что она может заходить.
   Джинни слезла с кресла и одернула юбку.
   - Спасибо, доктор, - искренне поблагодарила она и вышла из комнаты.
   В холле ожидала  Сьюзен.  Длинные  волосы  висят  сосульками,  поверх
потрепанных  джинсов  мятая  футболка,   ноги   немного   опухли   из-за
беременности, обуты  в  немыслимые  кожаные  сандалии.  Хиппи  паршивая!
Хиппи... И вдруг  Джинни  как  громом  поразило.  Ведь  хиппи  принимают
наркотики. А наркотики запросто могут погубить ребенка. Ну конечно!  Как
же она раньше не догадалась! Пора  быть  поласковее  со  Сьюзен.  У  нее
наверняка есть наркотики, которые помогут  избавиться  от  ребенка.  Да,
пора изменить отношения с ней.
   Джинни ласково улыбнулась Сьюзен.
   - Доктор говорит, что ты можешь войти, - сладким голосом проворковала
она и добавила:
   - Ничего мужик, правда?
   Сьюзен вопросительно глянула на нее.
   - Не знаю... Ну если ты так говоришь... - пробормотала она и,  обойдя
Джинни, зашла в музыкальную комнату.
 
СЬЮЗЕН 
 
   Она решила не отдавать ребенка на воспитание  чужим  людям.  Сидя  на
кровати, Сьюзен методично соскабливала восковые подтеки с бутылки кьянти
многолетней выдержки. Они с Дэвидом постоянно пили  это  вино  -  только
таким  способом  можно  было  заполучить  зеленые  бутылки  в   плетеных
корзиночках, чтобы потом использовать их в качестве  подсвечников.  Вкус
вина ей не нравился, но она любила Дэвида и  способна  была  пойти  ради
него и не на такие жертвы.
   Сьюзен уже предприняла  попытки  отыскать  его.  Если  бы  он  только
сказал, где именно собрался служить - в армии ли, во флоте,  -  было  бы
куда проще его отыскать.
   Так нет же, бросил только: "Я завербовался. Уезжаю во  Вьетнам".  Где
теперь его найти? Даже Аллан, с  которым  Дэвид  жил  в  одной  комнате,
куда-то исчез. Возможно, потребуются долгие  месяцы,  а  то  и  годы  на
розыски Дэвида, но ребенок ждать не собирался. Ну почему  она  оказалась
такой идиоткой! Нужно было  рассказать  ему  все.  А  теперь  мучайся...
Задумавшись, Сьюзен принялась растирать пальцами комочек воска.
   Если она не откажется от ребенка, родители придут в ужас, не станут с
ней  даже  разговаривать.  Ну  и  ладно,  без  их  разговоров  обойдется
как-нибудь. А что, если нет?  -  вдруг  вкралась  мыслишка.  Ничего,  не
пропадет, отмахнулась от  нее  Сьюзен.  Бросит  институт,  устроится  на
работу, будет обеспечивать и себя, и ребенка. Проживет как-нибудь и  без
папочкиных денег. Снимет какую-то сумму со счета, который открыл для нее
дедушка, поселится в каком-нибудь не очень престижном  районе  -  деньги
нужно экономить! - и наймет няньку, чтобы сидела с ребенком,  пока  сама
она будет на работе.
   Но дешевую квартирку отыскать сложно. Их позанимали наркоманы.  Живут
по несколько семей в  каждой  квартире,  спят  на  полу  на  матрацах  в
сине-серую полоску, заклеили стены плакатами и афишами, наплодили  детей
и живут себе поживают, колются да "травку" покуривают.
   Против последней она не очень возражала - они с Дэвидом и сами любили
ею побаловаться, однако всегда знали меру. И все-таки в подобном  месте,
вонючем, прокуренном, нечего и думать  о  воспитании  ребенка.  Придется
найти что-нибудь другое. Только что?
   Сьюзен поглядела на свои длинные пальцы. Ну  почему  она  не  сказала
Дэвиду о ребенке, почему не смогла переступить  через  свое  воспитание?
увы, не смогла... Хотя  в  глубине  души  ненавидела  все  те  жизненные
принципы. которые исповедовали ее родители.
   "Война способствует процветанию экономики", - втолковывал ей отец.
   "Нас она не коснется, - вторила ему мать и добавляла:
   - Какое счастье, что ты девочка. Впрочем, родись ты мальчиком, папины
друзья устроили бы тебе отсрочку от  призыва,  как  это  сделали  Дэвиду
Зигелю и сыну Натана Кейджа. Людям нашего круга никакая война нипочем".
   Вот их ценности Вот  их  мораль!  Мальчики  из  бедных  семей  должны
отправляться на войну  и  там  умирать,  а  для  папенькиных  сынков,  у
родителей которых полно денег и везде свои люди, находятся  всевозможные
пути избежать службы в армии.
   Девочки, чьи родители едва сводят концы с концами, могут рожать детей
без отцов сколько угодно, им не возбраняется, а для Сьюзен Левин, дочери
таких высокопоставленных родителей - табу.
   Потеряв над собой контроль, Сьюзен швырнула пустую бутылку  в  стену.
Раздался громкий стук, но бутылка осталась целой и невредимой,  даже  не
треснула; какое толстое стекло, даже при желании не разбить.
   В дверь постучали.
   - Сьюзен, с тобой все в порядке?
   О Господи! Опять эта Джинни! В последнюю неделю эта особа ей  проходу
не дает, так и вьется вокруг нее: то ли в подруги набивается, то  ли  ей
что-то срочно понадобилось.
   - Джинни, у меня ужасно болит голова, увидимся за обедом.
   - Я как раз поднималась к тебе, как вдруг услышала грохот. Ничего  не
случилось?
   - Ладно, входи, - со вздохом сдалась Сьюзен.
   Дверь отворилась, и на пороге появилась Джинни. Поверх мини-юбки была
какая-то длинная кофта, отчего та  казалась  еще  короче.  "Ничего  себе
будущая мать, - подумала Сьюзен. - Сказать кому - обхохочешься!"
   - Какая у тебя миленькая комнатка! - восторженно протянула Джинни.
   Комната, в  которой  поселилась  Сьюзен,  располагалась  в  мансарде.
Потолок шел под уклон, и Сьюзен сразу же решила оклеить ее  антивоенными
плакатами и афишами с изображением Боба Дилана и других  рок-музыкантов.
Маленький столик был завален книгами и газетами. Те, что  не  уместились
на  столе,  валялись  на  полу.  На  туалетном  столике  стоял  какой-то
конусообразный сосуд, распространявший едкий запах ладана.
   - Ты действительно  занимаешься  всей  этой  антивоенной  чепухой?  -
удивилась Джинни, разглядывая плакаты.
   Сьюзен спустила  ноги  с  кровати  и,  взглянув  на  Джинни,  холодно
заметила:
   - Ты сюда пришла ведь не просто так, есть причина.
   Так что же тебе понадобилось?
   Переложив книги со стула на пол, Джинни уселась.
   - Понимаешь, этот ребенок в животе мне уже осточертел.
   - Мне это знакомо.
   - У меня нет времени сидеть здесь и ждать, пока он созреет, мне нужно
срочно попасть в Лос-Анджелес, если я хочу стать актрисой. Нельзя терять
столько времени: когда он родится, мне будет почти восемнадцать.  Совсем
старуха!
   - Так что ты хочешь от меня? Поверь, Джинни, если бы я знала  способ,
как заставить его расти быстрее, я бы сама воспользовалась им.
   - Наркотики. У тебя есть какие-нибудь наркотики?
   - Что?!
   - Да брось ты притворяться, Сьюзен! Ты же хиппи, значит,  потребляешь
наркотики. Они все этим занимаются.
   Сьюзен расхохоталась.
   - Извини, подружка, но здесь ты ошиблась. Я и в самом деле  время  от
времени покуривала "травку"...
   Сьюзен запнулась и нахмурилась. В ту ночь,  когда  она  забеременела,
они с Дэвидом как раз накурились гашиша.
   Но не станешь же распространяться об этом с Джинни!
   - Я делала это исключительно ради повышения своего уровня сознания, а
не с целью разрушения собственного тела, - закончила она.
   - Я вовсе не собираюсь разрушать свое тело,  хочу  только  уничтожить
этого треклятого ребенка.
   - Это отвратительно!
   - Послушай, Сьюзен, кое-кому из нас приходится не так-то  легко,  как
остальным.
   В глазах Джинни, подведенных черным  карандашом,  не  было  ни  капли
страха, один леденящий холод. Сьюзен даже поежилась.
   - Почему ты думаешь, что кому-то из нас приходится легко?
   - Ха-ха-ха! -  рассмеялась  Джинни,  откинув  назад  спутанную  гриву
волос. - Королева бросает мне  вызов!  Та  самая  королева,  ч