хочет  получить  за  свой  "товар"?  -
взглянув на Андре краешком глаза, поинтересовался Ник.
   - Слишком много.
   - А ты не мог бы быть более конкретным? Или эти детали тебя смущают?
   - Семьдесят пять тысяч франков.
   - Merde - очень точное определение. Сколько же коз  можно  купить  па
эти деньги! Я  бы  тоже  смутился.  Но  зато  ты  сможешь  распоряжаться
малышкой по собственному усмотрению, - решив не щадить  друга,  напомнил
Ник. - Господи, до чего же сладкая мысль! Я тебе завидую. Как подумаю  о
нескольких  штучках,  на  которые  я  сам  бы  сподобился  с  этой  юной
распутницей...
   - Не сомневаюсь, - пробормотал Андре, не придавший,  однако,  особого
значения словам Ника. Он допил бренди и  многозначительно  посмотрел  на
своего собеседника:
   - Кажется, ты говорил, что должен повидаться сегодня вечером в  клубе
с сэром Найджелом?
   - Да, должен. До чего же глупо с моей стороны, глупо и недальновидно!
- Ник нехотя поднялся из кресла. - Здесь творятся такие интересные вещи,
что я с трудом вырываю себя из благословенной сени твоего  дома.  С  тем
чтобы попасть в компанию скучнейшего зануды.
   - Передавай ему от меня привет.
   - Ну разумеется,  -  пообещал  Ник,  хитро  глядя  на  вставшего  его
проводить Андре. - Насколько я понимаю, какое-то время ты будешь  весьма
занят и мы не сможем лицезреть тебя в клубе?
   - Nomme dc Dieu!  -  "Этот  несносный  болтун  когда-нибудь  уберется
отсюда?" - сверкнул глазами Андре.  Но  уголки  его  губ  уже  не  могли
сдержать улыбки. Он подал Нику плащ и легко подтолкнул его в направлении
выхода:
   - Если ты не поторопишься, я скажу Сайду, чтобы он  выкинул  тебя  из
моего дома.
   Проводив  Николаев  до  машины,  Андре  подождал,  пока  его  высокий
широкоплечий  друг  втиснется  в  машину,  хлопнет  дверцей  и   включит
зажигание. Вот наконец автомобиль тронулся, и  через  минуту-другую  шум
мотора растворился в зигзагах горной дороги. Теперь Андре  мог  остаться
наедине со своими мыслями.
   Ясмин. Ее имя заставляло ощутить тонкий  аромат  духов,  смешанный  с
тяжелым, густым запахом гашиша, наподнявшим дом Кадира. Как ни  странно,
бордель был  очень  приятным  местом,  -  там  можно  было  замечательно
провести время. Расположенный в центре Медины, дом прятался  за  высокой
белой оградой; во внутреннем  дворике  с  колоннами,  частично  закрытом
легкой навесной крышей, висело огромное количество клеток с птицами.  По
углам двора были расставлены длинные низкие диваны с грудами  подушек  -
место ожидания клиентов.
   Взглянув вверх, можно было  увидеть  лестничные  площадки  с  тонкими
железными балюстрадами. Длинная винтовая лестница вела к ряду дверей, за
которыми посетителя ожидали все  мыслимые  на  этом  свете  развлечения.
Тщательнейшим  образом  продуманный  декор  этого  пристанища   разврата
завораживал всяк сюда входящего своей  изысканностью.  Здешние  девушки,
одна  непохожая   на   другую,   отличались   прекрасными   манерами   и
по-восточному вычурной деликатностью, - Абдул Кадир знал  толк  в  своем
деле, а потому уделял большое внимание их воспитанию.
   Покупая девушек в бедных семьях Рифа в Атласских горах в самом раннем
возрасте, Кадир привозил их в Танжер и селил в своем доме для  обучения.
Пока они были малы и боязливы, он использовал их в качестве  прислуги  у
работающих  девушек.  Когда  же  новенькая  привыкала  к  окружавшей  ее
обстановке, Кадир пускал девушку  в  дело.  Андре  подумал  о  том,  что
теперь, судя по всему, настал черед и для Ясмин.
   Сен-Клер видел Ясмин всего несколько раз. Она приносила  ему  кофе  и
трубку с гашишем (гашиш входил в программу предварительных  удовольствий
- прежде  чем  подняться  по  винтовой  лестнице,  предлагалось  вкусить
затмевающий разум дурман), и девочка сразу же покорила Андре.  Она  была
маленькой  и  идеально  сложенной;  ее  большие  серые  глаза  светились
озорством. Внутри дома она  не  носила  вуали,  и  он  имел  возможность
наслаждаться прелестью сладких пухлых губок  девушки  и  легкой  краской
стыда па нежной коже. На ней всегда было длинное платье из тонкого шелка
с искусной вышивкой. Ткань колыхалась и переливалась при каждом движении
Ясмин. В  памяти  Андре  всплыла  ее  медленная  заученная  походка,  ее
достойная  принцессы  грациозность.   Восхитительное   маленькое,   едва
развившееся тело  еле-еле  угадывалось  под  складками  одежды,  но  это
интриговало ничуть не меньше.
   Разумеется, и Андре, и Николае оба приметили Ясмин.
   Бордель Кадира был не единственным в Танжере. Далеко не единственным.
Их были сотни - неотъемлемая часть туристического бизнеса. Но  заведение
Кадира отличалось чистотой и спокойствием - что-то вроде  второго  клуба
для многих мужчин - знакомых Ссн-Клера и Чамберса.
   Андре понимал: любой из них мог купить Ясмин. В конце концов, все они
смотрели на новых девушек с интересом - на кого-то с большим, на кого-то
с меньшим. Но в Ясмин, вернее, в ее взгляде, сквозило что-то такое,  что
глубоко поразило Андре.
   Прямолинейный Ник считал, что интерес его друга к  Ясмин  продиктован
не только ее смышленостью. Более  того,  в  глубине  души  Андре  и  сам
прекрасно понимал: ум девочки - дело десятое... Все клиенты Кадира ждали
появления новой девушки и понимали,  что  им  придется  подождать  ее  в
соответствии с установленным Кадиром порядком. Такая  система  усиливала
напряжение, щекотала нервы. Но неожиданно для Андре Ясмин оказалась  той
единственной, которую ом не хотел ни с кем делить.
   Для  Сен-Клера  это  было  совершенно  новое  ощущение.  Он  не  смог
удержаться от расспросов, и Кадир, ничего  не  тая,  рассказал  ему  всю
историю своей "воспитанницы".
   Рассказ этот звучал исключительно  по-деловому,  словно  речь  шла  о
покупке лошади. Вспомнив о нем, Андре содрогнулся: с каждой  минутой  он
все больше и больше чувствовал себя в  положении  лошадиного  барышника.
Ему  не  нравилось  это  чувство,  но  в  данный  момент  оно  не   было
единственным ощущением Андре.
   Вспоминая  стройную  фигурку,  Сен-Клер  почти  физически  ощущал  то
наслаждение,  которое  он  испытывал,  прикасаясь   к   нежной,   сладко
благоухающей, шелковистой коже.
   Андре встал и налил себе еще бренди. Ему предстояла длинная и трудная
ночь. Быть может, алкоголь несколько  притупит  чувства,  погасит  огнем
жгущее желание.
   "Сто тысяч дирхамов! Mon Dieu! Но Ясмин того стоит - всех  ста  тысяч
до последней монеты, - думал  Андре,  не  в  силах  вырваться  из  плена
эротических фантазий. - Абдул  Кадир  держит  меня  за  дурака,  но  мне
плевать. Это всего лишь деньги".
   Страсть к Ясмин вспыхнула в Андре  с  того  самого  момента,  как  он
впервые увидел ее. И это была не просто страсть, это была страсть  круто
замешенная на ревности.
   Он хотел Ясмин только для себя. Делить ее с  кем-то  другим  казалось
ему абсолютно невозможным. Именно поэтому Андре  обратился  к  Кадиру  с
предложением выкупить Ясмин. Хитроумный Кадир с  ответом  не  торопился,
сказав, что ему надо подумать. Оборотистый араб пообещал  также  принять
решение о продаже Ясмин прежде, чем пустит ее в "дело".  Иными  словами,
девочку  намеревались  продать  вкупе  с   правом   первой   ночи,   что
соответственно увеличивало цену и подогревало  желание.  С  каждым  днем
Андре становился все менее и менее благоразумным, еще немного, и  он  бы
окончательно потерял голову... Да, Кадир был превосходным дельцом.
   Мысли о деньгах должны были бы охладить пыл  Сен-Клера,  но  фантазии
возникавшие у него голове, напрочь изгоняли доводы рассудка. Андре  взял
бутылку из бара, вышел из гостиной, пересек просторный мраморный холл  и
поднялся  по  лестнице  в  спальню.  Ветер  со  Средиземного  моря   все
усиливался. Андре слышал, как ветви  эвкалиптов  царапаются  в  окна,  и
подумал, что, вероятно, надвигается шторм.
   Открыв  тяжелую  дверь  спальни,  Андре  пересек  комнату,  устланную
толстыми персидскими коврами, и, не раздеваясь,  рухнул  на  застеленную
бледно-серым атласным покрывалом постель.  Он  налил  себе  еще  бренди.
Голова гудела, в глазах начинало двоиться. "Вот и прекрасно"  -  подумал
Андре,  радуясь  опьянению:  обычно  оно  предвещало  тяжелый  сон   без
сновидений. А это было то, в чем он так сегодня нуждался.
   Но сон не принес Андре облегчения. Когда сознание отключилось,  толпы
демонов - кто в деловых костюмах странного покроя,  кто  в  джеллабах  -
принялись без устали таскать несчастного Андре по  каким-то  бесконечным
лабиринтам улиц. А перед глазами Андре танцевала недостижимая Ясмин. Она
дразнила его и доводила до безумия.
   Он проспал до полудня. Голова трещала не хуже спелого  арбуза.  Выпив
две чашки  крепчайшего  кофе  по-турецки,  Сен-Клер  быстро  оделся.  Он
страшно опаздывал: кредитные конторы работали до  четырех,  а  ему  надо
было уладить чрезвычайно важное и деликатное дело. Андре занимал вопрос,
как, какими причинами объяснить необходимость в золотых монетах?
   Сен-Клер осторожно вел свой довоенного  выпуска  "опель"  по  улицам,
переполненным пестрыми толпами снующих туда-сюда туристов и арабов. Кафе
на  бульваре   Пастера   были   переполнены   желающими   укрыться   под
разноцветными  тентами,  натянутыми  над  столиками,   от   сверкающего,
палящего  полуденного  солнца.  Андре  решил  было  остановиться,  чтобы
утолить мучившую его жажду, но передумал.  Кто  знает,  сколько  времени
может занять трансфертная операция? Многие дела в Танжере имели свойство
длиться гораздо дольше, чем того можно было ожидать, а посему  следовало
спешить. Сен-Клер  сделал  глубокий  вдох  и,  поднявшись  по  мраморной
лестнице, толкнул массивные резные решетчатые двери "Кредит Франсез".
   - Добрый день, господин  барон,  -  пробормотал  охранник  в  красной
униформе  и  слегка  поклонился,  отчего  золотая  тесьма  его   пиджака
сверкнула в лучах солнца.
   Андре ответил легким кивком и продолжил свой путь в ту часть  здания,
где располагались конторы. Еще раз глубоко вздохнув, он  распахнул  одну
из дверей. Барон Андре де Сен-Клер мог не обременять себя стуком.
   Войдя в контору в два часа  дня,  Андре  вышел  оттуда  уже  ближе  к
вечеру. Он сел в машину и  снова  отправился  на  побережье.  На  улицах
теперь было прохладнее; женщины в вуалях несли шары теста  в  фарраны  -
общественные  печи;  мужчины  погонявшие  маленьких  осликов,  груженных
вязанками хвороста, непрерывно кричали: "Дорогу! Дорогу!" Первое, о  чем
подумал Андре, добравшись до  дома,  это  о  хорошо  охлажденной,  очень
крепкой выпивке. Второе - о Ясмин.
 
*** 
 
   Ровно в восемь часов, с последним  ударом  стоявших  в  углу  комнаты
массивных напольных часов с  богатой  инкрустацией,  Сайд  открыл  двери
библиотеки и ввел Кадира.
   За арабом стояла  маленькая  закутанная  в  белую  шерстяную  накидку
фигурка. Капюшон накидки был надвинут на самые глаза, скрывая  даже  эту
единственно разрешенную быть открытой часть лица. Кадир дождался,  когда
за Саидом закроется дверь, и только после этого заговорил.
   -  Благослови  нас  Аллах,  друг  мой,  -  коротко  кивнув   в   знак
приветствия, начал Кадир. - Приступим к делу?
   Резко подавшись вперед, Андре несколько нетвердо поднялся с кресла. С
самого своего возвращения из "Кредит Франсез"  он  беспрерывно  пил.  Но
стоило ему увидеть за спиной своего гостя нечто  замотанное  в  ткани  и
вуали, как голова его тут же прояснилась. Подойдя  к  конторке  у  окна,
Андре открыл маленький ящичек и достал из  него  ручной  работы  красный
кожаный кошелек.
   - Вот. Пересчитайте. - Он протянул кошелек Кадиру.
   - Отлично... - пробормотал араб.
   Он подошел к дивану и высыпал содержимое  кошелька  на  стоявший  там
низкий столик. На столике лежал небольшой старинный серебряный поднос, и
монеты, громко звеня, рассыпались по подносу,  наполнив  его  до  краев.
Пока Кадир пересчитывал деньги, Андре смотрел на  Ясмин.  За  все  время
разговора она так и не подняла головы. Казалось,  что  все  ее  внимание
было сосредоточено на прижатом к груди узелке с одеждой.
   Медленно подойдя к Ясмин, Андре почувствовал, как напряжена  девушка.
Можно было подумать,  что  сделай  он  хоть  одно  резкое  или  неловкое
движение, и она, насмерть перепугавшись,  выпорхнет  из  комнаты.  Андре
осторожно приподнял капюшон накидки, но Ясмин продолжала упорно смотреть
в пол. "А что ей остается  делать?"  -  искренне  стыдясь  самого  себя,
подумал Андре.
   -   Все   правильно?   -   чтобы   сгладить   возникшую   неловкость,
поинтересовался Андре у Кадира.
   - Разумеется - до последней монеты, в чем я и не сомневался. - Араб с
довольной улыбкой бросил последнюю пригоршню монет в кошелек  и  спрятал
его под джеллабой.
   Затем, достав из кармана небольшой пакет, Кадир протянул его Андре.
   - Гашиш, - хихикнув, сообщил он. - Поздравления от нашего дома,  или,
если угодно, маленький подарок по случаю удачной покупки.
   Андре принял пакет и повел Кадира через главный холл к выходу, слегка
задев по пути Ясмин.
   - Если возникнут какие-нибудь проблемы, пожалуйста, дайте мне  знать,
- попросил Кадир, выходя во двор. - Хотя я уверен, что таковых не будет.
Она очень послушная.
   Слава Аллаху!
   Андре поднял в прощальном жесте  руку  и  закрыл  дверь  за  Кадиром.
Вернувшись в библиотеку, он обнаружил, что  Ясмин  осталась  на  том  же
месте и в той же позе, в которой он ее оставил.  Гладкие  черные  волосы
были плотно прижаты косынкой. Резко очерченный маленький  ротик,  словно
созданный для поцелуев или просто для надувания губок, слегка скривился.
   - Почему ты не снимаешь накидку? В ней будет слишком жарко.
   Ясмин молча развязала тесемку, и накидка, подобно мантии,  спустилась
па пол и легла вокруг ног. Девочка упорно не отрывала взгляда от  ковра,
и Андре имел возможность внимательно ее разглядеть.
   На Ясмин был фиолетовый кафтан из прозрачного шелка.  Мелкие  вышитые
пуговицы оторачивали переднюю планку снизу до горла.  По  всему  кафтану
золотыми  нитками  были  вышиты   изящные   листочки.   Из-под   кафтана
выглядывало нежно-розовое шелковое платье, ниспадавшее на носки  кожаных
туфель ручной работы. Это были бабуши - туфли с густой  яркой  вышивкой,
которые носят все арабские женщины. Убранные с лица  Ясмин  волосы  были
заплетены в множество косичек - в берберском  стиле.  В  каждую  косичку
вплеталась  атласная  ленточка,  и  крепились  они  золотыми  колечками.
Высокий лоб Ясмин украшала тонкая цепочка с висящими на ней  серебряными
монетками. На запястьях  и  на  щиколотках  девушки  позвякивали  тонкие
старинные серебряные браслеты. Мягкие серые  глаза  подведены  угольком.
Наклонившись, Андре заглянул в самую их глубину. Страх  и  неуверенность
прятались на дне этих серых озер. В голове Андре мелькнул образ зверька,
завороженно глядящего  в  дуло  охотничьего  ружья.  Ссн-Клер  поежился:
меньше всего ему хотелось быть похожим на охотника, спускающего курок.
   - Почему ты не присядешь?  -  пытаясь  избавиться  от  сковавшей  его
неловкости, спросил он.
   Ясмин начала медленно опускаться на пол там  же,  где  и  стояла,  но
Андре подхватил ее под локоть и подвел к дивану. Девушка резко  подалась
вперед и села, вжавшись в диванные подушки. Она была явно испугана.
   "Нечему удивляться, - подумал Андре. - Бедняжка родилась и выросла  в
стране, где всем наплевать на законы, запрещающие работорговлю". В нем с
новой  силой  заклокотал  благородный  гнев  свободного  человека.   Его
искренне возмущала мысль о том, что он может делать  с  Ясмин  все,  что
захочет, и никто, даже сама Ясмин, никому не пожалуется. Она,  вероятно,
ждала худшего. "А Я? - рассуждал Андре. - Чем  я  лучше,  если  вот  так
запросто могу наслаждаться плодами собственной распущенности?  Я  владею
Ясмин  так  же,  как  мог  ею,  владеть  любой  араб  в  Марокко!;:"  Но
молниеносно  вспыхнувшее  чувство  вины  было  недолгим  -  с   той   же
молниеносностью   его   вытеснила    волна    почти    неконтролируемого
сладострастия.
   Быстро встав, чтобы принять очередную порцию бренди, Андре вспомнил о
гашише, оставленном Абдул Кадиром. Решив, что наркотик  может  упростить
дело, Андре набил трубку. Интересно, чему успела научиться Ясмин, прежде
чем попала к нему в дом? Эта мысль подействовала на  Андре  возбуждающе.
Взгляд его  остановился  на  волнистой  линии  маленьких  яблокообразных
грудей,  четко  вырисовывавшихся  под  платьем.   Оно   было   настолько
прозрачным, что из-под ткани проступали темные пятнышки сосков.
   Андре коротко затянулся едким дымом и передал трубку  Ясмин.  Поднеся
мундштук ко рту, девушка сделала  глубокую  затяжку.  Тут  же  глаза  ее
невероятно расширились и,  схватившись  руками  за  горло,  она  зашлась
глубоким выворачивающим душу кашлем. Андре похлопал Ясмин по  спине,  но
это не помогло. Не зная,  чем  помочь,  он  торопливо  протянул  девушке
стоявший на столике стакан с бренди.
   Она отхлебнула, и кашель стих.
   - Теперь лучше? - спросил Андре.
   Ясмин кивнула, но не произнесла ни слова.
   "До чего же все нелепо, - подумал Андре.  -  Похоже,  от  страха  она
потеряла дар речи".
   В надежде, что это сможет хоть как-то успокоить Ясмин, Андре принялся
расспрашивать девушку о ней самой.
   - Откуда ты родом?
   - Из Рифа, - лаконично ответила Ясмин. - Недалеко от Чечауны.
   Девушка, подняв глаза, встретилась взглядом с глазами  Андре,  и  тот
мгновенно пленился глубиной этих двух серых озер, впервые заметив на  их
поверхности желтые крапинки. Подобно осенним листьям,  упавшим  в  воду,
они вспыхивали под лучами неяркого солнца.
   - Как ты попала  в  дом  Кадира?  -  собравшись  с  духом,  продолжил
расспросы Андре.
   - Дедушка продал меня ему после смерти матери. Он сказал,  что  никто
не женится на мне, поскольку у меня  нет  отца,  а  дедушке  нужны  были
деньги, чтобы купить жен для моих двоюродных братьев, - В  голосе  Ясмин
звучала скука и пренебрежение. Она поднесла к  губам  стакан  и  сделала
большой глоток.
   - И ты не возражала? - с любопытством спросил Андре.
   - Возражала? А против чего тут возражать?  Знаешь,  это  ведь  то  же
самое, что выйти замуж.
   - Ты думаешь? А мне кажется, тут есть некоторая разница.
   - Какая? Моя подруга Надия вышла замуж - отец продал ее  человеку  из
племени в Атласских горах.  Надия  никогда  его  прежде  не  видела.  Ее
повезли в горы на осле, завернув прежде в кучу ковров,  чтобы  никто  не
мог видеть невесту прежде мужа. - Ясмин весело и презрительно  фыркнула.
Бренди  развязал  девушке  язык,  и   она   почувствовала   себя   более
раскованной. -  А  он,  наверное,  был  каким-нибудь  грязным  пастухом,
который спит со своими козами.
   Андре рассмеялся, и Ясмин, улыбнувшись ему, продолжала  рассказывать.
Теперь это была та Ясмин, которую Андре знал.
   - По дороге Надия чуть было не задохнулась в груде барахла. К тому же
на осле так укачивает! Боюсь, в первую брачную ночь она облевала  своего
муженька с ног до головы.
   Ясмин откинулась на подушки дивана и зашлась от  смеха.  Она  прижала
руки к груди, чтобы унять  смех,  и  жест  этот  был  последней  каплей,
переполнившей чашу терпения Андре: он и без того слишком  долго  пытался
сдерживать переполнявшее его желание.  Андре  резко  подался  вперед  и,
навалившись на Ясмин, прильнул к ее  аккуратным  мягким  губкам,  вкусно
пахнувшим лакричным чаем. Не в  силах  более  контролировать  себя,  он,
легко отталкивая язычок Ясмин, проник к ней в рот и с упоением  принялся
исследовать содержимое этой крошечной  пещерки,  а  затем,  еще  сильнее
прижав голову девушки к подушкам, грубо задрал ей платье выше колен.
   Он смутно почувствовал, как задрожала Ясмин, но, не  обращая  на  это
внимания, запустил руку в теплую расщелину  между  девичьих  ног.  Ясмин
слабо застонала. Прекрасно понимая, что действует слишком быстро,  Андре
тем не менее не в силах был оста