ыжей головой.
   - Ну-ну, девочка, - он пересадил ее обратно в седло к Куэйду. - Мне очень
жаль, только с этих пор ты всегда будешь ведьмой. Теперь тебя не забудут.  И
внуки тех, кто был сегодня на холме,  будут  рассказывать  сказки  о  ведьме
Глории Уоррен.
   - Пусть, - разрешила Глория, крепко обнимая Куэйда.  -  Лишь  бы  они  не
мешали мне быть женщиной и любить этого мужчину.
   Куэйд тоже обнял ее и прильнул к ее губам. Байярд поехал вперед.
   - И я хочу владеть женщиной, которую люблю,  -  прошептал  Куэйд,  щекоча
Глорию в щеку. - Клянусь всем, что только есть  святого,  когда  ты  станешь
седой, как снежная вершина, я все равно буду любить тебя.

Эпилог

1697

   У Сары Беллингем глаза были обведены черными кругами и руки  потрескались
от бесконечных стирок. Она решила не выходить из  дома  тридцатого  августа,
потому что в этот день была, если можно  так  сказать,  годовщина  неудачной
казни ведьмы в Сили-Гроув. Она боялась пересудов и не  желала  слушать,  как
треплют ее имя. А людям не надоело  обсуждать  каждую  минуту  с  того  дня,
особенно если находились слушатели, которых в тот день  не  было  в  городе.
Пять лет прошло с того дня, а в Сили-Гроув до сих пор не могли  решить,  кто
же на самом деле спас Глорию Уоррен - Бог или дьявол.
   Саре это было все равно. Через несколько недель после исчезновения Глории
в Массачусетсе повесили последнюю ведьму, а потом открыли тюрьмы и отпустили
всех, кто ждал казни или суда. Охота на ведьм закончилась,  оставив  раны  в
сердцах людей, которые не так-то легко оказалось залечить.  Сара  не  знала,
было ли это очищением земли от зла или внезапным сумасшествием, но  за  свое
участие в том деле она была наказана.
   Она  подняла  голову  и  огляделась.  На  пыльной  полке  лежала   стопка
неопубликованных трудов ее мужа. Возле двери  в  корзине  ее  ждало  грязное
белье. Ничего, подождет. Муж всегда  должен  быть  на  первом  месте,  и  он
никогда не уставал ей это внушать.
   Сара придвинула стул к огню, чтобы не выпускать из  поля  зрения  кипящую
похлебку, пока она занимается другими делами. Из корзинки с  рукоделием  она
достала то, что требовало немедленной починки,  принялась  зашивать  дыру  в
мужнином дублете.
   - Сара! - прорычал, выходя, Джосия Беллингем и с силой хлопнул дверью.  -
Встань и посмотри! - он стащил с себя дублет,  от  которого  противно  пахло
гнилыми помидорами и сунул его  Саре.  -  Вартоновский  сынок  испачкал  Мне
платье. Мне! Я добьюсь, чтобы  его  выпороли  на  площади.  Где  мой  другой
дублет?
   - Ты собираешься жаловаться? Говорят, Вартон близок с губернатором с  тех
пор, как торговля мехами сделала его самым богатым человеком в колонии.
   Беллингем побагровел, когда до него дошел смысл сказанного.
   - Уму непостижимо, как ему удалось разбогатеть! Он находит рынки там, где
никому не приходит в голову их искать.
   - Я слышала, у него в Лондоне есть компаньон.
   - Тогда понятно. У Вартона не хватит мозгов даже раскурить трубку.
   - Тем не менее он разбогател, - коротко проговорила Сара.
   - Что такое богатство в сравнении с талантом? -  то  ли  спросил,  то  ли
утвердил Беллингем, шагая по комнате. - Я бы не поменял то, что знаю, на все
богатства в мире. Разве тебе, Сара, неизвестно, что за  наши  страдания  нас
ждут сокровища на небесах?
   - Значит, там у нас будет дворец, - еле слышно шепнула Сара.
   Беллингем не расслышал бы ее, даже если бы она сказала это громко.  Надев
свой лучший дублет, он оглядел себя и впал в ярость.
   - Неужели ты не можешь зашить лучше? Куда делось твое знаменитое  умение?
Да я же похож на бродягу в этих лохмотьях! Неужели ты думаешь, что  в  таком
дублете я могу рассчитывать на новое назначение?
   - Нет, - ответила Сара. - Но больше я ничего не  могу  сделать,  пока  не
сотку новой материи, а на это у меня из-за стирки нет времени.
   В этом году Беллингему отказали в жалованье,  и  если  бы  Сара  сама  не
зарабатывала несколько монет, то неизвестно, что бы они ели.
   В Сили-Гроув о Беллингеме ходило много дурных слухов.
   Из стариков только отец Сары поддерживал  священника.  Те,  кто  верил  в
ведьм, считали его слабым духом, если он позволил себя  околдовать.  Те  же,
кто следом за отцами Церкви поверил, что много безвинных  людей  подверглось
преследованиям и погибло, тоже избегали преподобного  Беллингема  из-за  его
участия в судилище над Глорией Уоррен.
   Беллингем пихнул ногой корзину, и из нее выпало несколько вещей.
   - Ты стираешь для Томаса Леонарда? А  кого-нибудь  другого  ты  не  могла
найти? Сара собрала простыни и рубашки и сложила их опять в корзину.
   - Его жена - единственная не  стирает  сама  и  держит  слуг,  не  считая
госпожи Вартон, но она тебе тоже не понравится.
   "Странно, - подумала Сара,  убирая  корзину  подальше,  -  и  Вартоны,  и
Леонарды очень разбогатели в последние годы".
   - А кто бы не разбогател, завладев фермой Уорренов?  Надо  еще  выяснить,
каким образом Леонард получил ее, -  Сара  изменилась  в  лице,  потому  что
Беллингем назвал два имени, которые они поклялись не произносить вслух. -  Я
ухожу! - проорал он. - Не задерживайся с ужином.
   Сара вернулась к своему стулу. Проснулись дети. В окно она видела большой
дом, который возводил на холме Исаак Хокинс. Когда-то он хотел  жениться  на
ней, а она предпочла ему Джосию. Он тоже преуспел. Кто бы мог подумать? Сара
стала представлять, как делала это не раз, какой бы была ее жизнь в  большом
доме со множеством слуг, а не в лачуге с целой кучей  детей.  Ладно,  нечего
гневить Бога. По крайней мере теперь, когда двое детей делят с ними постель,
Джосия гораздо реже требует ее ласк.
   Одна малышка из троих, игравших у ее ног (еще двое умерли), дернула ее за
юбку.
   - Послушай, мама, - сказала она, поднимая к ней карие глазки.  -  "Глаза,
как ведьмины, точь-в-точь".
   - Замолчи, Черити, - сердито ответила мать, яростно мешая похлебку.
   Ей, как многим в Сили-Гроув, тоже хотелось бы знать, жива Глория или нет.
***

   Под  золотым  балдахином  на  шелковой  простыне  в  одной  из  спален  в
собственном загородном доме Куэйд Уилд нежно раздвинул гладкие  ножки  жены,
пылая от так и не ставшего привычным для него желания.
   - Любимая, ты с каждым разом все прекраснее и желаннее, -  прошептал  он,
страстно целуя ее в губы.
   - После родов ты еще больше похорошела!
   Глория вскрикнула от радости.
   - Да, да, мой любимый. Просто не верится, что может быть  так  хорошо,  -
она тихо застонала, когда он приподнялся над ней. - Неужели другие чувствуют
то же, что мы?
   - Нет, - сказал он, опускаясь. - Это только наше.
   Ей было нетрудно в это поверить. Огонь, горевший в ее глазах, возвращался
к ней огнем, который она видела в  его  взгляде.  Она  чувствовала,  как  он
заполняет ее, а потом ей показалось, что он превратился в пламя,  обжигающее
ее внутри и снаружи, и наслаждение стало почти невыносимым. Она шептала  его
имя, слушала, как сильно бьется его сердце, прижатое к  ее  голой  груди,  и
выгибалась, чтобы принять его.
   Потом,  откинувшись  на  подушки,  Глория  принялась  подсчитывать   свои
радости, вспомнив, что пять лет назад она делала то же самое. Если она  была
благодарна судьбе тогда, то теперь и говорить нечего. Она так мало хотела  и
так много получила. Дядя ее мужа умер через несколько лет  после  того,  как
отправил племянника в Америку, и пока Куэйд охотился в  лесу,  его  поместье
дожидалось его возвращения. Под управлением опекунов Иден оно процветало,  и
накопленные богатства потрясли воображение Куэйда, а Глория просто не  могла
себе представить, что так много всего может принадлежать одному человеку.
   Если Куэйд не был похож на герцога, когда сошел с корабля  в  Англии,  то
ему потребовалось всего несколько месяцев, чтобы хорошо вжиться в новую  для
него роль. Шелка он носил так же естественно, как когда-то оленьи шкуры,  ну
а для Глории он в любом наряде был  лучше  всех.  У  нее  тоже  не  возникло
трудностей из-за нового положения, и мягкие ткани, выбранные для нее  мужем,
замечательно оттеняли ее красоту. Ей фантастически повезло, и она знала это,
поэтому  никогда  не  забывала  поблагодарить  Господа  в  годовщину  своего
повешения.
   - Случись все опять, я бы ничего не стала менять, - шепнула она Куэйду. -
Только маму жалко. Но я бы опять прошла все испытания, чтобы быть с тобой.
   - Ты права, любимая, - согласился Куэйд, прижимаясь щекой к  шелковистому
плечу. - Я бы тоже все оставил, как было. Даже розгу Фиска... Да, даже ее.
   Глория рассмеялась.
   - У тебя по крайней мере не было веревки на шее.
   Куэйд приложил палец к ее губам.
   - Давай лучше поговорим о приятных вещах. Вчера пришло письмо  от  Томаса
Леонарда. Он пишет, что в этом году богатый урожай. Да! Женился Уильям Кук.
   - Уильям? Прекрасно! Он хорошо помогал Томасу, правда?
   - Правда.
   - А что Вартон? Как у него дела?
   - Он говорит, наша компания вторая после Бэй-компани.  Скоро  ты  сможешь
его сама обо всем расспросить. Через два  месяца  он  будет  в  Англии.  Что
скажешь? Где будем его принимать? В Лондоне или здесь?
   Глория постучала пальчиком по его подбородку.
   - В Лондоне. Хватит с него деревни.