словно  никогда
не видавших солнца, а медовая, видно, не обошлось без испанской прививки  на
семейном древе. Вглядевшись повнимательнее  в  ее  лицо,  Куэйд  понял,  что
зачаровало  индейцев.  Ее  прозрачные  голубые  глаза,   опушенные   черными
ресницами, словно горели огнем, и его охватило странное чувство, что если он
будет глядеть в них достаточно долго, то сможет в конце концов и сгореть.
   Глория потеряла терпение.
   - Потому что вы англичанин, поэтому вы должны, - заявила она, не понимая,
как это индейцы могут не послушаться белого человека.
   Пока с ней не  сделали  ничего  плохого,  только  связали  и  принесли  в
деревню, а здесь выставили на всеобщее обозрение,  поэтому  она  сообразила,
что ей не грозит ни скальпирование, ни пытки,  да  и  индейцы  не  менее  ее
обескуражены ее внезапным появлением. К счастью,  среди  них  есть  человек,
говорящий по-английски. Уже час, как они  пялятся  на  нее,  и  ей  это  уже
порядком надоело.
   Куэйд рассмеялся в ответ. Храбрая девица, а руки  все-таки  дрожат,  хотя
это почти незаметно. Ухмыляясь, он вытащил  нож,  угрожающе  сверкнувший  на
солнце, когда он попробовал его пальцем, достаточно ли тот острый.
   - Я не англичанин и ничего не должен, - он обернулся  к  Томанику,  после
того как поймал ее злой взгляд, и что-то сказал ему и его советникам.  Когда
они согласно покивали в ответ, он вновь посмотрел на девушку. -  А  что  мне
будет, если я тебя освобожу? - усмехнулся он.
   - Освободи, а там узнаешь, -  приняла  она  вызов,  не  увиливая  от  его
взгляда.
   Ну как тут удержишься от смеха? Барсучиха, да и только.  И  в  каком  это
пуританском доме уродилась такая?
   Девушка удержалась и не отшатнулась от Куэйда, когда он поднял нож.  Руки
у нее онемели, и она принялась растирать их, пока он разрезал путы на ногах.
Юбки ему мешали, и он приподнял их, одобрительно  хмыкнув  при  виде  тонких
лодыжек. Кожа под его пальцами была словно прохладный  шелк,  и  он,  сделав
вид, что хочет ей помочь, погладил покрасневшие места.
   - Не пытайся бежать, - предупредил он, не поднимая глаз. - Тебя поймают.
   - Не буду.
   Глория вздрогнула,  ощутив  теплое  прикосновение  его  пальцев.  В  свои
шестнадцать лет она еще не знала прикосновений мужчины. Когда  ее  связывали
индейцы, она думала только о том, как бы сбежать. Разницу она поняла  сразу,
как только руки охотника одарили ее теплой лаской, но то,  что  она  чревата
новой опасностью для нее, об этом она лишь смутно догадывалась.
   Куэйд встал и посмотрел ей  в  лицо.  Розовые  губки  приоткрылись,  щеки
раскраснелись, нежные пальчики она  сложила,  словно  для  молитвы.  Простое
серое платье ее не портило, даже скорее придавало еще больше  очарования.  И
голубые глаза. Они всегда будут выделять ее из остальных.
   Пожалуй, она моложе, чем Куэйду показалось вначале. Почти ребенок. Однако
облепившее ее мокрое платье говорило, что пройдет немного  времени  и  любой
мужчина будет на все готов ради нее.
   Глория постаралась трезво оценить свое положение. Белый  может  стать  ей
другом, а может и врагом. Несмотря на  обещание  не  убегать,  она  мысленно
прикинула расстояние до реки. Бегать она умела и могла обогнать любого парня
в Сили-Гроув, однако  от  длинноногих  дикарей  ей  вряд  ли  уйти.  Значит,
остается положиться на охотника и завоевать его расположение.
   - Ты сама виновата, - грубовато проговорил Куэйд, желая преподать девушке
урок.
   - Да, - покорно согласилась она, хотя  на  лице  у  нее  было  отнюдь  не
покорное выражение.
   Куэйд улыбнулся. Он уже  услышал  от  молодых  воинов  достаточно,  чтобы
понять, что эта пуританка попала сюда не случайно. Один из  них  заметил  ее
еще на скале и из-за черных волос принял за сбежавшую из города индианку. Не
зная, чем им может грозить ее появление, двое индейцев стали ждать ее у реки
на случай, если она пришла не одна, и легли на  дно,  когда  она  подошла  к
броду. Только связав ее и заглянув в сверкающие голубые глаза,  они  поняли,
что поступили неразумно. Однако отпустить ее они тоже побоялись, как бы  она
не привела мужчин из Сили-Гроув.
   - Я не думала ничего плохого, - проговорила она  срывающимся  голосом,  в
конце концов  обнаружившим  ее  страх.  -  Я  только  хотела  посмотреть  на
наррагансетов. Правда, - она подняла на него свои колдовские  глаза.  -  Мне
надо домой.
   Охотник нахмурился и с напускной  угрюмостью  сказал  ей,  чтобы  она  не
притворялась.
   - Еще не хватало. Ты пошлешь сюда своего отца и других  поселенцев  убить
людей, которые только и хотят, что жить мирно и охотиться на своей земле.
   Он был на добрый фут выше ее. Длинные и густые темные  волосы  выбивались
из-под меховой шапочки. Карие глаза глядели  так  же  непокорно,  как  глаза
индейцев. Глорию затрясло от страха, но она не отвела взгляд. Ей показалось,
что она уже видела этого человека раньше, но воспоминание  было  смутным,  и
она решила не показывать виду.
   - Нет, - отчаянно желая, чтобы он поверил ей, она ухватила  его  за  полу
рубахи - Нет. Мой отец умер. У меня только мама, и дай  Бог,  чтобы  она  не
узнала, где я была.
   Куэйд с облегчением вздохнул, сразу поверив девушке. Ему нравилось стоять
рядом с ней, ведь он уже много месяцев не видел ни одной белой женщины, да и
лицо у нее было  правдивое.  Человек,  который  должен  мгновенно  принимать
решения, чтобы не погибнуть, как правило, умеет читать  по  лицам.  Куйэд  -
охотник, и почти все люди для него - чужаки. Стоит только ошибиться конец.
   Девушка поняла, что он ей  поверил,  и  отпустила  рубашку.  Куэйд  опять
заговорил по-индейски с Томаником, а остальные, решив, что  их  друг  найдет
какой-нибудь выход, отправились по своим делам.
   - Они думали, что ты индеанка из служанок. Сбежала  из  города  и  хочешь
жить с ними, - чтобы ей было понятнее, он коснулся рукой ее  тяжелых  черных
волос. - Издалека они кого угодно обманут.
   Глория широко раскрыла глаза. Она знала, что не похожа на других девушек,
живших по соседству. И кожа у нее словно обожжена  солнцем,  сколько  ее  ни
три, она все желтая, и глаза у нее не серо-голубые и не карие, как  у  всех.
Но чтобы она  была  похожа  на  индеанку,  такое  ей  никогда  в  голову  не
приходило. Она отступила на  шаг,  чтобы  он  не  трогал  ее  волосы  своими
большими руками, и вот  тут  ее  затрясло.  До  сих  пор  она  была  слишком
испугана, чтобы обращать внимание на мокрое платье,  а  сейчас  ей  пришлось
обхватить себя руками в надежде хоть немного согреться.
   Однако это не поколебало ее дух.
   - Но потом они поняли, что я не индеанка, и должны были меня отпустить.
   Она уже не боялась за свою жизнь и вспомнила о том, что ждет ее дома.
   - Я уже сказал тебе, что ты сама во веем виновата, - он вновь приблизился
к ней, не давая никакой надежды на побег. Сам он верил ей, однако  не  знал,
как воспримут ее рассказ другие. - Почему наррагансеты должны тебе верить?
   Своими глазами она могла бы околдовать кого угодно.
   - Я обещаю. Честное слово, я никому не скажу.
   - Слово?
   Даже если она сама верит в то, что говорит, все равно вполне может забыть
о своем обещании, когда ее спросят, где она была.
   Он наклонился к ней, и она увидела, как блестят его белые  зубы  на  фоне
черной бороды.
   - А если твоя мать спросит, где ты была, что ты ей скажешь?
   Она опять испугалась, что он не поможет ей.
   - Я скажу ей... - поняв, как важно то,  что  она  сейчас  скажет,  Глория
немного помедлила. Индейцы,  кажется,  ему  доверяют,  значит,  если  он  ей
поверит,  то  убедит  наррагансетов  отпустить  ее  подобру-поздорову.   Она
постаралась, чтобы голос у нее не задрожал. - Я..,  я  скажу,  что  упала  в
реку. Это ведь правда, хотя и не вся.
   Куэйд оглянулся на Томаника, который сидел на корточках  перед  входом  в
свой вигвам. Глория нашла нужные слова, и вскоре ее должны отпустить.  Когда
охотник отошел, она сочла разумным остаться на месте  и  так  простояла  все
время, опустив глаза к земле, пока он не вернулся к ней с большой простыней,
которую накинул ей на плечи.
   - Я провожу тебя, - сказал он, и она в первый раз услыхала,  как  ласково
может звучать его голос.
   Глория завернулась в простыню, и охотник повел ее к реке. Она шла рядом с
ним и вдруг остановилась с потемневшими  от  нового  страха  глазами.  Мать,
может, поверит, что она упала в реку, но она не дурочка, Глория не имела  ни
малейшего представления, как ей объяснить появление охотника. Она подняла на
него глаза.
   - Если ты проводишь меня до реки, дальше я доберусь  сама,  -  решительно
проговорила она.
   - Нет, - также решительно возразил Куэйд и легонько толкнул ее в спину. -
Я провожу тебя до дому.
   Глория набрала в грудь воздуха и выпалила:
   - Ты мне не доверяешь? Охотник кивнул:
   - И это тоже. А еще я хочу поесть чего-нибудь домашнего.
   Только тут она поняла, что все время думала единственно о  себе,  а  ведь
она должна быть благодарна  незнакомцу  за  то,  что  он  уговорил  индейцев
отпустить ее.
   - Простите меня, - промямлила она, когда они вновь двинулись к реке. -  Я
не хотела быть грубой. Я просто не подумала. Я знаю, что обязана вам всем..,
и моей свободой, и, наверно,  жизнью.  Я  рада  пригласить  вас  в  наш  дом
разделить с нами ужин.
   Куэйд кивнул. Девушка нравилась ему все больше. Другая  бы  на  ее  месте
изошла слезами, а этой все нипочем. Да, такая шпионить не будет.
   Пройдя немного, Глория опять остановилась, и Куэйд  чуть  не  налетел  на
нее.
   - Что случилось? - спросил он, думая, что она  поранила  ногу  об  острый
камешек.
   Она показала на индейцев, смотревших им вслед.
   - Скажите им... Скажите им, что я их благодарю, - потребовала она.
   Куйэд перевел им ее слова, и индейцы радостно замахали  в  ответ  руками.
Томаник что-то громко крикнул.
   - Они дали тебе имя, - сказал охотник.
   - Имя? Зачем?
   - Ты их покорила. Мне даже кажется, что они не возражали бы, если  бы  ты
была индеанкой.
   Глория пожала в ответ плечами. Наррагансеты - интересный народ,  но  жить
так, как они живут, безо всяких удобств, к которым они с матерью привыкли  в
городе, показалось Глории малопривлекательным. Да она больше и не собиралась
совершать тайные вылазки.
   Куэйд пригладил бороду. Он словно прочитал ее мысли.
   - Не будь меня, пришлось бы тебе привыкать к новому имени.
   К Глории вновь вернулось присущее ей любопытство.
   - А какое имя? - спросила она.
   - Светлячок, - он рассмеялся и шутливо покружил ее, потому  что  они  уже
стояли на берегу реки. Девчоночье выражение исчезло с ее лица, уступив место
кокетливой улыбке, и он не остался к ней равнодушен. -  Тебе  оно  подходит.
Знаешь, они верят, что светлячки - это души умерших  людей.  Если  они  всем
довольны, то в сумерках спускаются на землю, - он положил руки ей на  плечи,
пройдясь большими пальцами по ключицам. Ему очень хотелось забыть о том, что
он цивилизованный человек. - Твои глаза светятся так  же,  как  светлячки  в
темноте, - хрипло проговорил он.
   Глория улыбнулась. Ей понравилась его история. И он ей тоже нравился.  Он
добрый и веселый и совсем не похож на важных пуритан в Сили-Гроув. Глория не
могла сказать, красивое у него лицо или нет, потому что его почти  полностью
закрывала черная борода. Однако голос и фигура у него, как у юноши. И уж она
совсем не понимала, почему, когда он рядом, у нее  путаются  мысли.  Тем  не
менее что-то говорило ей, что он честный человек. По  крайней  мере  смотрит
прямо в глаза. Только от его взгляда у  нее  руки  и  ноги  дрожат,  как  не
дрожали от страха перед наррагансетами.
   - А тебе они тоже дали имя?
   Глория прыгнула на  камень,  с  которого  за  несколько  часов  до  этого
свалилась в воду, но сначала убедилась, что на дне никто не лежит.
   Куэйд вздохнул:
   - Меня они называют другом.
   - И я тоже буду тебя так звать. Глория легко прыгала с камня на камень, и
Куэйд последовал за ней, не сводя глаз с ее бедер. Однако, когда она неловко
наступила на край простыни и чуть не упала, он сумел вовремя подхватить ее.
   - Одного купания в день достаточно, - сказал он, поднимая ее на руки.
   В Глории еще было много от ребенка, и она не нашла  ничего  особенного  в
том, что взрослый мужчина переносит ее через реку. В Куэйде от  ребенка  уже
ничего не осталось, и он быстро  понял,  что  не  надо  было  этого  делать.
Интересно, она уже целовалась с кем-нибудь или, если он  решится,  то  будет
первым?
   - Вот моя лошадь, - сказала Глория, показывая на поляну, где стреноженная
кобыла ждала хозяйку. На дереве сидел иссиня-черный ворон, который,  завидев
людей, тотчас опустился Глории на плечо. - Что, рад Глории Уоррен, а?
   - Глория Уоррен? - Куэйд чуть было не  кинул  ее  на  землю,  после  чего
отошел на почтительное расстояние. - Ты из каких Уорренов? - спросил он.
   - Мой отец - Нобл Уоррен. Он был  охотником,  как  ты,  -  ответила  она,
надевая туфли. - Самый лучший человек на свете.
   - Это-то мне известно, - проговорил  охотник,  радуясь  в  душе,  что  не
совершил ничего худого с девушкой.
   Когда-то Нобл Уоррен взял под свое крыло маленького сироту и  обучил  его
всем премудростям охоты. Этому человеку он был обязан не  только  охотничьим
мастерством, но и самой жизнью.
   - Ты его знал?
   - Еще бы! Может, ты слыхала о Куэйде Уилде? Два  года  мы  с  ним  вместе
охотились. Его жену я тоже знаю. И тебя тоже, если ты та самая девчонка, что
ползала у ее ног, - ему с трудом верилось,  что  кроха  с  горящими  глазами
выросла в такую красавицу, но ей он этого не сказал. - Твоя мать здорова?  -
спросил он.
   - Да, - улыбнулась Глория.
   Имя Куэйда  Уилда  она  часто  слышала  от  отца  и  самого  его  помнила
мальчишкой. Он часто сажал ее к себе на плечи, совсем не такие широкие,  как
теперь. Хорошо, что именно он вступился за нее перед  индейцами  и  спас  от
смерти.
   Одного только она не могла понять. Почему, когда она предложила ему сесть
позади нее на лошадь, он отказался и пошел пешком?

Глава 2

   - Не рано ли ты начала купаться в этом году?
   Моди-Лэр Уоррен очень волновалась, пока дочери не было дома, а когда  она
появилась, сразу догадалась, что с ней случилась беда.
   - Я не хотела, мама, - ответила ей Глория. -  Так  получилось.  Будь  моя
воля, я бы выбрала денек потеплее, - она остановила лошадь и соскользнула на
землю, однако прежде, чем  мать  успела  задать  ей  хотя  бы  один  вопрос,
показала на дорогу, по которой шел  к  дому  охотник.  -  Посмотри,  кого  я
привела. Куэйд Уилд согласился поужинать с нами.
   Моди-Лэр прикрыла глаза ладонью, чтобы солнце  не  мешало  ей  разглядеть
человека, походку которого она легко узнала. А вскоре  узнала  и  лицо.  Она
подняла руку, приветствуя любимца своего мужа, и  Куэйд  тоже  поднял  руку.
Улыбка озарила лицо Моди-Лэр, от которой не укрылось желание дочери избежать
расспросов.
   Когда она взглянула на Глорию, та уже улыбалась, понимая, что мать  будет
молчать. И она не ошиблась. Что  бы  там  ни  случилось,  с  Глорией  все  в
порядке. Она привыкла к шалостям дочери и смотрела на них сквозь пальцы,  не
обращая внимания на кумушек, которые надоедали ей своими  разговорами,  мол,
она еще пожалеет о том, что потакает дочери. Моди-Лэр не  понимала  их.  Она
радовалась жизнелюбию Глории и с грустью ждала то время, когда  ей  придется
приучать ее вести себя так, как это требуется от взрослой пуританки.
   Пусть еще погуляет. Глория  была  похожа  на  сорванца,  вывалявшегося  в
грязи, и Моди-Лэр уже готова была отругать ее и напомнить, что в ее возрасте
себя так не ведут, но прикусила язык, не желая смущать  дочь.  В  Сили-Гроув
жили скучно, и после смерти мужа пять лет назад  Глория  стала  единственной
радостью  в  жизни  своей  матери.  Моди-Лэр  хотела,  чтобы  ее  дочь  была
счастлива, так зачем гневить Бога, давшего ей открытый и веселый нрав?
   Подошел, сияя улыбкой, охотник. Мгновенно  скинув  с  плеча  котомку,  он
раскрыл ей объятия.
   - Ну здравствуй, Куэйд Уилд, - она крепко обняла юношу,  напомнившего  ей
ее любимого мужа. Не счесть, сколько раз она стояла тут, ожидая его с охоты.
Слезы показались у нее на глазах, но она  усилием  воли  заставила  себя  не
заплакать. - Долго же тебя не было у нас, - сказала  она,  ласково  улыбаясь
Куэйду.
   - Долго,  -  согласился  Куэйд,  не  разнимая  объятий  и  оглядывая  дом
Уорренов.
   Ничего не  изменилось,  хотя  прошло  уже  не  менее  трех  лет.  Крепкая
постройка, и крыша на месте. Второй этаж немного  выдается  вперед.  Тяжелые
деревянные, обитые железом двери и ставни надежно защищают  первый  этаж  от
непрошенных гостей.
   В саду порядок, кусты подстрижены и дорожка обрамлена  алыми,  желтыми  и
белыми ирисами на высоких зеленых стеблях.
   От  всего  веет  миром  и  покоем.  Здесь  человеку  не  надо   постоянно
оглядываться, ожидая нападения. Здесь можно сидеть у огня, курить  трубку  и
жмуриться от удовольствия. Улыбка сошла с его лица. А он-то был уверен,  что
не нуждается в уютном доме, так его манили к себе приключения  и  опасности,
будоражащие кровь. Он даже сам удивился, как ему вдруг  отчаянно  захотелось
помыться горячей водой, лечь в мягкую постель, а перед этим  посидеть  перед
огоньком с любимыми друзьями.
   После приветствий и объятий Моди-Лэр вела себя с ним, как  с  собственным
сыном, и ей было приятно, что годы не изменили ни ее, ни его чувств.
   - Я уж думала, ты забыл к нам дорогу,  -  ласково  попеняла  она.  -  Что
привело тебя сюда?
   - Обещание и угрызения совести.
   Он взял ее руки в свои большие мозолистые.  На  нежном  лице  матери  еще
сохранились следы былой красоты, которой она наградила свою дочь.  Это  была
невысокого роста сорокасемилетняя женщина  с  сединой  в  черных  волосах  и
поблекшими, когда-то ярко-голубыми, глазами.
   Глория родилась поздно, когда Нобл и Моди-Лэр уже потеряли надежду. Куэйд
знал об этом, потому что многие вечера провел  у  костра  со  своим  старшим
другом, нашедшим счастье в жене и дочери. Он и сам любил их от всего сердца,
что было редкостью среди не очень чувствительных поселенцев.
   Куэйд знал только еще  одну  семейную  пару,  похожую  на  Уорренов.  Его
родители до смерти искренне любили друг  друга.  Однако,  оставшись  один  в
двенадцать лет, Куэйд забыл вкус семейных радостей и пока еще не желал  даже
думать о них.
   Дружба - совсем другое дело.  Когда  Нобл  Уоррен  наткнулся  в  лесу  на
убежавшего мальчишку, у него даже мысли не мелькнуло вернуть его хозяину. Он
оказался настоящим другом и  сразу  поверил,  что  того  насильно  держат  в
услужении, а поверив, предложил Куэйду крышу над головой и место за столом.
   Куйэд, правда, отказался, и Нобл с уважением отнесся к его  желаниям.  Он
не стал читать ему нравоучений или пугать  опасностями,  поджидавшими  юного
охотника на каждом шагу, а научил, как выжить в лесу.
   В ту первую зиму Нобл Уоррен очень ему помог.
   "Это твоя жизнь, сынок, и ты сам решай, как ее прожить. Только она должна
быть  честной  и  интересной.  Это  единственное  условие",  Куйэд  навсегда
запомнил его слова.
   Нобл обогрел его своей любовью и поделился знаниями, хотя был ему  совсем
чужой, и никогда ничего не просил  взамен.  Разве  что  лишь  несколько  раз
намекнул ему, чтобы Куэйд позаботился о его  семье,  если  с  ним  случиться
несчастье. Об этом он в первый раз заговорил в тот последний  год,  что  они
провели в лесу вместе. А потом он умер. Неужели  Нобл  что-то  чувствовал  и
прощался с ним? Или неожиданная встреча с индейцами стала  для  него  знаком
свыше? Куэйд так никогда этого и не узнал.
   Они в Ноблом припрятали тогда добытых бобров, а возвратившись  на  заходе
солнца, увидали, как трое индейцев запихивают их в  мешок  и  укладывают  на
сани. Разгорелся спор, кому принадлежат шкуры, потом началась драка.  Как-то
им удалось одолеть индейцев, хотя у Куэйда до