когда Эм отойдет на несколько ярдов  и  ступит  на  крыльцо,
повернулась к мужу и посмотрела ему в глаза.
   - Мэдди, прекрати. - Брент взял ее за локоть и повел  к  крыльцу,  но
она с такой яростью отбросила его руку, что он пошатнулся.
   - Что ты делаешь, Брент? - прошептала Мэдди, стискивая зубы, чтобы не
закричать. Ее пальцы сжались в кулаки, и она выставила их перед собой. -
Что ты делаешь? Какого черта?
   - О чем ты? - спросил Брент, изумленно глядя на нее широко раскрытыми
глазами. - О чем ты говоришь?
   Мэдди приблизилась к Бренту вплотную, едва не наступив ему на ноги, и
заговорила, судорожно глотая воздух:
   - Я нашла под сиденьем твоей  машины  женское  белье,  черт  бы  тебя
подрал. С кем ты путаешься? Опять с Бет? - Она  покачала  головой,  хотя
при каждом движении ее череп буквально раскалывался от боли,  и  прижала
кулаки к груди, чтобы удержаться и не ударить Брента. -  На  сей  раз  я
этого не потерплю, Брент. Я уйду от тебя, клянусь!
   Брент оглянулся на Эм, застывшую на крыльце и наблюдавшую за ними.
   - Все  в  порядке,  -  произнес  он  нарочито  громко.  -  Ты  что-то
перепутала. Ты  сильно  ударилась  головой.  -  Брент  понизил  голос  и
добавил:
   - Прекрати истерику. Ты пугаешь Эмили.
   - Я нашла трусики, - продолжала Мэдди, задыхаясь. -  Черные  шелковые
трусики с дыркой  в  промежности.  Я  хочу  выслушать  твои  объяснения,
немедленно.
   - Мама! - позвала Эм.
   - Минутку, дорогая, -  откликнулся  Брент  и  вновь  заговорил  тихим
голосом:
   - Ты прекрасно знаешь, что я тебе не изменяю. Я обещал.  Неужели  мне
всю жизнь придется расплачиваться за Бет?
   Мэдди  отступила,  сбитая  с  толку  спокойным  рассудительным  тоном
Брента.
   - Так как насчет трусиков? - спросила она.
   - Понятия не имею. - Раздраженный, Брент повысил голос:
   - Наверно, кому-то захотелось пошутить.
   - Не вижу в этом ничего смешного, - заметила Мэдди.
   - Какой уж тут смех, - отозвался  Брент  и  двинулся  к  крыльцу,  на
котором стояла Эм. - Мама плохо себя чувствует, - сказал он дочери, - ей
нужно поспать. Пойдем, Эмили, я отвезу тебя к тете Треве, а  мама  пусть
отдохнет.
   - Мама... - пробормотала Эм, едва не плача. Мэдди глубоко  вздохнула.
Ей уже не хотелось кричать. Особенно на глазах у Эм.
   - Папа прав, - согласилась она. - Отправляйся. Сегодня ты переночуешь
у Мэл. Со мной все будет в порядке.
   Эм сглотнула.
   - Правда? Может, я лучше буду ухаживать за тобой?
   На глазах Мэдди выступили слезы, и она заморгала.
   - Спасибо, милая, но я  собираюсь  принять  таблетки  и  лечь  спать.
Честно. А ты поезжай с папой.
   Эм кивнула. Ее голова болталась на шее, словно на ниточке.
   - Ладно. Но я не останусь там на ночь. Вечером я вернусь, чтобы  быть
с тобой, когда ты проснешься.
   Мэдди обняла ее и привлекла к себе, чувствуя, как напряглось тело Эм.
   - Все в порядке. Оставайся у Мэл.
   - Нет! - Голос Эм прервался, и Мэдди еще крепче прижала ее к себе.
   - Ладно, - сказала она, похлопав дочь по спине и  легонько  покачивая
ее, словно младенца. - Ладно. Вечером  папа  заберет  тебя  по  пути  из
кегельбана. Все будет хорошо.
   Эм подошла к автомобилю и, повернувшись,  поглядела  ей  в  лицо,  не
выпуская руки  Брента.  Сукин  сын,  он  воспользовался  дочерью,  чтобы
избежать объяснений. Мэдди хотела  крикнуть:  "Немедленно  вернись,  мне
нужно с тобой поговорить", - но лишь помахала рукой отъезжающей  машине,
устало вздохнула и вошла в дом.
   Она проглотила обезболивающее и поставила  пузырек  с  таблетками  на
кухонный подоконник. Пузырек засиял в лучах солнца, словно янтарный. Как
красиво. Потом Мэдди на минутку присела, пытаясь развеяться и не  думать
об Эм, о черном шелке, о своей машине, о разводе и всем прочем,  что  ее
беспокоило.
   Как хорошо, что у нее нет сотрясения мозга. Что же у нее есть?  Мэдди
огляделась. Мрачная кухня. На полу серый линолеум, доставшийся Бренту по
случаю со скидкой. Стены  Мэдди  выкрасила  желтым.  Да-да,  именно  она
выбрала этот  цвет.  Желтый.  Мэдди  чувствовала  себя  так,  словно  ее
засунули в огромное пирожное.
   На желтом фоне ей то и дело мерещился черный шелк.
   Она осторожно поднялась на ноги и вышла  в  прихожую.  Прихожая  была
белая.  Скучновато,  но  благопристойно.  Точь-в-точь  как   Брент.   До
нынешнего дня. Сегодня выдался отвратительный, невыносимый  день.  Мэдди
поднялась  по  лестнице,  цепляясь  за  перила.  От  напряжения  у   нее
закружилась голова, и, чтобы добраться до спальни, ей пришлось опереться
о стену. Спальня была персиковая. Кому пришло в голову  выкрасить  ее  в
этот цвет? Стеганая спинка кровати выглядела особенно омерзительно. Если
уж на то пошло, Мэдди ненавидела эту комнату. Ненавидела весь дом.  Пора
отсюда линять, думала она. Может быть, так и надо сделать -  уехать,  не
сказав Бренту. Но ведь потом кто-нибудь да скажет. Это ведь  Фрог-Пойнт.
В этом городе ничего нельзя скрыть.
   Мэдди опустилась на кровать. Закрыть глаза -  какое  наслаждение!  По
крайней мере теперь они не выкатятся из глазниц. Но терзавшая ее боль не
утихала, она давила с такой силой, что Мэдди уткнулась в матрац, пытаясь
хоть как-то ее утихомирить. "Вот в чем дело, - решила она. - Я  ненавижу
его, и нет никакой разницы, изменяет он или нет. Но  сейчас  я  слаба  и
измучена, я ненавижу саму мысль о том, что мне придется отдать  себя  на
суд города, и я не в силах думать о том, как все это  отразится  на  Эм.
Поэтому лучше отложить размышления на потом.
   Я подумаю об этом позже".

***

   В семь часов вечера Кей Эл стоял около двери  дома  на  ферме  своего
дяди, прислушиваясь к скрипу  сверчков,  пробующих  голоса.  До  сумерек
оставался целый час, но кое-кто из артистов приступил к делу  загодя,  и
их пение смешивалось  с  едва  слышным  журчанием  реки,  протекавшей  в
двухстах  ярдах  от  фермы,  с  голосами  птиц,  стремившихся  до  конца
насладиться  последними  жаркими  днями  августа.  Такие  вечера  словно
специально  созданы  для  того,  чтобы  забраться  в  гамак,   прихватив
холодного пивка и теплую женщину, но женщина, о которой он мечтал,  была
замужем, так что о гамаке можно забыть. Как бы то  ни  было,  заниматься
любовью в гамаке практически невозможно; и все же, сумей он  затащить  в
гамак Мэдди, Кей Эл обязательно постарался бы.  Эта  мысль  потянула  за
собой  другие,  еще  более  греховные,  и  именно  оттого  голос  тетки,
раздавшийся из-за двери, застал его врасплох. Кей Эл поспешно отскочил в
сторону, и дверь распахнулась.
   - Ты вымыл руки, Кей Эл?
   Вздрогнув, он обернулся и посмотрел на тетушку, которая как ни в  чем
не бывало вернулась к своему прежнему занятию - она накрывала  на  стол,
расставляя по красно-белой клеенке массивные фарфоровые тарелки и чашки,
полные дымящегося окорока, картофеля и бог его знает чего  еще.  Кей  Эл
втянул в себя аромат, чувствуя, как его рот наполняется слюной при мысли
о сочной ветчине, о сметане и сыре, в которых купались картофелины.
   - Похоже, я умер и угодил в рай, -  заметил  он,  словно  не  решаясь
войти, но тетя сказала:
   - Туда пускают только с чистыми руками.
   Хотя в ее голосе сквозили брюзгливые нотки, тетушка Анна  по-прежнему
оставалась той сердечной, уверенной в себе женщиной, какой была двадцать
семь лет назад, когда дядя Генри приобрел этот дом. Именно тогда мать  в
последний раз растолковала Кей  Элу  всю  его  никчемность  и  пообещала
отправить его в колонию  для  малолетних  правонарушителей,  потому  что
колония-де специально создана для таких субчиков, как он. И тогда же Кей
Эл сбежал из дома,  с  решимостью  десятилетнего  сорванца  отправившись
ночевать в парк. Потом рядом  с  ним  остановилась  машина  дяди  Генри,
который ехал в свой загородный дом. Он открыл дверцу и сказал:  "Влезай,
малыш". Кей Эл послал его к черту и заявил, что сам может позаботиться о
себе, но уже в те времена спорить с дядей Генри было бесполезно; поэтому
он забрался в машину, и Генри отвез его к тетушке  Анне.  Тетя  сказала:
"Ты останешься у нас", на  что  он  ответил:  "Спасибо,  я  сам  о  себе
позабочусь".  Уж  он-то  знал,  что  бывает,  когда  люди  делают   тебе
одолжение: за него приходится расплачиваться всю жизнь. А Кей Элу  этого
не хотелось.
   Но потом тетя Анна сказала: "Мы не спорим с тобой, но ведь кто-то и о
нас должен позаботиться. Сам  видишь,  мы  стареем,  нам  в  доме  нужен
кто-нибудь молодой и сильный". Вспомнив  об  этом,  Кей  Эл  усмехнулся.
Тогда дяде Генри было около сорока лет, он мог одним  ударом  прикончить
быка, а тетя  Анна  никогда  не  ведала  хворей.  Но  для  десятилетнего
мальчишки, который хотел быть кому-нибудь нужным,  ее  слова  показались
вполне  убедительными.  Тут  не  было  никакого  подвоха,  старики  сами
обратились к нему с просьбой, и поэтому он ответил: "Хорошо, но знайте -
я делаю это только ради вас". И тогда тетя Анна  отвела  его  на  второй
этаж, уложила в огромную кровать с белыми мягкими простынями и  сказала,
что на завтрак будут оладьи.
   Кей Элу потребовалось двадцать лет, чтобы понять, что  чувство  долга
перед людьми, которые заботятся о тебе, не идет ни в какое  сравнение  с
тем чувством, которое ты испытываешь к людям, о которых заботишься  сам.
С долгами можно расплатиться, но те люди,  о  которых  ты  беспокоишься,
которых оберегаешь, - эти люди  остаются  с  тобой  навсегда.  И  именно
потому, хотя Кей Эл был бы счастлив  никогда  больше  не  появляться  во
Фрог-Пойнте, он неизменно возвращался сюда повидать тетку. Он смотрел на
нее с любовью и нежностью, пустившими глубокие корни в его душе, и в его
глазах она была все той же живой задорной тетей Анной,  что  спасла  ему
жизнь много  лет  назад.  На  ней  был  новый  фартук,  раскрашенный  по
последней моде какими-то полосами вместо привычных цветочков, но  волосы
тети, хотя и поседевшие, по-прежнему были разделены  прямым  пробором  и
схвачены сзади узлом, гладкие и  безупречно  аккуратные,  а  ее  голубые
глаза и вовсе не изменились.
   - Да, мэм, - сказал Кей Эл, входя и  улыбаясь  ей.  -  Я  вымыл  руки
добела. Вы отлично меня вымуштровали. - Он двинулся к  своему  месту  за
столом и, проходя мимо тетки, обнял ее за талию и прижал к себе.
   Анна усмехнулась:
   - Я знаю, ты вырос, Кей Эл, но ты по-прежнему мой любимый ребенок.
   - Это точно. - Кей Эл опустился в свое кресло и предъявил для осмотра
руки, вытянув их ладонями вверх. - Видали? Чистенькие.
   Тетка поставила перед ним дымящуюся миску с фасолью.
   - Не забудь помыть за собой тарелку. И чтоб без разговоров!
   Кей Эл оглядел стол:  окорок  в  сладком  соусе,  пресные  лепешки  с
маслом, домашний малиновый джем, фасоль с беконом,  картофель  с  сыром,
пикули, салат из капусты, моркови и лука с красным перцем...  Меню  тети
Анны, одно из чудес света.
   - Слушаюсь, мэм, - сказал он.
   Сетчатая дверь снова распахнулась, и на пороге появился  дядя  Генри,
крупный, широкоплечий, хотя и не такой громадный, каким он представлялся
Кей Элу в дни юности. Его некогда темные волосы поседели, но по-прежнему
были густыми и упругими.
   - Запах такой, что просто слюнки текут, -  сообщил  он,  моя  руки  в
раковине.
   - Спасибо на добром слове,  Генри,  -  отозвалась  тетка,  и  Кей  Эл
вспомнил, что они говорили друг другу эти слова перед каждой трапезой. В
который  уже  раз  он  послал  безмолвную  благодарность  своей  матери,
бросившей его на произвол судьбы. Это было  лучшее,  что  она  для  него
сделала.
   Генри уселся во главе стола, и Кей Эл молитвенно сложил руки, а  тетя
Анна опустилась в кресло и преклонила голову.
   - Возблагодарим Господа за пищу, ниспосланную нам, - произнес  Генри.
- Аминь.
   - Аминь, - повторили вслед за ним тетя Анна и Кей Эл. Генри потянулся
за окороком, тетя придвинула к нему лепешки, а Кей  Эл  зачерпнул  целый
половник картофеля.
   - Оставь и мне немножко, - предупредил его Генри, и  Кей  Эл,  бросив
взгляд на огромную миску, ответил:
   - Даже и не знаю, дядя. Сегодня я страшно проголодался.
   - Я вижу, ты нагулял аппетит,  носясь  по  городу  с  расспросами,  -
заметил Генри, глядя на племянника из-под кустистых бровей, и тетя  Анна
сказала:
   - Генри, не мешай мальчику кушать.
   Кей Эл осторожно пронес половник над блестящей клеенкой  и  улыбнулся
дяде:
   - Я разыскивал Брента Фарадея. Неужто тебе не доложили?
   - Доложили. Человек двадцать, - проворчал Генри. - Что ты задумал?
   - Ничего особенного, - ответил Кей Эл. - Просто решил  оказать  Шейле
небольшую любезность.
   - Шейла? - Вилка тети Анны неподвижно зависла над ее тарелкой. -  При
чем здесь Шейла?
   Кей Эл с опозданием припомнил,  что  Шейла  никогда  не  пользовалась
расположением тетушки.
   - Все в порядке, - сказал он.  -  Шейла  позвонила  мне  и  попросила
кое-что уточнить.  Она  собирается  выйти  замуж  за  Стэна  Сойера.  Не
волнуйтесь.
   - А я и не волнуюсь, - ответила Анна, но все же отложила вилку.
   - Все в порядке, - повторил Кей Эл. - Обычная  любезность,  и  ничего
более. Шейла сказала, что если  я  ей  помогу,  она  подпишет  отказ  от
содержания, которое я ей выплачиваю. В общем, чисто денежный  вопрос.  -
Он протянул руку и погладил тетку по плечу.
   Анна негромко хмыкнула и вновь взялась за вилку.
   Следующим в атаку бросился Генри:
   - Так чего же она хочет от Брента Фарадея?
   Кей Эл едва удержался от вздоха и обернулся к дяде. Водить его за нос
было бессмысленно. В любом случае Генри рано или поздно все разнюхает.
   - Стэн собрался заключить с Брентом нечто вроде делового  соглашения,
и Шейла решила, что уж коли у нее под рукой бывший муж-бухгалтер, то  он
может оказать ей услугу и заглянуть в финансовые книги. Это займет около
часа, и уже в понедельник я вернусь домой в Колумбус. Работа  -  не  бей
лежачего. - Кей Эл окинул взглядом своих слушателей  и  понял,  что  его
слова не произвели на них ровным счетом никакого впечатления. Решив, что
пора замять этот разговор, иначе придется  весь  обед  рассказывать  про
Шейлу и Брента, он сменил тему:
   - Сегодня миссис Бэнистер натравила на меня  полицию  за  то,  что  я
смотрел  на  ее  дом.  Господи,  куда  катится  этот  мир,   если   меня
арестовывает не кто-нибудь, а Винс Бейкер!
   Анна фыркнула.
   - Тельма Бэнистер - безмозглая курица, - сказала она и скосила  глаза
на Кей Эла. - Я  ничуть  не  удивлена  тем,  что  Шейла  попросила  тебя
заняться делами Брента Фарадея. Когда речь заходит о деньгах, ей палец в
рот не клади.
   Она  произнесла  имя  Брента  с  такой  язвительностью,  что  Кей  Эл
удивленно вскинул брови.
   - Брент Фарадей, - пробормотал Генри, накладывая  себе  картофеля.  -
Интересно.
   Кей Эл осторожно отложил вилку.
   - Не хотите ли вы сказать, что Брент Фарадей окончательно  прибрал  к
рукам весь город? - осведомился он.
   - Ну уж и весь, - возразил Генри, а Анна негромко добавила:
   - Он всегда был крикливым и ухватистым малым.
   Кей Эл откинулся на спинку кресла.
   - Чтоб меня черти взяли! - воскликнул он и тут же поправился:
   - Ох, извините, тетушка... Так чем же он провинился?
   Генри  продолжал  жевать,  выстреливая  фразы  в  промежутках   между
глотками:
   - Именно об этом мы и хотим от тебя узнать. Ведь это ты гоняешься  за
ним. Я слышал, ты разговаривал с его женой.
   - Я заглянул к ней, когда искал Брента. Его не было дома. - Кей Эл не
чувствовал за собой вины, разве что за свои фантазии по  поводу  гамака,
но во взгляде, который ему бросил  дядя,  было  нечто,  заставившее  его
ощутить неловкость. - Я даже не входил в дом, Генри, - сказал Кей Эл.  -
Я лишь спросил, где Брент.
   - Она была влюблена в тебя по уши, - заметила Анна. - Я помню, как ты
однажды вернулся из школы и рассказал мне о  ней.  Кажется,  тебе  тогда
было лет десять - ты только что появился  у  нас  в  семье.  Ну,  может,
одиннадцать. Славная девчушка.
   - Клянусь, я пробыл на ее крыльце не больше пяти минут. И все. -  Кей
Эл сделал невинную мину - ему и вправду нечего было стыдиться, - но дядя
не спускал с него пристального взгляда, и он добавил:
   - Это правда, Генри. Честное слово.
   - Она замужем, - напомнил Генри. Кей Эл воздел руки к небесам:
   - Говорю же, я ни в чем не виноват. Она захлопнула передо мной дверь.
Я искал Брента, а не Мэдди.
   - Зачем? - спросил Генри, вновь сбив Кей Эла с толку.
   - Затем, что Брент, по-видимому, намерен продать Стэну четверть  паев
своей строительной компании, то есть половину своей  половины.  Тогда  у
них остается по четверти, а Хауи получает контрольный пакет.  Шейле  это
не нравится.
   - Хауи Бассет - милый мальчик,  -  сказала  Анна.  -  Он  никогда  не
унизится до мошенничества.
   Кей Эл вздохнул. Славная девчушка, милый мальчик... Тетя  Анна  никак
не могла взять в толк, что Мэдди и Хауи уже под сорок и они давно  вышли
из детского возраста. Да и сам он за это время здорово  изменился,  стал
взрослым, серьезным человеком. Он не попадал в аварии с  1983  года,  не
бил никому морду с тех пор, как  окончил  школу.  Да,  Хауи  всегда  был
неплохим парнем, так что тетя Анна не слишком погрешила  против  истины,
но кто его знает...
   - Так зачем ты ищешь Брента Фарадея? - в очередной раз спросил Генри,
потянувшись за хлебом.
   - Хочу заглянуть в гроссбухи. Для этого  мне  нужно  его  разрешение.
Действуя в качестве официального представителя Шейлы, я мог бы  обойтись
и без согласия Брента, но..
   - А как Стэн относится к тому, что Шейла сует нос в его  кошелек  еще
до того, как он стал ее собственностью? - спросил Генри, кладя  себе  на
тарелку фасоль.
   - Тут дело не только в деньгах, - заметила Анна. - Кей Эл,  ты  плохо
кушаешь. Генри, помолчи, пока ребенок не наестся.
   Кей Эл послушно схватил вилку.
   - Что значит, дело не только в деньгах? - спросил  он.  Анна  указала
пальцем на его тарелку, и, прежде чем она успела ответить, Кей Эл  сунул
в рот кусок окорока.
   - Шейла не хочет, чтобы Стэн выглядел  в  глазах  города  безнадежным
тупицей, - сказала Анна. Генри захохотал. Кей Эл улыбнулся ему:
   - Я вижу, ты не очень-то жалуешь Стэна.
   Тетя вновь указала ему на тарелку, и он взял еще окорока.
   Генри с отвращением покачал головой и сказал:
   - Женщина должна быть форменной дурой, чтобы предпочесть его тебе.
   От изумления Кей Эл перестал жевать и чуть  не  подавился,  проглотив
кусок мяса целиком.
   - Мне?
   Генри бросил на него сердитый взгляд.
   - Ты молодец, Кей Эл. Мы гордимся тобой.
   Кей  Эл  почувствовал,  как  сжимается  его   горло,   а   на   глаза
навертываются слезы. Вздумай он пустить сопли, гневу  дяди  не  было  бы
границ, поэтому он взял себя в руки, но все же несколько секунд  не  мог
произнести ни слова.
   - Ох... - пробормотал он наконец. - Спасибо, Генри.
   - Не забывай про хлеб, - напомнила Анна и, взяв  в  руки  корзинку  с
лепешками, положила две штуки ему на тарелку.
   Кей Эл кивнул.  Похвала,  высказанная  вслух  дядей  Генри,  все  еще
кружила ему голову.
   - Ты живешь в большом городе и  плохо  питаешься,  -  заявила  тетка,
протягивая ему масло. - Ты такой худой.
   Кей Эл намазал лепешку маслом и отхватил огромный кусок.
   - Если бы ты почаще к нам заглядывал, я бы откормила тебя на славу, -
продолжала  Анна.  -  Между  прочим,  во  Фрог-Пойнте  всего  лишь  один
бухгалтер.
   - Оставь парня в покое, - проворчал Генри.
   - Что, уж и помечтать нельзя? - Анна придвинула к Кей  Элу  миску.  -
Было бы славно, если бы он возвратился домой. Бери фасоль, Кей Эл.
   Кей Эл доел лепешку, взял миску в руки и заговорил о другом:
   - А знаете, я ведь так и не нашел Брента. Быть может,  он  смылся  из
города прямо у меня под носом?
   Генри наколол на вилку ломоть окорока.
   - Нет. После обеда он торчал в больнице.
   - Хочешь сказать, кроме меня, у него есть еще враги?  -  спросил  Кей
Эл, скрывая улыбку.
   - Нет. - Генри выпрямился и начал кромсать окоро